Дурнота
Луиза замужем за кротом.
Простите, - Кротом. На самом деле, его зовут О.С.
Я долго путала "кротика" с "котиком", когда скуластая, бледнолицая, почти европейская Луиза, подвешивала тембр своего голоса октавы на две повыше и заливалась певучим сюсюканьем. Из телефонной трубки ей отвечал сдержанный гортанный баритон (кажется).
Я представляла себе Крота слепым, как все говорили (лет 10 назад попал в серьезную автомобильную аварию, на один глаз полностью ослеп), возможно, с живописными шрамами, которые украшали красивое мужское лицо, с прихрамывающей, но пружинистой походкой, с широкими плечами, одетыми в классический пиджак D&G.
Рядом с ним статуэтка Луиза смотрится, как дорогое украшение, вроде запонок Cartier, которые дополняют его колоритный образ. Запонки, правда, с изюминкой: искрометные, остроумные, если уколют бриллиантовыми скулами - то наверняка.
С горой шмоток в чехлах, я сидела в студии и ждала редактора. Дождалась, что в дверь ввалилось нечто беспозвоночное и огромное. В длиннющем черном плаще, над воротником которого сидела голова на трехслойном подбородке вместо шеи. Это было первое существо (помимо меня), которое совершенно не соответствовало атмосфере издательства. Я даже вздрогнула, испытав внезапную волну отвращения: не припомню, чтобы я когда-либо испытывала что-то подобное. Это когда на ум приходят чудища, живущие в мультиках Миядзаки, какая-нибудь ведьма Пустоши, телеса которой вываливаются из кареты.
- Где Луиза? - спросило меня Нечто, предварительно схватив воздух ртом, что напомнило мне моего, канувшего в лету, гурами - Имбиря...
Секунды три я переваривала вопрос.
- Обедает, - говорю.
- Понятно, - протянуло Нечто, стягивая с рук кожаные перчатки, которые будто затрещали...
Короткие пухлые пальцы потянулись к воротнику плаща. На удивление ловко расстегнули две верхние пуговицы, и на черноту ткани, под тяжелый хриплый выдох, вытек подбородок. На меня уставилось два маленьких синих глаза (один светлее и мертвее другого), утопающих в загорелом рыхлом лице. Только тогда я могла, более-менее, определенно сказать, что Нечто - похоже на мужчину.
- А вы?..
Я была в оцепенении.
- Вы кто?
Между словами он делал чавкающие паузы, сопровождая их вдохами, выдыхал слова медленно и монотонно.
- Я - стажер.
Казалось, что эта монотонность и тяжесть заразительна, казалось, что мне тоже не хватает воздуха, а вес мой будет побольше, внушительных размеров, кита. Мне вспомнилась сладкая (но, скорее, безобразная) парочка мопсов, живущих с нами по соседству в Измайлово. Всякий раз, когда хозяин приводил их домой с прогулки, они еле переваливали свои тушки с лапы на лапу, взбирались до пятого этажа кряхтя, хрипя и хрюкая, будто на следующей ступеньке превратятся в жижу чего-то густого, вязкого и скользкого.
- Ах, стажер.
Что может быть хуже неприятного запаха? Только неприятный голос. Такой бурлящий, булькающий и плюющийся.
- И что ты тут делаешь?
Внезапный переход на "ты" не повлек за собой смены интонации. Я, вцепившись пальцами в чехлы, чтобы долго не думать, ответила:
- Стажируюсь.
Рот его расплылся в улыбке, которую разрезал поперек и уперся в левую ноздрю, белесый шрам. Мистер Нечто повернулся и, втискиваясь боком в дверной проход, удалился.
Было ощущение, что я только что выпила какую-нибудь дрянь. Даже не знаю, с чем сравнить. Пожалуй, в детстве меня так воротило от теплого молока с маслом и медом, от пленки, собирающейся на кипяченой белизне. Но я бы с удовольствием выпила три стакана этого чудесного напитка, только бы не встречаться с незнакомцем.
Через полчаса круглая спина рыхлого облака возникла прямо перед моим носом, стоило мне открыть дверь в редакцию. Линда Евангелиста в самом рассвете юности, висящая над столом ассистента, чувствовала себя неуютно, могу поспорить, потому что Нечто стояло в метре от нее. Приземистый глухой смех сотрясал его спину. Редакцию, несмотря на просторную площадь, душил горько-сладкий запах мужского парфюма (не дай Бог мне еще когда-нибудь почувствовать его).
Каково же было мое удивление/разочарование, когда, протиснувшись мимо этой горы, я увидела, как Луиза мягко держится своими тонкими белыми пальчиками за воротник плаща. "Крот" - одними губами сказала мне ассистент и я, наверное, замерла со слишком тупой гримасой, потому что Луиза отвлеклась и, посмотрев на меня, засмеялась.
- Эй, бурундук, ты чего?
"Назовите меня еще раз бурундуком!".
Луиза на 30% состоит из человеческих клеток. На 70% - из шика, блеска и красоты. В ней процент человечности намного выше, чем во всех остальных, поэтому, я к ней прониклась. Ну, и она ко мне. "Бурундук" - от вечного недосыпа. Не знаю, почему синяки под глазами ассоциируются у нее с грызунами.
Не дожидаясь моего ответа (который вряд ли обрел бы внятность), она еще пуще засмеялась.
- Хочу представить тебе, что это - мой Кротик, а, думаю, совсем зверинец у нас тут получается! - вторя ей, затихшая редакция, разражается хохотом.
Все сразу начинают припоминать собственные звериные клички. Хихикаю и я. И песочное лицо Крота тоже хихикает.
- Эта та, которая стажируется. Ну да, мы уже познакомились.
На следующие 20 минут Луиза становится - Лу. И я попадаю в сказку про Дюймовочку, где в финале - состоявшаяся свадьба с кротом.
Не знаю, как там на счет бриллиантовых запонок... Наверное, их будет недостаточно.
Я, вообще-то, совсем ничего не знаю про Крота. Больше я его не видела. Не знаю, сколько ему лет, даже навскидку сказать не могу. Мне кто-то говорил, что раньше он был красавцем, типа "по молодости" или "до аварии". Мне не верится, даже моя фантазия, объективность и добрая человеческая душа спят.
По коридору издательства проползла улитка-мутант и оставила скользкий след, на котором я поскользнулась. В моем внутреннем эстетическом словаре, под словом "безобразный" - появилась картинка.
Так вот, о чем это я. Всю жизнь всем говорю, что первое впечатление - обманчиво, что нельзя судить людей с первого взгляда (хотя сама нередко даю такие оценки и редко ошибаюсь). И пытаюсь кого-то переубедить (как было в случае этой стажировки), что по поводу меня тоже ошибаются. В итоге, ухожу оттуда с хорошими рекомендациями, горой полезных контактов и с добрым именем "Бурундук".
С чувством разочарования и, одновременно, гордости. Тут ведь две стороны медали.
Разочарование в Луизе (ну и во всей конторе в целом), если идти на поводу у собственного злого эгоизма.
И гордость за нее же, если быть мной в первый день стажировки. Ну, и если, в принципе, быть мной, верящей в белиберду про то, что любимый человек - самый прекрасный, и что такая женщина, как Луиза, не может повестись на такую чертовщину, как деньги, Лексус, бриллианты, горы туфель, шикарных нарядов, квартира в Москва-Сити...
И муж - отрицательный герой Миядзаки.
Кстати, а ведь все отрицательные и противные герои у него всегда становились добрыми и красивыми.