К оправданию бессмысленных усилий (и их количества)
О, проклятое чернило!
Сердце наше иссушило.
И бумага и перо
Сокрушают нас зело.
Старинная школярская песня, вычитанная в детстве в журнале то ли «Пионер», то ли «Костёр». Оба были хороши и незабвенны, но слились уже за давностию лет в один образ.
(Окидывая глазами список дэдлайнов на ближайшие дни. Один слаще другого, - когда бы не всё сразу. Но всё не может быть не сразу, так оно замыслено, всё это очень похоже уже на жизненную программу.)
…всё время работаю я, почти не отвлекаясь на другие практики, не только по разного рода практическим необходимостям, но едва ли не в первую очередь потому, что (имею настойчивую, уверенную иллюзию, согласно которой) это само по себе делает меня лучше, - не только формально, организационно, но даже и этически: не только собраннее и точнее, но и смиреннее. (Работа - средство вынести себя с помощью утешающей мысли, что она, сам факт занятости ею тебя улучшает.) Да и ответственности учит, которая сама по себе очень трудна, поскольку (почему-то) требует самопреодоления и самоотречения, перешагивания некоторых внутренних границ, разрывания защищающих покровов. Работа - это аскетическая практика. Не просто упражнение в форме, но и - посредством его, посредством культивируемой формы - сосредоточение на главном. На том, что за таковое принято, какая разница.
Ну и да, есть куда засунуть тревогу, придать ей конструктивный вид и даже заставить её работать на конструктивные цели. Раз она есть, надо же что-то с ней делать, не позволять же ей себя разваливать. Не сотрудничать же с разрушением, - не веселее ли обратить его энергию на пользу себе ли, воображаемому человечеству ли, даже если это самообман.
И ещё: сконцентрировать жгучее счастье бытия, которое ведь тоже почему-то есть и не спрашивает резонов. (Не устану повторять: рациональное занимает в человеке очень немного места, да много и не надо, иначе бы оно его иссушило.) Это только кажется, что работа отвлекает от него и мешает ему (а кажется нередко): на самом деле она подобна античному средству очистки воды, представление о котором уж и не упомню откуда надуло мне в голову (иногда приблизительность представлений очень хороша - даёт свободу): вода просачивается через наваленные грудой камни, на них осаждаются всякие подлежащие устранению вещества, и вода истекает оттуда в конце концов более-менее чистой. Так происходит и со счастьем существования, когда оно просачивается сквозь груду дел, осаждая на ней разные дурные примеси, оставляя их позади.
И ещё это средство коррекции самооценки, поддержания её на приемлемом уровне. За пределами работы я почти никогда себе не нравлюсь, и жить с этим довольно неприятно (хотя многодесятилетние усилия по обживанию данности некоторый результат всё-таки, конечно, дали). В работе - в упрощённом, так сказать, функциональном, конструктивном варианте - я для себя куда выносимей.
