Официальный ответ
Пока писал предыдущий пост от меня попросили реакции на нижегородские события, даже не на сами события, а на истерические предложения неизвестно как, но изменить законодательство о психиатрии, например.
Пришлось отвлечься и писать. А поскольку меня тут в одном солидном журнали (печатном) обозвали занимающим "антипсихиатрическую" позицию (совершенно незаслуженно, но про это будет отдельный пост), то решил не стеснятся, а написать прямо, как думаю.
Поскольку журналисты наверняка не напечатают (им сейчас другое надо), размещаю здесь.
0. Нам мало что известно об этом событии, кроме как со слов СМИ, не всегда достаточно взвешенных и объективных. Пока нельзя с уверенностью утверждать, что обсуждаемая трагедия вообще имеет какое-то отношение к проблемам лечения и социального устройства лиц, страдающих психическими заболеваниями.
1. В любом случае следует отметить, что внесение изменений в законодательство о психиатрической помощи - вопрос деликатный и небыстрый. В настоящее время, в частности, разрабатываются изменения в соответствующие НПА, в том числе касающиеся вопросов помещения граждан в психиатрические стационары и интернаты. И уже на стадии предварительного обсуждения они вызывают массу возражений и несовпадающих мнений. Это совершенно нормально, и недопустимо вносить какие-то скоропалительные, непродуманные изменения лишь под влиянием одного трагичного, но частного эпизода. Ведь вполне может произойти и обратное, когда жизнь и семья человека окажется разрушенной из-за необоснованного вмешательства психиатрии - это не должно становиться поводом для немедленного изменения законодательства в противоположную сторону.
2. Предложения о внесении изменений в законодательство исходят из презумпции того, что врачи-психиатры обладают необходимыми знаниями и методиками, чтобы с гарантией (ну или с высокой надежностью) выявлять и упреждать возможные срывы у пациентов, и лишь отсутствие каких-то механизмов (каких именно? Никто не говорит конкретно) в законодательстве мешает врачам это делать. Между тем, для такого утверждения нет никаких веских оснований. Собственно, и сами ответственные врачи-психиатры такого не утверждают. Надежных способов выявлять и предотвращать подобные эпизоды не существует, о чем свидетельствует хотя бы пример майора Евсюкова, который, как высокопоставленный офицер полиции, проходил регулярные медицинские обследования, в том числе и у психиатра. Лечился (по некоторым данным) у психиатра и массовый убийца Виноградов. Да и сам Белов, о котором идет речь, состоял на диспансерном учете у психиатра, а значит обращался к врачам за помощью, однако установить с ним конструктивного и эффективного взаимодействия с целью его лечения врачам, видимо, не удалось. Таким образом, предположение, что смещение баланса между правами пациента и правами общества и врача в пользу последних приведет к прекращению или сокращению подобных случаев не имеет под собой надежной почвы.
3. Нельзя в связи с этим не заметить, что существующее нормативное регулирование психиатрии, имеющее, по некоторым мнениям, перекос в пользу прав личности в ущерб интересам медицины и общественной безопасности, принималось не просто так. Это было результатом вовсе не каких-то идеалистических, романтических и наивных представлений «горе реформаторов», как это сейчас пытаются представить, а реакцией на накопленный негативный опыт советской и российской психиатрической практики, а именно, ее немедицинского применения, массового нарушения базовых человеческих прав, отступления от начал гуманности и международных обязательств нашей страны. Следует отметить, что, несмотря на все усилия законодателя и общественности, это негативное наследие не вовсе изжито (смотри, например, недавние дела Коровины против России, Штукатуров против России в Европейском суде по правам человека). В этой связи вряд ли можно считать правильным непродуманный и импульсивный «откат назад» в правовом регулировании психиатрии.
4. На самом деле в ходе обсуждения трагедии остается непроясненным вопрос, насколько вообще статистически и социально значим этот инцидент. Насколько часты и заметны в общем массиве насильственных преступлений в нашей стране деяния, совершенные лицами, страдающими психическими заболеваниями и не получающими достаточного психиатрического лечения. Инициаторы реформ исходят из предположения о том, что некоторые психически больные опасны, а следовательно в их отношении должны быть приняты предупредительные меры (будь то медицинского либо ограничительного характера). На это можно возразить, что многие психически здоровые тоже опасны, и сплошь и рядом это заведомо известно окружающим. Однако никто не предлагает принимать в их отношении какие-то предупредительные меры. Вполне вероятно, что источник актов маломотивированной и внезапной агрессии - это общее психологическое, духовное и нравственное состояние нашего общества, что, разумеется, требует исправления, но заведомо не путем импульсивных законодательных инициатив. Вряд ли в общем массиве таких актов весомый вклад представляют действия именно пациентов психиатров, вызванные внезапным обострением их болезни. Прискорбно наблюдать попытки дешевого самопиара и отвлечения внимания общества от настоящих проблем путем призывов к дополнительным ограничениям и контролю в отношении одной из самых и без того незащищенных категорий граждан - лиц, страдающих психическими заболеваниями.
Исходя из этого, хотелось бы надеяться на то, что любые изменения в законодательство, касающиеся правового положения лиц с психическими расстройствами, будут приниматься только после всестороннего обсуждения и осмысления, но не скоропалительно и под влиянием сиюминутных событий. К чему я и призываю.
UPD. Был несправедлив к журналистам. Размещено в "Большом городе" тыц.
Пришлось отвлечься и писать. А поскольку меня тут в одном солидном журнали (печатном) обозвали занимающим "антипсихиатрическую" позицию (совершенно незаслуженно, но про это будет отдельный пост), то решил не стеснятся, а написать прямо, как думаю.
Поскольку журналисты наверняка не напечатают (им сейчас другое надо), размещаю здесь.
0. Нам мало что известно об этом событии, кроме как со слов СМИ, не всегда достаточно взвешенных и объективных. Пока нельзя с уверенностью утверждать, что обсуждаемая трагедия вообще имеет какое-то отношение к проблемам лечения и социального устройства лиц, страдающих психическими заболеваниями.
1. В любом случае следует отметить, что внесение изменений в законодательство о психиатрической помощи - вопрос деликатный и небыстрый. В настоящее время, в частности, разрабатываются изменения в соответствующие НПА, в том числе касающиеся вопросов помещения граждан в психиатрические стационары и интернаты. И уже на стадии предварительного обсуждения они вызывают массу возражений и несовпадающих мнений. Это совершенно нормально, и недопустимо вносить какие-то скоропалительные, непродуманные изменения лишь под влиянием одного трагичного, но частного эпизода. Ведь вполне может произойти и обратное, когда жизнь и семья человека окажется разрушенной из-за необоснованного вмешательства психиатрии - это не должно становиться поводом для немедленного изменения законодательства в противоположную сторону.
2. Предложения о внесении изменений в законодательство исходят из презумпции того, что врачи-психиатры обладают необходимыми знаниями и методиками, чтобы с гарантией (ну или с высокой надежностью) выявлять и упреждать возможные срывы у пациентов, и лишь отсутствие каких-то механизмов (каких именно? Никто не говорит конкретно) в законодательстве мешает врачам это делать. Между тем, для такого утверждения нет никаких веских оснований. Собственно, и сами ответственные врачи-психиатры такого не утверждают. Надежных способов выявлять и предотвращать подобные эпизоды не существует, о чем свидетельствует хотя бы пример майора Евсюкова, который, как высокопоставленный офицер полиции, проходил регулярные медицинские обследования, в том числе и у психиатра. Лечился (по некоторым данным) у психиатра и массовый убийца Виноградов. Да и сам Белов, о котором идет речь, состоял на диспансерном учете у психиатра, а значит обращался к врачам за помощью, однако установить с ним конструктивного и эффективного взаимодействия с целью его лечения врачам, видимо, не удалось. Таким образом, предположение, что смещение баланса между правами пациента и правами общества и врача в пользу последних приведет к прекращению или сокращению подобных случаев не имеет под собой надежной почвы.
3. Нельзя в связи с этим не заметить, что существующее нормативное регулирование психиатрии, имеющее, по некоторым мнениям, перекос в пользу прав личности в ущерб интересам медицины и общественной безопасности, принималось не просто так. Это было результатом вовсе не каких-то идеалистических, романтических и наивных представлений «горе реформаторов», как это сейчас пытаются представить, а реакцией на накопленный негативный опыт советской и российской психиатрической практики, а именно, ее немедицинского применения, массового нарушения базовых человеческих прав, отступления от начал гуманности и международных обязательств нашей страны. Следует отметить, что, несмотря на все усилия законодателя и общественности, это негативное наследие не вовсе изжито (смотри, например, недавние дела Коровины против России, Штукатуров против России в Европейском суде по правам человека). В этой связи вряд ли можно считать правильным непродуманный и импульсивный «откат назад» в правовом регулировании психиатрии.
4. На самом деле в ходе обсуждения трагедии остается непроясненным вопрос, насколько вообще статистически и социально значим этот инцидент. Насколько часты и заметны в общем массиве насильственных преступлений в нашей стране деяния, совершенные лицами, страдающими психическими заболеваниями и не получающими достаточного психиатрического лечения. Инициаторы реформ исходят из предположения о том, что некоторые психически больные опасны, а следовательно в их отношении должны быть приняты предупредительные меры (будь то медицинского либо ограничительного характера). На это можно возразить, что многие психически здоровые тоже опасны, и сплошь и рядом это заведомо известно окружающим. Однако никто не предлагает принимать в их отношении какие-то предупредительные меры. Вполне вероятно, что источник актов маломотивированной и внезапной агрессии - это общее психологическое, духовное и нравственное состояние нашего общества, что, разумеется, требует исправления, но заведомо не путем импульсивных законодательных инициатив. Вряд ли в общем массиве таких актов весомый вклад представляют действия именно пациентов психиатров, вызванные внезапным обострением их болезни. Прискорбно наблюдать попытки дешевого самопиара и отвлечения внимания общества от настоящих проблем путем призывов к дополнительным ограничениям и контролю в отношении одной из самых и без того незащищенных категорий граждан - лиц, страдающих психическими заболеваниями.
Исходя из этого, хотелось бы надеяться на то, что любые изменения в законодательство, касающиеся правового положения лиц с психическими расстройствами, будут приниматься только после всестороннего обсуждения и осмысления, но не скоропалительно и под влиянием сиюминутных событий. К чему я и призываю.
UPD. Был несправедлив к журналистам. Размещено в "Большом городе" тыц.