Рецензия: Е.Ковтюх "Таманцы".
Историографии Таманской армии отчасти повезло. Сначала тем, что ей заинтересовался мастер пера - Серафимович. А потом, что определённую склонность к литературным зарисовкам имели командир первой колонны - Ковтюх и начштаба - Батурин.
«Таманцы» странное произведение. С одной стороны, это тот же самый «Железный поток в военном изложении», с другой, биографические и натурные зарисовки, которые частично можно нанести на происходящие события, а частично являются «охотничьими байками», проверять которые на достоверность - не представляется возможным. В общем, тот случай, когда документальное описание стремится превратится в «Железный поток», но застревает где-то на середине. В итоге довольно сложно принимать всё за чистую монету - тем не менее, некоторые интересные наблюдения встречаются.
Итак, первое, на чём стоит остановится - это описание безотрадного детства Ковтюха. Как и с воспоминанием Хижняка это тот случай, когда с первых же страниц понятно - откуда у красных взялась когорта решительных и идущих до конца сподвижников. Даже не трудности, а несправедливость тогдашнего устройства вопиёт с первых рассказов о доле иногородних в казацких областях. О том, что зимой маленький Ковтюх сидел дома, потому что банально не было обуви. В школу толком не ходил, потому что мать не смогла найти рубль и погасить долг за обучение. О тяжком и безрадостном труде. И это в хлебной житнице империи! Где жизнь, в целом, была терпимой по сравнению с остальной страной. В общем, сразу становится понятно, почему Ковтюх разом и бесповоротно выбрал свою сторону и следовал ей с железной решимостью.
Из историографии самого похода в «таманцах» довольно подробно описан штурм Айгойского перевала. Собственно, это первое упоминание местности, где нет географической путаницы. Штурму посвящено две главы. Первая даже не столько подготовке - сколько описанию психологического состояния красного воинства. Не смотря на успехи марша и небольшим победам под Геленджиком и Архипо-Осиповке, настроение у красных - на грани хаоса. Впереди горный перевал, хорошо укреплённый оппонентами, с боезапасами - ёк, люди устали и раздражены. Раздражены на грани мятежа. Именно здесь пишет известный по "Железному потоку" приказ о неповиновении карающейся смертью. За номером №32. За номером №33 идёт приказ о штурме Айгойского перевала, который решал - жить или не жить таманской армии. Приказ был записан в записной книжке адьютантом Ковтюха - Яковом Гладких. Это и был весь штаб. И этот литок бумаги может рассказать о том - был ли штурм перевала, схожий с описаниями Серафимовича или нет.
Отдельно о потерях противника. Понятное дело, что ещё наше всё Александр Васильевич писал, что "пиши больше - нечего басурман жалеть/считать", потери противника преумножали все. Впрочем, сам Ковтюх со временем "осетра" урезал с 10 000 до 6 000. В более поздних "таманцах" он признаётся, что потери ворогов особо не считали. Более того, он сам иронизировал над Литвиненко, который спустя пару часов после боя доложил, что взяли в плен 500, закололи до 1000 человек. Типа, комроты быстро подсчитали. И если число захваченных орудий коррелируется с поздними отсчётами, то изначально пулемётов было указано больше. В общем, потери противника особо не считали, ибо некогда. Что в дальнейшем позволяло вольно обходиться с цифрами. В предисловии к книге от 1984 года, вообще, на чистом глазу сообщается, что потери белогрузин достигли 16 000 тысяч. Чо уж там басурман считать... Хотя вот она книга - с не точными и, скорее всего, завышенными подсчётами. Кстати, в "таманцах в оличии от "Железного потока" указаны многочисленные пленные. Но их судьба не уточняется. А вот красная конница, зашедшая в тыл, пленных не брала. Впрочем, про "революционную целесообразность" головорезов Осипьянца я как-то писал.
Впрочем, данная нестыковка в подсчётах даёт больше довения к самой книге. Ибо издана она была сильно позже гибели легендарного командарма. Уж больно много в ней нестыковок для позднесоветской лакировки. Скорее всего, мы, действительно, видим творчество Епифана Иовича, который пытался переложить сухие факты своей предыдущей книги в более широкое повествовательное полотно. Безусловно, в ней была и конъюктура. Так, например, он рассказывал про свой антивоенный настрой во время службы в царской армии, что не помешало ему к концу призывы выбиться в унтер-офицеры, а во время ПМВ - в штабс-капитаны. Для изначально неблагонадёжного солдата - это было немыслимо. Ну, а в смутные времена барагозить стало модно.
В общем, книга интересная, но особо много новой информации нет. А та, что есть, требует проверки.