Воспоминания
снова текстовое тренировочное задание: три воспоминания.
Если бы ветка под ногой не хрустнула, я бы её и не заметил. Тоже мне рейнджер, хозяин леса! Сельская девчонка под кустом спряталась, а я чуть было мимо не прошёл. Но - спасибо предательской ветке - подсказала, а дальше я уж не сплоховал. Вытащил, отряхнул, расспросил. Помню, как сейчас: девчонка маленькая совсем, и как только родители в лес одну отпустили? Руки тонкие, на руках - цыпки, одежда - заплатка на заплатке, только шапка новенькая алым светится. В руке - корзинка со свежей сдобой. А в глазах - страх.
Помню, как бежал, сломя голову, к бабкиному домику - только бы успеть! Как дрожащими руками распутывал заклятья на заборе, на двери, на окнах. Ох, не зря девчонка так боялась идти к бабушке, не вернулась бы она из леса. Я и сам-то еле сдюжил. Помню, как вломился с разбегу внутрь, одним махом проглотил бабку-упырицу, успел удивиться: надо же, жив! упал на кровать и отключился.
Пришёл в себя, вижу: стоит в дверях. “Бабушка”, - говорит, - “бабушка”. Конечно, навёл на себя личину, чтоб девчонку зря не пугать. Пусть оставит свои пирожки и бежит домой, пока светло. Чуть было снова не отрубился от такого усилия. А она не уходит. Почуяла что-то, наверное. Близко совсем подошла, разглядывает. Я тоже на неё смотрю, исподтишка, сквозь ресницы. Всё, думаю, конец мне. Личина держится кое-как, пристальной проверки не выдержит. Сейчас девчонка всё поймёт, кликнет кого-нибудь - а я слаб как кутёнок, ни защитить себя не смогу, ни убежать.
“Бабушка”, - говорит, - “а почему у тебя…” И замолкает: узнала. Ну и я тоже молчу. Смотрю. И вижу, как страх в её глазах медленно, медленно тает.
Если бы ветка под ногой не хрустнула, я бы её и не заметил. Тоже мне рейнджер, хозяин леса! Сельская девчонка под кустом спряталась, а я чуть было мимо не прошёл. Но - спасибо предательской ветке - подсказала, а дальше я уж не сплоховал. Вытащил, отряхнул, расспросил. Помню, как сейчас: девчонка маленькая совсем, и как только родители в лес одну отпустили? Руки тонкие, на руках - цыпки, одежда - заплатка на заплатке, только шапка новенькая алым светится. В руке - корзинка со свежей сдобой. А в глазах - страх.
Помню, как бежал, сломя голову, к бабкиному домику - только бы успеть! Как дрожащими руками распутывал заклятья на заборе, на двери, на окнах. Ох, не зря девчонка так боялась идти к бабушке, не вернулась бы она из леса. Я и сам-то еле сдюжил. Помню, как вломился с разбегу внутрь, одним махом проглотил бабку-упырицу, успел удивиться: надо же, жив! упал на кровать и отключился.
Пришёл в себя, вижу: стоит в дверях. “Бабушка”, - говорит, - “бабушка”. Конечно, навёл на себя личину, чтоб девчонку зря не пугать. Пусть оставит свои пирожки и бежит домой, пока светло. Чуть было снова не отрубился от такого усилия. А она не уходит. Почуяла что-то, наверное. Близко совсем подошла, разглядывает. Я тоже на неё смотрю, исподтишка, сквозь ресницы. Всё, думаю, конец мне. Личина держится кое-как, пристальной проверки не выдержит. Сейчас девчонка всё поймёт, кликнет кого-нибудь - а я слаб как кутёнок, ни защитить себя не смогу, ни убежать.
“Бабушка”, - говорит, - “а почему у тебя…” И замолкает: узнала. Ну и я тоже молчу. Смотрю. И вижу, как страх в её глазах медленно, медленно тает.