«Тангейзер» - метания Мединского и необходимость стратегического ответа
Вчера министр культуры Владимир Мединский неожиданно для всех заявил, что не поддерживает изъятие «Тангейзера» из репертуара Новосибирского оперного театра. Ответственность за отмену постановки он возложил на нового директора, Владимира Кехмана. Которого сам же назначил всего три недели назад.
«Это решение директора театра, который не может договориться с режиссером и не может разобраться с оплатой участникам. Это решение временное. Я его лично как министр культуры не поддерживаю. При всем при том, что, безусловно, эта постановка нуждается в корректировке с точки зрения ретуширования некоторых сцен, которые вызвали раскол и могут восприниматься как оскорбительные», - приводит слова министра агентство ТАСС.
http://tass.ru/kultura/1915743
Своим заявлением Мединский породил бездну надежд у защитников постановки, которые тут же принялись строчить победные комментарии. Однако, радость продлилась недолго: уже на следующий день Кехман однозначно заявил, что возвращать спектакль не намерен.
«Я уже говорил и хочу еще раз повторить: спектакль „Тангейзер“ снят с репертуара. Точка. Это мое решение как директора театра», - заявил он в интервью газете «Известия». http://izvestia.ru/news/585654
Понятно, что на министра оказывается серьезное давление. Речь, конечно, не о смешных потугах, вроде сбора 15 тысяч электронных подписей местными любителями свободы творчества ( писал об этом раньше), а о вещах посерьезнее. Вот, например, на вручении премии «Золотая маска», в момент, когда Мединский вышел на сцену, из зала выкрикнули «Верните „Тангейзер“», после чего собравшиеся поддержали это требование длительными аплодисментами. Тоже вроде бы ничего особенного, но это ведь только один эпизод. А их много и в сумме они создают существенное психологическое давление.
Но, с другой стороны, даже очень существенное давление не повод так «отпрыгивать». Кехмана назначал Мединский, следовательно, и ответственность за его действия лежит на нем. Это азбука управления - начальник отвечает за подчиненных (тем более тех, которых сам выбрал), иначе какой он начальник? Переложить ответственность, как это сделал Мединский, значит расписаться в собственной управленческой некомпетентности. В данном случае нельзя даже оправдаться тем, что обманулся в человеке: новый директор оперного и до своего назначения на пост взглядов на происходящее не скрывал, не раз говорил о них публично, поэтому министр не мог не знать с кем имеет дело. Было совершенно очевидно, что Кехман неизбежно отменит «Тангейзер».
Поведение Мединского есть отличная иллюстрация того, в каком, достойном сожаления состоянии, находится общество, элита, и управленческий аппарат. Однако этим, на мой взгляд, все не исчерпывается, есть еще одна важная вещь. Мединский мечется, потому что сам до конца не знает, зачем нужно было отменять «Тангейзер». То есть конкретные причины, кончено, налицо: сцена в гроте Венеры, где Иисус находится в обществе полураздетых девушек, скандальный постер, где он распят между женских ног. Но ведь это частности, а вопрос, вообще говоря, стоит шире: когда и почему можно нечто запрещать, каковы критерии и так далее. И на этот вопрос ответа нет.
В общем случае чтобы нечто запретить, необходимо ввести некую систему координат, позволяющую разделить, где добро, где зло, где польза, где вред, что можно что нельзя и так далее. И не просто ввести, но и как-то обосновать ее в глазах общества. То есть, нужно мировоззренчески, идеологически позиционироваться. Это только разрешать все подряд можно забыв про идеологию, а как только встает вопрос о запретах, неизбежно приходится занимать ту или иную идеологическую позицию, эти запреты обосновывающую. Иначе это постмодерн, где нет ничего абсолютного и в рамках которого ничего невозможно запретить по определению. Что и порождает вот такие метания, чтобы и вашим и нашим.
Необходим глубокий, концептуальный ответ. Нужно предъявить обществу мировоззренческую, идеологическую систему, в рамках которой существует система координат, позволяющая осуществить разделение о котором говорилось выше. Другими словами, сначала идеология, потом запреты. Причем не просто идеология, а такая, которую, так или иначе, примет подавляющее большинство.
В России такая система координат, в том или ином виде, существовала во все времена. Поясню на нескольких примерах.
Очевидно, что верующие могут для себя разделить добро и зло, вред и благо. Их понимание что есть что фиксировано в священных текстах. Но и светские люди, например, в той же дореволюционной России имели определенные ориентиры. Берем определение воспитания из энциклопедического словарая Брокгауза и Эфрона (1892 год):
«воспитание есть преднамеренное воздействие взрослого человека на ребенка или юношу, имеющее целью довести его до той степени самостоятельности, которая необходима человеку для исполнения своего назначения на земле».
Тут важно то, что постулируется существование некого человеческого предназначения. Не так важно какое именно это предназначение, главное, что оно в принципе есть. Тогда можно позиционироваться относительно этого предназначения и построить систему координат оттолкнувшись от него. Что на пути к нему помогает, что мешает, что в этом смысле есть добро, что зло.
Четкие ориентиры были и в советском обществе (по крайней мере в раннесоветском точно), потому что там тоже существовало понимание человеческого предназначения. Были накаленные идеалы (относиться к ним можно по-разному, но отрицать их существование глупо): устремленность к прогрессу, к новому человеку, новому, справедливому обществу. Ничего из этого, не мыслилось без приобщения к культуре, причем на новом, ранее не виданном уровне. Ленин говорил об этом прямо:
«Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество. ...Если человек будет говорить, что он коммунист и что ему и знать ничего не надо прочного, то ничего похожего на коммуниста из него не выйдет» (из речи на III съезде РКСМ, 1920 год).
То есть культура (обращаю внимание, не только советская, а именно общемировая культура) понималась как нечто возвышающее, развивающее в человеке лучшие качества, подавляющее в нем низкое, животное начало, а приобщение к ней было необходимым этапом на пути к осуществлению собственного предназначения.
Кстати, если понимать воспитание как приобщение к культуре (в широком смысле этого слова), то бросается в глаза определенная преемственность в подходах в досоветском и советском обществе. Отличие в масштабах приобщения к культуре.
Есть ли что-нибудь подобное в современной России? Последние десятилетия наша страна упорно пыталась превратиться в Запад, копируя, чаще всего гротескно и нелепо, западные подходы во всех сферах жизни. Запад же прочно встал на рельсы постмодерна и последовательно разрушает у себя все «системы координат». Мы этот опыт разрушения пытались перенять и продвинулись в соответствующем направлении достаточно далеко. Однако, на мой взгляд, внутренне общество постмодернистской «идеологии» (подразумевающей полную потерю любых ориентиров) так и не приняло. Яркая тому иллюстрация нежелание считать нормой секс-меньшинства. Не потому ли, кстати, это российское неприятие ЛГБТ так возмущает Запад?
События последнего года поставили на превращении России в Запад большой жирный крест. Частью Запада мы уже никогда не станем. Сильная Россия, имеющая право голоса в отстаивании своих интересов, там никому не нужна, что нам максимально доходчиво продемонстрировали действиями на Украине. А если строить свой маленький Запад вне большого Запада, то получится уже нечто совсем другое.
Не зря ведь еще раньше, до украинских событий, заговорили о возрождении традиционных ценностей. Что тоже, фактически, означало смещение от западного курса. Потому что даже если строить суверенный «маленький Запад»(не говоря уже о какой-то альтернативе) противостоять «большому Западу» без ценностей он не сможет. Общество, разложенное постмодернизмом, не может ничему сопротивляться.
Но ведь ценности порождаются идеалами. Так не бывает, что ценности есть, а идеалов нет. И если всерьез взялись возвращать ценности (а это жизненно необходимо, поскольку, повторюсь, иначе противостояние с Западом не выдержать), то это неизбежно означает возвращение идеалов. Но ни системы идеалов, ни, соответственно, порожденной ею «системы координат» сейчас нет. От старых отказались, а новые не появились.
И что делать в такой ситуации? Такие идеалы невозможно выдумать, взять с потолка. Их нужно разглядеть в народе, в собственной культуре. Только тогда их примут. И это, конечно же, задача не министра культуры. Эта задача, даже миссия, всей интеллигенции. Либо идеалы появятся, либо будет, как сейчас, бесконечное метание, и не только в культуре, но и во всех остальных сферах жизни. Которое, в условиях нарастающего внешнего давления, неизбежно закончится крахом.