Князь Василий Курагин, коварный доброхот Кутузова, и его прототип.
Князь Василий Курагин, коварный доброхот Кутузова, и его прототип
Как известно, в «Войне и Мире» Толстой создал несколько персонажей из числа высшей аристократии России, присваивая им чуть переиначенные фамилии подлинной высшей аристократии. Так, фамилия «Ростов» получена из «Толстой», «Друбецкой» - из «Трубецкой», «Курагин» - из «Куракин», «Болконский» - из «Волконский», «кн. Мамонтов» - из «Мамонов». То, что речь идет именно о высшей аристократии, а не просто о дворянах, передано совершенно четко и сюжетными деталями, и прямыми декларациями автора. Например, о княгине Друбецкой Толстой говорит: «Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России» (ВиМ 1:1:5). Одна из лучших фамилий России - это значит, одна из 20-30 высших аристократических фамилий Империи (выслужившиеся из невесть кого с середины XVIII века сановные фамилии в этот счет не входят), и реальные Трубецкие действительно таковыми были.
Все это, конечно, не значит, что у каждого подобного персонажа ВиМ имеется один прямой прототип в соответствующем реальном аристократическом доме. Например, граф Безухий, отец Пьера, по фамилии - явно производен от екатерининского вельможи Безбородко, с которым Безухий еще и почти одногодок (только Безбородко умер в 1799, а Безухий - в 1805 году). Однако, как продемонстрировал полнее всего Сергей Шокарев («Тайны российской аристократии»), в не меньшей степени прототипом гр. Безухого является Александр Дмитриев-Мамонов, один из фаворитов-наложников Екатерины (1758-1803; от него, кстати, фамилия «Мамонтов» у племянниц графа Безухого в «Войне и Мире»).
Меня в данном случае интересует кн. Василий Сергеевич Курагин (в черновиках Толстой пишет его фамилию просто как «Куракин»). Знаем мы о нем не так уж мало. Родился он ок. 1750 г. /1/, начал служить под началом неизвестного нам по фамилии отца княгини Друбецкой и был ему обязан первыми своими успехами /15/; при Екатерине вошел в чины и женился на одной из княжен Мамонтовых, Алине Семеновне Мамонтовой (1:1:31), чем породнился с графом Безухим: сестра графа вышла замуж за князя Семена Мамонтова, и на одной из их дочерей Курагин и женился (1:1:31). Он и без того был им дальним родственником, кстати /2/. При воцарении Павла карьера Курагина, как екатерининского человека, должна была бы пресечься, но благодаря придворной ловкости он этого избежал и при Павле только возвысился, и точно так же удачно пережил переворот 1801 и еще больше возвысился при Александре /3/. Этой своей ловкостью и возвышениями при каждом очередном царствовании, хотя каждое из них было проникнуто неприятием предыдущего, он немало напоминал Михаила Илларионовича Кутузова (который тоже ко всеобщему удивлению и презрению некоторых смог схватить новые чины вместо опалы и при Павле, и поначалу при Александре); между прочим, кн. Василий Курагин именно с Кутузовым довольно близко сошелся и вошел в короткое приятельство /4/. Больше того, при всем своем царедворчестве он Кутузова не забыл и тогда, когда тот был в опале, и в 1812 активно агитировал за то, чтобы именно Кутузова назначили главнокомандующим /4а/. В назначение Кутузова главнокомандующим кн. Василий внес такой вклад, что Толстой называет Кутузова его протеже /4а/; однако когда пришли известия о сдаче Москвы и император собрался смещать Кутузова, кн. Василий стремительно сменил фразеологию и как ни в чем не бывало заявлял, что «нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика. - Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России» (4:1:2).
То, что кн. Василий мог сыграть такую роль в назначении Кутузова в 1812 г., объясняется тем, что при Александре он был очень большим сановником. Уже к 1805 г. Курагин стал членом Непременного совета (1:3:2) - высшего совещательного органа Империи (с 1810 расширен и переименован в Государственный совет), в который входило всего 12 сановников. Он был достаточно влиятелен и близок императору, чтобы делать ему личные просьбы о включении его протеже в гвардию и получать без особого труда удовлетворение таких просьб /5/, хотя вообще Александр очень не любил подобные желания выполнять, и эту просьбу Курагина удовлетворил «не в пример другим» /15/. Был кн. Василий также и сенатором и посылался с ревизиями /6/, а Александр поручал ревизии только лицам, в чьей служебной честности не сомневался - притом, что он был очень недоверчив и подозрителен и на этот, и на любой другой счет. Исключительное доверие, которое император оказал кн. Василию, посылая его с ревизиями и введя в Непременный совет, тем более удивительно, что куртизанов своей бабки он, вообще говоря, не уважал и не продвигал. Таким образом, придворное искусство кн. Василия еще много выше, чем это обычно считается. Он в такой силе, что уже в 1805 способен перетягивать канат с самой императрицей-матерью Марьей Федоровной: та хочет назначить дипломатом в Вене своего кандидата, а кн. Василий:, наперекор ей, хочет на это место провести вместо ее кандидата своего сына, и хотя все же не преуспел в этом, дело это было небезнадежным /7/. Впрочем, это неудивительно: он хорошо знаком с канцлером Румянцевым и через Румянцева легко может пристроить зятя (Пьера) в дипломатический корпус /8/. Кн. Василий награжден тремя звездами (1:1:22) - очевидно, Владимиром I степени, Александром Невским 1 степени и Анной 1 степени - а то и Андреем Первозванным вместо какого-то из этих орденов. В 1820 он еще жив (Эпилог:1:13).
По нравам и образу мыслей кн. Василий - спокойный либертен екатерининских времен, хитроумный, опасный для карьеры неприятелей, куртуазный и благодушный циник с определенными ограничениями на модус операнди. Описывается как человек со «свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали» (1:1:1), с «естественностью в обращении и такой простотой и фамильярностью в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными» (1:3:1); «- всё такой же, любезен, рассыпается. Великие успехи совсем не вскружили ему голову» (1:1:14). Почти всегда улыбчив; однако наедине с собой и при людях, которым относительно доверяет, может позволить себе показать ожесточение, когда сталкивается с напряженнйо и скверной ситуацией или припоминает ее; при этом хмурится, морщит рот на сторону и имеет «свойственное ему неприятное, грубое выражение» (1:3:2, ср. 1:1:1).
Козней против людей, не делающих ему зла, он не строит и строить не желает /9/, о себе самом заботится /9/; обращается одинаково просто и приязненно с высшими и низшими (1:3:1); непрочь ликвидировать невыгодное ему завещание, но, однако же, чужими руками; детям своим протежирует по долгу отца /10/, не питая к ним никакой особенной привязанности /11; впрочем, о дочери, в отличие от сыновей, он никогда не отзывается плохо, и даже мысленно, наедине с собой, именует ее «Лёлей», что, по его разумению, должно обозначать нежность, 1:3:2/, но протежирует крепко - для дочери целой серией стремительных и даже дерзких маневров соорудил выгодный (как казалось поначалу и действительно оказалось в итоге, несмотря на промежуточные эксцессы с маханием руками и мраморными тяжестями) брак с Безуховым, сыну усердно пытался сосватать богатую княжну Марью Болконскую, и сосватал бы, если бы тот, будучи «беспокойным дураком» (как аттестует его сам кн. Василий), не пустился в амуры с м-ль Бурьен прямиком под носом у кн. Марьи, не получив еще даже ее согласия . С детьми своими разговаривает просто, со спокойной откровенностью /12/; начинающаяся инцестуальная связь дочери и сына возмущения в нем никакого не вызвала и спокойно-попечительного отношения его к ним нимало не нарушила - он просто пресек ее, во избежание скандала, на некоторое время разведя сына и дочь территориально /13/. Вообще из спокойствия он вышел за все время действия только раз - был заметно тронут агонией и смертью графа Безухого (смертность живого его вообще удручает) /14/, что никак не мешало ему одновременно пытаться уничтожить завещание последнего. Напоминая кн. Василию о добре, ему сделанном, от него можно добиться услуг, которых сам по себе он оказывать ни за что не стал бы; таковы требования его варианта совести /15/. Кн. Василий платонически дружен с фрейлиной Анной Шерер, старой девой (младшей его лет на 15 - она ок. 1765 г.р.), которая к нему очень хорошо относится и искренне желает оказать ему услугу; он с ней довольно откровенен (1:1:1).
Любопытно было бы посмотреть на его короткое знакомство с Михаилом Илларионовичем и узнать, как последний отзывался и о содействии кн. Василия его назначению главнокомандующим летом 1812 г., и о рассуждениях кн. Василия о слепом развратном старце в сентябре того же года.
/1/ (1:1:21) но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым (в 1805 г.) (аналогично 1:1:22)
/2/ в 1:1:21 князь и княжна Екат. Семеновна Мамонтова именуют друг друга кузеном и кузиной.
/3/ (1:3:3) Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело (кн. Василий хотел женить своего сына на кн. Марье Болконской из-за ее богатства), и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения.
/4/ (1:1:5, Друбецкая - Курагину): - Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
/4а/ (4:1:2) Что я вам говорил про Кутузова? - говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. - Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона…
(позднее) - Каково положение государя! - говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим протеже Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем
/5/ (1:1:5) - Что вам стоит сказать слово государю, и он (Борис Друбецкой) прямо будет переведен в гвардию, - просила она (Друбецкая - кн. Василия).
/6/ (1:3:2) В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии.
/7/ (1:1:1) - Правда, что императрица-мать желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену?... - Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
/8/ (1:3:1, Курагин - Пьеру) - Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер-юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
/9/ (1:3:1) Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было… Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что-то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
/10/ (1:3:2) . Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, - подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: - но это надобно окончить. Послезавтра Лёлины именины, я позову кое-кого, и ежели он (Пьер) не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я - отец!
/11/ (1:1:1) - Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительских чувств….
- Что вы хотите, чтоб я делал! - сказал он наконец. - Вы знаете, я сделал для их (сыновей) воспитания все, что может отец, и оба вышли идиоты. Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль - беспокойный. Вот одно различие, - сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное… Мои дети - это груз на моем существовании. Это мой крест. Я так себе объясняю. Что Вы хотите?- Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе».
Ср. 1:3:2: - Ну, что, Леля? - обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
/12/ (1:3:3) Он сам (кн. Василий при подготовке брака своего сына Анатоля - «беспокойного дурака», по его словам - с княжной Марьей) оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
- Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? - спросил он (Анатоль), как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
- Полно. Глупости! Главное дело - старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
- Ежели он будет браниться, я уйду, - сказал Анатоль. - Я этих стариков терпеть не могу. А?
- Помни, что для тебя от этого зависит всё».
/13/ (1:3:1) «Но она (Ел. Вас.) глупа, я сам говорил, что она глупа, - думал он (Пьер). - Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее - Ипполит… Отец ее - князь Василий
/14/ (1:1:22) За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
- Ах, мой друг! - сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. - Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. - Он заплакал
/15/ (1:1:5) ..Влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что-то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу… - Я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы? - Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
…Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком.
Главный прототип кн. Василия обнаруживается легко - это Алексей Борисович Куракин (1759-1829). При Екатерине он стал камергером и тайным советником, при Павле - действ. тайным советником и генерал-прокурором, но в 1798 вышиблен с поста генерал-прокурора в сенаторы, а потом и вовсе отставлен от дел; при Александре назначен генерал-губернатором Малороссии и министром внутренних дел (1807-1810), с 1804 - член Непременного совета (затем Государственного). Протежировал возвышению Сперанского. Член Верховного уголовного суда над декабристами. Имел сына Бориса и двух дочерей, Елену и Александру. На портрете его ( upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/28/Kurakin_Alexey_Borisovich.jpg ) на нем в самом деле три звезды.
Совпадений с биографией кн. Василия (общий ход карьеры при трех государях, время жизни, членство в Непременном совете, три звезды, трое детей, дочь Елена, протежировал сановникам) достаточно, чтобы констатировать соответствующую связь.
Как известно, в «Войне и Мире» Толстой создал несколько персонажей из числа высшей аристократии России, присваивая им чуть переиначенные фамилии подлинной высшей аристократии. Так, фамилия «Ростов» получена из «Толстой», «Друбецкой» - из «Трубецкой», «Курагин» - из «Куракин», «Болконский» - из «Волконский», «кн. Мамонтов» - из «Мамонов». То, что речь идет именно о высшей аристократии, а не просто о дворянах, передано совершенно четко и сюжетными деталями, и прямыми декларациями автора. Например, о княгине Друбецкой Толстой говорит: «Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России» (ВиМ 1:1:5). Одна из лучших фамилий России - это значит, одна из 20-30 высших аристократических фамилий Империи (выслужившиеся из невесть кого с середины XVIII века сановные фамилии в этот счет не входят), и реальные Трубецкие действительно таковыми были.
Все это, конечно, не значит, что у каждого подобного персонажа ВиМ имеется один прямой прототип в соответствующем реальном аристократическом доме. Например, граф Безухий, отец Пьера, по фамилии - явно производен от екатерининского вельможи Безбородко, с которым Безухий еще и почти одногодок (только Безбородко умер в 1799, а Безухий - в 1805 году). Однако, как продемонстрировал полнее всего Сергей Шокарев («Тайны российской аристократии»), в не меньшей степени прототипом гр. Безухого является Александр Дмитриев-Мамонов, один из фаворитов-наложников Екатерины (1758-1803; от него, кстати, фамилия «Мамонтов» у племянниц графа Безухого в «Войне и Мире»).
Меня в данном случае интересует кн. Василий Сергеевич Курагин (в черновиках Толстой пишет его фамилию просто как «Куракин»). Знаем мы о нем не так уж мало. Родился он ок. 1750 г. /1/, начал служить под началом неизвестного нам по фамилии отца княгини Друбецкой и был ему обязан первыми своими успехами /15/; при Екатерине вошел в чины и женился на одной из княжен Мамонтовых, Алине Семеновне Мамонтовой (1:1:31), чем породнился с графом Безухим: сестра графа вышла замуж за князя Семена Мамонтова, и на одной из их дочерей Курагин и женился (1:1:31). Он и без того был им дальним родственником, кстати /2/. При воцарении Павла карьера Курагина, как екатерининского человека, должна была бы пресечься, но благодаря придворной ловкости он этого избежал и при Павле только возвысился, и точно так же удачно пережил переворот 1801 и еще больше возвысился при Александре /3/. Этой своей ловкостью и возвышениями при каждом очередном царствовании, хотя каждое из них было проникнуто неприятием предыдущего, он немало напоминал Михаила Илларионовича Кутузова (который тоже ко всеобщему удивлению и презрению некоторых смог схватить новые чины вместо опалы и при Павле, и поначалу при Александре); между прочим, кн. Василий Курагин именно с Кутузовым довольно близко сошелся и вошел в короткое приятельство /4/. Больше того, при всем своем царедворчестве он Кутузова не забыл и тогда, когда тот был в опале, и в 1812 активно агитировал за то, чтобы именно Кутузова назначили главнокомандующим /4а/. В назначение Кутузова главнокомандующим кн. Василий внес такой вклад, что Толстой называет Кутузова его протеже /4а/; однако когда пришли известия о сдаче Москвы и император собрался смещать Кутузова, кн. Василий стремительно сменил фразеологию и как ни в чем не бывало заявлял, что «нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика. - Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России» (4:1:2).
То, что кн. Василий мог сыграть такую роль в назначении Кутузова в 1812 г., объясняется тем, что при Александре он был очень большим сановником. Уже к 1805 г. Курагин стал членом Непременного совета (1:3:2) - высшего совещательного органа Империи (с 1810 расширен и переименован в Государственный совет), в который входило всего 12 сановников. Он был достаточно влиятелен и близок императору, чтобы делать ему личные просьбы о включении его протеже в гвардию и получать без особого труда удовлетворение таких просьб /5/, хотя вообще Александр очень не любил подобные желания выполнять, и эту просьбу Курагина удовлетворил «не в пример другим» /15/. Был кн. Василий также и сенатором и посылался с ревизиями /6/, а Александр поручал ревизии только лицам, в чьей служебной честности не сомневался - притом, что он был очень недоверчив и подозрителен и на этот, и на любой другой счет. Исключительное доверие, которое император оказал кн. Василию, посылая его с ревизиями и введя в Непременный совет, тем более удивительно, что куртизанов своей бабки он, вообще говоря, не уважал и не продвигал. Таким образом, придворное искусство кн. Василия еще много выше, чем это обычно считается. Он в такой силе, что уже в 1805 способен перетягивать канат с самой императрицей-матерью Марьей Федоровной: та хочет назначить дипломатом в Вене своего кандидата, а кн. Василий:, наперекор ей, хочет на это место провести вместо ее кандидата своего сына, и хотя все же не преуспел в этом, дело это было небезнадежным /7/. Впрочем, это неудивительно: он хорошо знаком с канцлером Румянцевым и через Румянцева легко может пристроить зятя (Пьера) в дипломатический корпус /8/. Кн. Василий награжден тремя звездами (1:1:22) - очевидно, Владимиром I степени, Александром Невским 1 степени и Анной 1 степени - а то и Андреем Первозванным вместо какого-то из этих орденов. В 1820 он еще жив (Эпилог:1:13).
По нравам и образу мыслей кн. Василий - спокойный либертен екатерининских времен, хитроумный, опасный для карьеры неприятелей, куртуазный и благодушный циник с определенными ограничениями на модус операнди. Описывается как человек со «свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали» (1:1:1), с «естественностью в обращении и такой простотой и фамильярностью в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными» (1:3:1); «- всё такой же, любезен, рассыпается. Великие успехи совсем не вскружили ему голову» (1:1:14). Почти всегда улыбчив; однако наедине с собой и при людях, которым относительно доверяет, может позволить себе показать ожесточение, когда сталкивается с напряженнйо и скверной ситуацией или припоминает ее; при этом хмурится, морщит рот на сторону и имеет «свойственное ему неприятное, грубое выражение» (1:3:2, ср. 1:1:1).
Козней против людей, не делающих ему зла, он не строит и строить не желает /9/, о себе самом заботится /9/; обращается одинаково просто и приязненно с высшими и низшими (1:3:1); непрочь ликвидировать невыгодное ему завещание, но, однако же, чужими руками; детям своим протежирует по долгу отца /10/, не питая к ним никакой особенной привязанности /11; впрочем, о дочери, в отличие от сыновей, он никогда не отзывается плохо, и даже мысленно, наедине с собой, именует ее «Лёлей», что, по его разумению, должно обозначать нежность, 1:3:2/, но протежирует крепко - для дочери целой серией стремительных и даже дерзких маневров соорудил выгодный (как казалось поначалу и действительно оказалось в итоге, несмотря на промежуточные эксцессы с маханием руками и мраморными тяжестями) брак с Безуховым, сыну усердно пытался сосватать богатую княжну Марью Болконскую, и сосватал бы, если бы тот, будучи «беспокойным дураком» (как аттестует его сам кн. Василий), не пустился в амуры с м-ль Бурьен прямиком под носом у кн. Марьи, не получив еще даже ее согласия . С детьми своими разговаривает просто, со спокойной откровенностью /12/; начинающаяся инцестуальная связь дочери и сына возмущения в нем никакого не вызвала и спокойно-попечительного отношения его к ним нимало не нарушила - он просто пресек ее, во избежание скандала, на некоторое время разведя сына и дочь территориально /13/. Вообще из спокойствия он вышел за все время действия только раз - был заметно тронут агонией и смертью графа Безухого (смертность живого его вообще удручает) /14/, что никак не мешало ему одновременно пытаться уничтожить завещание последнего. Напоминая кн. Василию о добре, ему сделанном, от него можно добиться услуг, которых сам по себе он оказывать ни за что не стал бы; таковы требования его варианта совести /15/. Кн. Василий платонически дружен с фрейлиной Анной Шерер, старой девой (младшей его лет на 15 - она ок. 1765 г.р.), которая к нему очень хорошо относится и искренне желает оказать ему услугу; он с ней довольно откровенен (1:1:1).
Любопытно было бы посмотреть на его короткое знакомство с Михаилом Илларионовичем и узнать, как последний отзывался и о содействии кн. Василия его назначению главнокомандующим летом 1812 г., и о рассуждениях кн. Василия о слепом развратном старце в сентябре того же года.
/1/ (1:1:21) но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым (в 1805 г.) (аналогично 1:1:22)
/2/ в 1:1:21 князь и княжна Екат. Семеновна Мамонтова именуют друг друга кузеном и кузиной.
/3/ (1:3:3) Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело (кн. Василий хотел женить своего сына на кн. Марье Болконской из-за ее богатства), и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения.
/4/ (1:1:5, Друбецкая - Курагину): - Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
/4а/ (4:1:2) Что я вам говорил про Кутузова? - говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. - Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона…
(позднее) - Каково положение государя! - говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим протеже Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем
/5/ (1:1:5) - Что вам стоит сказать слово государю, и он (Борис Друбецкой) прямо будет переведен в гвардию, - просила она (Друбецкая - кн. Василия).
/6/ (1:3:2) В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии.
/7/ (1:1:1) - Правда, что императрица-мать желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену?... - Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
/8/ (1:3:1, Курагин - Пьеру) - Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер-юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
/9/ (1:3:1) Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было… Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что-то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
/10/ (1:3:2) . Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, - подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: - но это надобно окончить. Послезавтра Лёлины именины, я позову кое-кого, и ежели он (Пьер) не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я - отец!
/11/ (1:1:1) - Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительских чувств….
- Что вы хотите, чтоб я делал! - сказал он наконец. - Вы знаете, я сделал для их (сыновей) воспитания все, что может отец, и оба вышли идиоты. Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль - беспокойный. Вот одно различие, - сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что-то неожиданно-грубое и неприятное… Мои дети - это груз на моем существовании. Это мой крест. Я так себе объясняю. Что Вы хотите?- Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе».
Ср. 1:3:2: - Ну, что, Леля? - обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
/12/ (1:3:3) Он сам (кн. Василий при подготовке брака своего сына Анатоля - «беспокойного дурака», по его словам - с княжной Марьей) оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
- Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? - спросил он (Анатоль), как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
- Полно. Глупости! Главное дело - старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
- Ежели он будет браниться, я уйду, - сказал Анатоль. - Я этих стариков терпеть не могу. А?
- Помни, что для тебя от этого зависит всё».
/13/ (1:3:1) «Но она (Ел. Вас.) глупа, я сам говорил, что она глупа, - думал он (Пьер). - Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее - Ипполит… Отец ее - князь Василий
/14/ (1:1:22) За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
- Ах, мой друг! - сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. - Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. - Он заплакал
/15/ (1:1:5) ..Влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что-то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу… - Я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы? - Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
…Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком.
Главный прототип кн. Василия обнаруживается легко - это Алексей Борисович Куракин (1759-1829). При Екатерине он стал камергером и тайным советником, при Павле - действ. тайным советником и генерал-прокурором, но в 1798 вышиблен с поста генерал-прокурора в сенаторы, а потом и вовсе отставлен от дел; при Александре назначен генерал-губернатором Малороссии и министром внутренних дел (1807-1810), с 1804 - член Непременного совета (затем Государственного). Протежировал возвышению Сперанского. Член Верховного уголовного суда над декабристами. Имел сына Бориса и двух дочерей, Елену и Александру. На портрете его ( upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/2/28/Kurakin_Alexey_Borisovich.jpg ) на нем в самом деле три звезды.
Совпадений с биографией кн. Василия (общий ход карьеры при трех государях, время жизни, членство в Непременном совете, три звезды, трое детей, дочь Елена, протежировал сановникам) достаточно, чтобы констатировать соответствующую связь.