22. Образование: всем поровну или каждому по способности?
Взгляд на проблему с естественнонаучных позиций
Начало: (19), (20), (21)
4. Как российское образование оказалось
в плену противоестественной методологии
Нет сомнения: современная российская педагогика являет собой парадоксальный анахронизм, устаревший пережиток прошлого, никак не вяжущийся с вектором стремительно меняющейся российской действительности. Но почему же она так живуча, несмотря на то, что в основу столь масштабного и социально значимого явления положены ошибочные методологические принципы, попросту говоря, фальшь (отсутствие естественности, неестественность)?
Конечно, сильно раскрученный в прошлом идеологический маховик сразу не остановишь - слишком велика инерция. Советская ментальность оказалась весьма устойчивой матрицей, которая повлияла на современную российскую действительность так, что при этом суть множества вещей осталась прежней. Не изменилось главное - образ мышления, поэтому нынешние россияне в массе своей продолжают получать образование по-советски. Однако В.В. Кумарин в своем исследовании не ограничился только общими выводами на этот счет, но и вскрыл более конкретные факторы, оказывающие негативное (и весьма активное) влияние на положение дел в современной системе образования.
Во-первых, российские педагоги не держат свои «инновационные технологии» в тайне и только в академических стенах. У них имеется широкая всероссийская трибуна. Кроме того, они массово издают «инновационную» литературу, включая учебники, сборники статей и рефератов, монографии и т.д. И, надо сказать, весьма успешно: вал печатной продукции (содержащей преимущественно пустой информационный шум) фантастически возрос в связи с отменой государственной официальной цензуры (опять-таки благодаря вышеупомянутым социально-политическим преобразованиям в стране).
Во-вторых, за последние десятилетия гипертрофически разрослась сеть педагогических диссертационных советов, особенно за счет периферийных вузов. Эти советы укомплектованы на местах исключительно надежными единомышленниками, всегда готовыми принять в процессе голосования только верное и нужное решение. Все это открывает неограниченные возможности «клонировать» себе подобных, сначала «инновационными» кандидатскими, а затем и докторскими защитами.
Спросите ради любопытства кого-либо из ученых педагогов, что они думают о взглядах В.В. Кумарина. Наверняка скажут, что не знают такого автора (который, кстати, до издания своей «Педагогики природосообразности» неоднократно, на протяжении ряда лет излагал свои мысли в солидных педагогических журналах). Кто-то, испуганно округлив глаза, уйдет в сторону. Возможно, найдется и такой респондент, который ответит (со средневековой прямотой): «Не надо читать этого автора», разумеется, не приводя никаких аргументов относительно вредности такого чтения (не надо - и все тут). В общем, единомыслие!
В условиях феноменального единомыслия и полнейшей солидаризации станет ли кто-то, добившись успеха на поприще педагогической науки, разоблачать и ниспровергать самого себя да к тому же в ущерб собственному благополучию? Возможно, бывают исключения, но не они определяют тенденцию. Потому и не собирается сдавать своих позиций российская псевдо-психолого-педагогическая «империя».
Наконец, в-третьих, весьма существенная причина скрыто таится во всеобщей человеческой слабости, которой очень ловко пользуются психолого-педагогические «инноваторы». Простодушные родители (а тщеславные особенно) слепо верят им: кому не хочется, чтобы его ненаглядное чадо выросло умным, постигло все школьные премудрости и в дальнейшем сделало карьеру? На этой-то слабости «инноваторы» и спекулируют (весьма успешно и абсолютно безнаказанно). «Существует слепое доверие народа к школам, каковы бы они ни были. Отцы и матери всё ещё в святой невинности полагают, что если их дети посещают школу и находятся в ней, то, значит, они развиваются как в физическом, так и в моральном отношениях. В течение всей своей жизни я пытался бороться как с этим тщеславным заблуждением, так и со всем тем, что есть плохого в народных школах», - с горечью писал Песталоцци.
Остается добавить к этому, что слепое доверие русской общественности к психолого-педагогическим «инновациям» в значительной мере связано еще и с ура-патриотическими мифами, к восприятию которых она всегда была склонна (вроде того, что наша школа, а, стала быть, и наша система образования - самая лучшая в мире; соответственно наши ученики - самые умные, самые читающие, всесторонне развитые, так что в этом отношении мы впереди планеты всей; образование - сфера деятельности, в которой мы были и по-прежнему остаемся настолько конкурентоспособными, что можем его даже выгодно для себя экспортировать и т.п.).
Кстати. По результатам оценки учащихся 15-летнего возраста, осуществленной ещё в 2000 году в рамках международной программы PISA (Program International Student Assessment) на первое место вышли школьники из Финляндии, Австралии и Южной Кореи (последние до сих пор в лидерах). Резко вырвались вперёд такие страны, как Польша, Чехия, Эстония, Латвия, которые ранее ориентировались на российскую систему образования, а затем прислушались к советам экспертов. Необыкновенные темпы роста в достижениях школьников ныне наблюдаются у Тайваня, Сингапура, Китая. Россия в этом отношении выглядит бледно. Она топчется в третьем десятке стран, у которых образованность школьников ниже среднего уровня.
Среди всех мифов, несомненно, их королевой является поразительно устойчивое представление в разных слоях общества о некоем мессианстве российского народа (с его «сакральным превосходством» и акцентом на духовном), который живет в центре мира и «был задуман» якобы как народ будущего, как народ, альтернативный всем остальным народам. Отсюда, от особой русской духовности, разумеется, и произойдёт в будущем спасение не только самой России, но и всего человечества.
Замечу в этой связи, что всякого рода утопические фантазии, социальное мифотворчество и связанные с ними надежды полезны людям настолько, насколько, смягчая трагические реалии, помогают им жить. Когда же утопия самодовлеет, мешает трезвому взгляду на вещи, она становится контрпродуктивной и может быть даже опаснее того, от чего будто бы спасает.