Е.Габрилович. Воздушный разведчик
Е.Габрилович || « Красная звезда» №152, 1 июля 1942 года
Борьба против немецких оккупантов еще более укрепила союз рабочих, крестьян, интеллигенции и дружбу народов СССР. Ни у одного из народов СССР немецко-фашистские оккупанты не нашли и не могли найти никакой поддержки. Все народы Советского Союза остались верными своей Родине.
# Все статьи за 1 июля 1942 года.
Просторная землянка с койками, уставленными в несколько рядов, с летными шлемами и вместительными планшетами, висящими на стене, с самодельным столом на молочно-белых березовых ножках. На столе шахматы, домино. В углу, на гвозде - гитара.
Это землянка пилотов-разведчиков. Несколько молодых людей в гимнастерках с голубыми петлицами сидят за столом. Вот капитан Погорелов, совершивший 180 разведывательных вылетов, - почти каждый из них может стать сюжетом захватывающего рассказа. Вот старший лейтенант Майский с его 63 разведывательными и 115 боевыми вылетами. Вот Иван Яковлевич Реутов. Об одном полете Реутова мы и хотим сейчас рассказать.
Сам Реутов начинает этот рассказ следующими словами:
- Была ясная, солнечная, безветреная погода, с легкими облаками. Видимость отличная…
Тут следует сделать оговорку. Столь радужное состояние погоды свидетельствует вовсе не о том, что было легко и просто лететь. Наоборот, - в устах воздушного разведчика такое начало рассказа является довольно мрачным предзнаменованием. Хорошая погода - неблагоприятное условие для разведывательного полета, разведчик предпочитает сильную облачность, хмурый день.
Трудна работа воздушного разведчика. Обычно один, без прикрытия, отправляется разведчик глубоко в тыл врага, при полном солнечном свете. Он должен точно притти к месту разведки. И не просто притти по прямой, а все время маневрируя по курсу, иначе враг засечет его. Он должен укрываться в облаках, маневрировать по скорости и высоте, сбивать с толку вражеских наблюдателей и зенитчиков, чтобы внезапно и стремительно выйти к цели разведки.
Реутов прошел линию фронта на большой высоте, потом несколько снизился. Он уже подошел к цели разведки (надо было увидеть и заснять результаты нашей ночной бомбардировки позиций врага), когда штурман сказал по переговорному аппарату:
- Немецкие истребители внизу, по нашему курсу.
Реутов резко взмыл вверх. Истребители, видимо, не заметили его. Реутов изменил курс, сделал многокилометровый крюк и через некоторое время снова вернулся обратно. Вражеские наземные наблюдатели увидели его. Начали бить зенитки. Иногда машину подбрасывало воздушной волной разрыва, подчас даже слышен был глухой грохот этих разрывов.
Провести точное наблюдение и фотос’емку при таких обстоятельствах было невозможно, и Реутов ушел во второй раз. Следовало временно отказаться от выполнения этой первой задачи - обычно у разведчиков не одна, а несколько задач. Реутов взял курс на запад, ушел в облака, вынырнул из-за облаков над крупной железнодорожной станцией, сфотографировал эшелоны и погрузочные площадки, передал по радио результаты наблюдения и сбросил бомбы на товарный поезд.
Потом, снизившись до малой высоты сфотографировал и обстрелял из пулеметов немецкую колонну, двигавшуюся по шоссе. Передал по радио сведения о концентрации вражеских сил вблизи населенного пункта О. Он плавал под кромкой легких летних облаков, прятался, появлялся, снова уходил, то опускался совсем низко, то опять взмывал вверх, наблюдая, фотографируя, обстреливая, бомбя, передавая по радио результаты разведки.
Затем опять вернулся к первой цели. Он шел, маскируясь дымкой легких облаков, но вражеские зенитчики сразу засекли его, и эта третья попытка определить и заснять результаты ночной бомбежки снова не удалась. И снова ушел Реутов и через некоторое время в четвертый раз, упорный и неутомимый, появился над целью из-за леса уже на бреющем полете. Он пролетел, как смерч, растерявшиеся зенитчики били мимо; двух-трех секунд было достаточно экипажу, чтобы определить и заснять то, что надлежало определить и заснять. И радист Зеванкин стал постукивать ключом передатчика, сообщая в штаб о повреждениях и пожарах, причиненных ночными бомбардировщиками.
Реутов пошел вверх и лег на обратный курс на высоте семи тысяч метров.
Именно в этот момент на него со стороны солнца внезапно налетели четыре «Мессершмитта» - те самые, которые попались ему на пути к цели. Первыми же пулеметными очередями они повредили левый элерон реутовской машины, самолет пошел с левым креном. Реутов бросил машину вниз со скольжением. Ему не удалось увернуться. Следующая очередь угодила в левый мотор. Таким образом вся левая сторона стала неуправляемой. Реутов шел со снижением, но по курсу, на восток. Один из немцев, убежденный, что сопротивление советского экипажа закончилось, подошел совсем близко к самолету. Радист Зеванкин прицелился, нажал спусковой крючок пулемета. «Мессер» подпрыгнул, перевернулся через крыло и дымящимся штопором врезался в землю. А Реутов тянул и тянул свой смертельно раненый самолет на восток.
Теперь немцы держались на довольно почтительном расстоянии, обстреливая Реутова из пушек. Линия фронта была уже недалеко, когда один снаряд попал в правую плоскость. Она загорелась.
- Конец! - сказал Реутов.
Штурман вопросительно посмотрел на него: дело пропащее, не пора ли воспользоваться парашютом. Реутов отрицательно качнул головой: нет, еще рано, мы ведь на территории, занятой немцами; лучше взорваться в воздухе, чем попасть в плен. И он тянул на восток. Били пушки, строчили пулеметы, стало совсем трудно дышать: пули угодили в кислородные баллоны.
- Пора прыгать! - пронеслось в мозгу Реутова. - Нет, нет… Дотяну, дотяну!..
И он тянул и тянул на восток.
- Немецкий аэродром! - сказал штурман. Реутов взглянул туда, куда указывал штурман. Его опытный глаз разведчика даже сквозь наплывающие клубы дыма горящего самолета сразу отметил далеко внизу тени и пятна, изобличающие наличие аэродрома.
- Отметим! - сказал он.
И снова тянул на восток.
- Ильмень! - крикнул, наконец штурман в переговорную трубку.
Да, внизу было озеро: еще немного, и самолет очутится на своей территории. Немцы понимали это так же хорошо, как и Реутов. Приблизился новый «Мессер» и ударил почти в упор. Вспыхнул центральный бак. Но в тот момент, когда «Мессер», выстрелив, отвалил, Зеванкин дал очередь ему в хвост, и второй «Мессер» отправился вслед за первым.
Больше держаться было нельзя - самолет горел. Реутов посмотрел вниз. Дымки от печных труб в селе плыли на восток: можно прыгать.
- Прыгать! - сказал он штурману и передал ту же команду стрелку-радисту.
Штурман стал открывать колпак над кабиной. А Реутов тем временем продолжал вести самолет - высота была все еще довольно значительная. Огонь охватил кабину. Загорелась приборная доска. Вспыхнул комбинезон на Реутове. Штурман погасил реутовский комбинезон и по знаку командира выпрыгнул из кабины.
- Прыгай, Ваня! - крикнул Реутов радисту. - Прыгай, прыгай! - повторил он.
Молчание.
В голове у Реутова мутилось. Он ничего не видел и едва дышал от дыма. Комбинезон на нем снова вспыхнул. Он попытался его погасить, но не смог. Голова кружилась, тошнило.
- Прыгай, Ванюшка! - крикнул он в третий раз. - Прыгай, тебе говорят, прыгай!
Нет ответа.
«Убили», - понял Реутов. Как впоследствии оказалось, радист был действительно убит предсмертной очередью того самого второго «Мессершмитта», который рухнул под его метким пулеметным ударом.
Реутов выпрыгнул, раскрыл парашют и стал опускаться вниз - горящий человек над седым, древним озером. Ветер раздувал огонь, и тело содрогалось от нестерпимой боли. Вдруг Реутов почувствовал прикосновение ледяной воды. Он погрузился в зеленую, пахнущую водорослями пучину, и ему показалось, что он уже тонет.
- Конец! - повторил он.
И опять все пропало.
Он очнулся от жгучей боли в землянке командира стрелкового подразделения, увидел перед собой глинистый влажный потолок, стены, выложенные сосновыми досками, и услышал голос своего штурмана Зеленина, говорившего по телефону командиру полка воздушных разведчиков:
- Товарищ майор! Час назад нас сбили над озером Ильмень… Зеванкин убит… Реутов?..
Штурман взглянул на Реутова и, увидев, что тот смотрит на него, сказал:
- Реутов ничего… Молодцом… Горел, есть ожоги… Опасные?..
Штурман еще раз покосился на Реутова.
- Нет, совсем не опасные… почти не опасные… Точнее?
Штурман еще раз взглянул на Реутова, сомкнувшего в этот момент глаза, и, приложив ладонь рупором к трубке, тихо сказал:
- Есть вероятность, что неопасные. Большая? Нет, небольшая… Разрешите, товарищ майор, доложить о результатах разведки дополнительно к нашим радиограммам…
И он доложил о том самом вражеском аэродроме, который они заметили с горящего самолета. // Евгений Габрилович. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ.
************************************************************************************************************
КОЛБАСА ВОЗДУШНОГО ЗАГРАЖДЕНИЯ.
«Я не позволю, чтобы хотя один английский самолет появился над германскими городами». (Из заявления Геринга).
Геринг на высоте…
Рис. Б.Ефимова.
________________________________________________________
Л.Славин: Два тарана* ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Бесстрашный пилот* ("Красная звезда", СССР)
С.Дангулов: Крылатый богатырь ("Красная звезда", СССР)
К.Симонов: Истребитель истребителей* ("Красная звезда", СССР)
В.Андриянов: Отважные советские летчики* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Красная Звезда» №152 (5216), 1 июля 1942 года