"Для философии не существует всего этого идентификационного этнического навоза"
В продолжение темы.
Очень хлёстко по поводу национальной самоидентификации выразился в одной своей лекции философ Александр Пятигорский:
В 1997 г. умирает кумир не только философов Москвы, но и Кембриджа, и Оксфорда, и Гарварда - Жак Деррида. Жака Деррида один из нынешних московских философов в одной из последних статей (сегодня читал в «Вопросах философии») называет величайшим философом современности. И вот я читаю его предсмертное интервью журналу “Monde”. Журналист его спрашивает: «Что у вас остается самым важным из мыслительных поисков вашей юности, еще вашего студенчества, вашей школы?». И этот великий человек говорит: «Для меня и для моих друзей…» - уже плохо, дамы и господа, при чем тут друзья? В мышлении не может быть друзей, не может быть соратников. Мышление, как любил говорить Мераб Мамардашвили, - самое одинокое дело на свете. А тут уже объединение, он говорит: «Для меня и для моих друзей главным было (запомните это! омерзительный глагол!) самоидентифицироваться».
Когда я слышу слово «самоидентифицироваться», как у Геринга при слове «культура», рука тянется к несуществующему пистолету. Главное было - самоидентифицироваться. Кто я, в конце концов? Еврей, француз, алжирец. Дамы и господа, это крайний случай регрессии… Философ, которого перед смертью беспокоит, кто он - француз, еврей или алжирец, - это же конец, это вульгарно! Это конец не философского мышления, а любого тривиального мышления. Потому что для философии не существует всего этого идентификационного этнического навоза: русский, еврей, француз, алжирец. Если он начинает думать в рамках этнического контекста, то он уже страшно погиб, человек был безумен.
Пятигорский здесь говорит о философе, о философском мышлении, но то же самое можно сказать о любом думающем человеке. О философствовании как о практике свободной мысли. И тогда любая «самоидентификация» в смысле причисления себя к какой-то группе по национальному, этническому, социальному, религиозному, политическому, какому угодно признаку, - это наложение оков на ту самую свободную мысль, это отделение себя от самого себя и прикрепление к какому-то коллективному субъекту, у которого есть своё коллективное (общественное) сознание, менталитет, представления о мире и так далее.
Это не значит, что нужно в обязательном порядке «отречься» от любых идентификаций, объявить себя гражданами мира или людьми вообще (кстати, тогда мы просто отнесём себя к иной группе, опять «самоидентифицируемся»). Нет, речь о том, что если мы пытаемся мыслить, отталкиваясь от принадлежности к какой-либо группе («как русский человек, я…»), то в этом не будет действительно свободной мысли, а значит, мысли как таковой.
А можем ли мы в принципе размышлять о национальном менталитете, национальном характере и т. п.? И если можем, то в каком ключе, чтобы это не было псевдомышлением, призраком, видимостью мысли?
Тут, во-первых, интересно, что если мы начинаем рассуждать об этих понятиях, о национальных или этнических ментальностях, например, то неизбежно должны выйти сами за рамки своей такой коллективной ментальности. Потому что иначе что бы получилось? Предположим, что есть такая штука, как русская ментальность (совокупность общих представлений, характерных для русского народа, что бы это ни значило), и есть, скажем, немецкая ментальность. Тогда в русской ментальности было бы заложено определённое отношение к немцам, и это влияло бы на то, как русский «мыслитель» воспринимает немецкую ментальность. Для испанца или пакистанца тогда немецкая ментальность представлялась бы иной. То есть чтобы нам говорить о некой немецкой ментальности вообще, нам бы понадобилось «выйти» из русской ментальности, как из скафандра, и тогда уже мыслить. Только так.
Во-вторых, если мы предположили, что есть эти усреднённые общие представления, характерные для тех или иных групп, то, наверное, стоит задать вопрос: в чём их познавательная ценность и жизненная необходимость для нас? Вот мы сняли на предыдущем шаге скафандр, а теперь можем на него посмотреть со стороны - из чего он сделан, для чего он мне нужен и не лучше ли вообще без него, не свободнее ли мы двигаемся?
Как говорил Винни-Пух, «по-моему, так». Но это не точка, а приглашение к диалогу, как и всегда.
Телеграм-канал автора