Николай Тихонов. Ленинград в апреле

[0gnev]

Н.Тихонов || « Красная звезда» №98, 27 апреля 1943 года

Воины Красной Армии! Неустанно совершенствуйте боевую выучку» укрепляйте дисциплину, порядок и организованность в нашей армии! Бейте гитлеровских мерзавцев до полного их истребления! (Из призывов ЦК ВКП(б) к 1 Мая 1943 года)

# Все статьи за 27 апреля 1943 года.




Веселая девушка спешит по весенней аллее. Она напевает песенку, и каблуки ее туфель легко стучат об асфальт. Справа от нее, за изгородью - большой сад, среди деревьев которого мелькают белые халаты медсестер. Госпиталь. Первое напоминание, что она в городе суровом, настороженном, фронтовом. Налево - парк, который скоро бурно зазеленеет, но сейчас сквозь черные ветви отчетливо виден лежащий на земле аэростат, бледнозеленый, огромный, как нарвал, выкинутый на берег. Второе напоминание о войне. Девушка бежит прямо к мосту, она торопится. У самого моста невольно останавливается, над Невой она слышит знакомое, надоевшее завывание. Воздушная тревога! - кричат за спиной девушки рупора, навстречу ей, перекатываясь в просторе города, пронзительно звучит рев сирен. Девушка-милиционер останавливает идущую решительным жестом:

- Гражданка, через мост итти нельзя, воздушная тревога!

Девушки стоят друг против друга. Они разные, и в то же время у них есть сходство, как у сестер. Девушка в шинели, в белых перчатках, сверкая зубами, с едва заметной насмешливой улыбкой говорит:

- Вернитесь, гражданка!

Девушка в штатском стоит, жалко теребя сумочку. Песенка исчезла с ее губ. Она смотрит просительно на строгого часового и говорит взволнованно:

- Пропустите, товарищ, я вас очень прошу, пожалуйста, пропустите, товарищ милиционер. Я иду в театр, с таким трудом достала билет, и как же так?

Девушка-милиционер с минуту смотрит на нее, сдерживая серьезность, потом сурово говорит:

- Я сказала, что не могу пропустить, - поворачивается и медленно отходит.

Девушка в штатском смотрит на ее ловко подогнанную шинель, на широкий пояс и высокие сапоги, на кудряшки, выбившиеся из-под шапки, и вдруг решительно бежит к мосту, и вот она уже на мосту и еще больше набирает скорость. Она изредка оглядывается; но милиционер не смотрит в ее сторону. Пролетев одним духом мост, девушка снова обретает спокойствие, и песенка снова появляется в ее памяти, теперь она идет по боковым пустым переулкам и улицам, она упрямо идет в театр. Вокруг глухо ворчат зенитки. В небе рвутся снаряды, черные полосы текут под облаками, потом стрельба слабеет, прорвавшийся самолет уходит в другой сектор, наступает тишина. Когда девушка входит в театр, громкоговоритель дружески и очень приятным голосом сообщает, что воздушная тревога кончилась.

Театр полон. Спектакль начинается рано - в шесть часов - раньше так начинались спектакли для детей. В зале полно военных, подтянутых, крепких, сверкающих золотом погонов, на гимнастерках у многих ордена, медали. Здесь бойцы и командиры прямо с передовой линии, многие пришли из госпиталя, иные приехали с самых разных фронтов в командировку и решили навестить ленинградский театр. Темносиние мундиры моряков и армейские гимнастерки явно преобладают над штатскими пиджаками и френчами. Много девушек в военной форме. Много прекрасно одетых женщин. Всё это люди среднего возраста и молодежь: стариков и пожилых очень мало.

Артистам приятно играть перед таким оживленным, переполненным залом. Дается легкая комедия из американской жизни, довоенной, тихой, беспечной. Тема комедии далека от сегодняшнего ленинградца. Зал смеется и веселится вволю, потому что люди пришли отдохнуть, развлечься и большего им не надо. Они шумно аплодируют и идут в антракте курить и искать знакомых. Но антракт затягивается.

- В чем дело? Вы не знаете?

- Нет, - говорит собеседник, - так, снова тревога.

- Тревога? Это хуже. Пока будет тревога, спектакль не начнут.

Зрители, расположившись группами в фойе, на ступеньках лестниц, в коридорах, в выставочном зале театра, мирно разговаривают. Как всё это непохоже на тревоги сорок первого года. Все ведут себя так, как будто антракт чересчур затянулся. И все. Тут находят друг друга командиры, которые не видались по полгода и случай свел их в театре. После дружеских об’ятий начинаются расспросы про знакомых и друзей. Сколько новостей с севера и юга, сколько рассказов!

- Ты понимаешь, какой случай был у нас, - говорит один молодой лейтенант другому, - врываемся в домишко, только что удрапали оттуда фрицы. Полутьма в комнатке, какие-то лари пустые. Стоп - в одном человек. Кричим, не вылезает. Вытягиваем за ноги, обалделый какой-то фриц, бормочет что-то, протирает глаза. Спрашиваем по-немецки, кто он. Так он говорит: «Где музыка? Где почетный караул?» Мы прямо рассвирепели, - что он с ума сошел что ли от страха. Спрашиваем строго: «Имя?» Отвечает: «Гитлер». Что за бред! Стоит этакий олух, руки по швам и тупо твердит: Адольф Гитлер. Стали обыскивать. В сапоге, за подкладкой - бумаги. Никакого Гитлера. Звать его Мейером Гансом, и другая бумажка из какого-то медицинского заведения. Там, в этой бумажке, написано, что он страдает нервными припадками и тогда, становясь невменяемым, называет себя Гитлером. Вот, брат, потеха, полоумного Гитлера в плен захватили!

И командиры дружно хохочут.

Click to view

Рядом горячо обсуждают девушки результаты прошедшего зимнего лыжного соревнования. За углом два хозяйственника тихо разговаривают о торфе и жидком топливе. Торговые моряки говорят о предстоящей навигации. Группа молодежи просто ухаживает за девицами в военной форме. Театр стал клубом, откуда изгнаны только курильщики, которые удалились вниз в вестибюль, и там во всю дымят трубки и самокрутки.

Раздается веселый сигнал отбоя, и все шумно направляются на свои места. Поднимается занавес. Спектакль идет уже без перерывов и благополучно кончается. Зрители уходят в теплый полумрак густого весеннего вечера.

Кто наблюдал этих людей на спектакле, тот не поверил бы, что всё происходит в городе, около двух лет уже именуемом городом-фронтом, так втянулись ленинградцы в свой суровый быт военного лагеря, в постоянное напряжение тревог, в тягостное беспокойство долгих и частых выстрелов. Через час после спектакля зенитчик встанет у своего орудия, а танкист в эту же ночь выведет свой танк на исходную позицию. Девушки-лыжницы будут в свою ночную смену вспоминать смешную американскую историю, а хозяйственник утром выедет в командировку на торфоразработки и над его машиной высоко в небе пройдет самолет на север, на Кемь, на Кандалакшу, унося на фронт того командира, что говорил с приятелем о немецком идиоте из последнего гитлеровского пополнения. Жизнь пестра, как война, а война идет уже двадцать третий месяц.

2.

Тихая, мягкая апрельская ночь. Над городом строгое молчание. В такую ночь только гулять влюбленным по набережным над Невой, возвращаться после дружеской беседы, сидеть у раскрытого окна, потому что хорошо думается такой весенней ночью. Но только топот конного патруля слышен в улицах, красный сигнал на мостах останавливает бесшумно скользящие машины. Очень много не спит людей в городе. На всех заводах работают ночные смены, во всех учреждениях сидят дежурные, моряки несут ночную вахту, на вышках всматриваются в ночное небо работники МПВО. Зенитчики бодрствуют у орудия, посты ВНОС чутко слушают тишину. Нет, многие не спят в ночном городе.

Город зорко охраняется - на всех дорогах, на всех подступах часовые и патрули. Не спит передний край, где ночью делаются трудные и сложные дела. Там хватает работы и саперам, и разведчикам, и артиллеристам. Не спят в небе - там идут наши бомбардировщики с ночного задания, и странно подумать, сколько знакомых имен среди этих не спящих ночью тружеников героической борьбы. Вы можете себе представить мастера ночной смены и инженера соседнего с вами завода, и моряка, которого вы встретили еще днем, и разведчика, что сейчас ползет среди минных полей, и сапера с железной волей и хитрым умением русского самородка, бесшумно распоряжающегося смертью, таящейся в маленьких ящичках, называемых минами.

Я подхожу к окну и вижу над морем крыш, как вдали на зеленой дымке ночных облаков растет красный язычок, окруженный розовым блеском. Это пожар, возможно, что его вызвал термитный снаряд. Но пламени ночью над городом не должно быть. Это ориентир для врага. Пламя тянется в сторону, прячется и снова вылезает, как будто красная лошадь вертит головой, не давая себя обуздать, и я сразу могу назвать имя человека, который сейчас там, который непременен на всех пожарах. У этого человека в кабинете висят две замечательных шашки, потому что он понимает толк в рубке. Он, - было время, - скакал рядом с Чапаевым и в разгаре схватки всегда любил угадывать тот решающий момент, когда надо выхватить клинок и ринуться впереди всадников; враг уже дрогнул - еще удар, и он будет опрокинут. И сегодня я хорошо представляю полковника Серикова идущим в бушующее пламя, когда другие заколебались и надо показать, как нужно бороться с огнем. Пожарные Ленинграда - они тоже не из тех, кто спит ночью. Их труд упорен, опасен и незаметен.




Вот я снова подхожу к окну и вместо красного языка на горизонте вижу только слабое, чуть заметное бледное трепетанье. Пожар кончается. Скоро он будет потушен, а прошло всего полчаса. Огненные битвы скоротечны. Здесь нет места долгому обдумыванию и здесь не поможет импровизация. Надо точно знать силу огня и надо уметь немедленно безошибочно расставить людей и повести наступательный бой. Пожарные не знают обороны. Они должны произвести молниеносную разведку и броситься в атаку. Если горят снаряды, или в горящих развалинах осталась бомба замедленного действия, надо сражаться еще быстрее, помня, что ты на краю гибели. Я могу себе представить толпу знакомых лиц, этих бойцов огненного фронта, и девушку-связистку, спешащую по горящей крыше с приказом командира, и стволового, видевшего уже сотни пожаров, и дымовика, идущего в клубах черно-синего дурмана, с зажатой в зубах мокрой рукавицей, и топорника, прорубающего стену, и стендерного, отыскивающего новый колодец. Мне приятно, что я знаком с ними, что я знаю имена их. Они мои земляки, которые наравне с другими защищают родной город уже вот двадцать третий месяц, как и те, которых я тоже знаю, которые сейчас стоят у станков и делают снаряды, как и те, что сейчас идут в ночную разведку или готовят ночной огневой налет. Нас всех сроднила великая борьба и великая ненависть. Мы холодали и голодали. Мы хоронили друзей и близких, все вместе мы знали одно горе и все вместе мы увидим желанный день окончательного освобождения нашего любимого города, где мы родились, жили и работали, пока не пришел подлый и страшный враг.

3.

Дети Ленинграда. Вы не встретите их заполняющими, как прежде, скамейки в весенних скверах, толпами на улицах в веселой кутерьме, не услышите их звонких голосов. Вам попадутся или степенно идущие парами воспитанники детских домов, или одиночки, возвращающиеся из школы. Но всё же детей в городе много. Они помогают матерям, занятым уборкой дворов, лестниц, квартир. Они наблюдают с любопытством, как в Неве вздымаются водяные фонтаны от снарядов, падающих в воду. Они смотрят на лучи прожекторов, скрещивающихся над городом ночью. Они говорят матерям, ускоряющим шаг при начавшемся обстреле: «Мама, это не в нашем районе». Один маленький карапуз, которого уже три раза откапывали из-под обломков, спокойно отвечал на вопрос, было ли ему страшно: «Нет, совсем не страшно, только темно. Пока ждешь, ждешь, что наши придут...»

Дети тушили зажигалки, собирали металлический лом, упаковывали подарки бойцам на фронт, писали письма защитникам города, прося их бить побольше немцев, прекрасно рисовали танки и военные корабли, которые они изучили со всей точностью. На огородах они работали бригадами и выходили победителями из соревнования со взрослыми, неопытными огородниками. Они были связистами в МПВО, помогали в первые месяцы блокады ловить диверсантов и сигнальщиков-ракетчиков. Многие из них ходят в самодельной военной форме, гордясь ею, нашив всевозможные нашивки на рукава, как бывалые воины. Есть они и в детской больнице, маленькие раненые, серьезные, страдающие. Их навещают отцы с фронта и с плохо скрываемым волнением обнимают своих сыновей и дочек, пострадавших от варварства гитлеровских обстрелов и бомбежек. Казалось бы, что суровая обстановка, убившая их золотое детство и бросившая их в железные дни осажденного города, должна была превратить их в маленьких взрослых. Они видели страшные картины, они пережили всевозможные мучения не по возрасту. Но нет, они непохожи на крошечных стариков, они остались детьми, окруженными вниманием, заботой и любовью.

Если хотите погрузиться в их подлинный детский мир - идите во Дворец пионеров, где сейчас проходит олимпиада детского творчества всего города. Со всех районов собираются дети, празднично одетые, крепкие, розовощекие, улыбающиеся, и тут действительно шум и гам, тут звонкие голоса и праздничное оживление. Дворец пионеров - мечта всякого школьника в довоенное время. Огромный дом, где хозяйничала самая юная юность. Он теперь не тот, он помрачнел и снаружи и внутри. Но он и сегодня приютил эту веселую молодость, открыл ей свои залы, и дети поют песни, танцуют, декламируют стихи советских поэтов и свои собственные. Налет военного времени лег на выступления школьных коллективов. Они читают стихи, многие строки которых слишком «взрослые» для маленьких исполнителей.

Но вот появляется ширма, из-за которой вылезает петрушка, и свежая волна радостного возбуждения прокатывается по комнате. Петрушка хорош, настоящий, детский, веселый, смешной. Он возится с лошадью, он пытается стать свинопасом, весь детский мир хохочет заразительно и громко. И петрушку, и ширму, и другие куклы сделали сами дети из 16-й школы Выборгского района. Когда потом читаются простые детские стихи, снова видишь, что никакая суровая действительность не убила прекрасный детский мир маленьких ленинградцев, что они стойко защищают свое право на детские радости, игры, забавы и песни. Поют они очень хорошо, танцуют не хуже, и когда вы покидаете комнаты Дворца пионеров, еще полные впечатления от этой жизнерадостной здоровой детворы, не таким суровым кажется вам город, погруженный в трудовые и боевые заботы. Живет щебетанье неугомонной детской весны, и первая трава пробивается на газонах набережной, и курчавые облака в голубом небе напоминают прошедшие милые времена, которые придут вновь и для Ленинграда.

4.

Бойцы построены квадратом. На середину выходят один за другим командиры и красноармейцы, и каждый говорит об одном: о мести. Сегодня клич отомщенья проносится по рядам. Иные держат письма, полученные из дому, из освобожденных местностей, другим пишут знакомые, бежавшие от врага с оккупированной территории.

На этих митингах, посвященных немецким зверствам, читаются документы, каждая строка которых налита кровью, читаются письма из неволи, письма уведенных в рабство русских людей, письма о гибели родных домов, растоптанных фашистским сапогом на Украине, в Белоруссии. Это невозможно слышать равнодушно, и сдержанные, много видевшие воины сурово хмурят свои глаза, чувствуя, как к горлу подступает волна. Итти бить, немедленно, беспощадно бить немецких собак, мстить беспощадной местью так, чтобы земля усеялась вражьими трупами! Здесь, на фронте, видели трупы своих обезображенных палачами товарищей, видели улицы Ленинграда, залитые кровью мирных жителей, видели трупы детей и женщин, разорванные снарядами, раздавленные рухнувшими стенами, - видели только вчера - им не надо много рассказывать о ненависти.




Двадцать третий месяц длится небывалая война. Бывали дни, тяжести которых, казалось, не вынести человеку. Нет, русский человек, ленинградский человек, всё вынес, всё выстрадал - и устоял. Он нашел силу, которой наши потомки будут удивляться, не раз возвращаясь к его героической борьбе. Что еще придется пережить гордому и непреклонному городу, какие испытания еще встанут перед ним? Борьба не кончена, но есть огромная разница между тем, каким он вступал в войну и каков он сейчас. Был он веселый и шумный - стал суровый и молчаливый! Он был неопытен, но бесстрашен, сейчас он мудр и крепок, он прошел огонь и воду и все раскаленные круги блокадного ада. Его никто не устрашит. Он устрашил врага, он лишил его уверенности, он дал первый почувствовать зазнавшемуся врагу, что тот погибнет под стенами города, исчезнет бесславно и бесследно. Вторая боевая весна идет над Ленинградом. Какие бы трудности она ни несла, - она наша весна, и мы ее приветствуем, она наша, ленинградская, родная, долгожданная, несущая тепло нашим полям и сердцам. А тепло победы мы должны добыть сами, и мы добудем его. // Николай Тихонов.

************************************************************************************************************
ДИКОЕ НАДРУГАТЕЛЬСТВО НЕМЦЕВ НАД ПЛЕННЫМ

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ, 26 апреля. (По телеграфу от наш. корр.). В жаркой схватке с немцами сержант Василий Митрофанов получил тяжелое ранение. Он потерял сознание, упал на дно окопа и очнулся только тогда, когда вокруг уже были враги.

Вскоре бойцы подразделения, которым командует капитан Чертилин, пошли в контратаку и выбили отсюда немцев. Первыми ворвались в этот окоп младший сержант Иванов и красноармеец Бородин. Они и нашли сержанта Митрофанова, плавающего в луже собственной крови. Лицо и руки Василия Митрофанова были изуродованы, в синяках, кровоподтеках, ссадинах, а ноги до колен отрублены и лежали рядом. Митрофанов еще дышал. Перед смертью он смог сказать своим товарищам:

- Немцы издевались надо мной, пытали…

Бойцы с почестями похоронили товарища, зверски замученного немецкими извергами, и на его могиле поклялись мстить врагу сурово, беспощадно.

☆ ☆ ☆

Как были отбиты немецкие атаки на Кубани
Стойкая оборона бойцов под командованием полковников Шеина и Косоногова

На Кубани в течение нескольких дней не прекращались ожесточенные бои в том районе, где держат оборону бойцы под командованием полковника Шеина и полковника Косоногова. Противник, стремясь любой ценой вернуть позиции, ранее утраченные им на этом участке фронта, сосредоточил здесь крупные силы различных родов войск и сделал попытку перейти в наступление. Боевые действия развернулись в весьма своеобразных условиях местности. Линия фронта идет справа по окраине крупного населенного пункта, затем позиции обеих сторон проходят по долине, поросшей кустарниками и изрытой оврагами. Левый фланг оборонительного участка расположен на гряде высот, причем господствующую высоту занимают наши войска. Предпринимая наступление, противник решил нанести главный удар нашим частям на их левом фланге. Немцы рассчитывали захватить высоту, нависнуть с фланга над нашими подразделениями, закрепившимися в долине и на окраинах населенного пункта, и тем самым поставить их в невыгодное положение.

Несмотря на то, что атаки противника носили исключительно ожесточенный характер, немцам не удалось сломить нашего сопротивления. В труднейших условиях бойцы под командованием полковников тт. Шеина и Косоногова сумели отстоять свои позиции и не отступили ни на шаг.

Еще накануне наши войска, ведя наблюдение и разведку боем, установили, что противник подтягивает свежие силы в район левофланговой господствующей высоты. Рано утром немцы бросили на высоту и соседние оборонительные участки большие группы бомбардировочной и истребительной авиации, открыв одновременно массированный, артиллерийский и минометный огонь. После продолжительной артиллерийской и авиационной обработки нашей обороны в атаку на позиции, занятые подразделениями под командованием тов. Шуклина, двинулось до двух батальонов немецкой пехоты и несколько танков.

Гитлеровцы, видимо, полагали, что их авиация и артиллерия сделали свое дело и теперь можно безнаказанно продвигаться вперед. Они шли в атаку густыми цепями. Но их расчеты на легкий успех не оправдались. Наша пехота, глубоко зарывшаяся в землю, выждала, когда немцы подойдут поближе, и ударила по атакующим шквальным огнем. Противник в беспорядке отступил на исходное положение, оставив множество трупов на подступах к нашему оборонительному рубежу.

Потерпев неудачу во время первой атаки, немцы усилили авиационное и артиллерийское воздействие и бросили в бои еще более крупные силы пехоты. В течение половины дня они предприняли восемь атак и опять не добились никакого успеха. Только в одном месте противнику удалось проникнуть в передовые окопы обороняющихся, но тотчас же одна наша рота выбила оттуда немцев, восстановив положение.

Жестокие бои шли в то же время на соседних участках района. Однако и здесь все попытки врага вклиниться в нашу оборону, просочиться в стыки между подразделениями и обойти пехоту, занимавшую высоту, полностью провалились. Бойцы под командованием тт. Шеина, Косоногова, Потапова и другие, находясь под непрерывной бомбежкой и сильным обстрелом, проявили образцовую стойкость. Некоторым ротам и батальонам на протяжении дня пришлось выдержать по 10-15 атак вражеской пехоты, усиленной танками. Несмотря на это, все наши позиции были сохранены, и противник потерпел огромный урон в живой силе и технике.

В результате боев немцы изменили свою тактику. Не ослабляя нажима на наши позиции, они стали действовать более осторожно. Мелкие группы противника, в 30-50 человек, старались просочиться по лощинам и лесным зарослям в глубь нашей, обороны, накопиться там и затем нанести обороняющимся подразделениям удар с тыла. Для этой цели немцы использовали свежие, только что подтянутые к фронту части горно-стрелковой дивизии, но и горным стрелкам, широко развернувшим свою деятельность, не удалось сломить сопротивление обороны.

Отдельные группы гитлеровцев были рассеяны и частично уничтожены, прежде чем успели углубиться в расположение наших войск. Незавидна оказалась участь тех трех вражеских групп, которым удалось просочиться в глубину наших боевых порядков. Эти группы, сделавшие попытку дезорганизовать оборону, сами очутились в огневом мешке под перекрестным пулеметным и минометным огнем. Наши подразделения и на этом напряженном этапе боя показали образцовую выдержку и боевое умение. Не прекращая наблюдения за противником, они дали ему сосредоточиться у себя в тылу, а затем мощным огневым ударом и контратаками истребили одну за другой две группы гитлеровских горных стрелков. К исходу дня была истреблена и третья вражеская группа, просочившаяся в расположение нашей обороны.

Почти непрерывные на протяжении двух дней и бесплодные атаки дорого обошлись немцам. По самым скромным подсчетам, неприятель только убитыми потерял за два дня на этом участке фронта более 2.000 солдат и офицеров. Крупный урон понесли также принимавшие участие в атаках танковые подразделения немцев. Большинство вражеских танков, пытавшихся приблизиться к нашим оборонительным рубежам, было сожжено или подбито. Потери немецкой авиации тоже оказались значительными. Лишь за один день в воздушных боях и огнем зенитной артиллерии было сбито 15 вражеских самолетов.

После неудачных попыток вклиниться в оборону в районе господствующей высоты немцы попробовали прощупать оборонительные позиции наших подразделений на правом фланге. Здесь они попытались выбить наших бойцов с окраин крупного населенного пункта. Но и эта атака, как и все другие вылазки, предпринятые немцами на второй и третий день боев, натолкнулась на стойкую, непреодолимую оборону. Потеряв убитыми более 200 солдат и офицеров, немцы поспешно откатились назад.

Атаки еще предпринимались немцами не один раз. Однако наши части, стойко обороняя свои позиции, не пропустили противника, отбили все его удары. // Майор Н.Прокофьев. ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ.

************************************************************************************************************
Официальные японские заявления о казни пленных американских летчиков

ТОКИО, 23 апреля. (ТАСС). Агентство Домей Цусин передает заявление представителя японского информационного совета Хори, который сказал, что обвинение, пред’явленное японскому правительству в жестоком обращении с американскими летчиками, совершившими налет на Токио 18 апреля прошлого года и попавшими в плен, не обосновано.

Хори заявил, что позиция Японии в этом вопросе была уже ясно и недвусмысленно изложена в ряде официальных заявлений японского правительства и, в частности, в ноте от 17 февраля 1943 г., направленной правительству США через посредство страны, представляющей интересы Японии.

В этой ноте японское правительство заявляло, что оно намерено предавать суду военного трибунала и сурово карать членов экипажей неприятельских самолетов, которые, совершая налеты на японскую территорию, Манчжоу-Го или районы японских военных операций, попадут в руки японских властей и будут признаны, виновными в совершении жестоких актов. Вместе с тем в ноте указывалось, что японское правительство не намерено подвергать летчиков суровому наказанию лишь за одно участие в военных операциях, как это говорится в заявлении американского правительства.

Нота от 17 февраля с. г утверждает далее, что члены экипажей американских самолетов, попавшие в руки японских властей после налета на Японию 18 апреля прошлого года, сознательно бомбардировали и поджигали невоенные об’екты и сознательно обстреливали из пулеметов мирных граждан, в результате чего были убитые и раненые. Поэтому указанные летчики были приговорены к смерти в соответствии с японскими военными законами. Однако приговор был смягчен в отношении большинства из них, и высшая мера наказания применена лишь к некоторым из них.

В заключение японское правительство заявляет в указанной ноте, что оно намерено обращаться с членами экипажей неприятельских самолетов, попавшими в руки японских властей после налетов на Японию, Манчжоу-Го и районы японских военных операций, но не совершившими жестоких или бесчеловечных актов, - как с военнопленными.

____________________________________________
А.Толстой: В час добрый!* ("Красная звезда", СССР)**
Н.Тихонов: Город Ленина* ("Красная звезда", СССР)
А.Толстой: Путь свободен* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград-Волхов* ("Красная звезда", СССР)
Н.Тихонов: Ленинград в январе* ("Красная звезда", СССР)**

Газета «Красная Звезда» №98 (5469), 27 апреля 1943 года