Ах эта свадьба, свадьба, свадьба
Часть первая, трезвая.
Бывали ли вы когда-нибудь на настоящей деревенской свадьбе? Такой, чтоб на все село, ух, раззудись плечо, размахнись рука? Если вы не бывали, вы много потеряли! Мне вот посчастливилось однажды.
Дело было в далеком 1987 году. Как говорится, тридцать лет с тех пор прошло и три года. К тому времени вернулись из армии все мои однокурсники, с кем я вместе поступал. Благодаря министерству обороны, деканату факультета или собственному разгильдяйству мы все оказались на нескольких разных курсах, но это не мешало дружбе и совместному времяпровождению, тем более, что на ФПМК с мужским населением вообще было не густо, так что не повыбираешь особо, с кем дружить. Короче, один из моих однокурсников (на самом деле не один он такой, но речь не об этом) решил жениться. Причем свадьбу провести не в какой-нибудь томской столовке, как делало большинство, а у себя на родине, в поселке в Новосибирской области. И пригласил в том числе трех ребят из тех, с кем вместе поступал, то есть нас.
По такому случаю нам даже выдали официальное разрешение деканата пропустить занятия. И путешествие началось.
Первым делом мы отправились в Тайгу. С большой буквы не потому, что она необъятная, безбрежная и сказочная, а потому что это станция такая.
Тут я сделаю небольшое отступление для тех, кто не в курсе. Есть такая байка. Когда в конце 19-го века задумали строить транссибирскую магистраль, купцы двух самых больших на тот момент сибирских городов - Томска и Барнаула - не захотели, чтобы дорога прошла через их города, предпочитая по старинке пользоваться обозами. На что строители ответили фразой из другой известной истории, связанной с купцами: «Так не доставайся же ты никому!», и дорогу проложили через скромный Новониколаевск. Так оно было, или не так, но факт остается фактом: Новониколаевск благодаря этому сделался столицей Сибири, а до Томска пустили ветку-аппендикс. И точкой, соединяющей Томск с Транссибом, как раз и является станция Тайга, в двух часах езды, своего рода железнодорожные ворота Томска: при поездках на юг мимо нее проехать невозможно. Оттуда уже можно пересесть на поезда, идущие во всех направлениях. А через сам Томск, если мне не изменяет память, проходило всего поездов пять. Точнее, проходил всего один, мариинский, идущий из Кемеровской области куда-то на север, в таинственный Белый Яр, расположенный на границе Ойкумены. Дальше только тундра, белые медведи и дикие нефтяники. Для всех остальных поездов Томск был конечной точкой. Ну или начальной, кому как больше нравится.
В общем, до Новосиба можно было доехать и напрямую на бийском, но нам он не подходил по времени, и потому мы сошли в Тайге для пересадки.
И это было первым заданием квеста. Дело в том что описываемые события происходили аккурат в канун ноябрьских праздников, которые, наряду с майскими, в СССР считались временем малого Великого переселения народов. Студенты ехали домой на краткосрочные каникулы, работяги ехали бухать в дома отдыха или на дачи, в общем, все куда-то ехали. Поэтому очередь в ж/д кассу в Тайге, где нам предстояло закомпостировать транзитные билеты (если вы поняли это выражение, то точно приближаетесь к группе риска! я сам уже неточно понимаю) приближалась по размеру к очереди в мавзолей Ленина или в московский Макдональдс эпохи раннего Капиталиссанса. Короче, стояли мы в этой очереди, стояли, но дальнейшее промедление, как говорил упомянутый выше вождь, было смерти подобно. Уж полночь близилась, а поезда все нет (цитата приписывается Анне Карениной). Хотя нет, поезд как раз приближался, и мы решили наплевать на формальности и попытаться влезть на него так, по традиционному русскому методу «авось».
Эта процедура оказалась, на удивление, несложной. Вагонный «предбанник» был взят штурмом, почти сразу же двери затворились, и поезд, скрипя ржавыми суставами, тронулся. Теперь можно было оглядеться и оценить обстановку. Диспозиция была следующей. В тесное помещение между дверями набилось человек 10, не считая багажа. Пройти дальше в вагон не представлялось возможным по причине забитости последнего. Туда даже невозможно было открыть дверь. Тут же начали разворачиваться маленькие трагедии. Какой-то мужик, выскочивший в Тайге по делам, не успевал добежать до своего вагона, прыгнул в соседний, но теперь не мог перейти к себе, ибо в нашем тамбуре не было места. Так он и стоял за стеклом, в проходе между вагонами, открывая рот и беззвучно матерясь. Какая-то бабка взялась пересчитывать свои сумки и тюки, которых у нее было с десяток. Что-то в ее рассчетах не сошлось, она обнаружила недостачу одной сумки и заголосила. После чего стала подозрительно смотреть на нашу компанию, нисколько не смущаясь тем фактом, что мы вряд ли успели бы за столь короткое время спереть ее кошелку, распилить по частям и разобрать ее содержимое по нашим спортивным сумкам. И все это происходило в тесном единении со всем народом, стоявшим плечом к плечу и другим частям тела.
Через какое-то время проводница, видимо, наведя порядок в своем хозяйстве, сжалилась над страждущими и открыла двери. Мы быстренько сунули ей свои билеты и устремились в вагон, чтобы хоть несколько оставшихся часов до Новосиба провести в горизонтальном или хотя бы близком к нему положении. И, ура, в вагоне оказалось несколько свободных третьих полок, которые в мирное время используются для легкого багажа и на которые мы радостно взгромоздились и забылись здоровым сном молодых организмов.
Часы забытья пролетели незаметно, и вот уже во мраке раннего зимнего утра замаячили первые новосибирские строения, а это означало, что пора нам покидать наше теплое гнездышко на колесах и продолжать свой путь в менее уютной электричке. Но сначала надо было забрать у проводницы свои билеты, ведь они у нас были до конечной точки назначения. Проводница почему-то ушла в глухой отказ: «Нет, мол, у меня никаких ваших билетов, и все!» Но мы не отставали, стали возмущаться и качать права. Наконец, проводница сжалилась, покопалась в своем планшете (нет, не электронном) и выдала три каких-то смятых бумажки со словами: «Вот, это все, что у меня есть». Удовлетворенные, мы покинули гостеприимный поезд, поехавший дальше в Челябинск, и ступили на новосибирскую землю.
Впрочем, ненадолго, так как до нашей электрички оставалось совсем немного времени. И тут - сюрприз! - зачем-то полезши в карман, я обнаружил в его глубине три наших билета, настоящих, видимо, в общей суматохе проводница их просто забыла взять. Так и осталось тайной, кто же были те несчастные, чьи билеты нам отдали на выходе.
Путешествие в электричке оказалось куда более спокойным и скучным, народу там было мало, спать уже не хотелось и мы, чтобы развлечься, достали колоду карт и решили сгонять в «разбойника». И тут - на тебе - на горизонте, точнее, в начале вагона появилась группа каких-то официальных лиц. С билетами-то у нас все было в порядке, но вот игра в азартные игры в общественных местах тогда была запрещена! Кон остался недоигранным, карты тут же слетели на скамейки под наши седалища, и мы с самым невинным видом уставились на проходящих эцилопов как тот Волк из «Ну погоди». Отделались легким щекотанием нервов, ну а вскоре наш путь был окончен. В хорошем смысле, а не как у сослуживцев Джона Сноу по Ночному дозору.
Часть вторая, алкогольная.
Все-таки удивительно, как люди находили дорогу в догаджетовую эпоху. Когда аббревиатура ЖПС расшифровывалась как «желаю поехать сюда», космические спутники приносили только метеосводки и чувство гордости, причем и то, и другое не слишком обоснованное, слово «сеть» ассоциировалось с рыболовством, "планшет" - с военными деййствиями, а «навигатор» - с Пирксом. И ведь не терялись и добирались, куда надо. Иногда помогали бумажные карты, которые существовали, по крайней мере, для областных городов. А еще в больших городах были такие справочные будки, обычно рядом с вокзалами, где по цене стакана газировки с сиропом вам могли выдать листочек с ценной информацией, как добраться до заданного адреса. Вот где они эту информацию брали? Но ведь работало!
Но в нашем случае вышеупомянутые способы не помогали, ибо поселок был слишком мал, чтобы по статусу удостоиться бумажной карты или справочного киоска возле вокзала. Собственно, там и вокзала-то не было. Поэтому мы воспользовались древнейшим вербально-оральным способом, применив языки по их непосредственному назначению. Разумеется, все местные жители знали, кто где живет, и вскоре нас уже радостно принимали в доме жениха.
Время было полуденное, самое подходящее для позднего завтрака, который и был нам предложен. Простая, но вкусная деревенская еда сопровождалась запотевшей бутылочкой 40-градусного напитка. Водку? На завтрак? Мы были бы несколько фраппированы, если бы знали это слово. Но поскольку мы словей таких умных не знали, да и вообще не гуманитарии, то решили, что тут так принято, а в чужой монастырь со своим уставом не лезь, а то вылетит - не поймаешь. Так что старт марафону был положен.
Ну а вечером - понеслась! Нелишне напомнить, что дело происходило в разгар сухого закона, который свирепствовал в Томске. Но до новосибирской глубинки закон донести не удалось. Да даже если бы и удалось, кого останавливало отсутствие водки в магазинах при наличии сахара и подручных средств? Так что ассортимент представленных напитков включал как «госиздат», так и «самиздат».
Вследствие такого резкого начала дальнейшие мои воспоминания становятся обрывочными. Помню большой стол с несколькими десятками человек всяких-разных полов и возрастов от пяти до семидесяти пяти.
Куча всякой еды за столом, которая для нас, непривередливых и голодных студентов, казалась изысканными яствами. Впрочем, гастрономический интерес к происходящему довольно быстро перешел в этнографический.
Тосты... Обычные «за здоровье молодых», «за родителей», «за бабушек и дедушек» кончились быстро. Когда были перебраны родственники по обеим линиям до седьмого колена, в ход пошли друзья и сослуживцы. Но это было только для слабаков. Наверное, на любой свадьбе есть такой нештатный тамада, эдакий массовик-затейник, превращающий разрозненное бухание в строго организованный ритуал пития, по команде и по уставу. Был и у нас такой мужичок. И вот, когда непосвященному человеку вроде меня уже было непонятно, за что еще пить, а горючее на столах не иссякало, и батальоны просили огня, этот дядя встал и провозгласил хриплым баритоном:
«Кто родился в январе, вставай, вставай!
По рюмочке, по маленькой, наливай, наливай!»
Ящик Пандоры был открыт. Как минимум 12 новых свежих тостов! Поскольку я родился именно в январе, я никак не мог это пропустить и пропустил в себя еще дозу. Ну а за компанию с январскими именинниками и остальные сдвинули стаканы, их же не просили наливать по рюмочке! В общем, сказка Маршака «12 месяцев» обрела совершенно новое толкование.
И завязалась жестокая, но неравная борьба с алкоголем. От наступления по всему фронту противники перешли к позиционной борьбе. Где-то в узком кругу уже задавался третий русский сакральный вопрос: «Ты меня уважаешь?» при полном непротивлении сторон. Где-то разгорался жаркий спор о том, с чего начинается родина, который тут же охлаждался сорокаградусным душем. Где-то предпринимались робкие попытки поднять в атаку весь стол путем запевания народных хитов про шумелку-мышь и степ-да-стёб кругом, а так же вполне соответствующее обстоятельствам бессмертное «Я вернусь домой на закате дня. Напою жену, обниму коня». Впрочем, эта нестройная психическая атака быстро захлебывалась из граненых стаканов. Алковерденская мясорубка продолжалась долго. Но под давлением превосходящих сил противника человеческая сторона начала нести потери. То тут, то там бойцы выпадали из действия как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Оставшиеся держались из последних сил, как не снилось спартанскому царю Леониду и политруку Клочкову вместе взятым, если бы кому-то, конечно, удалось собрать вместе триста двадцать восемь сподвижников. Разрозненные очаги сопротивления мужественно продолжали отстаивать честь сибиряков и под пение «Варяга» дружно уходили на дно, в спасительное подстолье.
Если честно, я не очень помню, перешли ли с помесячного на понедельное отмечание именинников. Или была применена какая-то совершенно новая новаторско-стахановская система тостирования. Я даже не помню, продержался ли до декабрьских именин. В то время организм мой был гораздо более крепким, чем сейчас. Еще со школьной скамьи я пользовался внесистемной единицей измерения алкоголя под названием «лигрыл»: литр умножить на градус и разделить на рыло. (Например, поллитра водки, выпитая в одиночку - это 20 лигрыл.) Измерение, конечно не учитывает качества и разнообразия выпивки и закуски, продолжительности застолья и сна накануне, а также многих других факторов, но в качестве первого приближения годится. Однако даже для закаленного молодого организма испытание было чрезмерным. В тот вечер, думаю, счет шел на десятки, и лигрылометр зашкалило. Короче, где и как я отрубился, я не помню. Но все вроде было чинно и благородно.
Наутро наши испытания продолжились. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать. Более выносливые ребята рассказали о продолжении банкета, имевшем место накануне. Когда тосты закончились или надоели, душа празднующих захотела развернуться в танце. И самая активная и выносливая часть гостей и хозяев отправилась в сельский клуб. Как выяснилось, в тот вечер в одном поселке отмечали сразу три свадьбы. И пассионарные представители всех трех встретились на поле брани. К чему это привело, можно догадаться. Какая ж свадьба без драки? Короче, сказали, что там было шумно и весело, ну и наши победили, конечно.
Из других развлечений второго дня мне запомнился так называемый «сор в избе». На любой свадьбе гости дарят молодым деньги. Но просто так дарить, в конвертах - это же банально и скучно. В общем, в небольшую комнату, кажется, прихожую, насыпали кучу сена и соломы (я все время путаю, кто из них кто). И туда же полетели купюры разного достоинства. По команде «Сор в избе!» жених схватил веник и быстро-быстро, шурша как электровеник, стал сметать мусор, попутно выхватывая денежные купюры. Гости, стоявшие вокруг, подбрасывали и того, и другого. Так он бегал по комнате минут 10-15, пока все не очистил. Собранные деньги, разумеется, пошли в семейный карман.
А потом настала вторая часть Марлезонского балета, то есть застолье. Мне оно показалось уже не таким интенсивным, как в первый день, возможно, потому что ничего крепче рассола в меня уже не лезло. Но местный народ обладал куда более мощной закалкой, хотя тоже подустал, конечно.
Но любому времяпровождению, даже такому приятному, рано или поздно приходит конец. Закончилась и эта свадьба. И в час, который определила судьба и расписание железных дорог, большой длинный вагончатый змей домчал нас обратно, к родной альма матери, к обыденной вольнице общаги, лекциям-конспектам и чуть пиднадкусанному неокрепшими молочными зубами граниту науки.
Бывали ли вы когда-нибудь на настоящей деревенской свадьбе? Такой, чтоб на все село, ух, раззудись плечо, размахнись рука? Если вы не бывали, вы много потеряли! Мне вот посчастливилось однажды.
Дело было в далеком 1987 году. Как говорится, тридцать лет с тех пор прошло и три года. К тому времени вернулись из армии все мои однокурсники, с кем я вместе поступал. Благодаря министерству обороны, деканату факультета или собственному разгильдяйству мы все оказались на нескольких разных курсах, но это не мешало дружбе и совместному времяпровождению, тем более, что на ФПМК с мужским населением вообще было не густо, так что не повыбираешь особо, с кем дружить. Короче, один из моих однокурсников (на самом деле не один он такой, но речь не об этом) решил жениться. Причем свадьбу провести не в какой-нибудь томской столовке, как делало большинство, а у себя на родине, в поселке в Новосибирской области. И пригласил в том числе трех ребят из тех, с кем вместе поступал, то есть нас.
По такому случаю нам даже выдали официальное разрешение деканата пропустить занятия. И путешествие началось.
Первым делом мы отправились в Тайгу. С большой буквы не потому, что она необъятная, безбрежная и сказочная, а потому что это станция такая.
Тут я сделаю небольшое отступление для тех, кто не в курсе. Есть такая байка. Когда в конце 19-го века задумали строить транссибирскую магистраль, купцы двух самых больших на тот момент сибирских городов - Томска и Барнаула - не захотели, чтобы дорога прошла через их города, предпочитая по старинке пользоваться обозами. На что строители ответили фразой из другой известной истории, связанной с купцами: «Так не доставайся же ты никому!», и дорогу проложили через скромный Новониколаевск. Так оно было, или не так, но факт остается фактом: Новониколаевск благодаря этому сделался столицей Сибири, а до Томска пустили ветку-аппендикс. И точкой, соединяющей Томск с Транссибом, как раз и является станция Тайга, в двух часах езды, своего рода железнодорожные ворота Томска: при поездках на юг мимо нее проехать невозможно. Оттуда уже можно пересесть на поезда, идущие во всех направлениях. А через сам Томск, если мне не изменяет память, проходило всего поездов пять. Точнее, проходил всего один, мариинский, идущий из Кемеровской области куда-то на север, в таинственный Белый Яр, расположенный на границе Ойкумены. Дальше только тундра, белые медведи и дикие нефтяники. Для всех остальных поездов Томск был конечной точкой. Ну или начальной, кому как больше нравится.
В общем, до Новосиба можно было доехать и напрямую на бийском, но нам он не подходил по времени, и потому мы сошли в Тайге для пересадки.
И это было первым заданием квеста. Дело в том что описываемые события происходили аккурат в канун ноябрьских праздников, которые, наряду с майскими, в СССР считались временем малого Великого переселения народов. Студенты ехали домой на краткосрочные каникулы, работяги ехали бухать в дома отдыха или на дачи, в общем, все куда-то ехали. Поэтому очередь в ж/д кассу в Тайге, где нам предстояло закомпостировать транзитные билеты (если вы поняли это выражение, то точно приближаетесь к группе риска! я сам уже неточно понимаю) приближалась по размеру к очереди в мавзолей Ленина или в московский Макдональдс эпохи раннего Капиталиссанса. Короче, стояли мы в этой очереди, стояли, но дальнейшее промедление, как говорил упомянутый выше вождь, было смерти подобно. Уж полночь близилась, а поезда все нет (цитата приписывается Анне Карениной). Хотя нет, поезд как раз приближался, и мы решили наплевать на формальности и попытаться влезть на него так, по традиционному русскому методу «авось».
Эта процедура оказалась, на удивление, несложной. Вагонный «предбанник» был взят штурмом, почти сразу же двери затворились, и поезд, скрипя ржавыми суставами, тронулся. Теперь можно было оглядеться и оценить обстановку. Диспозиция была следующей. В тесное помещение между дверями набилось человек 10, не считая багажа. Пройти дальше в вагон не представлялось возможным по причине забитости последнего. Туда даже невозможно было открыть дверь. Тут же начали разворачиваться маленькие трагедии. Какой-то мужик, выскочивший в Тайге по делам, не успевал добежать до своего вагона, прыгнул в соседний, но теперь не мог перейти к себе, ибо в нашем тамбуре не было места. Так он и стоял за стеклом, в проходе между вагонами, открывая рот и беззвучно матерясь. Какая-то бабка взялась пересчитывать свои сумки и тюки, которых у нее было с десяток. Что-то в ее рассчетах не сошлось, она обнаружила недостачу одной сумки и заголосила. После чего стала подозрительно смотреть на нашу компанию, нисколько не смущаясь тем фактом, что мы вряд ли успели бы за столь короткое время спереть ее кошелку, распилить по частям и разобрать ее содержимое по нашим спортивным сумкам. И все это происходило в тесном единении со всем народом, стоявшим плечом к плечу и другим частям тела.
Через какое-то время проводница, видимо, наведя порядок в своем хозяйстве, сжалилась над страждущими и открыла двери. Мы быстренько сунули ей свои билеты и устремились в вагон, чтобы хоть несколько оставшихся часов до Новосиба провести в горизонтальном или хотя бы близком к нему положении. И, ура, в вагоне оказалось несколько свободных третьих полок, которые в мирное время используются для легкого багажа и на которые мы радостно взгромоздились и забылись здоровым сном молодых организмов.
Часы забытья пролетели незаметно, и вот уже во мраке раннего зимнего утра замаячили первые новосибирские строения, а это означало, что пора нам покидать наше теплое гнездышко на колесах и продолжать свой путь в менее уютной электричке. Но сначала надо было забрать у проводницы свои билеты, ведь они у нас были до конечной точки назначения. Проводница почему-то ушла в глухой отказ: «Нет, мол, у меня никаких ваших билетов, и все!» Но мы не отставали, стали возмущаться и качать права. Наконец, проводница сжалилась, покопалась в своем планшете (нет, не электронном) и выдала три каких-то смятых бумажки со словами: «Вот, это все, что у меня есть». Удовлетворенные, мы покинули гостеприимный поезд, поехавший дальше в Челябинск, и ступили на новосибирскую землю.
Впрочем, ненадолго, так как до нашей электрички оставалось совсем немного времени. И тут - сюрприз! - зачем-то полезши в карман, я обнаружил в его глубине три наших билета, настоящих, видимо, в общей суматохе проводница их просто забыла взять. Так и осталось тайной, кто же были те несчастные, чьи билеты нам отдали на выходе.
Путешествие в электричке оказалось куда более спокойным и скучным, народу там было мало, спать уже не хотелось и мы, чтобы развлечься, достали колоду карт и решили сгонять в «разбойника». И тут - на тебе - на горизонте, точнее, в начале вагона появилась группа каких-то официальных лиц. С билетами-то у нас все было в порядке, но вот игра в азартные игры в общественных местах тогда была запрещена! Кон остался недоигранным, карты тут же слетели на скамейки под наши седалища, и мы с самым невинным видом уставились на проходящих эцилопов как тот Волк из «Ну погоди». Отделались легким щекотанием нервов, ну а вскоре наш путь был окончен. В хорошем смысле, а не как у сослуживцев Джона Сноу по Ночному дозору.
Часть вторая, алкогольная.
Все-таки удивительно, как люди находили дорогу в догаджетовую эпоху. Когда аббревиатура ЖПС расшифровывалась как «желаю поехать сюда», космические спутники приносили только метеосводки и чувство гордости, причем и то, и другое не слишком обоснованное, слово «сеть» ассоциировалось с рыболовством, "планшет" - с военными деййствиями, а «навигатор» - с Пирксом. И ведь не терялись и добирались, куда надо. Иногда помогали бумажные карты, которые существовали, по крайней мере, для областных городов. А еще в больших городах были такие справочные будки, обычно рядом с вокзалами, где по цене стакана газировки с сиропом вам могли выдать листочек с ценной информацией, как добраться до заданного адреса. Вот где они эту информацию брали? Но ведь работало!
Но в нашем случае вышеупомянутые способы не помогали, ибо поселок был слишком мал, чтобы по статусу удостоиться бумажной карты или справочного киоска возле вокзала. Собственно, там и вокзала-то не было. Поэтому мы воспользовались древнейшим вербально-оральным способом, применив языки по их непосредственному назначению. Разумеется, все местные жители знали, кто где живет, и вскоре нас уже радостно принимали в доме жениха.
Время было полуденное, самое подходящее для позднего завтрака, который и был нам предложен. Простая, но вкусная деревенская еда сопровождалась запотевшей бутылочкой 40-градусного напитка. Водку? На завтрак? Мы были бы несколько фраппированы, если бы знали это слово. Но поскольку мы словей таких умных не знали, да и вообще не гуманитарии, то решили, что тут так принято, а в чужой монастырь со своим уставом не лезь, а то вылетит - не поймаешь. Так что старт марафону был положен.
Ну а вечером - понеслась! Нелишне напомнить, что дело происходило в разгар сухого закона, который свирепствовал в Томске. Но до новосибирской глубинки закон донести не удалось. Да даже если бы и удалось, кого останавливало отсутствие водки в магазинах при наличии сахара и подручных средств? Так что ассортимент представленных напитков включал как «госиздат», так и «самиздат».
Вследствие такого резкого начала дальнейшие мои воспоминания становятся обрывочными. Помню большой стол с несколькими десятками человек всяких-разных полов и возрастов от пяти до семидесяти пяти.
Куча всякой еды за столом, которая для нас, непривередливых и голодных студентов, казалась изысканными яствами. Впрочем, гастрономический интерес к происходящему довольно быстро перешел в этнографический.
Тосты... Обычные «за здоровье молодых», «за родителей», «за бабушек и дедушек» кончились быстро. Когда были перебраны родственники по обеим линиям до седьмого колена, в ход пошли друзья и сослуживцы. Но это было только для слабаков. Наверное, на любой свадьбе есть такой нештатный тамада, эдакий массовик-затейник, превращающий разрозненное бухание в строго организованный ритуал пития, по команде и по уставу. Был и у нас такой мужичок. И вот, когда непосвященному человеку вроде меня уже было непонятно, за что еще пить, а горючее на столах не иссякало, и батальоны просили огня, этот дядя встал и провозгласил хриплым баритоном:
«Кто родился в январе, вставай, вставай!
По рюмочке, по маленькой, наливай, наливай!»
Ящик Пандоры был открыт. Как минимум 12 новых свежих тостов! Поскольку я родился именно в январе, я никак не мог это пропустить и пропустил в себя еще дозу. Ну а за компанию с январскими именинниками и остальные сдвинули стаканы, их же не просили наливать по рюмочке! В общем, сказка Маршака «12 месяцев» обрела совершенно новое толкование.
И завязалась жестокая, но неравная борьба с алкоголем. От наступления по всему фронту противники перешли к позиционной борьбе. Где-то в узком кругу уже задавался третий русский сакральный вопрос: «Ты меня уважаешь?» при полном непротивлении сторон. Где-то разгорался жаркий спор о том, с чего начинается родина, который тут же охлаждался сорокаградусным душем. Где-то предпринимались робкие попытки поднять в атаку весь стол путем запевания народных хитов про шумелку-мышь и степ-да-стёб кругом, а так же вполне соответствующее обстоятельствам бессмертное «Я вернусь домой на закате дня. Напою жену, обниму коня». Впрочем, эта нестройная психическая атака быстро захлебывалась из граненых стаканов. Алковерденская мясорубка продолжалась долго. Но под давлением превосходящих сил противника человеческая сторона начала нести потери. То тут, то там бойцы выпадали из действия как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. Оставшиеся держались из последних сил, как не снилось спартанскому царю Леониду и политруку Клочкову вместе взятым, если бы кому-то, конечно, удалось собрать вместе триста двадцать восемь сподвижников. Разрозненные очаги сопротивления мужественно продолжали отстаивать честь сибиряков и под пение «Варяга» дружно уходили на дно, в спасительное подстолье.
Если честно, я не очень помню, перешли ли с помесячного на понедельное отмечание именинников. Или была применена какая-то совершенно новая новаторско-стахановская система тостирования. Я даже не помню, продержался ли до декабрьских именин. В то время организм мой был гораздо более крепким, чем сейчас. Еще со школьной скамьи я пользовался внесистемной единицей измерения алкоголя под названием «лигрыл»: литр умножить на градус и разделить на рыло. (Например, поллитра водки, выпитая в одиночку - это 20 лигрыл.) Измерение, конечно не учитывает качества и разнообразия выпивки и закуски, продолжительности застолья и сна накануне, а также многих других факторов, но в качестве первого приближения годится. Однако даже для закаленного молодого организма испытание было чрезмерным. В тот вечер, думаю, счет шел на десятки, и лигрылометр зашкалило. Короче, где и как я отрубился, я не помню. Но все вроде было чинно и благородно.
Наутро наши испытания продолжились. Тогда считать мы стали раны, товарищей считать. Более выносливые ребята рассказали о продолжении банкета, имевшем место накануне. Когда тосты закончились или надоели, душа празднующих захотела развернуться в танце. И самая активная и выносливая часть гостей и хозяев отправилась в сельский клуб. Как выяснилось, в тот вечер в одном поселке отмечали сразу три свадьбы. И пассионарные представители всех трех встретились на поле брани. К чему это привело, можно догадаться. Какая ж свадьба без драки? Короче, сказали, что там было шумно и весело, ну и наши победили, конечно.
Из других развлечений второго дня мне запомнился так называемый «сор в избе». На любой свадьбе гости дарят молодым деньги. Но просто так дарить, в конвертах - это же банально и скучно. В общем, в небольшую комнату, кажется, прихожую, насыпали кучу сена и соломы (я все время путаю, кто из них кто). И туда же полетели купюры разного достоинства. По команде «Сор в избе!» жених схватил веник и быстро-быстро, шурша как электровеник, стал сметать мусор, попутно выхватывая денежные купюры. Гости, стоявшие вокруг, подбрасывали и того, и другого. Так он бегал по комнате минут 10-15, пока все не очистил. Собранные деньги, разумеется, пошли в семейный карман.
А потом настала вторая часть Марлезонского балета, то есть застолье. Мне оно показалось уже не таким интенсивным, как в первый день, возможно, потому что ничего крепче рассола в меня уже не лезло. Но местный народ обладал куда более мощной закалкой, хотя тоже подустал, конечно.
Но любому времяпровождению, даже такому приятному, рано или поздно приходит конец. Закончилась и эта свадьба. И в час, который определила судьба и расписание железных дорог, большой длинный вагончатый змей домчал нас обратно, к родной альма матери, к обыденной вольнице общаги, лекциям-конспектам и чуть пиднадкусанному неокрепшими молочными зубами граниту науки.