Колорадский мрак ч. I (впечатления русского студента из Германии от каникул на родине)

May 14, 2015 08:06

Originally posted by
baltvilks at Колорадский мрак ч. I (впечатления русского студента из Германии от каникул на родине)


Иван Кульнев (историк и славист), Берлин
Статья российского студента из Германии, впервые за два года посетившего родину.

День первый
Февраль 2015 г. После почти двухлетней паузы возвращаюсь в Россию. Поезд “Калининград-Адлер” везет меня в Воронеж, на родину. Проводница - милая женщина, любопытно расспрашивает: откуда, куда, надолго ли. Разговор обо всем и ни о чем, но некоторые детали его врезаются в память, затем анализируются.
- У нас такая хорошая СТРАНА, такая хорошая!! А город у нас вообще замечательный. Ты же студент, говоришь? У нас в Калининграде тоже такие студентики хорошие мальчики и девочки. Все так хорошо, так замечательно, так замечательно! - скороговоркой, веруя в сказанное, словно заклинание, повторяет она как бы зазубренный текст. Иронии и издёвки при этом нет. Все взаправду.
Заказываю чай. Подают стакан в железной оправе, на котором изображена Спасская башня московского Кремля, та самая, что с часами, которые каждый год 31 декабря поздно вечером так торжественно уводят нас из одного имперского года в другой. Непредставимых масштабов башня с огромной коммунистической звездой воткнута в земной шар, превышая его по размерам. Своей остроконечной звездой она впивается в звезды, задевая другие галактики. Из-под башни как бы из-под ее шарашкиных подвалов вылетают в большом богатстве ракеты и спутники. Какая, однако, сильная метафора!

День второй
Прибываю в Воронеж. Прошло почти два года, а кажется, что родителей не видел вечность. Радость встречи сменяется тяжелым чувством потери чего-то… Родители постарели и заметно, их замученный вид - следствие усталости от той обычной российской жизни, - едва скрываем.
Они знают о моих политических взглядах, и мы стараемся в первые часы ради приличия сохранять хрупкий компромисс, дабы избежать ссоры. Не затрагиваем сложные материи. Но мы не в Германии, а я ведь тоже русский! Здесь, в конце концов, проходила моя социализация. Эмоции берут верх и чувствам дается полная воля.
- Мы за ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА!!! Не хватало, чтобы у нас еще такое было, как на этой Украине! УНИЧТОЖИМ ЭТУ БАНДЕРВУ ПРОКЛЯТУЮ! А Америка??? Улицкую я больше не читаю! ФАШИСТСКАЯ БАНДЕРВА! Если надо, пойдем с вилами РОДИНУ защищать!

Другими словами, следует пересказ содержания федеральных каналов. На них накладывается то, что вбивалось десятилетиями до 1985 года. Но тогда это делалось элегантнее. Сегодня другое время. Все былые границы стерты.
Чистейшая вата, подумает читатель. Скучно. Много раз уже слышали и читали. НЕТ! - возражу я. Ведь были музеи, цирки, театры и картинные галереи в детстве, куда меня родители так охотно водили, достойно исполняя свой родительский долг. Были серьезные книги, читавшиеся по вечерам, и газетные статьи еще тех благословенных девяностых, когда газеты еще выполняли свои газетные функции. Вся квартира завалена тем, что призвано сеять “разумное, доброе, вечное”: Солженицын, Дудинцев, Жигулин, Гроссман, Войнович, Рыбаков, Мандельштам, Гинзбург, Ахматова, Цветаева, Шаламов в конце концов! Не говорю уже о русской классике с ее воспетым гуманизмом былых времен. Поразительно, но все это действительно читалось! На слегка пожелтевших страницах книг сохранились пометки и закладки.
Куда теперь это все исчезло?? Из уст моей родной и любимой мамы слушать теперь такое особенно больно. Женщина, которая в молодости вырвалась из гнусной среды, которая всю свою сознательную жизнь стремилась вверх и только вверх, культивируя в своих детях гуманизм, органически не вынося дикости народных масс. Как такое стало возможным? Почему? Может, потому что изначально не было аналитики и рефлексии? Ведь этому в СССР не учили. Поэтому так легко спустя время плюсы поменялись на минусы? Не знаю.
- Мама, собери все книги в комнате и сожги их! Они все равно сегодня не к чему, - язвлю я.
Дома без перебоя включен телевизор. Голоса подонков-пропагандистов с великим пафосом сообщают об “украинских карателях, которые в очередной раз нарушили минские договоренности” и о “героях ополченцах”.
- Я русский выучил бы только за то, что им разговаривал Ленин, - как-то пафосно воскликнул В. В. Маяковский.
Перефразирую поэта. В тот момент, наверное, впервые в жизни возникло желание забыть свой родной русский язык, лишь бы не слышать то, что произносится на нем, и как нарочито громко и подчеркнуто цинично изрыгается его словами пламя ненависти ко всему рациональному.
Русский язык, который я люблю за его богатство и мелодичность, и охотно изучаю в университете, хочется в этот момент перестать понимать только за то, что на нем со времен того самого Ленина изрекаются чудовищные гадости и посредством его зомбируются миллионы. Язык - это то, что отличает нас от животных. Сегодня посредством этого языка миллионы homo sapiens деградируют до уровня животных.

День третий
Еду в центр города. Всегда, когда приезжаю в Воронеж, спускаюсь к водохранилищу, посещаю исторический центр и всегда не узнаю его. То, что многими десятилетиями, порой веками, мирно стояло и гармонировало друг с другом, дополняло и обогащало, радовало тысячи глаз и вдохновляло, - истребляется. На их месте возникают вульгарные коробки с кичливыми башенками, вид которых заставляет задуматься о здоровье Шариковых, их проектирующих. В голове при созерцании всего этого лишь одна, не дающая покоя мысль: как же должен быть ограничен человек, как духовно беден и ущербен, чтобы додуматься до такого, какая у него должна быть фантазия, какой вкус? Вспоминаются слова друга-русиста из Хорватии, очень деликатно с легким акцентом изрекшего:
- Но, да, да, да, да русский китч - это что-то очень-очень особенное!

День четвертый
Снова весь день провожу в библиотеке. Собираю материалы для работы, интересуюсь газетами брежневского времени и НЭПа, многие из которых в Германии трудно достать. Иду копировать “Комсомольскую правду” 1970-х годов и “Известия” 1920-х.
Заходит одна дама. Любопытно интересуется старыми “Известиями”.
Речь каким-то образом заходит о Гроссмане. Она произносит это святое для меня имя.
- О, Василий Гроссман - озаряюсь я. - Вы читали его повесть “Все течет”? Прочитайте обязательно!
- Да, нет, я не про этого. Этот для меня какой-то слишком “антипороссийски”.
Оказывается, есть еще какой-то другой Гроссман, который, видимо, “по-российски”. Впрочем, всесильный ГУГЛ мне больше никаких других Гроссманов не выдал.
На втором этаже библиотеки всегда выставки. На этот раз главная тема: “ИМЕЮ ЧЕСТЬ СЛУЖИТЬ ТЕБЕ, РОССИЯ!”. Названия книг и заголовков статей говорят сами за себя: “АРМИЯ государства Российского и защита Отечества”, “СПЕЦНАЗ ГРУ”, “С них начиналась РАЗВЕДКА” (на обложке огромный портрет палача Ф.Э. Дзержинского), “Сталинский спецназ. ГЕРОИ особого назначения”, “ЗАВТРА ВОЙНА!”, “Будущее нашей армии создается сегодня”, “Путь к победе” и так до бесконечности…
Государство в очередной раз собирается наматывать кишки своих подданных на гусеницы танков. Но об этом много раз сказано и писано. Интересно то, как цинично сегодня злоупотребляют именами О. Мандельштама, В. Высоцкого, памятники которым несколько лет назад были поставлены в Воронеже. А И. Бунину - ярому ненавистнику советского террора - посвящена выставка на стеллажах прямо напротив ура-патриотической макулатуры.
Иду по коридору. Навстречу бегут маленькие девочки-принцессы в белых платьицах, как в детстве в “лихие” девяностые во время школьного утренника, но, правда, тогда выглядело это все не так вульгарно, как сегодня. Этот вездесущий диснейлэндовский примитивный китч с обилием сердечек, зверюшек, мордашек, розовых трусиков охватывает ВСЁ и ВСЯ, он ВЕЗДЕ: в магазине, на улице, в музее, в театре, на работе, в общении с людьми. Он в воздухе, им дышат ВСЕ! Не будешь дышать этим китчливым смрадом - погибнешь! Захожу в видеоотдел и приветствую женщину-библиотекаря, с которой давно знаком.
- Здравствуйте!
- Ой, здравствуй, здравствуй! Как давно у нас? Как ты там? Что там у вас про Украину пишут?
- Разное.
Разговор заходит слишком далеко. Говорю все, что думаю. Чувствую, что моя позиция не встречает одобрения. Холодно прощаемся… На стене висят портреты дорогих и любимых Владимира Владимировича и Дмитрия Анатольевича, и местного губернатора, повязанные георгиевской ленточкой. Как мило! На стеллажах на почетном первом месте красуется огромный опус А. Проханова - сосредоточие имперской ненависти и пещерной злобы. Смею напомнить после всего увиденного кошмара, что библиотека имеет статус научной.
Иду по богато украшенному милитаристскими плакатами городу, захожу в книжный магазин и вижу… то же самое, что и везде, пестрые и безвкусно оформленные пропагандистские брошюры, которыми завалено ВСЁ: “Бежали храбрые грузины”, “Предвечный трибунал. Убийство Советского Союза”, “Украина в огне”, “КОГДА НАТО БУДЕТ БОМБИТЬ РОССИЮ?”, “Русские идут! Почему боятся России?”, “Крестовый поход на Восток”, “Как России победить Америку”, “Коломойскому Украина” и так далее. При позднем “совке” горы макулатуры (не такой, однако, ядовитой и злобной) пылились в магазинах и их никто не читал. Но тогда был всемогущий план. Макулатура, как и положено, утилизировалась, производилась снова и заново утилизировалась, и так до бесконечности. Сегодня же рынок - то есть продается то, что покупается. Значит, на все это есть спрос? Я правильно понимаю?

День пятый
Весь день сижу дома, заткнув уши, читая книгу. Весь вечер вынужден слушать какофонию из бесконечных монотонно повторяющихся тупых ударов, громко доносящуюся с верхнего этажа. И это повторяется каждый день и ночь. Говорю сестре:
- Ань, это невыносимо! Может, полицию вызвать?
- Ты что, смеешься?

День шестой
Город кишит беженцами. Луганск под боком! Встречаюсь с одним украинцем. Идем по городу, который заполнен людьми в униформе.
- Да так всегда в России было! - скажет мне потом один друг-немец. Это же милитаристская страна, осажденная крепость.
Нет, я большую часть жизни прожил в России, но в таком количестве на улицах Воронежа людей в униформе не припомню. Может, и было до меня, но я на своем коротком веку не помню.
У остановки “Детский мир” на улице Плехановской наблюдем сцену, которая воспринимается, как некая пародия на режим. В автобусе сидят молодые опричники в униформе и с бараньим видом сквозь запотевшие окна пялятся на мой фотоаппарат. Надпись на автобусе большими буквами: “ДЕТИ”.
Украинец (не буду называть его имя) всю дорогу тихо проклинает Путина.
- Объясни мне одну вещь, почему ты приехал сюда, на эту помойку, почему не на Запад? - интересуюсь я.
- Да денег на Запад не хватило!! - нервозно в ответ. Исчерпывающе.

День седьмой
Встречаюсь со старым Другом, с Человеком, которому удалось, обитая в океане варварства, не взирая ни на что, сохранить свою гуманную ориентацию. Он изо дня в день кропотливо делает свое безнадежное гуманитарное дело и получает за свой труд баснословный гонорар в размере 12 тыс. рублей, что примерно равно 170 евро в месяц. Слышу от него сотни историй о том серпентарии, в котором работает, о возможном сокращении, о хамстве клиентов, о боязни потерять работу и вообще об экзистенциональном страхе, страхе перед будущем.
- Скоро убивать будут белым днем на улицах, - говорит он.

День восьмой
Не выхожу из дома. Разгребаю кучу мейлов. Ради интереса захож­у на Грани.ру. Вижу следующее: “Уважаемые пользователи! Мы приносим свои извинения, доступ к запрашиваемому ресурсу ограничен”. Да здравствует Севкорея!
По вечерам каждый день смотрю с племянниками фильмы. “Аленький цветочек”. Производство киностудии “Союзмультфильм”, Москва, 1952 г. Едва объяснимый феномен. Как именно в тот год, когда СССР находился на пике своего “гуманистического” развития, когда репрессивная мясорубка конвейерным способом перемалывала тысячи и тысячи мнимых и реальных врагов, в то время, когда люди были лишены элементарного права - права на жизнь, выпускалось такое в свет? Парадокс. Рассматриваем карту. Найди мне Владивосток, Санкт-Петербург, где Вильнюс? Псков? Рядом смотри. Правильно! Баку? Молодец! Челябинск? А теперь покажи-ка Киев…
- Так там же хахлы, дядь Вань, они плохие! - резким движением отрываясь от карты, поворачивает голову на меня второклассник и смотрит наивно-непонимающе, как и положено ребенку. У меня все перевертывается внутри.
- Артемушка, подрастешь - все поймешь, может быть…
Что это? Тлетворное влияние родственников? А, может, школа??
В гениальном психологическом “Обыкновенном фашизме”, столь ненавистном в свое время тов. Суслову, еще в шестидесятые годы на закате убогой хрущевской оттепели М. Ромм показал, как никто другой, в мельчайших деталях механизм оскотинивания человека, превращение его в мельчайшую гайку всесильного левиафановского Государства. Как по мне, так наиболее пронзительными в фильме являются главы о детях, чьи молодые мозги были преступно отравлены тоталитарным Монстром. Все поколение в итоге оказалось уничтоженным, о чем так пронзительно потом пела Марлен Дитрих. Так и сегодня путинский Рейх плодит волчат, завтрашний навоз, удобрение … Печалит.

День девятый
Вечером снова наступаю на те же самые грабли. Общаюсь с патриотами. Разговор заходит о политике, об Украине. Она везде, эта Украина. Она витает в воздухе, ей дышат, ей живут, её ненавидят, ей, оказавшейся во власти мифических бендеровцев, фашистов и заокеанских империалистов, искренне сочувствуют, сидя, как правило, на диване.
- “Дождь” - это МЕРЗОСТЬ, МЕРЗОСТЬ!! Этот Алексашенко… Я бы…. Я бы ….
Ненависть распирает. Глаза горят, готовые растоптать врага.
- Вы слушали хотя бы раз в жизни “Дождь”? Что и о чем там говорят?
- НЕТ! И не хочу слышать!
- Так почему же вы, ни разу не слушав, утверждаете, что это мерзость??
Некое замешательство, затем:
- Люди так говорят, которые слушают!
Потом уверенное наступление с другой стороны:
- А Америка? Как они Ирак бомбили, Югославию? О хорошем тоже надо говорить. У нас много всего хорошего.
Полный сумбур, не связанных логически друг с другом мыслей.
МЕНЯ Н Е И Н Т Е Р Е С У Е Т АМЕРИКА!!!!! Меня интересует лишь то, почему Алексашенко и “Дождь” - это МЕРЗОСТЬ?? П А - Ч Е - М У???? - закипаю я.
Я не могу разговаривать на уровне “ушастой обезьяны”, “укропов” и “бандерлогов”. Мне нужны АРГУМЕНТЫ!!! С подавленными чувствами, перевозбужденный, ухожу. Долго не могу заснуть.

День десятый. Предпоследний
Если бы не было этого дня, не было бы, возможно, и потребности писать все это…Еду на вокзал. Перед покупкой билетов интересуюсь в кассе, есть ли льготные для студентов нероссийских вузов.
- А ты шо ш у нас, - с ехидной высокомерной тупостью, - в Г(украинское)арварде учишся штоль?
- Нет, в Гумбольдте!

Сажусь на электричку и еду туда, где каждое лето проводил каникулы. Два ряда, напротив сидит НАРОД в составе четырех женщин лет сорока-пятидесяти. Они громко ржут. Они счастливы! Внешний вид их кажется срисованным с картин воронежского художника А. Бучкури. Одна, самая довольная, бравирует современным мобильным телефоном, как-то смешно, как обезьянка в зоопарке, тыкает на кнопочки. Едва думает она о том, что та удобная штучка, которой она охотно пользуется в быту, является продуктом бездуховного вечно загнивающего Запада, той самой гейропы, которая сегодня ВРАГ. Вряд ли размышляет она и о том, что то милое устройство в ее руках - это не просто телефон, это века свободы, это право на критику, возможность свободно мыслить и творить, аналитически думать, развиваться, интересоваться устройством окружающего мира и объяснять его не исключительно посредством идей “чучхе” или “марксизма-ленинизма”, а посредством рациональных законов.
Бабы громко коммуницируют матом, таким истошным и противным, который редко сыщешь на помойке. Это тоже, кстати, сегодня НОРМА! Довольные купеческие лица, нос кнопочкой, дешевая помада на губах, тупой плоский юмор. Всепоглощающее засилье мещанства! Не того, однако, уютного и безобидного, который претил Надежде Константиновне в Лондоне, а мещанства иного свойства - мещанства первобытно-пещерного, черносотенного-нэпманского, мещанства еще ненаевшегося, вечно голодного народа. При созерцании всего этого вспоминаются слегка грубые, но довольно меткие слова, в прошлом году при странных обстоятельствах умершей Валерии Ильиничны Новодворской:
- Только фанатики, скоты и совки могут быть здесь счастливы. Мыслящий человек быть счастлив в России не может.
На моем ряду через сиденье сидит одинокая, бедно одетая, но с благородно-гордым ахматовским видом, женщина. Ее убийственно-тоскливый, направленный на одну точку, взгляд, зажимает сердце. Нигде и никогда за пределами своей родины я не встречал этого взгляда! Лишь в России, мне кажется, он в изобилии. Особенно, когда едешь в транспорте и видишь задумчивые и отрешенные лица людей, травмированных ублюдочным бытом и вопиющим господством несправедливости. В этом взгляде шаламовская глубина, отчаяние и одновременно гуманизм.
Сила этого взгляда в том, что он выстрадан тем Человеком, который им обладает. В нем нет актерства, нет беззаботной западной улыбки, нет фальши, упаси Бог, злобы. Он чист. В этой стране надо страдать. Просто жить и поверхностно наслаждаться жизнью - НЕТ! Тот из порядочных, кто всю жизнь мучаясь, сохранил свой Человеческий облик, как правило, носитель этого взгляда. Сколько травмированных людей в этой стране?!
Поезд прибывает на остановку “Синицино” поселка Воля. Выхожу. Сюда, на ул. Железнодорожную, мы с бабушкой в детстве ходили провожать поезда, в лес за путями с дядей-алкоголиком, во время его редких просветлений, ходили пилить деревья или что-то собирать. Там же сбрасывали гнилые яблоки. Благо снег теперь своим сияющим на солнце белым одеялом закрывает горы мусора и гнилых фруктов, обычно летом там валяющихся и кисло воняющих. Впрочем, это давно было, еще в полуголодные и такие колоритные девяностые. Как дело обстоит в эпоху сытых, но оттого не перестающих быть проклятыми нулевых, мне точно не известно. Знак с надписью “Сохраним окружающий мир для будущего поколения. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ВЫБРАСЫВАЙТЕ МУСОР!” все же вселяет некий скепсис, что люди стали культурнее.
А ведь я так любил этот убогий, забитый мусором лес! Чем глубже, тем лес был массивнее и краше, но туда мне ходить запрещалось. А совсем далеко, там, где он кончается, находится Рамонь, с замком на горе. Так говорила бабушка в детстве и это еще сильнее, чем персонажи красивых русских сказок, рассказанных ею вечерами под стихающий грохот уходящих поездов, будоражило воображение ребенка.

Окончание здесь.
Previous post Next post
Up