Самое главное
Недавно, когда мы стояли с тобой у храма без крыши,
Открытого всем ветрам, прекрасного храма,
Я вспомнила, как говорила когда-то мама:
"Любовь - вот самое главное, всего остального выше".
Когда мы бросились в это море, нам было уже шестнадцать.
Любить весь мир - на пределе сердцекаления,
Зная, что оно - сердце - перегревшись, может взорваться,
И склеиться чудом для нового боготворения.
Тогда мы слушали DOORS и гуляли всю ночь по Городу.
Мы пили сухое вино и курили волшебную зелень.
И, правда, мы совсем почти ничего не ели,
Хотя всегда умирали от любви и от голода.
Мы были волшебными рыбами среди серых камней,
Задевая хвостами колонны из чистого мрамора,
Проплывая через его решетки, через окна с красивыми рамами,
Думая, что он навсегда - наш Город холодных дождей.
Умереть от какой-нибудь дряни, что может быть легче.
Мы сгорали дотла в мастерских, и, взлетая с балконов, падали.
Мы не знали, что нам нельзя умирать, нам судьба - в этом Городе -
быть солдатами.
Просто спасать его, потому что вдруг оказалось, что он не вечный.
И, оказалось, что этот Город - уже измененный и полуразрушенный,
С его вырубленными - убитыми скверами,
С его, забитыми мусором, загаженными старыми склепами,
С гниющими на месте снесенных домов лужами,
Что этот Город - с его больными улицами и парадными,
Но все еще живой, и с еще живыми нами,
Готовыми биться за каждый оставшийся здесь камень,
Оказалось, что он - и есть самое главное.
И недавно, когда мы стояли с тобой у храма Божьего,
Открытого всем ветрам, прекрасного храма,
Я вспомнила, как говорила когда-то мама:
"Любовь - вот самое главное, сражайся за нее, пока сможешь".
(сентябрь 2009)
Церковь Посещения Девой Марией Елизаветы на уничтоженном Выборгском кладбище
Открытого всем ветрам, прекрасного храма,
Я вспомнила, как говорила когда-то мама:
"Любовь - вот самое главное, всего остального выше".
Когда мы бросились в это море, нам было уже шестнадцать.
Любить весь мир - на пределе сердцекаления,
Зная, что оно - сердце - перегревшись, может взорваться,
И склеиться чудом для нового боготворения.
Тогда мы слушали DOORS и гуляли всю ночь по Городу.
Мы пили сухое вино и курили волшебную зелень.
И, правда, мы совсем почти ничего не ели,
Хотя всегда умирали от любви и от голода.
Мы были волшебными рыбами среди серых камней,
Задевая хвостами колонны из чистого мрамора,
Проплывая через его решетки, через окна с красивыми рамами,
Думая, что он навсегда - наш Город холодных дождей.
Умереть от какой-нибудь дряни, что может быть легче.
Мы сгорали дотла в мастерских, и, взлетая с балконов, падали.
Мы не знали, что нам нельзя умирать, нам судьба - в этом Городе -
быть солдатами.
Просто спасать его, потому что вдруг оказалось, что он не вечный.
И, оказалось, что этот Город - уже измененный и полуразрушенный,
С его вырубленными - убитыми скверами,
С его, забитыми мусором, загаженными старыми склепами,
С гниющими на месте снесенных домов лужами,
Что этот Город - с его больными улицами и парадными,
Но все еще живой, и с еще живыми нами,
Готовыми биться за каждый оставшийся здесь камень,
Оказалось, что он - и есть самое главное.
И недавно, когда мы стояли с тобой у храма Божьего,
Открытого всем ветрам, прекрасного храма,
Я вспомнила, как говорила когда-то мама:
"Любовь - вот самое главное, сражайся за нее, пока сможешь".
(сентябрь 2009)
Церковь Посещения Девой Марией Елизаветы на уничтоженном Выборгском кладбище