Ицхаку не удается пронести цветы, но их проносят его товарищи - каждый заключенный по одному цветочку и получается букет! А желание пронести ромашку, которой так не хватает Эстер, несмотря на неминуемое избиение, это разве не жажда жизни, не любовь к жизни? Мне кажется, весь спектакль Карбаускис говорит об этом. О желании жить. Но не скотом. И последний жест Ицхака, его выбор - правильно, это не отчаяние, это сознательный выбор, но не выбор смерти, а отказ от жизни скотом, несвободной. И как много трогательной (хоть и не сентиментальной, чужда Карбаускису сентиментальность), трогательной и одновременно возывающей восхищение нежности, стойкости в девочках, во всех. Я тоже вспомнила сразу "Рассказ о семи повешенных", но для меня "Ничья" вовсе не контраст, а парафраз к тому спектаклю.
"А желание пронести ромашку, которой так не хватает Эстер, несмотря на неминуемое избиение, это разве не жажда жизни, не любовь к жизни?" - правильно, вот только эта самая Эстер вообще не появляется на сцене, при том что в романе, я проверял, ей посвящается очень существенная часть. Если бы Карбаускису здесь были бы важнее всего "жажда жизни, любовь к жизни" - разве стал бы он почти полностью убирать эту любовную линию
( ... )
Не помню читала я твою рецензию или нет,но сейчас мне кажется,что это спектакль,не о ВЫБОРЕ смерти,а о невозможности победы.Как будто это не герои выбирают,а все вокруг них так складывается,что нельзя победить и можно только с честью умереть.Вообще надо будет еще пообсуждать с тобой этот спектакль.
И опять - мизансцена с Рахиль и ее погибшим мужем ведь не заканчивается тем, что он падает и лежит - она теребит его, он встает во весь рост, бережно берет ее на руки и сажает на стул. Какая же тут сухость, обреченность, нелюбовь к людям?
Comments 10
Reply
Зрители сидят на сцене.
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
Reply
а жизнь - она звучит еще громче и сильней после этих сознательных смертей.
Reply
Leave a comment