Конструктор
Б.Агапов || « Известия» №282, 29 ноября 1944 года
СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ: Указ Президиума Верховного Совета СССР. (1 стр.). Рапорт трудящихся Днепропетровской области Председателю Государственного Комитета Обороны Маршалу Советского Союза И.В.Сталину. (2 стр.). В.Зотов. О повышении авторитета сельского Совета. (2 стр.). Б. Агапов. Конструктор. (3 стр.). А.Чернышев. Вредные тенденции. (3 стр.). И.Осипов. Гвардеец. (3 стр.). Военные действия союзников в Европе. (4 стр.). Бои в Югославии. (4 стр.). Положение в Бельгии. (4 стр.). К правительственному кризису в Италии. (4 стр.). В Люблине начался суд над майданекскими палачами. (4 стр.). Сообщение Американского Управления по делам беженцев о зверствах немцев в Польше. (4 стр.). С'езд финской социал-демократической партии. (4 стр.). Положение в Западной Германии. (4 стр.).
# Все статьи за 29 ноября 1944 года.
Истребитель «Як» стоит в холле. Красная эмаль и черный трехлопастный пропеллер. Широким маршем поднимается лестница, и там, во втором этаже, - обшитые дубом комнаты, тишина и золотой свет, льющийся сквозь желтые шелковые шторы на окнах. Кабинет директора просторен и почти пуст: письменный стол, два низких кресла перед камином красного мрамора, стеклянный столик в высоту стула между ними. Лаконизм, как в математике. Полное отсутствие украшений, а только гармоничное сочетание цветов и размеров. Стиль, определяемый отношениями чисел, построенный на том же принципе, что и самолёт: ничего лишнего.
Конструкторский зал, где, кажется, самый воздух промыт и отфильтрован, цехи, похожие на лаборатории, дворы, превращенные в цветники...
Тишина, чистота, покой…
А между тем здесь происходит сражение, столь же ожесточенное, сколь и бесшумное. В Германии инженеры дни и ночи чертят и изобретают. По обе стороны фронта идет соревнование технических идей, и в этом соревновании первенство завоевано Советским Союзом. Оно и останется за ним.
Самолёт есть вершина всей современной техники. И не потому, конечно, что эта машина способна находиться выше всех машин над землей, не потому также, что она самая мощная или большая. Теперь мы не судим о величии по величине, наши оценки переместились. Мы говорим о колоссальных энергиях, заключенных внутри самого малого, что нам известно, - внутри атомного ядра, и о величии процессов в клетках мозгового вещества - такого нестойкого и такого ничтожного по сравнению с космосом. В технике это особенно ощутимо. В технике микрон гораздо более серьёзен и труден, нежели метр. Что касается массы, то она есть, пожалуй, самое враждебное для современного инженера, и в особенности авиации. Минимум материи, максимум действия - таков путь техники, и самолёт летит по этой трассе впереди всех творений человеческой мысли.
Металлургия должна дать ему все самое легкое и прочное, что ей известно. Моторостроение - все самое мощное и портативное. Артиллерия, электротехника, связь, химия, текстиль, аэродинамика, приборостроение, оптика... все области науки и техники получают требования от авиаконструктора на самое совершенное, что они могут создать.
Он должен знать все их достижения. Как же это возможно?
Когда почти триста лет назад Ньютон создавал свой отражательный телескоп, ставший предметом национальной гордости Англии, он так описывал свою работу:
«...Я брал очень тонкую золу, отмытую от больших частиц, и, положив немного её на смолу, притирал к смоле вогнутой медью до тех пор, пока не прекращался шорох... Эту работу я повторял до тех пор, пока металл не полировался, притирая его напоследок со всей моей силой и часто дыша на смолу, для того, чтобы держать её сырой, не подсыпая свежей золы...».
Ему предстояло открыть закон всемирного тяготения и метод диференциального исчисления, но он должен был сам заниматься шлифовкой оптических стекол, и вовсе не по тем причинам, конечно, по каким Руссо посвящал свои досуги переписке нот, а именно потому, что лучшие шлифовщики стекол в Англии знали в то время не больше, чем он.
Конструктору самолёта надо иметь дело не только с оптикой, а с множеством областей знания, каждая из которых имеет литературу, более обширную, чем имели все науки, вместе взятые, во времена Ньютона. И, будь конструктор семи пядей во лбу, будь он Ньютон, ему невозможно знать всё это лучше или даже так, как знают специалисты.
Здесь мы наблюдаем явление, которого не знало человечество до технической эры своей истории, - групповую умственную работу. Кончилось время робинзонад и в науке, и в технике.
Современный автор, - будь это конструктор самолётов или режиссер фильмов, - есть не только изобретатель, он есть волевой центр групповой работы. Его успех зависит столько же от упорства, с каким он добивается выполнения своего замысла другими людьми, сколько от добротности самого замысла.
Та обстановка, которую мы описали выше, - не каприз, не стиль ради стиля. Она - средство дисциплины и об'единения людей. Она настраивает сознание десятков мастеров на единство и освобождает его от посторонних помех.
Но обстановки ещё мало. Нужна сработанность, притертость людей друг к другу, так, чтобы минимум времени и усилий уходило на передачу им замысла, чтобы все средства общения, которые сейчас существуют в человеческом коллективе, могли использоваться до предела. Это достигается длительной совместной работой. И действительно, у Яковлева большинство людей работает с ним подолгу, и редки случаи, когда от него уходят сотрудники или когда появляются новые.
Наконец - определение границ свободы каждого участника работы. Т.-е. та черта, до которой позволено каждому участнику «играть», комбинировать, изобретать и за которой уже начинается область, где он передаёт свою власть главному конструктору и обязан выполнять строго его указания.
Все это достигается долгой практикой, и во всем этом элемент воли играет решающую роль. Поэтому современного конструктора совсем неправильно представлять человеком «великолепного одиночества» или тем более - человеком с огромным лбом и маленьким подбородком. Нет, он - организатор и командир столько же, сколько и творец. Лучше сказать - только тогда он и может быть творцом, когда научится руководить.
Таков именно Яковлев.
Воля воспитывалась в нем всю его жизнь. Сперва она проявлялась в тех поглощающих все мысли стремлениях, которые захватывали его целиком и казались взрослым капризами норовистого ребенка. Это были вспышки, при свете которых он видел только то, чего стремился достигнуть. Воображение делало мечту столь яркой, столь ощутимой, как будто она уже была осуществлена. Подобно альпинисту, который видит свой ледник почти-что рядом в подробностях каждого выступа и тем более распаляется, чем непроходимее путь, он воображал желаемое, и тогда всё, кроме цели, исчезало для него.
Это были самые разные цели. Но в них была одна общая черта: созидание вещей.
Первый восторг в жизни он испытал, когда увидел, как шел поезд по только-что построенной железной дороге. Поезд шёл осторожно, как будто пробуя новое полотно, рабочие, только-что проложившие рельсы, бежали за ним, машинист совсем высунулся из паровозной будки... Строил эту дорогу дядя Яковлева. Он стоял на пригорке и смотрел. И в глазах его были слезы радости. Эти слезы мальчик запомнил навсегда. Всякая иная слава, иное счастье показались ему тогда ничтожными. Если бы это построил он!
Он прочел книгу о Стефенсоне и понял, что он будет, как Стефенсон. Потом он был, как Робинзон и как инженер Сайрус Смит у Жюля Верна и как ещё многие любимцы нашего детства. Да, он был искатель приключений подобно Геку Финну и Тому Сойеру, только это были приключения инженера. Тихий и скромный мальчик был упорен и яростен, когда дело касалось его решений. Так стал он «другом воздушного флота» и вместе с подобными ему фантазерами - желторотыми, но деловитыми - принялся за постройку планера. Когда в Коктебеле их творение зарылось носом в землю, не пролетев и нескольких метров, путь его был решен: он будет строителем самолётов.
Он по суткам торчал у ворот аэродрома и в щели забора следил за полётами. В школьном кружке он построил первый планер собственной системы, и планер полетел. Наконец, к огорчению родных, он поступил рабочим в мастерские Академии воздушного флота, а потом мотористом на аэродром. Так оказался он по ту сторону забора, и это было достижение, одно из решительных в его жизни.
С утра до пяти он был мотористом, с пяти до одиннадцати он строил свой первый самолёт. Ему дали денег и рабочих. Враги появились, как только он начал подниматься. Они пророчили провал. Им он противопоставил друзей. Это были слушатели академии - Пышнов и ныне знаменитый Ильюшин. Старший друг в жизни так же необходим, как отец или подруга. Но надо уметь найти его!
И вот на майской траве аэродрома - белая эмалевая бабочка, крылья которой только-что обсохли. Лётчик Пионтковский садится в самолётик, мотор ревет, и бабочка уже в небе, все выше, все выше... Это было в 1927 году.
А когда-то, когда первый поезд пошёл по дядиной ветке, он думал, что будет путейцем!
Авиэтка побила мировой рекорд дальности и продолжительности для самолётов её класса, и Яковлев был принят в Академию воздушного флота уже не рабочим, а студентом. Пока он учился, он создал три самолёта, и они вошли в его студенческую книжку, как зачеты по специальным дисциплинам.
Когда в Георгиевском зале Кремля состоялся прием выпускников и он впервые близко увидел людей, которые ведут страну, он почувствовал, что сам стал самолётом, быстроходным, несущимся вверх. Начиналась жизнь, которая должна была быть такой же чистой и целеустремленной, как детство. Страна пестовала авиацию, и Сталин руководил её ростом.
Несколько раз встречался Яковлев с товарищем Сталиным, и эти встречи были этапами его жизни и творчества. Когда началась война, наша родина имела основное условие для развития могущества в воздухе - у нее были люди, сработавшиеся друг с другом, прошедшие большую школу и вдохновляемые верой в страну и в человека, который его руководит.
В тихий кабинет с камином не доносятся рев моторов и грохот пушек истребителей, которые завоевали небо над фронтом. Сражение, которое идет здесь, бесшумно. Битва технических идей. Но раз это - сражение, то оно должно происходить на какой-то местности, в каких-то условиях обстановки. И тут надо сказать ещё об одной черте современного конструктора.
Техническая идея может быть очень правильна здесь, в конструкторском бюро, но этого мало. Она должна быть хороша на заводе. Модель массового самолёта есть не только результат науки, но и функция промышленности страны, в которой она производится. Создавая самолёт, конструктор должен знать отечественную промышленность и даже больше - особенности её инженеров и её рабочих. Этим знанием вооружен Яковлев. Как и в вопросах техники, так и здесь он обладает особенным чутьем, которое позволяет ему находить решения, наиболее приемлемые для наших заводов, для нашей сырьевой базы, для наших технологов. «Як» - это не только великолепный истребитель, это еще русский истребитель. Это - машина, которую особенно удобно производить на русских авиазаводах.
Вот на пересечении скольких линий стоят эти низкие кресла в тихом кабинете.
Линии множества областей знания - от специальных авиационных наук до металлургии, электротехники, оптики, химии...
Линия мысли многих людей, составляющих живой творческий коллектив...
Линии воли конструктора, который руководит творческой работой этих разных и самостоятельных мастеров...
Линии развития всей советской промышленности, от её сырьевых баз до её авиазаводов.
Наконец, линии, связывающие этот кабинет с фронтом, с боевым опытом людей, дерущихся на истребителях Яковлева и пред'являющих к нему требования, которые решают оценку каждой конструкции, каждой детали.
Ни одна из этих линий не может быть стерта, все они проходят через мозг конструктора, если он на высоте современности. // Б.Агапов.
***********************************************************************************************
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. Залп гвардейских миномётов.
Фото Р.Кармен.
_____________________________________
Д.Заславский: У Александра Яковлева ("Правда", СССР)
А.Яковлев: Конструктор и война || «Правда» №154, 28 июня 1944 года
А.Яковлев: Победа советской авиационной техники над техникой врага ("Правда", СССР)
Газета «Известия» №282 (8584), 29 ноября 1944 года