Первое интервью
Продолжение. Начало здесь.
Ездить на машине я, вообще-то, не имела права. Точнее, права у меня были - международные, и вполне действительные, но не было обязательной страховки. Почему я не получила страховки, спросите вы? А потому, что у меня не было денег. Ни на страховку, ни на какие другие важные, но не жизненно необходимые вещи. Не было денег, потому что не было работы. И я ее упорно продолжала искать.
Тут я должна представить вам новых персонажей. С семьей Комерофски, Филис и Ральфом, мы познакомились в синагоге. Филис была там активисткой, а Ральф, соответственно, ее мужем. Статус мужа активистки, а также, насколько я поняла из его расплывчатых историй, недавний статус американского безработного инженера, не позволил ему остаться равнодушным к моим отчаянным попыткам, и он взялся помочь найти мне хоть какую-то квалифицированную работу. Для начала он "прополол" мое резюме - но я, кажется, об этом уже писала. Из него убрали все лишние навыки и степени, оставив прожиточный минимум. Провел со мной несколько бесед по поводу модификации резюме под каждую позицию, на которую я претендую. Я тогда впитывала буквально каждое его слово, и и по сей день очень ему признательна за все его усилия. Однако, "модифицировать под позиции" было бы возможно, если бы эти подходящие позиции существовали. Но с момента нашего прибытия таковой оставалась одна-единственная - работа лаборанта в Кентском университете. Да, представьте себе, она все еще была никем не занята. Ральф это выяснил какими-то окольными путями, через знакомых в синагоге. Кстати, я сразу заподозрила, что в церкви и синагоги в Штатах народ ходит не столько молиться, хотя, конечно, некоторые все еще это делают, по старой детской привычке. Народ туда ходит в основном общаться. Устанавливать связи. Знакомиться с новыми людьми. Короче, в Штатах, церковь - это не столько религиозный, сколь социальный и политический институт.
Впрочем, я отвлеклась. Ральф нашел некоего русского аспиранта ли, преподавателя - по имени не то Гриша, не то Саша, уже не помню. Гриша-Саша получил партийное задание вручить мое резюме непосредственно тому человеку, который искал работника, так как было подозрение, что дамы из отдела кадров выбросили мои бумаги еще на стадии отбраковки - возможно, и к лучшему. Я должна была собственноручно вручить Грише-Саше облагороженное Ральфом резюме. Жил он на другом конце Акрона. Я примерно представляла, куда надо ехать. Но хоть убей, не помню, почему я ехала туда в районе полудня. Как известно, в полдень вся Америка бросает дела и идет, точнее, едет, на ланч. В этот момент страну можно брать голыми руками. Сколько раз наблюдала - как только сходятся стрелки и наступает полдень, люди бросают включенные компьютеры с секретной информацией, документы, ценные предметы - видимо, убежденные в честности окружающих (или в наличии видеокамер охраны) и гужом бегут обедать. На дорогах сутолока. Парковки не найти. В воздухе пахнет бургерами и жареной картошкой.
Вот в такой час черт меня дернул поехать отвозить Грише-Саше свое резюме. Это сейчас я могу довольно ловко лавировать в потоке машин. А тогда я умела ездить по прямой, и иногда у меня получалось вписываться в поворот. Когда я делала правый поворот, то обязательно чиркала колесом по обочине. А когда левый... нет, к ночи не надо. Короче, я ехала через самую забитую машинами часть города, не особо умея водить, без страховки, без работы, без денег. По дороге я, кажется, стукнула чью-то неловко припаркованную машину - и кажется, разбила ей фару. А может, помяла бок, или то, и другое. Кажется - потому что я ехала, не оглядываясь. Меня гнало вперед отчаяние. Накануне мне очередной раз прислали сообщение, что, поскольку я отказываюсь ходить на занятия английским, меня снимают с довольствия. International Institute продолжал усиленно загонять меня на должность посудомойки в ресторанах, потому что своими высокими запросами на работу по специальности я нарушала их отчетность. Короче, было отчего туда впасть, в отчаяние, то есть.
Почему же я не помню своего благодетеля, пресловутого Гришу-Сашу? По простой причине - я его никогда не видела. Дома я его не застала, и вручила резюме его престарелой родственнице. Но оно, видимо, все же попало по назначению, потому что спустя примерно неделю кто-то оставил запись на нашем автоответчике, насчет работы. Я бы сильно преуменьшила, если бы сказала, что запись была просто неразборчивой. Это была не речь, а сплошное бульканье и шипение, причем с ужасным китайским акцентом. С большим трудом, и с помощью всех доступных мне экспертов в распозновании речи, я установила, что звонили мне из Кентского университета, что звонившего зовут Денг-ке Янг, и что он приглашает меня на интервью тогда-то, и во столько-то.
На этом самом первом американском интервью меня не гоняли через ряды интервьюирующих, как это случалось позже, не соблюдали корпоративные ритуалы - оно было простым и довольно коротким. Денг-ке оказался очень славным китайским парнем, примерно моего возраста. Единственной проблемой в нашем общении был его дефект речи. Он не мог произносить шипящих. Мое имя - Саша - для него было источником мучений. Впрочем, многих других звуков он произносить тоже не мог. Но каким-то образом, в том числе, с помощью рисунков, жестов и мимики, мы с ним нашли общий язык. Он был завлабом в Институте Жидких Кристаллов, и дал мне понять, что мой опыт полупроводникового производства (который - теперь уже можно в этом безопасно признаться - я сильно преувеличила) его очень устраивает, и что он меня берет. Но скоро сказка сказывается...
Продолжение следует
Ездить на машине я, вообще-то, не имела права. Точнее, права у меня были - международные, и вполне действительные, но не было обязательной страховки. Почему я не получила страховки, спросите вы? А потому, что у меня не было денег. Ни на страховку, ни на какие другие важные, но не жизненно необходимые вещи. Не было денег, потому что не было работы. И я ее упорно продолжала искать.
Тут я должна представить вам новых персонажей. С семьей Комерофски, Филис и Ральфом, мы познакомились в синагоге. Филис была там активисткой, а Ральф, соответственно, ее мужем. Статус мужа активистки, а также, насколько я поняла из его расплывчатых историй, недавний статус американского безработного инженера, не позволил ему остаться равнодушным к моим отчаянным попыткам, и он взялся помочь найти мне хоть какую-то квалифицированную работу. Для начала он "прополол" мое резюме - но я, кажется, об этом уже писала. Из него убрали все лишние навыки и степени, оставив прожиточный минимум. Провел со мной несколько бесед по поводу модификации резюме под каждую позицию, на которую я претендую. Я тогда впитывала буквально каждое его слово, и и по сей день очень ему признательна за все его усилия. Однако, "модифицировать под позиции" было бы возможно, если бы эти подходящие позиции существовали. Но с момента нашего прибытия таковой оставалась одна-единственная - работа лаборанта в Кентском университете. Да, представьте себе, она все еще была никем не занята. Ральф это выяснил какими-то окольными путями, через знакомых в синагоге. Кстати, я сразу заподозрила, что в церкви и синагоги в Штатах народ ходит не столько молиться, хотя, конечно, некоторые все еще это делают, по старой детской привычке. Народ туда ходит в основном общаться. Устанавливать связи. Знакомиться с новыми людьми. Короче, в Штатах, церковь - это не столько религиозный, сколь социальный и политический институт.
Впрочем, я отвлеклась. Ральф нашел некоего русского аспиранта ли, преподавателя - по имени не то Гриша, не то Саша, уже не помню. Гриша-Саша получил партийное задание вручить мое резюме непосредственно тому человеку, который искал работника, так как было подозрение, что дамы из отдела кадров выбросили мои бумаги еще на стадии отбраковки - возможно, и к лучшему. Я должна была собственноручно вручить Грише-Саше облагороженное Ральфом резюме. Жил он на другом конце Акрона. Я примерно представляла, куда надо ехать. Но хоть убей, не помню, почему я ехала туда в районе полудня. Как известно, в полдень вся Америка бросает дела и идет, точнее, едет, на ланч. В этот момент страну можно брать голыми руками. Сколько раз наблюдала - как только сходятся стрелки и наступает полдень, люди бросают включенные компьютеры с секретной информацией, документы, ценные предметы - видимо, убежденные в честности окружающих (или в наличии видеокамер охраны) и гужом бегут обедать. На дорогах сутолока. Парковки не найти. В воздухе пахнет бургерами и жареной картошкой.
Вот в такой час черт меня дернул поехать отвозить Грише-Саше свое резюме. Это сейчас я могу довольно ловко лавировать в потоке машин. А тогда я умела ездить по прямой, и иногда у меня получалось вписываться в поворот. Когда я делала правый поворот, то обязательно чиркала колесом по обочине. А когда левый... нет, к ночи не надо. Короче, я ехала через самую забитую машинами часть города, не особо умея водить, без страховки, без работы, без денег. По дороге я, кажется, стукнула чью-то неловко припаркованную машину - и кажется, разбила ей фару. А может, помяла бок, или то, и другое. Кажется - потому что я ехала, не оглядываясь. Меня гнало вперед отчаяние. Накануне мне очередной раз прислали сообщение, что, поскольку я отказываюсь ходить на занятия английским, меня снимают с довольствия. International Institute продолжал усиленно загонять меня на должность посудомойки в ресторанах, потому что своими высокими запросами на работу по специальности я нарушала их отчетность. Короче, было отчего туда впасть, в отчаяние, то есть.
Почему же я не помню своего благодетеля, пресловутого Гришу-Сашу? По простой причине - я его никогда не видела. Дома я его не застала, и вручила резюме его престарелой родственнице. Но оно, видимо, все же попало по назначению, потому что спустя примерно неделю кто-то оставил запись на нашем автоответчике, насчет работы. Я бы сильно преуменьшила, если бы сказала, что запись была просто неразборчивой. Это была не речь, а сплошное бульканье и шипение, причем с ужасным китайским акцентом. С большим трудом, и с помощью всех доступных мне экспертов в распозновании речи, я установила, что звонили мне из Кентского университета, что звонившего зовут Денг-ке Янг, и что он приглашает меня на интервью тогда-то, и во столько-то.
На этом самом первом американском интервью меня не гоняли через ряды интервьюирующих, как это случалось позже, не соблюдали корпоративные ритуалы - оно было простым и довольно коротким. Денг-ке оказался очень славным китайским парнем, примерно моего возраста. Единственной проблемой в нашем общении был его дефект речи. Он не мог произносить шипящих. Мое имя - Саша - для него было источником мучений. Впрочем, многих других звуков он произносить тоже не мог. Но каким-то образом, в том числе, с помощью рисунков, жестов и мимики, мы с ним нашли общий язык. Он был завлабом в Институте Жидких Кристаллов, и дал мне понять, что мой опыт полупроводникового производства (который - теперь уже можно в этом безопасно признаться - я сильно преувеличила) его очень устраивает, и что он меня берет. Но скоро сказка сказывается...
Продолжение следует