СЕТОВАНИЕ
Родители мои ели, пили и веселились. И в день воскресный дружили с Морфеем и были праздны. Это было их богатство. Отчего среди ночи Ты позвал меня и я вышел во двор, оказавшись в Твоей тишине, как в брачной одежде, простоял до самого утра. Отчего икона святого Николая, которая до этого тихо наблюдала нашу святую возню как фотография прабабушки, индийской принцессы, во крещении Анны, отчего эта икона вдруг стала живой и с ней стало можно разговаривать? Зачем ты вытащил меня из семьи, которая гордилась тем, что поесть-то было что всегда? Да, по семейной привычке я и до сих пор приходящую братию принимаю с радушием; но отчего теперь, оставаясь один, я имею нужде в сетовании, чтобы оно пребывало со мной?
Деревянные столбы моего дома украшены белыми, бумажными и яхонтового цвета шерстяными тканями, прикрепленными виссонными и пурпуровыми шнурами. Но все это для приходящих.
Меня же Ты взял из всех народов и отцов моих из всех предков в наследие вечное, и сделал для меня то, о чем говорил тогда ночью. И ныне я согрешил пред Тобою, и предал Ты меня в руки врагов моих за то, что я делами славил богов их: праведен Ты, Господи! Тот, кто не удовольствуется горьким рабством нашим, полагает руки свои в руки идолов, чтобы ниспровергнуть заповедь уст Твоих, и истребить наследие Твое, и заградить уста воспевающих Тебя.
Не предай, Господи, скипетра Твоего богам несуществующим, пусть не радуются падению моему, но обрати замысел мой на меня самого: наветника же против меня предай позору. Помяни, Господи, яви Себя мне во время скорби моей и дай мне мужество.
Владыка даруй устам моим слово благоприятное пред этим львом и исполни сердце ненавистью к преследующему нас, на погибель ему и единомышленникам его. Меня же избавь рукою Твоею и помоги мне, одинокому и не имеющему помощника, кроме Тебя, Господи. Ты имеешь ведение всего и знаешь, что я ненавижу славу беззаконных и гнушаюсь ложа грешника. Необходимость моя в том, что я гнушаюсь знака гордости, который бывает на голове моей во дни избранные. Дни эти вытащены из жизни, как я из семьи. Гнушаюсь знака сего, как одежды, оскверненной кровью, и не ношу его во дни уединения моего. Теперь дни уединения - каждый день. Но нет веселия во дни перемены судьбы моей кроме как о Тебе. Посему услышь голос безнадежного, и спаси от руки злоумышляющих, и избавь меня от страха моего.
Подобно философу, или Фоме, который искал Тебя, воскресшего, днем со светильником осмотрю Иерусалим сердца своего и накажу тех, которые говорят в сердце своем: "не делает Господь ни добра, ни зла". Богатство их становится добычей, а домы - запустением. Проспав воскресение, они садят виноград, от которого вина пить не будут.
Но и с нами беда. Ты вызываешь нас как храбрых своих, но мы спотыкаемся на ходу своем; поспешаем на стены города, но осада уже устроена. Пожрет нас огонь, посечет тебя меч, поест нас как гусеница, хотя бы мы умножились как саранча.
Начерпай воды на время осады; укрепляй крепость твою; пойди в самую грязь души, топчи глину, исправь печь для обжигания. Делай из грязи кирпичи. Молящихся о тебе бывает более, нежели звезд на небе; но эта саранча рассеивается и улетает. Взойдет солнце, разлетаются, и не узнаешь места, где они были.
Спят пастыри твои, покоятся братия; они рассеялись по горам, и некому собрать их.
Кажется, что нет врачевства для раны моей, болезненна язва моя. Потому ищи тишины, одиночества, чтобы сетование могло смело приступить к тебе. В нем имеешь нужду, оно наполнит молитву смыслами. А смыслы - как острые крючки, в которые путается большая рыба радости, большая рыба счастья.