Визит к дворянину в Вятку. Дом-музей Салтыкова-Щедрина
05.01.2016
В моей голове так и не уложилось вот что.
За публикации повестей «Запутанное дело» и «Противоречия» в журнале «Отечественные записки» Салтыков был на 7 лет сослан в Вятку. При этом по прибытии в Вятку его должен был лично (!) встречать местный губернатор.
Дальше - больше. Ссыльный Салтыков был определен на должность старшего чиновника особых поручений при губернаторе, а затем работал советником губернского правления. В последней фразе восклицательным знаком можно пометить каждое слово.
Теперь менее шокирующие сведения о писателе. Какой портрет Салтыкова-Щедрина ни возьми, писатель на них везде разный. На мемориальной доске на стенах дома-музея в Вятке я Михаила Евграфовича вообще не узнал.
Почему мы не заходим в музей, а я вас мучу (именно так надо писать это слово, о чем я узнал по результатам Тотального диктанта - 2016) своим рассказом, пока мы стоим на улице? Мы ждем Раису Анатольевну - моего бессменного на протяжении более десятка лет преподавателя итальянского языка. Раиса Анатольевна родом из Вятки и по счастливой случайности находится на своей исторической родине в те же дни, что и мы. Сам бог велел встретиться.
Наконец все в сборе. Прошу пройти в дом-музей писателя и прослушать маленькую мебельную экскурсию.
В интерьере бывшей столовой воссоздана атмосфера присутственных мест.
Вообще, в доме сохранена внутренняя планировка, а в столовой, поговаривают, лежат старинные половицы.
Диван для посетителей, ожидающих приема. Прибыл из губернской управы.
Слева от дивана геридон оригинальной трехногой конструкции с дополнительными упорами. Геридон - это столик (или декоративная подставка) для декоративных (простите за повтор) изделий, подсвечника, туалетных приборов или чайного, кофейного прибора на одного-двух человек.
Сиденье дивана обито кожей, но, вероятнее всего, оно не было особо мягким. Ритм мебельных гвоздиков повторяется насечками мелкой резьбы, проложенной по контуру деталей дивана.
На мой взгляд, диван очень даже симпатичный, особенно если учесть, что предназначен он был для присутственных мест.
Из губернского правления прибыл и большой служебный письменный стол на четырех точеных ножках-балясинах.
Аккуратненько заглянем через спину чиновника и посмотрим, что лежит на столе.
Справа от стола, на этажерке, прячется очень милый сундучок, выполненный в технике «мороз по жести».
Кстати, техника возникла в Великом Устюге, в котором мы буквально только что побывали и который я не раз упоминал, когда показывал знаменитые великоустюгские расписные свадебные сундуки, то и дело встречающиеся по всей России.
[Подробнее о технике «мороз по жести»…]
Самобытная техника нанесения узоров «мороз по жести» представляет собой «уникальный художественный промысел, ставший одной из визитных карточек Великого Устюга. Когда и как зародилось здесь это искусство - доподлинно неизвестно, но первые сведения о нем относятся к 1837 году, когда устюжский мастер Николай (?) Насоновский представил на Вологодской губернской выставке 12 листов «луженного особым образом» металла.
Способ получения «морозной» фактуры заключался в обработке тонкого листа жести кислотами под воздействием высокой температуры. Вскипая, кислотный состав оставлял на металлической поверхности характерный рисунок. Секрет «морозного лужения» сохранялся строго, передаваясь по наследству.
Традиционными изделиями в этой технике были шкатулки и сундучки. Стенки и крышки их обивали узорными жестяными пластинами с золотистыми, серебристыми, цветными фонами, дополняли железными полосами и просечными накладками. Особенный стиль устюжских шкатулок полюбился не только в России. На больших ярмарках их охотно скупали торговцы из Турции, Ирана, Китая и других стран. <…>
К концу XIX столетия из-за падения спроса уникальный устюжский промысел начал затухать, а в ХХ веке был полностью утрачен. В 1972 году ушел из жизни последний мастер, владевший техникой «мороза по жести», - 97-летний Пантелеймон Антонович Сосновский. В течение своей долгой жизни он не раз пытался сохранить и возродить промысел, передать свои секреты молодым мастерам, но не сложилось. Работы последнего мастера хранятся во многих музеях России.
Источник: сайт Архангельского краеведческого музея
Традиционный взгляд наверх - на люстру. Поместим эту люстру в шестнадцатую дюжину люстр и паникадил.
В следующей комнате воссоздана обстановка гостиной.
По периметру стоят стулья с точеными ножками и устоями и необычно «пышными» для стульев сиденьями.
В углу - прямоугольный стол на массивной центральной ножке.
В зеркале отражается пианино, которое мы скоро увидим.
Навершие рамы зеркала решено, мне кажется, очень своеобразно: высокая гладкая часть увенчана холодным, плоским барочным карнизом, который в свою очередь витиевато украшен буйной растительной резьбой.
А вот и наше французское кабинетное пианино первой половины XIX века. Глядя на стоящий слева стул, мы понимаем, что декоративное навершие в виде двух волн-завитков должно было украшать и те стулья, которые мы видели на предыдущих фотографиях гостиной. Но время к завиткам безжалостно.
Кстати, еще левее стула в кадр попала межкомнатная дверь с прекрасной дверной ручкой. Дверь мемориальная. Ручки, скорее всего, тоже. Исправляя оплошность, которую я допустил с дверными ручками в доме-музее Ивана Кускова в Тотьме, я приготовил целую коллекцию салтыковских дверных ручек. Ищите ее в конце поста.
Справа, около печи, мы видим скамейку, которая попала в этот интерьер явно из другой эпохи. Поставь ее в интерьер в стиле модерн - она впишется.
С ломберным столиком другая ситуация. По стилю он соответствует эпохе Салтыкова-Щедрина. Тогда в чем проблема?
Не проблема - загадка столика заключается в декоре его ножек. Этих сов, опередивших своим появлением время, смело можно отнести к стилю модерн, возникшему спустя полвека после окончания вятской ссылки писателя.
Люстра.
Прошу пройти в кабинет. Здесь необходимо обратить внимание буквально на все.
Во-первых, на мемориальную дверь и дверную ручку.
Во-вторых, на мебель. Стол-секретер принадлежал семье Николая Васильевича Ионина, вятского друга писателя.
Вторая мемориальная вещь Ионина - обитое зеленым сукном кресло-корытце.
Справа от кресла - еще один геридон, брат-близнец того, что мы видели в столовой. Кстати, определение слова «геридон» можно расширить, добавив к нему фразу «а также для размещения табличек с убедительными просьбами».
Следующий интересный предмет - плетенное из лозы кресло.
Кресло вместе с парным к нему плетеным стулом были представлены в Санкт-Петербурге на первых сельскохозяйственных выставках, состоявшихся в 1850 и 1854 гг.
Люстра для коллекции.
Наконец, фрагменты мемориальных дверей и шикарные дверные ручки.
Каждую ручку я сфотографировал, так сказать, анфас и в профиль. Елена Юрьевна Чиркова - наш замечательный экскурсовод и по совместительству заведующая литературными музеями Салтыкова-Щедрина и Грина - не только провела для нас троих незабываемую экскурсию по музею, но и разрешила мне сфотографировать все двери в закрытом положении. Так что я, вслед за Салтыковым-Щедриным, прикоснулся буквально к каждой исторической ручке.
Пронумерую фотографии ручек парами, чтобы вы могли полюбоваться тем, какие они красивые, а в конце поста выполнить маленькое задание.
1а
1б
2а
2б
3а
3б
4а
4б
5а
5б
6а
6б
А теперь задание.
Определите, к какому помещению относится каждая ручка.
Подсказка. Учитывайте форму филенок дверных полотнищ и сопоставляйте фотографии ручек с фотографиями комнат.
Пока выполняете это задание, скажу, что посещение музея и увлекательный рассказ Елены Юрьевны подтолкнули меня по возвращении домой к прослушиванию произведений Салтыкова-Щедрина:а это, согласитесь, уже не мало.
Напоследок еще хочется добавить, что, покидая Вятку, Салтыков-Щедрин распродал или просто раздал свою мебель, поэтому в музее нет мебели, принадлежавшей писателю. Однако хорошая новость заключается в том, что подлинные салтыковские резные кресло и высокий табурет есть в музее Некрасова в Санкт-Петербурге. Интересующиеся могут найти их в разделе «Столовая Некрасова» моих размышлений в парадном подъезде у квартиры Некрасова
[или на этом фото]
Итак, это был третий визит из серии рождественских светских визитов. Следующий - к сыну польского шляхтича, причем здесь же, в Вятке.
Ну что, выполнили задание? Каковы результаты?
В моей голове так и не уложилось вот что.
За публикации повестей «Запутанное дело» и «Противоречия» в журнале «Отечественные записки» Салтыков был на 7 лет сослан в Вятку. При этом по прибытии в Вятку его должен был лично (!) встречать местный губернатор.
Дальше - больше. Ссыльный Салтыков был определен на должность старшего чиновника особых поручений при губернаторе, а затем работал советником губернского правления. В последней фразе восклицательным знаком можно пометить каждое слово.
Теперь менее шокирующие сведения о писателе. Какой портрет Салтыкова-Щедрина ни возьми, писатель на них везде разный. На мемориальной доске на стенах дома-музея в Вятке я Михаила Евграфовича вообще не узнал.
Почему мы не заходим в музей, а я вас мучу (именно так надо писать это слово, о чем я узнал по результатам Тотального диктанта - 2016) своим рассказом, пока мы стоим на улице? Мы ждем Раису Анатольевну - моего бессменного на протяжении более десятка лет преподавателя итальянского языка. Раиса Анатольевна родом из Вятки и по счастливой случайности находится на своей исторической родине в те же дни, что и мы. Сам бог велел встретиться.
Наконец все в сборе. Прошу пройти в дом-музей писателя и прослушать маленькую мебельную экскурсию.
В интерьере бывшей столовой воссоздана атмосфера присутственных мест.
Вообще, в доме сохранена внутренняя планировка, а в столовой, поговаривают, лежат старинные половицы.
Диван для посетителей, ожидающих приема. Прибыл из губернской управы.
Слева от дивана геридон оригинальной трехногой конструкции с дополнительными упорами. Геридон - это столик (или декоративная подставка) для декоративных (простите за повтор) изделий, подсвечника, туалетных приборов или чайного, кофейного прибора на одного-двух человек.
Сиденье дивана обито кожей, но, вероятнее всего, оно не было особо мягким. Ритм мебельных гвоздиков повторяется насечками мелкой резьбы, проложенной по контуру деталей дивана.
На мой взгляд, диван очень даже симпатичный, особенно если учесть, что предназначен он был для присутственных мест.
Из губернского правления прибыл и большой служебный письменный стол на четырех точеных ножках-балясинах.
Аккуратненько заглянем через спину чиновника и посмотрим, что лежит на столе.
Справа от стола, на этажерке, прячется очень милый сундучок, выполненный в технике «мороз по жести».
Кстати, техника возникла в Великом Устюге, в котором мы буквально только что побывали и который я не раз упоминал, когда показывал знаменитые великоустюгские расписные свадебные сундуки, то и дело встречающиеся по всей России.
[Подробнее о технике «мороз по жести»…]
Самобытная техника нанесения узоров «мороз по жести» представляет собой «уникальный художественный промысел, ставший одной из визитных карточек Великого Устюга. Когда и как зародилось здесь это искусство - доподлинно неизвестно, но первые сведения о нем относятся к 1837 году, когда устюжский мастер Николай (?) Насоновский представил на Вологодской губернской выставке 12 листов «луженного особым образом» металла.
Способ получения «морозной» фактуры заключался в обработке тонкого листа жести кислотами под воздействием высокой температуры. Вскипая, кислотный состав оставлял на металлической поверхности характерный рисунок. Секрет «морозного лужения» сохранялся строго, передаваясь по наследству.
Традиционными изделиями в этой технике были шкатулки и сундучки. Стенки и крышки их обивали узорными жестяными пластинами с золотистыми, серебристыми, цветными фонами, дополняли железными полосами и просечными накладками. Особенный стиль устюжских шкатулок полюбился не только в России. На больших ярмарках их охотно скупали торговцы из Турции, Ирана, Китая и других стран. <…>
К концу XIX столетия из-за падения спроса уникальный устюжский промысел начал затухать, а в ХХ веке был полностью утрачен. В 1972 году ушел из жизни последний мастер, владевший техникой «мороза по жести», - 97-летний Пантелеймон Антонович Сосновский. В течение своей долгой жизни он не раз пытался сохранить и возродить промысел, передать свои секреты молодым мастерам, но не сложилось. Работы последнего мастера хранятся во многих музеях России.
Источник: сайт Архангельского краеведческого музея
Традиционный взгляд наверх - на люстру. Поместим эту люстру в шестнадцатую дюжину люстр и паникадил.
В следующей комнате воссоздана обстановка гостиной.
По периметру стоят стулья с точеными ножками и устоями и необычно «пышными» для стульев сиденьями.
В углу - прямоугольный стол на массивной центральной ножке.
В зеркале отражается пианино, которое мы скоро увидим.
Навершие рамы зеркала решено, мне кажется, очень своеобразно: высокая гладкая часть увенчана холодным, плоским барочным карнизом, который в свою очередь витиевато украшен буйной растительной резьбой.
А вот и наше французское кабинетное пианино первой половины XIX века. Глядя на стоящий слева стул, мы понимаем, что декоративное навершие в виде двух волн-завитков должно было украшать и те стулья, которые мы видели на предыдущих фотографиях гостиной. Но время к завиткам безжалостно.
Кстати, еще левее стула в кадр попала межкомнатная дверь с прекрасной дверной ручкой. Дверь мемориальная. Ручки, скорее всего, тоже. Исправляя оплошность, которую я допустил с дверными ручками в доме-музее Ивана Кускова в Тотьме, я приготовил целую коллекцию салтыковских дверных ручек. Ищите ее в конце поста.
Справа, около печи, мы видим скамейку, которая попала в этот интерьер явно из другой эпохи. Поставь ее в интерьер в стиле модерн - она впишется.
С ломберным столиком другая ситуация. По стилю он соответствует эпохе Салтыкова-Щедрина. Тогда в чем проблема?
Не проблема - загадка столика заключается в декоре его ножек. Этих сов, опередивших своим появлением время, смело можно отнести к стилю модерн, возникшему спустя полвека после окончания вятской ссылки писателя.
Люстра.
Прошу пройти в кабинет. Здесь необходимо обратить внимание буквально на все.
Во-первых, на мемориальную дверь и дверную ручку.
Во-вторых, на мебель. Стол-секретер принадлежал семье Николая Васильевича Ионина, вятского друга писателя.
Вторая мемориальная вещь Ионина - обитое зеленым сукном кресло-корытце.
Справа от кресла - еще один геридон, брат-близнец того, что мы видели в столовой. Кстати, определение слова «геридон» можно расширить, добавив к нему фразу «а также для размещения табличек с убедительными просьбами».
Следующий интересный предмет - плетенное из лозы кресло.
Кресло вместе с парным к нему плетеным стулом были представлены в Санкт-Петербурге на первых сельскохозяйственных выставках, состоявшихся в 1850 и 1854 гг.
Люстра для коллекции.
Наконец, фрагменты мемориальных дверей и шикарные дверные ручки.
Каждую ручку я сфотографировал, так сказать, анфас и в профиль. Елена Юрьевна Чиркова - наш замечательный экскурсовод и по совместительству заведующая литературными музеями Салтыкова-Щедрина и Грина - не только провела для нас троих незабываемую экскурсию по музею, но и разрешила мне сфотографировать все двери в закрытом положении. Так что я, вслед за Салтыковым-Щедриным, прикоснулся буквально к каждой исторической ручке.
Пронумерую фотографии ручек парами, чтобы вы могли полюбоваться тем, какие они красивые, а в конце поста выполнить маленькое задание.
1а
1б
2а
2б
3а
3б
4а
4б
5а
5б
6а
6б
А теперь задание.
Определите, к какому помещению относится каждая ручка.
Подсказка. Учитывайте форму филенок дверных полотнищ и сопоставляйте фотографии ручек с фотографиями комнат.
Пока выполняете это задание, скажу, что посещение музея и увлекательный рассказ Елены Юрьевны подтолкнули меня по возвращении домой к прослушиванию произведений Салтыкова-Щедрина:а это, согласитесь, уже не мало.
Напоследок еще хочется добавить, что, покидая Вятку, Салтыков-Щедрин распродал или просто раздал свою мебель, поэтому в музее нет мебели, принадлежавшей писателю. Однако хорошая новость заключается в том, что подлинные салтыковские резные кресло и высокий табурет есть в музее Некрасова в Санкт-Петербурге. Интересующиеся могут найти их в разделе «Столовая Некрасова» моих размышлений в парадном подъезде у квартиры Некрасова
[или на этом фото]
Итак, это был третий визит из серии рождественских светских визитов. Следующий - к сыну польского шляхтича, причем здесь же, в Вятке.
Ну что, выполнили задание? Каковы результаты?