Фрагментами
Сидим втроем за высоким столом, на котором плавятся две пыльные свечки. Запах воска смешивается с запахом жженого времени, скопившегося вокруг фетиля. Света нет. Сегодня второй раз за день.
Пьем яблочную Фруто-няню 0,5 вместо вина или виски - непривычно. У меня созрел отвратительный тост (чокнулись картонными разноцветными бокалами) про летнюю ночь, центр столицы, двух людей с большими сердцами. К. с завидным аппетитом уплетает грибы в сливочном соусе, над которыми сегодня корпел С., и теперь он говорит в десятый раз, что не досолил - нарывается на комплимент. С. курит крепкий (кубинский, кажись) табак, завернутый в шершавую коричневую бумагу. Я уплетаю третий пряник.
У лета всегда слишком короткий срок. Но пусть сегодня оно заключается в том, что можно погреть ладонь о неподвижное пламя, вздрагивающее иногда от наших дыханий.
Сидим за низким столом на мягких диванах. Тут и там красивые люди, приветливые иностранцы, пьем вино с нашим редактором, слушаем всякие-разные телевизионные байки и некомплиментные комплименты в нашу сторону.
-Ой, а хотите я вас с Фоменко познакомлю?
Да не, какой Фоменко, тут уже с ног валишься, а тут какая-то российская F1, и Фоменко, и Шарль Пик (не спрашивайте, кто это) с щенячьими глазками и И.О. с ярко накрашенными глазами и историями, заставляющими пускать слюни.
Идем по влажному асфальту, а по ногам мурашки, а в крови итальянское сухое красно-белое, в голове "ни о чем не думаю, просто мне хорошо", в душе брызги, волны, ураганы и солнца.
Вишу вниз головой в гамаке (который не гамак, но я его так называю), кривляюсь, задираю ноги, и какая-то тетка делает мне замечание. Ем мороженое с больным горлом, танцую со своей и еще с чьей-то тенью, потом вытанцовываю простые-непростые движения с самыми смелыми из гуляющих в Парке Горького с глупейшим и до безумия радостным лицом.
Смеемся над абсурдом, радуемся за "взросление", плачем от счастья, утыкаемся в плечи друг другу, беремся за руки, поем песни, фотографируемся, кутаемся в одеяла, взахлеб говорим о любви, строим планы, едим кексы с корицей, слушаем избитые песни, не дыша слушаем друг друга и говорим: "Ну я же говорила, я же знала", благодарим и просим, чтобы так было всегда. И держимся за нашу дружбу. Да, пусть так будет всегда.
Мам целует своего собственного Джереми Айронса так крепко и непосредственно, вроде бы мимолетно, но с чувством, и продолжает начинять блины мясом. Я полоскаю горло у кухонной раковины и умиляюсь. За окном все стрекочет, дышит и живет.
Мне счастливо и тревожно. Каждый день. Каждый день внутри что-то волнуется, смеется, плачет и кричит. Ребенок, самый настоящий, розовощекий и большеглазый ребенок во мне поселился. Раньше он был похож на то отвратительное чудо из последней части Поттера, которое лежало скукоженное под вокзальной лавкой и кряхтело, и еле дышало. А теперь оно вполне дышащее и чувствующее, с белой кожей и крепкими костями.
Все разъезжаются и приезжают. Собирают и разбирают чемоданы. Ныряют в новую жизнь или бегут от нее. Помнят, забывают намеренно или случайно не помнят. Надеются и верят. Хотят что-то изменить, срываются с места, ищут перемен или ждут их. Все как обычно, как во все времена года, все как всегда.
Но чаще всего кто-то ждет, чтобы после открытия души нараспашку кто-то подошел и обнял. И, поверьте, если у вас есть это объятие, вы - счастливый человек.
Пусть лето для каждого будет просто летом.
Пьем яблочную Фруто-няню 0,5 вместо вина или виски - непривычно. У меня созрел отвратительный тост (чокнулись картонными разноцветными бокалами) про летнюю ночь, центр столицы, двух людей с большими сердцами. К. с завидным аппетитом уплетает грибы в сливочном соусе, над которыми сегодня корпел С., и теперь он говорит в десятый раз, что не досолил - нарывается на комплимент. С. курит крепкий (кубинский, кажись) табак, завернутый в шершавую коричневую бумагу. Я уплетаю третий пряник.
У лета всегда слишком короткий срок. Но пусть сегодня оно заключается в том, что можно погреть ладонь о неподвижное пламя, вздрагивающее иногда от наших дыханий.
Сидим за низким столом на мягких диванах. Тут и там красивые люди, приветливые иностранцы, пьем вино с нашим редактором, слушаем всякие-разные телевизионные байки и некомплиментные комплименты в нашу сторону.
-Ой, а хотите я вас с Фоменко познакомлю?
Да не, какой Фоменко, тут уже с ног валишься, а тут какая-то российская F1, и Фоменко, и Шарль Пик (не спрашивайте, кто это) с щенячьими глазками и И.О. с ярко накрашенными глазами и историями, заставляющими пускать слюни.
Идем по влажному асфальту, а по ногам мурашки, а в крови итальянское сухое красно-белое, в голове "ни о чем не думаю, просто мне хорошо", в душе брызги, волны, ураганы и солнца.
Вишу вниз головой в гамаке (который не гамак, но я его так называю), кривляюсь, задираю ноги, и какая-то тетка делает мне замечание. Ем мороженое с больным горлом, танцую со своей и еще с чьей-то тенью, потом вытанцовываю простые-непростые движения с самыми смелыми из гуляющих в Парке Горького с глупейшим и до безумия радостным лицом.
Смеемся над абсурдом, радуемся за "взросление", плачем от счастья, утыкаемся в плечи друг другу, беремся за руки, поем песни, фотографируемся, кутаемся в одеяла, взахлеб говорим о любви, строим планы, едим кексы с корицей, слушаем избитые песни, не дыша слушаем друг друга и говорим: "Ну я же говорила, я же знала", благодарим и просим, чтобы так было всегда. И держимся за нашу дружбу. Да, пусть так будет всегда.
Мам целует своего собственного Джереми Айронса так крепко и непосредственно, вроде бы мимолетно, но с чувством, и продолжает начинять блины мясом. Я полоскаю горло у кухонной раковины и умиляюсь. За окном все стрекочет, дышит и живет.
Мне счастливо и тревожно. Каждый день. Каждый день внутри что-то волнуется, смеется, плачет и кричит. Ребенок, самый настоящий, розовощекий и большеглазый ребенок во мне поселился. Раньше он был похож на то отвратительное чудо из последней части Поттера, которое лежало скукоженное под вокзальной лавкой и кряхтело, и еле дышало. А теперь оно вполне дышащее и чувствующее, с белой кожей и крепкими костями.
Все разъезжаются и приезжают. Собирают и разбирают чемоданы. Ныряют в новую жизнь или бегут от нее. Помнят, забывают намеренно или случайно не помнят. Надеются и верят. Хотят что-то изменить, срываются с места, ищут перемен или ждут их. Все как обычно, как во все времена года, все как всегда.
Но чаще всего кто-то ждет, чтобы после открытия души нараспашку кто-то подошел и обнял. И, поверьте, если у вас есть это объятие, вы - счастливый человек.
Пусть лето для каждого будет просто летом.