На берегу очень тихой реки.
Начло здесь: https://141840.livejournal.com/132685.html
Под куполом палатки блуждали умопомрачительные ароматы. Пахло крепким чаем, лавровым листом, душистым перцем и мятой. Из желтого пластикового ведерка с прикормом доносились ванильные, пряные и фруктовые нотки. Все это смешивалось с крепчайшим табачным дымом и феромонами, испускаемыми отсыревшей амуницией. На крохотном столике шипела газом компактная туристическая плитка. Греча в алюминиевой кастрюльке ворчала и недовольно плевалась паром. Вскрытая банка тушенки готовилась расстаться с содержимым. Харч на столе и расставленная посуда дарили приятные минуты ожидания завтрака.
Это сильное заблуждение, что на рыбалке и завтрак и обед и ужин - уха. У нас, во всяком случае, такой традиции нет. Традиции вообще, как оказалось, вещь ненадежная. Например, мы перестали разводить походные костры, собирать вместе с детьми валежник, складывать с ними поленницы из дров. Зачем, если есть плитка и баллон с природным газом? Казалось бы все к лучшему, но во всём ли? Не сделает ли это нас в итоге беспомощными и одинокими? Комфорт коварен.
За откинутым пологом виднелся крутой изгиб реки, высокий берег и беззаботный табун сизых облаков. Утреннее солнце осветило луг на холме и торопилось рассеять тень, притаившуюся у кромки далекого леса. Где-то в камышах закряхтел селезень. Ему отозвался другой. Куда-то промчалась деловитая сойка. Утка с выводком выбралась на стремнину. И во всей, доступной взору округе, не было ни единой человеческой души.
Часы на руке рыбака бесполезны и даже вредны. Все что они могут - напоминать, к досаде их обладателя, о скором окончании любимого занятия. Рыбак на току на воле ориентируется и живет только по солнцу. Брезжит утренняя заря - гони сон. Выходи к пруду, к озеру, к реке. Разлился закат - будет вечерний улов. Не зевай! А стрелки... они без фантазии. Механика... Что с нее взять?!
Другое дело- сон! Сон - это наш внутренний искуситель. Он и лечит и ленит одновременно. "Ленит"- в смысле заставляет лениться. А у ленивого какая добыча?! Ни рыбы, ни пейзажей.... Это я уже о своем. О фотографическом интересе. Этот интерес у меня ничуть не слабее чем у иного рыбака к рыбалке. После второй походной ночи и плотного завтрака внутренние противоречия внутри меня обострились. Сон пошел в атаку на увлечение. Пришлось принять меры. Умывшись холодной речной водой я отправился обозреть окрестности.
Поблизости обнаружилась топкая низина. Жалкий ручей, поросший мелким кустарником и камышом, упивался своим господствующим положением. Преодолеть его было не так-то легко. Подходы казались непроходимыми дебрями. Помогли лоси. Те самые, которых мы спугнули намедни ( https://141840.livejournal.com/132685.html). Вернее, не они, а пробитая ими тропа.
Вырвавшись на оперативный простор я огляделся. У реки одинокой синей точкой маячила наша палатка. Неподалеку из камышей торчала голова моего товарища. Удилище изредка появлялось в его руках, описывало широкий полукруг и вновь исчезало. Слева от меня обозначился довольно крутой косогор поросший луговой травой. Пучки кустарников и молодых деревьев группировались в небольшие стайки. По всему было видно, что это заброшенное колхозное поле. Жертва деструктивных экономических процессов. На склоне было несколько свежее чем у реки, но кроме прохлады ветер принес довольно насыщенный запах гари. Где-то бушевал пожар. Вероятно сильный, потому что дым сохранялся в воздухе до конца этого дня.
Я приблизился к реке и нашел бревно. Должен же я был что-то найти! А ничего другого здесь не оказалось. Пришлось утешить себя мысленным сравнением этого жалкого объекта с его аналогами, усеявшими своими многочисленными телами берега северных морей. Во мне взыграла жажда открытий и я двинул дальше.
Вазузу неведомые мне силы изогнули здесь в форме греческой буквы "омега". Может быть даже наоборот: впечатлительные греки, однажды побывав здесь, решили что лучшего иероглифа для их алфавита не найти и взяли его на заметку. Я, как и всякая нормальная функция, устремился к точке экстремума, то есть к тому месту где горбушка "омеги" достигает своей максимальной высоты. Что-то заманчивое и прекрасное грезилось мне там в солнечной дали. Путь мой был усеян цветущими одуванчиками, решившими расти строго по геометрическим правилам.
Где-то сзади, в основании "омеги", потерялись и палатка, и автомобиль и мой увлекшийся добычей рыбьих хвостов товарищ. Моему восторженному взгляду открылся простор, которому не хватило места внутри моего объектива. Хотел было собрать его в кучу, но ничего не вышло. В очередной раз пожалел о том что не имею в арсенале профессионального "ширика". Хотя...на кропе и это бы не помогло.
А ноги несли меня дальше. Берег между тем приподнялся, приосанился и неожиданно покрыл себя многочисленными крестами. Старое кладбище. Металлические оградки, заросшие цветники, надгробия. Торжественная тишина нарушалась лишь едва уловимым плеском воды, шелестом листвы да редким писком шныряющих в кронах деревьев пичуг. Ни храма, ни подъездной дороги я не заметил.
Да и деревень в доступной близости, по моим данным, быть не должно. Наверное, в последние годы закончился процесс вымирания сел здесь, на границе Тверской и Смоленской областей. Бесследно исчезли даже строения и дороги. Должно быть когда-то, например во время Великой Отечественной, тут было все иначе. Многочисленные поселения представляли собой опорные пункты как для наших войск так и для противника. Теперь - накося! Возьми нас! Всех перехитрили!
Я заметил что люди еще некоторое время хоронили здесь своих близких, не желавших и после смерти покидать родные места.
Но года с 2003-2004 и эти подхоронения прекратились. Скорбящий родственник теперь здесь редок. Совесть? Верность? Любовь? Что им правит? Утешения ему и надежды! Светят с оград усопшим лишь проржавелые солнца, да выгорают зазря пластмассовые цветы.
Сразу за погостом "эпохи развитого социализма" открылась прекрасная березовая роща. Находясь в ней трудно поверить в то, что человек давно уже ее не пестует и не балует. Но раньше, я думаю, кто-то, очень хороший и правильный, заложил ее здесь, сделав настоящее, великое дело. Это просто райский уголок, как бы двусмысленно, в данном контексте, это не звучало.
Красота этого места так притягательна, что сюда иногда наведывались не только рыбаки, но и обычные туристы чтобы провести несколько дней на природе. Это было заметно по оставшимся бивуачным строениям, кое-где встречающихся в глубине рощи. Людей не способно было отпугнуть даже соседство кладбища.
У тихой заводи, на крутом берегу разневестились березы. Покой и тишина такие, что замирало сердце. И если бы не удушливый запах гари, принесенный ветром с далекого пожарища, можно бы было полностью раствориться в них. Я недолго стоял в оцепенении. Меня ждали в лагере.
Через час меня радостно встретил оставленный в лагере товарищ. В мое отсутствие ему удалось поймать несколько зачетных подлещиков и он очень гордился этим. Я же пришел с пустыми руками. Но я не жалею ничуть...
Под куполом палатки блуждали умопомрачительные ароматы. Пахло крепким чаем, лавровым листом, душистым перцем и мятой. Из желтого пластикового ведерка с прикормом доносились ванильные, пряные и фруктовые нотки. Все это смешивалось с крепчайшим табачным дымом и феромонами, испускаемыми отсыревшей амуницией. На крохотном столике шипела газом компактная туристическая плитка. Греча в алюминиевой кастрюльке ворчала и недовольно плевалась паром. Вскрытая банка тушенки готовилась расстаться с содержимым. Харч на столе и расставленная посуда дарили приятные минуты ожидания завтрака.
Это сильное заблуждение, что на рыбалке и завтрак и обед и ужин - уха. У нас, во всяком случае, такой традиции нет. Традиции вообще, как оказалось, вещь ненадежная. Например, мы перестали разводить походные костры, собирать вместе с детьми валежник, складывать с ними поленницы из дров. Зачем, если есть плитка и баллон с природным газом? Казалось бы все к лучшему, но во всём ли? Не сделает ли это нас в итоге беспомощными и одинокими? Комфорт коварен.
За откинутым пологом виднелся крутой изгиб реки, высокий берег и беззаботный табун сизых облаков. Утреннее солнце осветило луг на холме и торопилось рассеять тень, притаившуюся у кромки далекого леса. Где-то в камышах закряхтел селезень. Ему отозвался другой. Куда-то промчалась деловитая сойка. Утка с выводком выбралась на стремнину. И во всей, доступной взору округе, не было ни единой человеческой души.
Часы на руке рыбака бесполезны и даже вредны. Все что они могут - напоминать, к досаде их обладателя, о скором окончании любимого занятия. Рыбак на току на воле ориентируется и живет только по солнцу. Брезжит утренняя заря - гони сон. Выходи к пруду, к озеру, к реке. Разлился закат - будет вечерний улов. Не зевай! А стрелки... они без фантазии. Механика... Что с нее взять?!
Другое дело- сон! Сон - это наш внутренний искуситель. Он и лечит и ленит одновременно. "Ленит"- в смысле заставляет лениться. А у ленивого какая добыча?! Ни рыбы, ни пейзажей.... Это я уже о своем. О фотографическом интересе. Этот интерес у меня ничуть не слабее чем у иного рыбака к рыбалке. После второй походной ночи и плотного завтрака внутренние противоречия внутри меня обострились. Сон пошел в атаку на увлечение. Пришлось принять меры. Умывшись холодной речной водой я отправился обозреть окрестности.
Поблизости обнаружилась топкая низина. Жалкий ручей, поросший мелким кустарником и камышом, упивался своим господствующим положением. Преодолеть его было не так-то легко. Подходы казались непроходимыми дебрями. Помогли лоси. Те самые, которых мы спугнули намедни ( https://141840.livejournal.com/132685.html). Вернее, не они, а пробитая ими тропа.
Вырвавшись на оперативный простор я огляделся. У реки одинокой синей точкой маячила наша палатка. Неподалеку из камышей торчала голова моего товарища. Удилище изредка появлялось в его руках, описывало широкий полукруг и вновь исчезало. Слева от меня обозначился довольно крутой косогор поросший луговой травой. Пучки кустарников и молодых деревьев группировались в небольшие стайки. По всему было видно, что это заброшенное колхозное поле. Жертва деструктивных экономических процессов. На склоне было несколько свежее чем у реки, но кроме прохлады ветер принес довольно насыщенный запах гари. Где-то бушевал пожар. Вероятно сильный, потому что дым сохранялся в воздухе до конца этого дня.
Я приблизился к реке и нашел бревно. Должен же я был что-то найти! А ничего другого здесь не оказалось. Пришлось утешить себя мысленным сравнением этого жалкого объекта с его аналогами, усеявшими своими многочисленными телами берега северных морей. Во мне взыграла жажда открытий и я двинул дальше.
Вазузу неведомые мне силы изогнули здесь в форме греческой буквы "омега". Может быть даже наоборот: впечатлительные греки, однажды побывав здесь, решили что лучшего иероглифа для их алфавита не найти и взяли его на заметку. Я, как и всякая нормальная функция, устремился к точке экстремума, то есть к тому месту где горбушка "омеги" достигает своей максимальной высоты. Что-то заманчивое и прекрасное грезилось мне там в солнечной дали. Путь мой был усеян цветущими одуванчиками, решившими расти строго по геометрическим правилам.
Где-то сзади, в основании "омеги", потерялись и палатка, и автомобиль и мой увлекшийся добычей рыбьих хвостов товарищ. Моему восторженному взгляду открылся простор, которому не хватило места внутри моего объектива. Хотел было собрать его в кучу, но ничего не вышло. В очередной раз пожалел о том что не имею в арсенале профессионального "ширика". Хотя...на кропе и это бы не помогло.
А ноги несли меня дальше. Берег между тем приподнялся, приосанился и неожиданно покрыл себя многочисленными крестами. Старое кладбище. Металлические оградки, заросшие цветники, надгробия. Торжественная тишина нарушалась лишь едва уловимым плеском воды, шелестом листвы да редким писком шныряющих в кронах деревьев пичуг. Ни храма, ни подъездной дороги я не заметил.
Да и деревень в доступной близости, по моим данным, быть не должно. Наверное, в последние годы закончился процесс вымирания сел здесь, на границе Тверской и Смоленской областей. Бесследно исчезли даже строения и дороги. Должно быть когда-то, например во время Великой Отечественной, тут было все иначе. Многочисленные поселения представляли собой опорные пункты как для наших войск так и для противника. Теперь - накося! Возьми нас! Всех перехитрили!
Я заметил что люди еще некоторое время хоронили здесь своих близких, не желавших и после смерти покидать родные места.
Но года с 2003-2004 и эти подхоронения прекратились. Скорбящий родственник теперь здесь редок. Совесть? Верность? Любовь? Что им правит? Утешения ему и надежды! Светят с оград усопшим лишь проржавелые солнца, да выгорают зазря пластмассовые цветы.
Сразу за погостом "эпохи развитого социализма" открылась прекрасная березовая роща. Находясь в ней трудно поверить в то, что человек давно уже ее не пестует и не балует. Но раньше, я думаю, кто-то, очень хороший и правильный, заложил ее здесь, сделав настоящее, великое дело. Это просто райский уголок, как бы двусмысленно, в данном контексте, это не звучало.
Красота этого места так притягательна, что сюда иногда наведывались не только рыбаки, но и обычные туристы чтобы провести несколько дней на природе. Это было заметно по оставшимся бивуачным строениям, кое-где встречающихся в глубине рощи. Людей не способно было отпугнуть даже соседство кладбища.
У тихой заводи, на крутом берегу разневестились березы. Покой и тишина такие, что замирало сердце. И если бы не удушливый запах гари, принесенный ветром с далекого пожарища, можно бы было полностью раствориться в них. Я недолго стоял в оцепенении. Меня ждали в лагере.
Через час меня радостно встретил оставленный в лагере товарищ. В мое отсутствие ему удалось поймать несколько зачетных подлещиков и он очень гордился этим. Я же пришел с пустыми руками. Но я не жалею ничуть...