Мумия
Немного расскажу о том, как египетскую мумию исследовали на томографе. Ну, или могли бы исследовать.
Представьте: музей класса Эрмитаж, обладающий огромной экспозицией, включающей в себя и мумию какого-нибудь египетского фараона, например, Рамзеса II. Долго эту мумию рассматривали различные учёные, используя при этом увеличительное стекло, микроскоп, амулет из козьей ноги и ультразвук. И однажды какой-то светлой голове приспичило засунуть бедного Рамзеса в томограф. Нет, светлая голова реально представляла, какую информацию на этом томографе можно будет получить, и даже насколько эта информация будет ценна. Больше скажу: наверняка эта светлая голова принадлежала какому-нибудь очень крутому учёному-рамзесвторологу, который достоин всяческой похвалы. Однако кое-чего хозяин этой головы не учёл.
Музей был государственным, соответственно, для проведения такой работы он обязан объявить конкурс. И так сложилось, что ни одна медицинская организация не заинтересовалась исследованием мумии. Почему? А потому что все эти организации отчитываются о проценте выздоровевших пациентов, а Рамзес II мало того, что вряд ли выздоровеет, так ещё и помер зачем-то, стервец. И решили не связываться.
Тогда директор музея, будучи зажат обстоятельствами, глубоко вздохнул, и, мысленно извинившись перед Рамзесом, позвонил в поликлинику по месту жительства. Точнее, по месту прописки, а прописан указанный Рамзес II как раз в музее. Директору ответила сварливая тётка, которая сказала, что на томограф очередь, и нужно вначале пройти терапевта. А ещё нужно предоставить документы на пациента, как-то паспорт, полис и СНИЛС.
И началась форменная бюрократическая катавасия. Рамзеса оформили как гражданина иностранного государства (Древний Египет) с временной медицинской страховкой. В поликлинике на него завели карточку, где указали возраст (три тысячи триста с чем-то лет), пол (мужской), профессия (землевладелец), место работы (государственный музей). А затем выдали талончик на первичное посещение терапевта в среду в двенадцать сорок три.
И вот машина с музейными сотрудниками и древней мумией приехала к поликлинике. Выгрузились. Поднялись по ступенькам на третий этаж и встали в очередь. На часах было двенадцать тридцать.
- Вы по талону или по живой? - спросили люди в очереди.
Рамзес промолчал.
- По талону, двенадцать сорок три, - ответил самый прошаренный сотрудник музея.
- Хорошо. У меня на двенадцать сорок, за мной будете. У нас тут второй терапевт заболел, поэтому идём через одного.
В двенадцать пятьдесят, когда человек на двенадцать сорок уже вышел из кабинета и Рамзес должен был бы быть следующим, к дверям подбежала запыхавшаяся старушка.
- Я только спросить, - сказала она и исчезла за дверями кабинета.
Двадцать минут она только спрашивала. Затем вышла за дверь, ойкнула, развернулась и снова исчезла в кабинете терапевта на десять минут. А потом настала очередь Рамзеса.
- На что жалуетесь? - дежурно спросил терапевт и осёкся. Он никогда раньше не опрашивал мумий, и на его счастье Рамзес предпочёл не отвечать на его вопросы.
- Вот, у нас тут документы, надо провести исследование на томографе, - вышел из положения самый прошаренный сотрудник музея.
Терапевт придирчиво осмотрел документы.
- Всё это замечательно и, без сомнения, нужно науке, - сказал он. - Но я обязан провести первичный осмотр.
- Исключено, - парировал сотрудник музея. - Историческая ценность, только визуальный контакт.
Но терапевта так просто не проймёшь, ему только что пол часа компостировала мозги запыхавшаяся старушка. Поэтому он позвонил Муваффакуддину Юсуфовичу, специализировавшемуся на осмотрах арабских женщин, к которым, как известно, нельзя прикасаться. Он пришёл через минуту.
- Жалобы есть? - спросил врач.
- Нет, - ответил сотрудник музея.
- Так и запишем - отрицает, - проворчал Муваффакуддин Юсуфович. - Цель осмотра?
- Плановый профилактический, - нашёлся сотрудник музея.
- На том и порешим.
Талончик на томографию был получен, а Муваффакуддин Юсуфович добавил в список специализаций ещё и египетские мумии. И вот через неделю музейная машина снова подъехала к городской клинической больнице. Очередь была не большая, буквально человек пятнадцать.
- На какое время прошли? - снова спросил самый прошаренный сотрудник музея у очереди.
- На десять ноль пять, - ответила очередь.
На часах было начало первого. День обещал быть интересным.
А потом был день и был вечер. В районе семи часов, когда кабинет должен был закрываться, какая-то медсестра со списком объявила:
- Так, Мишкунов, Еремеев, Рамзес II и Смирнов. Проходите.
Мишкунов, Еремеев и Смирнов прошли самостоятельно, а бедного Рамземса повезли на каталке. Медсестра поочерёдно измерила пульс первым трём пациентам, а мумию просто смерила недобрым взглядом. Упомянутая мумия этот взгляд проигнорировала.
- Снимаем все металлические предметы, украшения, часы, - продолжила медсестра. - Кардиостимуляторы и прочие импланты есть?
- Нет, - ответил Мишкунов.
- Нет, - ответил Еремеев.
- Нет, - ответил за Рамзеса II самый прошаренный сотрудник музея.
- Нет, - ответил Смирнов.
- Хорошо. Проходите по одному. За результатом можно будет подойти в среду с двух до трёх.
В среду с двух до трёх самый прошаренный сотрудник музея снова был в поликлинике. Рамзес II был рядом - ведь даже законному представителю отказывались выдать результаты без предъявления самого пациента.
И вот в очереди стоит этот самый сотрудник музея, который успел дважды проклясть свою прошаренность, а рядом с ним в парадном саркофаге (на приём, как-никак, надо выглядеть прилично) стоял Рамзес II. А рядом, на полутора креслах сидели три старушки. А затем подошла четвёртая.
Эта четвёртая старушка оглядела собравшихся (трёх старушек, одного сотрудника музея, одну древнюю мумию, одного Мишкунова, одного Еремеева и одного Смирнова) и вынесла вердикт:
- Вы все молодые, меня пропустите, я одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения.
- Шиш тебе, - ответила одна из старушек. - Я ветеран гражданской войны! Вот справка.
- А я, - вторила ей вторая, - ветеран войны двенадцатого года! Вот справка.
- А я вообще пострадала при реформе патриарха Никона, - ввязалась в спор третья. - Вот грамота.
- Ладно, - примирительно заметила старушка одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения. - Тогда я пойду после вас троих. Эй, ты, мумия! Подвинься! Я на подоконник сесть хочу.
И тут Рамзес II не выдержал.
- ПОСТОИШЬ! - воскликнул он. - Я РАМЗЕС II, ФАРАОН ВЕРХНЕГО И НИЖНЕГО ЕГИПТА, Я В ПАРТИЙНЫХ СПИСКАХ ЗНАЧИЛСЯ ЕЩЁ ВО ВРЕМЕНА ИСХОДА ЕВРЕЕВ! СПРАВКА У СОТРУДНИКА МУЗЕЯ.
Три старушки лениво посмотрели на него.
- Шиш тебе, - ответила старушка, которая ветеран гражданской войны. - У тебя пенсионного нет, ты гражданин другого государства и прав на льготы не имеешь.
- Да будь ты хоть сам пророк Моисей, - вторила ей другая старушка, которая воевала с Наполеоном. - Не пропущу.
- ДА Я ВОПЛОЩЕНИЕ БОГА РА НА ЗЕМЛЕ! - в сердцах прокричал Рамзес II.
- А справочка есть? - хитро прищурилась пострадавшая при Никоне старушка.
Рамзес ничего не ответил.
- В гробу мы тебя видали, - резюмировала старушка одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения.
И вот результат был получен. Учёные стали защищать диссертации, монографии и добрые имена. Светлые головы зареклись иметь дело с госмедициной. Но однажды директора музея разбудил звонок на рабочий телефон.
- Алло, это из поликлиники. По поводу Рамзеса II. До него дошла очередь на диспансеризацию, пускай подходит завтра в девять. Натощак.
Представьте: музей класса Эрмитаж, обладающий огромной экспозицией, включающей в себя и мумию какого-нибудь египетского фараона, например, Рамзеса II. Долго эту мумию рассматривали различные учёные, используя при этом увеличительное стекло, микроскоп, амулет из козьей ноги и ультразвук. И однажды какой-то светлой голове приспичило засунуть бедного Рамзеса в томограф. Нет, светлая голова реально представляла, какую информацию на этом томографе можно будет получить, и даже насколько эта информация будет ценна. Больше скажу: наверняка эта светлая голова принадлежала какому-нибудь очень крутому учёному-рамзесвторологу, который достоин всяческой похвалы. Однако кое-чего хозяин этой головы не учёл.
Музей был государственным, соответственно, для проведения такой работы он обязан объявить конкурс. И так сложилось, что ни одна медицинская организация не заинтересовалась исследованием мумии. Почему? А потому что все эти организации отчитываются о проценте выздоровевших пациентов, а Рамзес II мало того, что вряд ли выздоровеет, так ещё и помер зачем-то, стервец. И решили не связываться.
Тогда директор музея, будучи зажат обстоятельствами, глубоко вздохнул, и, мысленно извинившись перед Рамзесом, позвонил в поликлинику по месту жительства. Точнее, по месту прописки, а прописан указанный Рамзес II как раз в музее. Директору ответила сварливая тётка, которая сказала, что на томограф очередь, и нужно вначале пройти терапевта. А ещё нужно предоставить документы на пациента, как-то паспорт, полис и СНИЛС.
И началась форменная бюрократическая катавасия. Рамзеса оформили как гражданина иностранного государства (Древний Египет) с временной медицинской страховкой. В поликлинике на него завели карточку, где указали возраст (три тысячи триста с чем-то лет), пол (мужской), профессия (землевладелец), место работы (государственный музей). А затем выдали талончик на первичное посещение терапевта в среду в двенадцать сорок три.
И вот машина с музейными сотрудниками и древней мумией приехала к поликлинике. Выгрузились. Поднялись по ступенькам на третий этаж и встали в очередь. На часах было двенадцать тридцать.
- Вы по талону или по живой? - спросили люди в очереди.
Рамзес промолчал.
- По талону, двенадцать сорок три, - ответил самый прошаренный сотрудник музея.
- Хорошо. У меня на двенадцать сорок, за мной будете. У нас тут второй терапевт заболел, поэтому идём через одного.
В двенадцать пятьдесят, когда человек на двенадцать сорок уже вышел из кабинета и Рамзес должен был бы быть следующим, к дверям подбежала запыхавшаяся старушка.
- Я только спросить, - сказала она и исчезла за дверями кабинета.
Двадцать минут она только спрашивала. Затем вышла за дверь, ойкнула, развернулась и снова исчезла в кабинете терапевта на десять минут. А потом настала очередь Рамзеса.
- На что жалуетесь? - дежурно спросил терапевт и осёкся. Он никогда раньше не опрашивал мумий, и на его счастье Рамзес предпочёл не отвечать на его вопросы.
- Вот, у нас тут документы, надо провести исследование на томографе, - вышел из положения самый прошаренный сотрудник музея.
Терапевт придирчиво осмотрел документы.
- Всё это замечательно и, без сомнения, нужно науке, - сказал он. - Но я обязан провести первичный осмотр.
- Исключено, - парировал сотрудник музея. - Историческая ценность, только визуальный контакт.
Но терапевта так просто не проймёшь, ему только что пол часа компостировала мозги запыхавшаяся старушка. Поэтому он позвонил Муваффакуддину Юсуфовичу, специализировавшемуся на осмотрах арабских женщин, к которым, как известно, нельзя прикасаться. Он пришёл через минуту.
- Жалобы есть? - спросил врач.
- Нет, - ответил сотрудник музея.
- Так и запишем - отрицает, - проворчал Муваффакуддин Юсуфович. - Цель осмотра?
- Плановый профилактический, - нашёлся сотрудник музея.
- На том и порешим.
Талончик на томографию был получен, а Муваффакуддин Юсуфович добавил в список специализаций ещё и египетские мумии. И вот через неделю музейная машина снова подъехала к городской клинической больнице. Очередь была не большая, буквально человек пятнадцать.
- На какое время прошли? - снова спросил самый прошаренный сотрудник музея у очереди.
- На десять ноль пять, - ответила очередь.
На часах было начало первого. День обещал быть интересным.
А потом был день и был вечер. В районе семи часов, когда кабинет должен был закрываться, какая-то медсестра со списком объявила:
- Так, Мишкунов, Еремеев, Рамзес II и Смирнов. Проходите.
Мишкунов, Еремеев и Смирнов прошли самостоятельно, а бедного Рамземса повезли на каталке. Медсестра поочерёдно измерила пульс первым трём пациентам, а мумию просто смерила недобрым взглядом. Упомянутая мумия этот взгляд проигнорировала.
- Снимаем все металлические предметы, украшения, часы, - продолжила медсестра. - Кардиостимуляторы и прочие импланты есть?
- Нет, - ответил Мишкунов.
- Нет, - ответил Еремеев.
- Нет, - ответил за Рамзеса II самый прошаренный сотрудник музея.
- Нет, - ответил Смирнов.
- Хорошо. Проходите по одному. За результатом можно будет подойти в среду с двух до трёх.
В среду с двух до трёх самый прошаренный сотрудник музея снова был в поликлинике. Рамзес II был рядом - ведь даже законному представителю отказывались выдать результаты без предъявления самого пациента.
И вот в очереди стоит этот самый сотрудник музея, который успел дважды проклясть свою прошаренность, а рядом с ним в парадном саркофаге (на приём, как-никак, надо выглядеть прилично) стоял Рамзес II. А рядом, на полутора креслах сидели три старушки. А затем подошла четвёртая.
Эта четвёртая старушка оглядела собравшихся (трёх старушек, одного сотрудника музея, одну древнюю мумию, одного Мишкунова, одного Еремеева и одного Смирнова) и вынесла вердикт:
- Вы все молодые, меня пропустите, я одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения.
- Шиш тебе, - ответила одна из старушек. - Я ветеран гражданской войны! Вот справка.
- А я, - вторила ей вторая, - ветеран войны двенадцатого года! Вот справка.
- А я вообще пострадала при реформе патриарха Никона, - ввязалась в спор третья. - Вот грамота.
- Ладно, - примирительно заметила старушка одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения. - Тогда я пойду после вас троих. Эй, ты, мумия! Подвинься! Я на подоконник сесть хочу.
И тут Рамзес II не выдержал.
- ПОСТОИШЬ! - воскликнул он. - Я РАМЗЕС II, ФАРАОН ВЕРХНЕГО И НИЖНЕГО ЕГИПТА, Я В ПАРТИЙНЫХ СПИСКАХ ЗНАЧИЛСЯ ЕЩЁ ВО ВРЕМЕНА ИСХОДА ЕВРЕЕВ! СПРАВКА У СОТРУДНИКА МУЗЕЯ.
Три старушки лениво посмотрели на него.
- Шиш тебе, - ответила старушка, которая ветеран гражданской войны. - У тебя пенсионного нет, ты гражданин другого государства и прав на льготы не имеешь.
- Да будь ты хоть сам пророк Моисей, - вторила ей другая старушка, которая воевала с Наполеоном. - Не пропущу.
- ДА Я ВОПЛОЩЕНИЕ БОГА РА НА ЗЕМЛЕ! - в сердцах прокричал Рамзес II.
- А справочка есть? - хитро прищурилась пострадавшая при Никоне старушка.
Рамзес ничего не ответил.
- В гробу мы тебя видали, - резюмировала старушка одна тысяча девятьсот двадцатого года рождения.
И вот результат был получен. Учёные стали защищать диссертации, монографии и добрые имена. Светлые головы зареклись иметь дело с госмедициной. Но однажды директора музея разбудил звонок на рабочий телефон.
- Алло, это из поликлиники. По поводу Рамзеса II. До него дошла очередь на диспансеризацию, пускай подходит завтра в девять. Натощак.