Женщины правого крыла - Глава 2. Политика ума (продолжение)
Перевод второй части главы "The Politics of Intelligence" из книги "Right-wing Women: The Politics of Domesticated Females"
Оригинал перевода можно найти здесь.
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку.
Перейти к началу книги
Перейти к началу главы «Политика ума»
В свою очередь, творческое мышление - это ум в действии; ум, реализуемый в мире. Этому миру не обязательно состоять из рек, гор и равнин; им может быть любая сфера, где мысль имеет влияние. В самой абстрактной философии мысль способна влиять на мир вокруг нее: философия - часть этого мира, иногда она сама - свой собственный самодостаточный микрокосм. Мышление - это действие, как и создание книг, музыки, картин; творческий ум, реализуемый в материальном мире, способен создавать продукт из самого себя.
Однако его потенциал не исчерпывается созданием нового. Он всегда в процессе познания: стремится постигнуть этот мир, требует своего права оставить в нем след. Творческий ум не созерцателен: для этого он слишком честолюбив; практически всегда он заявляет о себе. Он может посвятить себя чистому поиску знания или истины, но и тогда жаждет признания, влияния или власти; это амбициозный ум.
Творческий ум не удовольствуется признанием личности своего носителя; он требует уважения за собственные заслуги, уважения к самому себе. Иногда это уважение можно засвидетельствовать продукту его деятельности; в некоторых случаях - когда ум этот употребляется в нематериальных сферах (например, в ремесле оратора или при выполнении повседневных дел), - эту дань следует отдавать человеку, который проявляет его. Женщинам неуклонно и повсеместно отказывают в уважении, необходимом для поддержания творческого ума: отказывают безжалостно, отказывают жестоко, отказывают по-садистски.
Принято думать, что женщины обделены творческим умом; тем же из них, кто все же обнаруживает его в себе, положено отказаться от него. Если они надеются снискать любовь мужчин, без которой настоящими женщинами им не быть, деятельным и познающим умом придется поступиться; мысль, способная влиять на мир, несовместима с оковами женственности.
Творческий ум - не ум животного: е...я и размножение никогда не удовлетворят его; он также не декоративен - роль простого украшения, отведенная женщинам высшего класса, сколь бы высокообразованными те ни были, претит его натуре.
Чтобы оставаться женщиной в мужском понимании этого слова, необходимо отречься от творческого ума: не просто отрицать его на словах, как это постоянно делают женщины - но либо полностью вытравить его из себя, либо, на худой конец, укрощать и сдерживать. Те, кто родился женщиной, за проявление творческого ума расплачиваются неизъяснимым страданием. «У всех вещей на свете есть своя цена, - писала Оливия Шрейнер, - и истина обходится нам дороже всего. Мы продаем ее за любовь и сострадание. Путь к чести устлан шипами; но на пути к истине ты с каждым шагом наступаешь на собственное сердце».
Творческий ум, каков бы ни был его характер или избранный им путь, всегда занят поиском истины; связываться с миром означает связаться с проблемой истины; роясь в грязи этого мира, ты пытаешься докопаться до сути вещей. Проблема для женского ума состоит не в какой-либо конкретной постигнутой истине и не в ее конечной сути - проблема в том, что умное, творческое «я» женщины, которое врывается в этот мир в поисках истины, здесь встретит лишь презрение и запугивание.
Запертая в доме, отлученная от внешнего мира, женщина может находить удовольствие в упражнениях творческого ума, сколь бы ограниченными ни были ее возможности для этих занятий; но рано или поздно ум этот, лишенный доступа к другому, более сложному и многогранному человеческому миру, в котором он мог бы реализовать и развивать себя, обратится против нее самой. Любой намек на него даст право всем и каждому критиковать ее женственность - единственную доступную ей идентичность; вирильный ум подрывает женственность.
«К чему женщинам страсть, ум, жажда нравственной деятельности… - спрашивала Флоренс Найтингейл в 1852 году, - и вместе с ними место в обществе, где этим наклонностям суждено быть зарытыми в землю?» Под «жаждой нравственной деятельности», она подразумевала не морализм; речь здесь идет о нравственном уме.
Морализм являет собой свод бездумно заученных правил, которые связывают женщину по рукам и ногам, отнимая у нее всякую способность встречать мир лицом к лицу; это защита от самостоятельного познания мира. Морализм - нравственный закон, отданный в удел женщинам, которые обязаны знать ограничивающие требования надлежащего им поведения наизусть. Нравственный же ум деятелен, он способен развиваться и совершенствоваться лишь при условии его применения в реальном и прямом познании мира. Нравственная деятельность и есть процесс применения этого ума, использование его способности делать морально взвешенный выбор. Морализм пассивен: он слепо принимает на веру ту версию мира, которой его научили, и содрогается от одной мысли о получении опыта на себе. Нравственный ум отличает активность, продвижение от идее к идее, движение в потоке истории: он принимает вызов, брошенный миром, и настаивает на своем праве участвовать в решении великих и пугающих вопросов добра и зла, доброты и жестокости.
Нравственный ум конструирует ценности; и эти ценности, находя воплощение в реальном мире, накладывают на него свой отпечаток. Он не может не влиять на окружающий мир, не может быть пассивно получен от других, не может жить в вакууме, лишенный возможности действовать. Он не может выражаться только в любви, только в сексе, только в хлопотах по хозяйству, только в прихорашивании или только в послушании; как не может реализовываться только в е...ле или размножении. Ему требуется активное участие в общественной жизни, а не полная погруженность в отношения с другим человеком вплоть до отсечения остального мира. Он нуждается в почти непрерывной тренировке способности принимать решения - серьезные решения; решения в самом центре потока истории, а не на ее задворках; решения, касающиеся смысла жизни; решения, вдохновленные пронзительным осознанием собственной смертности; решения, за которые можно готовно и уверенно поручиться жизнью.
Из нравственного ума п...ды не слепить. Морализм - попытка той, чье существо сведено к дырке между ног, обрести основание для самоуважения, жалкие потуги изобразить из себя человека, способные лишь вызвать насмешки мужчин да жалость других женщин.
Быть может, существует также и сексуальный ум - человеческая способность различать, проявлять и конструировать сексуальную целостность. Ум этот не измерялся бы количеством оргазмов, эрекций и половых партнеров; не заявлял бы о себе демонстрацией накрашенных половых губ на камеру; не определялся бы количеством рожденных детей; не принимал бы форму аддикции.
Ум сексуальный, как и любой другой, был бы активен и динамичен; он нуждался бы в реальном мире и познании этого мира на себе; порождал бы не соблазнительные позы, а вопросы, ответы, теории, мысли - в виде желания, действия, искусства или формулирования идей. Ум этот обретался бы в теле, но тело запертое, изолированное, отрезанное от внешнего мира никогда не могло бы служить ему домом. Он не был бы заученным, машинальным; не терпел бы отношения к себе как к инертному или глупому; любая эксплуатация ослабляла бы его напор; торговля им как товаром становилась бы для него приговором, тяжелым ударом по врожденной потребности взаимодействовать с миром на самоустанавливаемых и самоопределяемых началах.
Из всех видов ума ум сексуальный, вероятно, более остальных походил бы на нравственный: мысль, которую женщины веками тщились втолковать мужчинам. Но поскольку любой ум в женщине презираем, и поскольку приписываемая ей неспособность к нравственному уму обрекает ее подвизаться на поприще морализма, и поскольку в ней видят лишь сексуальный объект, чьё назначение - быть используемым, то, что пытались объяснить женщины, когда уподобляли нравственный ум сексуальному, так и осталось непонятым.
Сексуальный ум утверждает себя через сексуальную целостность - вотчину ценностей и действия, заказанную для женщин. Он был бы укоренен в первую и главную очередь в подлинном владении собственным телом, а женщины существуют, чтобы принадлежать другим - а именно мужчинам. Для того, чтобы этот вид ума мог процветать в мире действия, ему требуется абсолютное и полностью реализованное право контроля над собственным телом. Сексуальному уму, как и уму нравственному, прошлось бы задаваться великими вопросами жестокости и нежности; но тогда как нравственный ум занят проблемами добра и зла, уму сексуальному достались бы вопросы доминирования и подчинения.
Той, кому назначена участь быть вещью для е..ли, нет надобности в сексуальном уме, у нее нет возможности применять его, как нет и оправданий для его применения. Чтобы женщина оставалась сексуально послушной, необходимо уничтожить любые зачатки сексуального ума в ней; и вот они искоренены. Ее клитор опорочен; ее способность получать удовольствие оболгана и дискредитирована; ее эротические ценности оклеветаны и обесценены; ее желание воспринимать свое тело как свое собственное парализовано и изувечено. Она превращена в возможность поразвлечься, в объект мужского желания, в предмет потребления; любое самовольное проявление ее сексуальности, избежавшее влияния мужчин или мужских ценностей, будет наказано.
Ее используют как шлюху или как леди, но сексуальный ум не может проявляться в человеке, предназначенном для эксплуатации через секс, сексом, в сексе, как сексуальный объект. Он сам решает, как его будут использовать: начинается со всего тела, а не с отдельных фетишизированных его частей; зарождается в теле той, кто уважает себя, а не принадлежит к классу людей, почитаемых грязными, развратными и рожденными для рабства. Он живет и действует в мире и вступает в этот мир по собственной воле, свободно и страстно.
Сексуальный ум, как и любой другой, не может жить за запертыми дверями; не может существовать в режиме круговой обороны, в вечных попытках избежать изнасилования; не может быть декоративным, хорошеньким, жеманным или робким; не может жить в атмосфере презрения, насилия и ненависти к телу, в котором он заключен.
Сексуальный ум - ум человека, не животного: у него своя система ценностей; он устанавливает границы, отвечающие потребностям тела и личности человека, который должен жить в мире и в истории.
Развитие и практикование сексуального ума, по сравнению с другими его видами, давалось женщинам тяжелее всего: они обучились грамоте; развили интеллект; проявили столь незаурядные творческие способности, что даже изоляция и наказания оказались бессильны заглушить их; отстаивали свое право на нравственный ум, само существование которого побеждает косность морализма; однако сексуальный ум в них подрублен на корню, потому что тело женщины ей не принадлежит.
Инцестуальное использование девочки убивает его. Сексуальное запугивание или насилие над девочкой убивает его. Вменение девочкам в обязанность хранить девственность убивает его. Разделение девочек убивает его. Передача девочки мужчине в качестве жены убивает его. Продажа девочки в проституцию убивает его. Использование женщины в браке убивает его. Использование женщины как вещи для секса убивает его. Продажа женского тела как сексуального товара - не только на улицах, но и в средствах массовой информации - убивает его. Придание женскому телу товарной стоимости, будь та высокой или низкой, убивает его. Превращение женщины в игрушку, украшение или одомашненную п…ду убивает его. Необходимость становиться матерью, чтобы не выглядеть шлюхой, убивает его. Требование обязательного деторождения убивает его. Сам факт, что сексуальность женщины предопределена мужчинами и что ей приходится быть тем, чем мужчины хотят ее видеть, убивает сексуальный ум: ему нечего больше различать или конструировать; нечем интересоваться - кроме ответа на вопрос, что будут с ней делать мужчины и как дорого ей обойдется сопротивление или уступчивость.
Ее среда обитания - сфера частного: даже панель - частный мирок сексуального потребления, а не публичная арена честной конфронтации; и этот частный мир сексуального потребления тесен и полон опасений: «а что, если…». Ум не может функционировать в мире, фактически состоящем из двух требований, сама природа которых не допускает изобретения собственных ценностей, идентичности, воли, желания: раздвигай ноги и рожай детей. Женская сексуальность сконструирована мужчинами, и, конструируя ее, они не оставили ее сексуальному уму ни малейшего шанса. Сексуальный ум не может существовать в той пустой, предуготовленной подделке сексуальности, которую мужчины сфабриковали для женщин.
***
Я уважаю и чту неимущую женщину, которая, чтобы прокормить себя и ребенка, продает свое тело незнакомцам за необходимые для выживания деньги; но к освященной законом добродетели, которая, ненавидя покупателя, продает себя на всю жизнь за крышу над головой, и при этом говорит первой «я святее тебя», я питаю лишь величайшее презрение.
- Виктория Вудхалл, 1874
Распря между женами и шлюхами стара, как мир: каждая сторона в ней, что бы она ни думала о себе самой, находит утешение в мысли, что она, по крайней мере, не другая. Не вызывает сомнений, что жены завидуют шлюхам - иначе Марабель Морган не учила бы своих читательниц заматываться в пищевую пленку и рядиться в черные сапоги и кружевные ночные сорочки с неоновой подсветкой, - и что шлюха завидует уюту домашнего очага жены - в первую очередь, ее физической защищенности, наличию крова над головой и относительной приватности ее сексуальной жизни. Обеим категориям женщин - разница между которыми при ближайшем рассмотрении оказывается иллюзорной - нужно то, что могут дать мужчины: материальное покровительство; не их члены, а их деньги. Член - всего лишь обязательное предварительное условие: без него не будет мужчины, не будет денег, не будет крова, не будет защиты. С ним, может быть, многого ждать не приходится, но женщины все равно предпочитают жизнь с мужчиной молчанию, изгнанию, жизни парии, жизни одинокой беглянки, жизни скиталицы: предпочитают беззащитности.
Виктория Вудхалл - первая женщина-брокер на Уолл-стрит, первая женщина-кандидат на пост президента США (1870), издательница первого перевода «Манифеста коммунистической партии» в Соединенных Штатах (1871), первая жертва репрессивного закона Комстока (1872) [1] - выступила с крестовым походом против материальной зависимости женщин, так как знала, что торговля собственным телом означает торговлю своим человеческим достоинством. Она ненавидела лицемерие замужних женщин; ненавидела необходимость проституировать себя, ставящую как жен, так и шлюх в подчиненное и унизительное положение; но в первую очередь она ненавидела мужчин, извлекавших из института брака сексуальную и экономическую выгоду:
Жестокую шутку сыграли над женщинами мужчины, законодательно закрепив за собой право бесплатно развращать их и тем самым обеспечив себе возможность избегать посещений профессиональных проституток, чьи сексуальные услуги можно приобрести лишь за деньги. Разве это не так? Мужчины знают, что это правда.
Вудхалл не романтизировала проституцию, не провозглашала ее свободой от брака, или свободой как таковой, или сексуальной свободой. Она прямо говорила, что в проституцию идут за деньгами, а не за удовольствиями; что это выживание, а не развлечение. Вудхалл, пламенная поборница сексуальной свободы, знала, что проституция и изнасилования с этой свободой несовместимы. Ее общественная деятельность ставила перед собой задачу организации масс, женщины же в массе своей были замужними и сексуально подчиненными своим мужьям. Во времена, когда феминистки не анализировали секс напрямую и не выражали идей, открыто антагонистичных сексу как сложившейся практике, Вудхалл обличала брачное изнасилование и принудительное сношение как цель, смысл и метод брака:
Из всех чудовищных жестокостей этого века я не знаю ничего столь же ужасного, как насилие, санкционируемое и освящаемое браком. Ночь за ночью под прикрытием проклятой лицензии совершаются тысячи изнасилований; и миллионы - да, я с уверенностью утверждаю это, зная, о чем говорю - миллионы несчастных, раздавленных горем, страдающих жен оказываются вынужденными удовлетворять распутство ненасытных своих мужей, когда каждый инстинкт тела и каждое движение души восстает в ненависти и отвращении. Все женатые люди знают об этом, даже если они лицемерно закрывают глаза и уши на эту мерзость и делают вид, что это не так. Мы должны, наконец, заставить мир отринуть притворство и признать, что среди наций, мнящих себя просвещенными, нет ничего, кроме брака, что облекало бы мужчин правом сексуально развращать женщин против их воли. И в то же время брак считается синонимом нравственности. Да будет проклята вовеки такая нравственность!
Жены были большинством, шлюхи - меньшинством; проституирование себя - обязательной частью жизни и тех, и других; изнасилование - грязной изнанкой проституирования. Яростное обличение Вудхалл синдрома хорошая женщина/плохая женщина (с которым женщины не спешат расстаться и по сей день), ее неустанные нападки на лицемерие «хороших» женщин и грубый отказ называть добродетелью необходимость терпеть изнасилования преследовали одну цель: объединить женщин коллективным пониманием общего для них положения. Торговля собственным телом - отчаянное, неизбежное, непростительное преступление женщин; нежелание признать эту торговлю разделяет их и помогает скрывать, как и почему мужчины сексуально используют их; брак, единственное прибежище для женщины, является местом массовых изнасилований. Вудхалл провозгласила себя сторонницей свободной любви, что означало, что ее нельзя купить - ни как жену, ни как проститутку. Объявляя замужним женщинам, что они продают себя за деньги, она говорила им, что они поступились тем, чем никогда не поступилась бы проститутка: всякой личной жизнью, любой экономической независимостью, всеми личными правами, последними крохами контроля над своим телом как в сексе, так и в воспроизводстве.
Общественное мнение заклеймило Вудхалл шлюхой, поскольку она провозгласила свое сексуальное самоопределение и сексуальную активность, плюнув в лицо двойным стандартам сексуальности. Названная мужчиной на общественном собрании проституткой, Вудхалл так парировала ему: «Мужчина сомневается в моей добродетели! Есть ли у меня как у женщины право ответить на такой выпад? Я швыряю ваше обвинение вам в лицо, сэр; здесь, перед вами и перед этим собранием я стою с гордо поднятой головой и заявляю, что никогда в своей жизни не имела половых отношений с мужчиной, с которым постыдилась бы предстать плечом к плечу перед светом. Я не стыжусь ни одного поступка в своей жизни - каждый из них был продиктован наилучшими побуждениями. Также я не стыжусь ни одного из желаний, когда-либо удовлетворенных мною, ни одной страсти, на которую вы намекаете. Все они - часть жизненного пути моей души, за который я, слава Богу, не обязана вам ответом».
Мало кто из феминисток ценил ее по достоинству (Элизабет Кэйди Стэнтон, как обычно, была исключением), поскольку женщин пугала как ее бьющая через край сексуальная энергия, так и поднимаемые ею вопросы политического значения секса, сексуального и экономического присвоения женских тел, узурпации женского желания мужчинами в интересах своей беззаконной власти. Прямодушная и страстная, она не давала женщинам забыть: их насиловали.
Заостряя внимание на декларируемом и фактическом сексуальном положении жен и шлюх, она сформулировала фундаментальный постулат радикального феминизма: все виды свободы, включая свободу сексуальную, начинаются с безусловного права человека распоряжаться собственным телом - с права на физическое владение собой. Не было для нее секретом и практическое и политическое значение того факта, что насильственный супружеский секс приводит к насильственному супружескому оплодотворению: «Я протестую против этой формы рабства, я протестую против обычая, который обязывает жен уступать контроль над своими материнскими функциями другому человеку».
Виктория Вудхалл - одна из немногих женщин, которые задействовали сексуальный ум в политическом дискурсе, формулировании идей и активизме - деятельности, требующей применения и других видов ума, отличающих человека от животного: грамотности, интеллекта, творческого и нравственного мышления. Из ее примера можно получить некоторое представление о том влиянии, которое сексуальный ум оказывает на мир вокруг него: обращаясь к женщинам как в речах, так и на печати, она ставила их лицом перед реальностью сексуальной и экономической системы, возведенной на их телах. Вудхалл принадлежит к сонму великих философов и пропагандистов сексуальной свободы - но не той свободы, которую отстаивают мужчины, поскольку она ненавидела изнасилования и проституцию, отчетливо видела их как в браке, так и вне его, и отказывалась принимать как должное или оправдывать насилие над женщинами, заложенное в основы этих институтов.
«Я с уверенностью заявляю, - дерзнула сказать она, - что с того момента, когда женщина будет избавлена от необходимости уступать контроль над своими половыми органами мужчине в обмен на крышу над головой, пропитание и одежду, сексуальной деморализации придет конец». И поскольку сексуальная деморализация для женщин тяжелее всего проявлялась в сношении, она, не обинуясь, пришла к следующему неизбежному выводу: «С этого часа не будет более сношения, которое происходило бы против воли женщины. Это станет настоящей революцией в половом вопросе…» В глазах Вудхалл любые интимные отношения, если женщина вступила в них не по собственному желанию и инициативе, были изнасилованием. Она предвосхитила современную феминистскую критику сношения (и по сей день робкую и немногочисленную) на целое столетие. И, словно для того чтобы отметить столетний юбилей с того знаменательного дня, когда Вудхалл отвергла половое сношение, основанное на мужском доминировании, Робин Морган в 1974 году преобразовала ее революционную идею в твердый принцип: «Я утверждаю, что изнасилование имеет место при каждом половом сношении, которое не было инициировано женщиной по ее собственному искреннему расположению и желанию». Этот тезис шокирует, изумляет - кто способен вообразить себе такое, что бы это могло значить? Как тогда, так и сейчас это мнение одной женщины, а не всего движения. [2]
Последователи Вудхалл - историки, преподаватели, интеллектуалы, революционеры, реформисты; любовники или насильники; женщины - не признали в ней серьезную мыслительницу, писательницу, издательницу, журналистку, активистку, провозвестницу новых идей. Если бы культурный диалог о сексе и сексуальности происходил при ее участии, дальнейшее развитие движения за сексуальную свободу могло бы пойти по совершенно другому пути: она ненавидела изнасилования и проституцию и считала оба этих явления преступлениями против сексуальной свободы - чего мужчины-поборники сексуального освобождения упорно не желают признать. Хотя, как легко догадаться, именно по этой причине она и была из него исключена: мужчинам нужны изнасилования и проституция. Ее идеи угрожали не только этим священным институтам, но и иллюзиям мужчин, желавших принарядить и замаскировать ужасы этих институтов: радужным картинам счастливых женщин - запертых, одомашненных или похотливых, равнодушных к изнасилованиям, равнодушных к участи быть товаром. Откровения ее сексуального ума сначала ненавидели, затем игнорировали: ненавидящий правду ненавидит и ум, ее породивший.
Сексуальный ум в женщине, самая редкая разновидность ума в мире мужского господства, неизбежно является умом революционным - полной противоположностью уму порнографическому (который лишь воспроизводит мир таким, каков он уже есть для женщин); противоположностью желанию быть используемой; противоположностью мазохизму и ненависти к себе; противоположностью парадигме как «хорошей», так и «плохой» женщины. Женщина в мужском мире оказывается в положении вне закона не тогда, когда становится шлюхой, но когда утверждает свое право владения собственным телом и полного контроля над ним, свою обособленность и отличность от мужчины, целостность собственного тела как своей, а не его собственности. Проституция, может быть, и нарушает писаный закон, но еще ни одной проститутке не удавалось успешно противостоять прерогативам или власти мужчин как класса при помощи проституции. Проституция не предоставляет модели свободы или деятельности в мире свободы, которую женщина могла бы разумно и свободно воплощать на практике. Предлагаемая ею модель нужна для того лишь, чтобы морочить голову псевдореволюционеркам женской сексуальности и легковерным сексуально освобожденным девицам да служить интересам мужчин, желающим использовать их. Честь проститутке не по чину. Она манипулирует - как манипулирует и жена. А потому честная женщина не может жить в браке: честная в своем желании быть свободной. В браке ее тело поступает в собственность другого, и в этой сексуальной сделке нет места самоуважению, как бы ни превозносили ее церковь и государство.
Жена или шлюха: определяется желаниями мужчин; ее сексуальный ум уничтожен в зачатке. Жена или шлюха: перефразируя Теккерея, ее сердце омертвело («Ее сердце умерло гораздо раньше тела. Она продала его, чтобы стать женой сэра Питта Кроули. Матери и дочери повседневно совершают такие сделки на Ярмарке Тщеславия».) Жена или шлюха: и ту и другую трахают; и та и другая рожает детей, бунтует, страдает, эмоционально немеет, и та и другая хочет большего. Жена или шлюха: и той и другой отказано в человеческой жизни и навязана женская судьба. Жена или шлюха: умственные способности отрицаются, уничтожаются, высмеиваются, искореняются с тем, чтобы заставить ее покориться - ее женской доле. Жена или шлюха: две категории женщин, которых мужчины признают, которым мужчины позволяют жить. Жена или шлюха: жертва избиений, изнасилований, проституции; предмет вожделения мужчин. Жена или шлюха: шлюха приходит с холода, чтобы стать женой - если повезет; выброшенная на улицу жена становится шлюхой - если придется.
Есть ли дорога из дома, которая не вела бы, неумолимо и безжалостно, на панель? Это вопрос, которым задаются женщины правого крыла. Это вопрос, которым задаются все женщины, но женщины правого крыла знают об этом. И в этом пути - из дома на улицу, с улицы в дом - есть ли место, причина или сама возможность существования женского ума, не занятого поиском лучшего покупателя?
Примечания:
[1] Вудхалл написала разоблачительную статью о внебрачной связи Генри Уорда Бичера, известного священника и проповедника, с Элизабет Тилтон, женой его лучшего друга. Основной мишенью критики Вудхалл было его лицемерие. Она опубликовала эту статью в принадлежащей ей газете «Еженедельник Вудхалл и Клафлин», из-за чего вместе со своей сестрой, Теннесси Клафлин, была арестована по обвинению в рассылке непристойной литературы по почте. Ее продержали в тюрьме четыре недели без предъявления обвинений.
[2] В своем последнем эссе романистка Элис Уокер пишет: «… я утверждаю, что любое половое сношение между свободным мужчиной и человеческим существом, подчиненным ему и контролируемым им, является изнасилованием». (См. «Embracing the Dark and the Light» Essence, July 1982, p. 117.) Это определение обладает тем достоинством, что содержит указание на власть, являющуюся как условиями, в которых протекает этот акт, так и его сущностью.
Перейти к окончанию главы
Оригинал перевода можно найти здесь.
Сердечно благодарю caballo_marino за редакторскую правку.
Перейти к началу книги
Перейти к началу главы «Политика ума»
В свою очередь, творческое мышление - это ум в действии; ум, реализуемый в мире. Этому миру не обязательно состоять из рек, гор и равнин; им может быть любая сфера, где мысль имеет влияние. В самой абстрактной философии мысль способна влиять на мир вокруг нее: философия - часть этого мира, иногда она сама - свой собственный самодостаточный микрокосм. Мышление - это действие, как и создание книг, музыки, картин; творческий ум, реализуемый в материальном мире, способен создавать продукт из самого себя.
Однако его потенциал не исчерпывается созданием нового. Он всегда в процессе познания: стремится постигнуть этот мир, требует своего права оставить в нем след. Творческий ум не созерцателен: для этого он слишком честолюбив; практически всегда он заявляет о себе. Он может посвятить себя чистому поиску знания или истины, но и тогда жаждет признания, влияния или власти; это амбициозный ум.
Творческий ум не удовольствуется признанием личности своего носителя; он требует уважения за собственные заслуги, уважения к самому себе. Иногда это уважение можно засвидетельствовать продукту его деятельности; в некоторых случаях - когда ум этот употребляется в нематериальных сферах (например, в ремесле оратора или при выполнении повседневных дел), - эту дань следует отдавать человеку, который проявляет его. Женщинам неуклонно и повсеместно отказывают в уважении, необходимом для поддержания творческого ума: отказывают безжалостно, отказывают жестоко, отказывают по-садистски.
Принято думать, что женщины обделены творческим умом; тем же из них, кто все же обнаруживает его в себе, положено отказаться от него. Если они надеются снискать любовь мужчин, без которой настоящими женщинами им не быть, деятельным и познающим умом придется поступиться; мысль, способная влиять на мир, несовместима с оковами женственности.
Творческий ум - не ум животного: е...я и размножение никогда не удовлетворят его; он также не декоративен - роль простого украшения, отведенная женщинам высшего класса, сколь бы высокообразованными те ни были, претит его натуре.
Чтобы оставаться женщиной в мужском понимании этого слова, необходимо отречься от творческого ума: не просто отрицать его на словах, как это постоянно делают женщины - но либо полностью вытравить его из себя, либо, на худой конец, укрощать и сдерживать. Те, кто родился женщиной, за проявление творческого ума расплачиваются неизъяснимым страданием. «У всех вещей на свете есть своя цена, - писала Оливия Шрейнер, - и истина обходится нам дороже всего. Мы продаем ее за любовь и сострадание. Путь к чести устлан шипами; но на пути к истине ты с каждым шагом наступаешь на собственное сердце».
Творческий ум, каков бы ни был его характер или избранный им путь, всегда занят поиском истины; связываться с миром означает связаться с проблемой истины; роясь в грязи этого мира, ты пытаешься докопаться до сути вещей. Проблема для женского ума состоит не в какой-либо конкретной постигнутой истине и не в ее конечной сути - проблема в том, что умное, творческое «я» женщины, которое врывается в этот мир в поисках истины, здесь встретит лишь презрение и запугивание.
Запертая в доме, отлученная от внешнего мира, женщина может находить удовольствие в упражнениях творческого ума, сколь бы ограниченными ни были ее возможности для этих занятий; но рано или поздно ум этот, лишенный доступа к другому, более сложному и многогранному человеческому миру, в котором он мог бы реализовать и развивать себя, обратится против нее самой. Любой намек на него даст право всем и каждому критиковать ее женственность - единственную доступную ей идентичность; вирильный ум подрывает женственность.
«К чему женщинам страсть, ум, жажда нравственной деятельности… - спрашивала Флоренс Найтингейл в 1852 году, - и вместе с ними место в обществе, где этим наклонностям суждено быть зарытыми в землю?» Под «жаждой нравственной деятельности», она подразумевала не морализм; речь здесь идет о нравственном уме.
Морализм являет собой свод бездумно заученных правил, которые связывают женщину по рукам и ногам, отнимая у нее всякую способность встречать мир лицом к лицу; это защита от самостоятельного познания мира. Морализм - нравственный закон, отданный в удел женщинам, которые обязаны знать ограничивающие требования надлежащего им поведения наизусть. Нравственный же ум деятелен, он способен развиваться и совершенствоваться лишь при условии его применения в реальном и прямом познании мира. Нравственная деятельность и есть процесс применения этого ума, использование его способности делать морально взвешенный выбор. Морализм пассивен: он слепо принимает на веру ту версию мира, которой его научили, и содрогается от одной мысли о получении опыта на себе. Нравственный ум отличает активность, продвижение от идее к идее, движение в потоке истории: он принимает вызов, брошенный миром, и настаивает на своем праве участвовать в решении великих и пугающих вопросов добра и зла, доброты и жестокости.
Нравственный ум конструирует ценности; и эти ценности, находя воплощение в реальном мире, накладывают на него свой отпечаток. Он не может не влиять на окружающий мир, не может быть пассивно получен от других, не может жить в вакууме, лишенный возможности действовать. Он не может выражаться только в любви, только в сексе, только в хлопотах по хозяйству, только в прихорашивании или только в послушании; как не может реализовываться только в е...ле или размножении. Ему требуется активное участие в общественной жизни, а не полная погруженность в отношения с другим человеком вплоть до отсечения остального мира. Он нуждается в почти непрерывной тренировке способности принимать решения - серьезные решения; решения в самом центре потока истории, а не на ее задворках; решения, касающиеся смысла жизни; решения, вдохновленные пронзительным осознанием собственной смертности; решения, за которые можно готовно и уверенно поручиться жизнью.
Из нравственного ума п...ды не слепить. Морализм - попытка той, чье существо сведено к дырке между ног, обрести основание для самоуважения, жалкие потуги изобразить из себя человека, способные лишь вызвать насмешки мужчин да жалость других женщин.
Быть может, существует также и сексуальный ум - человеческая способность различать, проявлять и конструировать сексуальную целостность. Ум этот не измерялся бы количеством оргазмов, эрекций и половых партнеров; не заявлял бы о себе демонстрацией накрашенных половых губ на камеру; не определялся бы количеством рожденных детей; не принимал бы форму аддикции.
Ум сексуальный, как и любой другой, был бы активен и динамичен; он нуждался бы в реальном мире и познании этого мира на себе; порождал бы не соблазнительные позы, а вопросы, ответы, теории, мысли - в виде желания, действия, искусства или формулирования идей. Ум этот обретался бы в теле, но тело запертое, изолированное, отрезанное от внешнего мира никогда не могло бы служить ему домом. Он не был бы заученным, машинальным; не терпел бы отношения к себе как к инертному или глупому; любая эксплуатация ослабляла бы его напор; торговля им как товаром становилась бы для него приговором, тяжелым ударом по врожденной потребности взаимодействовать с миром на самоустанавливаемых и самоопределяемых началах.
Из всех видов ума ум сексуальный, вероятно, более остальных походил бы на нравственный: мысль, которую женщины веками тщились втолковать мужчинам. Но поскольку любой ум в женщине презираем, и поскольку приписываемая ей неспособность к нравственному уму обрекает ее подвизаться на поприще морализма, и поскольку в ней видят лишь сексуальный объект, чьё назначение - быть используемым, то, что пытались объяснить женщины, когда уподобляли нравственный ум сексуальному, так и осталось непонятым.
Сексуальный ум утверждает себя через сексуальную целостность - вотчину ценностей и действия, заказанную для женщин. Он был бы укоренен в первую и главную очередь в подлинном владении собственным телом, а женщины существуют, чтобы принадлежать другим - а именно мужчинам. Для того, чтобы этот вид ума мог процветать в мире действия, ему требуется абсолютное и полностью реализованное право контроля над собственным телом. Сексуальному уму, как и уму нравственному, прошлось бы задаваться великими вопросами жестокости и нежности; но тогда как нравственный ум занят проблемами добра и зла, уму сексуальному достались бы вопросы доминирования и подчинения.
Той, кому назначена участь быть вещью для е..ли, нет надобности в сексуальном уме, у нее нет возможности применять его, как нет и оправданий для его применения. Чтобы женщина оставалась сексуально послушной, необходимо уничтожить любые зачатки сексуального ума в ней; и вот они искоренены. Ее клитор опорочен; ее способность получать удовольствие оболгана и дискредитирована; ее эротические ценности оклеветаны и обесценены; ее желание воспринимать свое тело как свое собственное парализовано и изувечено. Она превращена в возможность поразвлечься, в объект мужского желания, в предмет потребления; любое самовольное проявление ее сексуальности, избежавшее влияния мужчин или мужских ценностей, будет наказано.
Ее используют как шлюху или как леди, но сексуальный ум не может проявляться в человеке, предназначенном для эксплуатации через секс, сексом, в сексе, как сексуальный объект. Он сам решает, как его будут использовать: начинается со всего тела, а не с отдельных фетишизированных его частей; зарождается в теле той, кто уважает себя, а не принадлежит к классу людей, почитаемых грязными, развратными и рожденными для рабства. Он живет и действует в мире и вступает в этот мир по собственной воле, свободно и страстно.
Сексуальный ум, как и любой другой, не может жить за запертыми дверями; не может существовать в режиме круговой обороны, в вечных попытках избежать изнасилования; не может быть декоративным, хорошеньким, жеманным или робким; не может жить в атмосфере презрения, насилия и ненависти к телу, в котором он заключен.
Сексуальный ум - ум человека, не животного: у него своя система ценностей; он устанавливает границы, отвечающие потребностям тела и личности человека, который должен жить в мире и в истории.
Развитие и практикование сексуального ума, по сравнению с другими его видами, давалось женщинам тяжелее всего: они обучились грамоте; развили интеллект; проявили столь незаурядные творческие способности, что даже изоляция и наказания оказались бессильны заглушить их; отстаивали свое право на нравственный ум, само существование которого побеждает косность морализма; однако сексуальный ум в них подрублен на корню, потому что тело женщины ей не принадлежит.
Инцестуальное использование девочки убивает его. Сексуальное запугивание или насилие над девочкой убивает его. Вменение девочкам в обязанность хранить девственность убивает его. Разделение девочек убивает его. Передача девочки мужчине в качестве жены убивает его. Продажа девочки в проституцию убивает его. Использование женщины в браке убивает его. Использование женщины как вещи для секса убивает его. Продажа женского тела как сексуального товара - не только на улицах, но и в средствах массовой информации - убивает его. Придание женскому телу товарной стоимости, будь та высокой или низкой, убивает его. Превращение женщины в игрушку, украшение или одомашненную п…ду убивает его. Необходимость становиться матерью, чтобы не выглядеть шлюхой, убивает его. Требование обязательного деторождения убивает его. Сам факт, что сексуальность женщины предопределена мужчинами и что ей приходится быть тем, чем мужчины хотят ее видеть, убивает сексуальный ум: ему нечего больше различать или конструировать; нечем интересоваться - кроме ответа на вопрос, что будут с ней делать мужчины и как дорого ей обойдется сопротивление или уступчивость.
Ее среда обитания - сфера частного: даже панель - частный мирок сексуального потребления, а не публичная арена честной конфронтации; и этот частный мир сексуального потребления тесен и полон опасений: «а что, если…». Ум не может функционировать в мире, фактически состоящем из двух требований, сама природа которых не допускает изобретения собственных ценностей, идентичности, воли, желания: раздвигай ноги и рожай детей. Женская сексуальность сконструирована мужчинами, и, конструируя ее, они не оставили ее сексуальному уму ни малейшего шанса. Сексуальный ум не может существовать в той пустой, предуготовленной подделке сексуальности, которую мужчины сфабриковали для женщин.
***
Я уважаю и чту неимущую женщину, которая, чтобы прокормить себя и ребенка, продает свое тело незнакомцам за необходимые для выживания деньги; но к освященной законом добродетели, которая, ненавидя покупателя, продает себя на всю жизнь за крышу над головой, и при этом говорит первой «я святее тебя», я питаю лишь величайшее презрение.
- Виктория Вудхалл, 1874
Распря между женами и шлюхами стара, как мир: каждая сторона в ней, что бы она ни думала о себе самой, находит утешение в мысли, что она, по крайней мере, не другая. Не вызывает сомнений, что жены завидуют шлюхам - иначе Марабель Морган не учила бы своих читательниц заматываться в пищевую пленку и рядиться в черные сапоги и кружевные ночные сорочки с неоновой подсветкой, - и что шлюха завидует уюту домашнего очага жены - в первую очередь, ее физической защищенности, наличию крова над головой и относительной приватности ее сексуальной жизни. Обеим категориям женщин - разница между которыми при ближайшем рассмотрении оказывается иллюзорной - нужно то, что могут дать мужчины: материальное покровительство; не их члены, а их деньги. Член - всего лишь обязательное предварительное условие: без него не будет мужчины, не будет денег, не будет крова, не будет защиты. С ним, может быть, многого ждать не приходится, но женщины все равно предпочитают жизнь с мужчиной молчанию, изгнанию, жизни парии, жизни одинокой беглянки, жизни скиталицы: предпочитают беззащитности.
Виктория Вудхалл - первая женщина-брокер на Уолл-стрит, первая женщина-кандидат на пост президента США (1870), издательница первого перевода «Манифеста коммунистической партии» в Соединенных Штатах (1871), первая жертва репрессивного закона Комстока (1872) [1] - выступила с крестовым походом против материальной зависимости женщин, так как знала, что торговля собственным телом означает торговлю своим человеческим достоинством. Она ненавидела лицемерие замужних женщин; ненавидела необходимость проституировать себя, ставящую как жен, так и шлюх в подчиненное и унизительное положение; но в первую очередь она ненавидела мужчин, извлекавших из института брака сексуальную и экономическую выгоду:
Жестокую шутку сыграли над женщинами мужчины, законодательно закрепив за собой право бесплатно развращать их и тем самым обеспечив себе возможность избегать посещений профессиональных проституток, чьи сексуальные услуги можно приобрести лишь за деньги. Разве это не так? Мужчины знают, что это правда.
Вудхалл не романтизировала проституцию, не провозглашала ее свободой от брака, или свободой как таковой, или сексуальной свободой. Она прямо говорила, что в проституцию идут за деньгами, а не за удовольствиями; что это выживание, а не развлечение. Вудхалл, пламенная поборница сексуальной свободы, знала, что проституция и изнасилования с этой свободой несовместимы. Ее общественная деятельность ставила перед собой задачу организации масс, женщины же в массе своей были замужними и сексуально подчиненными своим мужьям. Во времена, когда феминистки не анализировали секс напрямую и не выражали идей, открыто антагонистичных сексу как сложившейся практике, Вудхалл обличала брачное изнасилование и принудительное сношение как цель, смысл и метод брака:
Из всех чудовищных жестокостей этого века я не знаю ничего столь же ужасного, как насилие, санкционируемое и освящаемое браком. Ночь за ночью под прикрытием проклятой лицензии совершаются тысячи изнасилований; и миллионы - да, я с уверенностью утверждаю это, зная, о чем говорю - миллионы несчастных, раздавленных горем, страдающих жен оказываются вынужденными удовлетворять распутство ненасытных своих мужей, когда каждый инстинкт тела и каждое движение души восстает в ненависти и отвращении. Все женатые люди знают об этом, даже если они лицемерно закрывают глаза и уши на эту мерзость и делают вид, что это не так. Мы должны, наконец, заставить мир отринуть притворство и признать, что среди наций, мнящих себя просвещенными, нет ничего, кроме брака, что облекало бы мужчин правом сексуально развращать женщин против их воли. И в то же время брак считается синонимом нравственности. Да будет проклята вовеки такая нравственность!
Жены были большинством, шлюхи - меньшинством; проституирование себя - обязательной частью жизни и тех, и других; изнасилование - грязной изнанкой проституирования. Яростное обличение Вудхалл синдрома хорошая женщина/плохая женщина (с которым женщины не спешат расстаться и по сей день), ее неустанные нападки на лицемерие «хороших» женщин и грубый отказ называть добродетелью необходимость терпеть изнасилования преследовали одну цель: объединить женщин коллективным пониманием общего для них положения. Торговля собственным телом - отчаянное, неизбежное, непростительное преступление женщин; нежелание признать эту торговлю разделяет их и помогает скрывать, как и почему мужчины сексуально используют их; брак, единственное прибежище для женщины, является местом массовых изнасилований. Вудхалл провозгласила себя сторонницей свободной любви, что означало, что ее нельзя купить - ни как жену, ни как проститутку. Объявляя замужним женщинам, что они продают себя за деньги, она говорила им, что они поступились тем, чем никогда не поступилась бы проститутка: всякой личной жизнью, любой экономической независимостью, всеми личными правами, последними крохами контроля над своим телом как в сексе, так и в воспроизводстве.
Общественное мнение заклеймило Вудхалл шлюхой, поскольку она провозгласила свое сексуальное самоопределение и сексуальную активность, плюнув в лицо двойным стандартам сексуальности. Названная мужчиной на общественном собрании проституткой, Вудхалл так парировала ему: «Мужчина сомневается в моей добродетели! Есть ли у меня как у женщины право ответить на такой выпад? Я швыряю ваше обвинение вам в лицо, сэр; здесь, перед вами и перед этим собранием я стою с гордо поднятой головой и заявляю, что никогда в своей жизни не имела половых отношений с мужчиной, с которым постыдилась бы предстать плечом к плечу перед светом. Я не стыжусь ни одного поступка в своей жизни - каждый из них был продиктован наилучшими побуждениями. Также я не стыжусь ни одного из желаний, когда-либо удовлетворенных мною, ни одной страсти, на которую вы намекаете. Все они - часть жизненного пути моей души, за который я, слава Богу, не обязана вам ответом».
Мало кто из феминисток ценил ее по достоинству (Элизабет Кэйди Стэнтон, как обычно, была исключением), поскольку женщин пугала как ее бьющая через край сексуальная энергия, так и поднимаемые ею вопросы политического значения секса, сексуального и экономического присвоения женских тел, узурпации женского желания мужчинами в интересах своей беззаконной власти. Прямодушная и страстная, она не давала женщинам забыть: их насиловали.
Заостряя внимание на декларируемом и фактическом сексуальном положении жен и шлюх, она сформулировала фундаментальный постулат радикального феминизма: все виды свободы, включая свободу сексуальную, начинаются с безусловного права человека распоряжаться собственным телом - с права на физическое владение собой. Не было для нее секретом и практическое и политическое значение того факта, что насильственный супружеский секс приводит к насильственному супружескому оплодотворению: «Я протестую против этой формы рабства, я протестую против обычая, который обязывает жен уступать контроль над своими материнскими функциями другому человеку».
Виктория Вудхалл - одна из немногих женщин, которые задействовали сексуальный ум в политическом дискурсе, формулировании идей и активизме - деятельности, требующей применения и других видов ума, отличающих человека от животного: грамотности, интеллекта, творческого и нравственного мышления. Из ее примера можно получить некоторое представление о том влиянии, которое сексуальный ум оказывает на мир вокруг него: обращаясь к женщинам как в речах, так и на печати, она ставила их лицом перед реальностью сексуальной и экономической системы, возведенной на их телах. Вудхалл принадлежит к сонму великих философов и пропагандистов сексуальной свободы - но не той свободы, которую отстаивают мужчины, поскольку она ненавидела изнасилования и проституцию, отчетливо видела их как в браке, так и вне его, и отказывалась принимать как должное или оправдывать насилие над женщинами, заложенное в основы этих институтов.
«Я с уверенностью заявляю, - дерзнула сказать она, - что с того момента, когда женщина будет избавлена от необходимости уступать контроль над своими половыми органами мужчине в обмен на крышу над головой, пропитание и одежду, сексуальной деморализации придет конец». И поскольку сексуальная деморализация для женщин тяжелее всего проявлялась в сношении, она, не обинуясь, пришла к следующему неизбежному выводу: «С этого часа не будет более сношения, которое происходило бы против воли женщины. Это станет настоящей революцией в половом вопросе…» В глазах Вудхалл любые интимные отношения, если женщина вступила в них не по собственному желанию и инициативе, были изнасилованием. Она предвосхитила современную феминистскую критику сношения (и по сей день робкую и немногочисленную) на целое столетие. И, словно для того чтобы отметить столетний юбилей с того знаменательного дня, когда Вудхалл отвергла половое сношение, основанное на мужском доминировании, Робин Морган в 1974 году преобразовала ее революционную идею в твердый принцип: «Я утверждаю, что изнасилование имеет место при каждом половом сношении, которое не было инициировано женщиной по ее собственному искреннему расположению и желанию». Этот тезис шокирует, изумляет - кто способен вообразить себе такое, что бы это могло значить? Как тогда, так и сейчас это мнение одной женщины, а не всего движения. [2]
Последователи Вудхалл - историки, преподаватели, интеллектуалы, революционеры, реформисты; любовники или насильники; женщины - не признали в ней серьезную мыслительницу, писательницу, издательницу, журналистку, активистку, провозвестницу новых идей. Если бы культурный диалог о сексе и сексуальности происходил при ее участии, дальнейшее развитие движения за сексуальную свободу могло бы пойти по совершенно другому пути: она ненавидела изнасилования и проституцию и считала оба этих явления преступлениями против сексуальной свободы - чего мужчины-поборники сексуального освобождения упорно не желают признать. Хотя, как легко догадаться, именно по этой причине она и была из него исключена: мужчинам нужны изнасилования и проституция. Ее идеи угрожали не только этим священным институтам, но и иллюзиям мужчин, желавших принарядить и замаскировать ужасы этих институтов: радужным картинам счастливых женщин - запертых, одомашненных или похотливых, равнодушных к изнасилованиям, равнодушных к участи быть товаром. Откровения ее сексуального ума сначала ненавидели, затем игнорировали: ненавидящий правду ненавидит и ум, ее породивший.
Сексуальный ум в женщине, самая редкая разновидность ума в мире мужского господства, неизбежно является умом революционным - полной противоположностью уму порнографическому (который лишь воспроизводит мир таким, каков он уже есть для женщин); противоположностью желанию быть используемой; противоположностью мазохизму и ненависти к себе; противоположностью парадигме как «хорошей», так и «плохой» женщины. Женщина в мужском мире оказывается в положении вне закона не тогда, когда становится шлюхой, но когда утверждает свое право владения собственным телом и полного контроля над ним, свою обособленность и отличность от мужчины, целостность собственного тела как своей, а не его собственности. Проституция, может быть, и нарушает писаный закон, но еще ни одной проститутке не удавалось успешно противостоять прерогативам или власти мужчин как класса при помощи проституции. Проституция не предоставляет модели свободы или деятельности в мире свободы, которую женщина могла бы разумно и свободно воплощать на практике. Предлагаемая ею модель нужна для того лишь, чтобы морочить голову псевдореволюционеркам женской сексуальности и легковерным сексуально освобожденным девицам да служить интересам мужчин, желающим использовать их. Честь проститутке не по чину. Она манипулирует - как манипулирует и жена. А потому честная женщина не может жить в браке: честная в своем желании быть свободной. В браке ее тело поступает в собственность другого, и в этой сексуальной сделке нет места самоуважению, как бы ни превозносили ее церковь и государство.
Жена или шлюха: определяется желаниями мужчин; ее сексуальный ум уничтожен в зачатке. Жена или шлюха: перефразируя Теккерея, ее сердце омертвело («Ее сердце умерло гораздо раньше тела. Она продала его, чтобы стать женой сэра Питта Кроули. Матери и дочери повседневно совершают такие сделки на Ярмарке Тщеславия».) Жена или шлюха: и ту и другую трахают; и та и другая рожает детей, бунтует, страдает, эмоционально немеет, и та и другая хочет большего. Жена или шлюха: и той и другой отказано в человеческой жизни и навязана женская судьба. Жена или шлюха: умственные способности отрицаются, уничтожаются, высмеиваются, искореняются с тем, чтобы заставить ее покориться - ее женской доле. Жена или шлюха: две категории женщин, которых мужчины признают, которым мужчины позволяют жить. Жена или шлюха: жертва избиений, изнасилований, проституции; предмет вожделения мужчин. Жена или шлюха: шлюха приходит с холода, чтобы стать женой - если повезет; выброшенная на улицу жена становится шлюхой - если придется.
Есть ли дорога из дома, которая не вела бы, неумолимо и безжалостно, на панель? Это вопрос, которым задаются женщины правого крыла. Это вопрос, которым задаются все женщины, но женщины правого крыла знают об этом. И в этом пути - из дома на улицу, с улицы в дом - есть ли место, причина или сама возможность существования женского ума, не занятого поиском лучшего покупателя?
Примечания:
[1] Вудхалл написала разоблачительную статью о внебрачной связи Генри Уорда Бичера, известного священника и проповедника, с Элизабет Тилтон, женой его лучшего друга. Основной мишенью критики Вудхалл было его лицемерие. Она опубликовала эту статью в принадлежащей ей газете «Еженедельник Вудхалл и Клафлин», из-за чего вместе со своей сестрой, Теннесси Клафлин, была арестована по обвинению в рассылке непристойной литературы по почте. Ее продержали в тюрьме четыре недели без предъявления обвинений.
[2] В своем последнем эссе романистка Элис Уокер пишет: «… я утверждаю, что любое половое сношение между свободным мужчиной и человеческим существом, подчиненным ему и контролируемым им, является изнасилованием». (См. «Embracing the Dark and the Light» Essence, July 1982, p. 117.) Это определение обладает тем достоинством, что содержит указание на власть, являющуюся как условиями, в которых протекает этот акт, так и его сущностью.
Перейти к окончанию главы