Карл, Клара и кораллы
делала текстовое тренировочное задание, самой понравилось, как у меня получилось, выкладываю сюда.
задание было такое: расписать "Карл у Клары украл кораллы", трижды по два абзаца. в стиле Хэмингуэя, Тургенева и своём собственном.
Раз.
Карл был беден. День за днём он выходил в море на утлой рыбачьей лодке, ставил сети, вытаскивал, продавал рыбу; с того и жил. Иногда Карл находил в сети обломки кораллов. Он аккуратно выпутывал их из сети, гладил шершавую поверхность заскорузлыми пальцами, раскладывал по карманам старой рыбачьей куртки. Коралл означал удачный день. Вечером такого дня Карл останавливался у соседского дома и отдавал кораллы соседской дочке, тихой улыбчивой Кларе. Когда кораллов набралось достаточно, Клара сделала из них ожерелье. Она носила его каждый день. Но Карл продолжал искать кораллы и дарить их Кларе, и та принимала, улыбалась, благодарила. И Карлу было достаточно.
Вечером одного особо удачного дня Карл заметил суматоху в соседнем доме. Постоял у забора, прислушиваясь. У соседей были гости, далёкие, почётные: приехали сватать Клару. Карл стоял и слушал, машинально перебирая кораллы в кармане. Слушал похвальбу сватов, сбивчивые благодарности соседей. Тонкий голосок Клары сказал “согласна”, и Карл, с трудом переставляя ставшие вдруг непослушными ноги, отправился домой. Ночью ему не спалось и не думалось, лежал, уткнувшись взглядом в потолок. Потом встал, оделся. Калитка не скрипнула: ни своя, ни соседская. Подобрался к Клариному окну: оно было открыто, бусы лежали на подоконнике. Взял их, положил в карман к кораллам, и отправился на берег. Выгреб из кармана всё, что было, с силой зашвырнул в море, постоял, подумал, и отправился обратно домой. Рухнул в постель в чём был и проспал аж до полудня. О Кларе больше никогда не вспоминал.
Два.
Стояло яркое весеннее утро, какие бывают только после обильных дождей. На небе ни облачка, оно сияет яркой синевой, и лишь по краям слегка белёсо, словно припудрено. Каждый лист отмыт до блеска, зелень бодрая, напитанная дождём, и так свежо и весело выглядывают из неё весенние цветы, словно деревья принарядились к празднику. Малахитовым ковром расстилается под ними густая весенняя трава, её шевелят и раздвигают мелкие чёрные птицы, перекликаясь задорно и яростно, как торговки на базаре. Даже звуки кажутся ярче и чище в прозрачном весеннем воздухе. Стук каблучков, лай собак, шуршание шин по чистому влажному асфальту - каждый звук существует сам по себе, отдельный и чёткий, и все они сплетаются в утреннюю городскую симфонию. Машины несутся, взблескивая на солнце круглыми блестящими боками, взрёвывая на светофорах, почти расталкивая друг друга в бесконечной спешке. Автобус движется медленно и вальяжно, словно большая рыба в стайке мальков, неспешно неся своё драгоценное содержимое вперёд, в город, в разгорающийся новый день. Пассажиры разомлели в густом автобусном тепле и тоже уже никуда не спешат, застыв в безвременьи как мухи в янтаре, согнувшись над экранчиками телефонов. По всему салону мигают, мерцают экраны: книги, игры, разговоры. Каждый пассажир заворожен своим маленьким сиянием, каждый находится в своём, отдельном, мире, воспринимая соседей лишь краешком сознания, точно почти бесплотных призраков.
Карл судорожно сжимает в кармане связку кораллов, которую он только что вытащил из сумки соседки спереди. Вначале он, конечно, нацеливался на кошелёк, призывно поблескивающий пухлыми коричневыми боками из расстёгнутой новенькой сумочки, но потом уловил в глубине призывное огненное сияние, таинственные грани и изгибы - и не устоял. Рука сама двинулась мимо шершавой кожи кошелька вглубь, к гладкому, твёрдому, прохладному, ухватила, высвободила легко, в одно касание, потянула - и кораллы оказались у Карла в кармане. И теперь он сидит, пытаясь усмирить бьющееся пойманной птицей сердце, ждёт остановки и разглядывает бывшую владелицу кораллов. Тонкие каштановые волосы аккуратно заплетены в косу, на шее - нежный пушок, а воротник - строгий, и сумка строгая, жёсткой чёрной кожи, даром что расстёгнута. “Интересно, как её зовут?” - думает Карл. И немедленно решает, что больше всего девушке подойдёт звонкое, нежное и одновременно жёсткое имя Клара.
Три.
“Алло, алло! Внимание всем постам! Обнаружена кража!” - прохрипел динамик в машине. Я чертыхнулся. Наверняка это снова Карл - самый удачливый и наглый из местных воров, позор городской полиции. Который месяц уже ловим негодяя, и всё впустую. Я запросил подробности происшествия. “Да ты не поверишь,” - дежурный был явно вне себя - “обокрали нашу Клару!” Я действительно не поверил. Клара, лучший детектив города, наша звезда, бой-баба, кто осмелится её обокрасть? Какая запредельная наглость. “По почерку - однозначно Карл,” - продолжал меж тем дежурный, - “спёр Кларино коралловое ожерелье прямо из участка, оставил свою визитку, всё честь по чести.”
Из динамика послышался голос Клары - видимо, она отобрала у дежурного микрофон. “Послушай,” - сказала она, - “я не дура. Знаю, скольким в нашем городе насолила, и как им хотелось бы отомстить. У меня все драгоценности с микродатчиками. Мы взяли координаты, сейчас поймаем негодяя на горяченьком”. Клара была спокойна и холодна. Я в который раз восхитился её самообладанием. “Он где-то в твоём районе, подъезжай на угол, к пиццерии, и присмотрись там. Боб тебя встретит. Мы пока оцепляем район.” Я завёл машину. Подумал, что неплохо бы достать пушку - кто знает, как поведёт себя Карл, когда увидит, что выхода нет. Рванул второпях бардачок - и оттуда с глухим стуком посыпались на пол, на сиденье, мне на колени кроваво-красные Кларины кораллы.
И тогда я понял, что Карл - это я.
задание было такое: расписать "Карл у Клары украл кораллы", трижды по два абзаца. в стиле Хэмингуэя, Тургенева и своём собственном.
Раз.
Карл был беден. День за днём он выходил в море на утлой рыбачьей лодке, ставил сети, вытаскивал, продавал рыбу; с того и жил. Иногда Карл находил в сети обломки кораллов. Он аккуратно выпутывал их из сети, гладил шершавую поверхность заскорузлыми пальцами, раскладывал по карманам старой рыбачьей куртки. Коралл означал удачный день. Вечером такого дня Карл останавливался у соседского дома и отдавал кораллы соседской дочке, тихой улыбчивой Кларе. Когда кораллов набралось достаточно, Клара сделала из них ожерелье. Она носила его каждый день. Но Карл продолжал искать кораллы и дарить их Кларе, и та принимала, улыбалась, благодарила. И Карлу было достаточно.
Вечером одного особо удачного дня Карл заметил суматоху в соседнем доме. Постоял у забора, прислушиваясь. У соседей были гости, далёкие, почётные: приехали сватать Клару. Карл стоял и слушал, машинально перебирая кораллы в кармане. Слушал похвальбу сватов, сбивчивые благодарности соседей. Тонкий голосок Клары сказал “согласна”, и Карл, с трудом переставляя ставшие вдруг непослушными ноги, отправился домой. Ночью ему не спалось и не думалось, лежал, уткнувшись взглядом в потолок. Потом встал, оделся. Калитка не скрипнула: ни своя, ни соседская. Подобрался к Клариному окну: оно было открыто, бусы лежали на подоконнике. Взял их, положил в карман к кораллам, и отправился на берег. Выгреб из кармана всё, что было, с силой зашвырнул в море, постоял, подумал, и отправился обратно домой. Рухнул в постель в чём был и проспал аж до полудня. О Кларе больше никогда не вспоминал.
Два.
Стояло яркое весеннее утро, какие бывают только после обильных дождей. На небе ни облачка, оно сияет яркой синевой, и лишь по краям слегка белёсо, словно припудрено. Каждый лист отмыт до блеска, зелень бодрая, напитанная дождём, и так свежо и весело выглядывают из неё весенние цветы, словно деревья принарядились к празднику. Малахитовым ковром расстилается под ними густая весенняя трава, её шевелят и раздвигают мелкие чёрные птицы, перекликаясь задорно и яростно, как торговки на базаре. Даже звуки кажутся ярче и чище в прозрачном весеннем воздухе. Стук каблучков, лай собак, шуршание шин по чистому влажному асфальту - каждый звук существует сам по себе, отдельный и чёткий, и все они сплетаются в утреннюю городскую симфонию. Машины несутся, взблескивая на солнце круглыми блестящими боками, взрёвывая на светофорах, почти расталкивая друг друга в бесконечной спешке. Автобус движется медленно и вальяжно, словно большая рыба в стайке мальков, неспешно неся своё драгоценное содержимое вперёд, в город, в разгорающийся новый день. Пассажиры разомлели в густом автобусном тепле и тоже уже никуда не спешат, застыв в безвременьи как мухи в янтаре, согнувшись над экранчиками телефонов. По всему салону мигают, мерцают экраны: книги, игры, разговоры. Каждый пассажир заворожен своим маленьким сиянием, каждый находится в своём, отдельном, мире, воспринимая соседей лишь краешком сознания, точно почти бесплотных призраков.
Карл судорожно сжимает в кармане связку кораллов, которую он только что вытащил из сумки соседки спереди. Вначале он, конечно, нацеливался на кошелёк, призывно поблескивающий пухлыми коричневыми боками из расстёгнутой новенькой сумочки, но потом уловил в глубине призывное огненное сияние, таинственные грани и изгибы - и не устоял. Рука сама двинулась мимо шершавой кожи кошелька вглубь, к гладкому, твёрдому, прохладному, ухватила, высвободила легко, в одно касание, потянула - и кораллы оказались у Карла в кармане. И теперь он сидит, пытаясь усмирить бьющееся пойманной птицей сердце, ждёт остановки и разглядывает бывшую владелицу кораллов. Тонкие каштановые волосы аккуратно заплетены в косу, на шее - нежный пушок, а воротник - строгий, и сумка строгая, жёсткой чёрной кожи, даром что расстёгнута. “Интересно, как её зовут?” - думает Карл. И немедленно решает, что больше всего девушке подойдёт звонкое, нежное и одновременно жёсткое имя Клара.
Три.
“Алло, алло! Внимание всем постам! Обнаружена кража!” - прохрипел динамик в машине. Я чертыхнулся. Наверняка это снова Карл - самый удачливый и наглый из местных воров, позор городской полиции. Который месяц уже ловим негодяя, и всё впустую. Я запросил подробности происшествия. “Да ты не поверишь,” - дежурный был явно вне себя - “обокрали нашу Клару!” Я действительно не поверил. Клара, лучший детектив города, наша звезда, бой-баба, кто осмелится её обокрасть? Какая запредельная наглость. “По почерку - однозначно Карл,” - продолжал меж тем дежурный, - “спёр Кларино коралловое ожерелье прямо из участка, оставил свою визитку, всё честь по чести.”
Из динамика послышался голос Клары - видимо, она отобрала у дежурного микрофон. “Послушай,” - сказала она, - “я не дура. Знаю, скольким в нашем городе насолила, и как им хотелось бы отомстить. У меня все драгоценности с микродатчиками. Мы взяли координаты, сейчас поймаем негодяя на горяченьком”. Клара была спокойна и холодна. Я в который раз восхитился её самообладанием. “Он где-то в твоём районе, подъезжай на угол, к пиццерии, и присмотрись там. Боб тебя встретит. Мы пока оцепляем район.” Я завёл машину. Подумал, что неплохо бы достать пушку - кто знает, как поведёт себя Карл, когда увидит, что выхода нет. Рванул второпях бардачок - и оттуда с глухим стуком посыпались на пол, на сиденье, мне на колени кроваво-красные Кларины кораллы.
И тогда я понял, что Карл - это я.