Черногория: вторичное появление племенного общества
В продолжение темы обратного развития, см. истории селькупов и пасторализации Магриба.
Общество черногорцев - единственное племенное в Европе (и единственное у кого зафиксирован обычай охоты за головами), где священники выполняли функции сакральных и военных вождей - происходит из феодального государства Степана Душана, где были и закон, и администрация, и регулярная армия. При становлении собственно Черногории всё это исчезло, племена возникли вторично, также развились обычаи войны и примирения, сходные с таковыми народов С.Кавказа или горных албанцев. Черногорская армия даже в ХХ веке, несмотря на подготовку русскими офицерами, действовать как регулярная не могла, и в Балканских войнах «рассыпалась» на племенные ополчения (см. про сабж).
--------------------------------------------
«До второй половины XV в. это просто территориальное понятие, само название "Черная гора" относилось только к небольшой территории вокруг Катунской нахии и никакого политического или этнического содержания не имело. С конца XV в. на территорию нынешней Черногории переносится центр княжества Зета, значительно уменьшившегося территориально из-за османских завоеваний. Вначале столицей Црноевичей (правящая династия) был город Жабляк, потом Обод, под давлением Османской империи зетская государственность сдвигалась на северо-запад в горы, и "основание Цетиньи стало окончанием средневековой зетской и началом новой черногорской истории" (Цетинье, 1987, с.9). После падения династии Црноевичей на территории Черногории долгое время отсутствовала какая-либо государственность. С 1516 года до конца XVII в. Черногория, по выражению П.А. Ровинского, "живет исключительно племенной жизнью". Однако существовал единый духовный центр - Цетинская митрополия. С XVI в. её роль постоянно усиливается. Митрополия постепенно становится и политическим центром Черногории.
В XVIII в. роль митрополии возрастает с приходом к её руководству династии Петровичей-Негушей (основатель династии владыка Данила). С этого периода условно можно говорить о складывании на территории Черногории теократической политики. <...>
До 1859 г. Черногория не имела четких границ (Кудрявцева, 2002, с.177), она простиралась от Белой горы до горы Кома на 99 верст и от гор Дурмитора до горы Сутормина на 105 верст. В основном это гористая местность с ограниченными возможностями для занятий земледелием и скотоводством. Полноценная пашнями обладало лишь Белопавлическое поле - "житница Черногории". Но черногорцы не всегда могли контролировать эту территорию. На склонах гор создавались террасные поля, плоскогорье и любые ровные участки местности, в том числе и леса, использовались (впрочем, используются и сейчас) для выпаса скота. <...>
Транспортное сообщение в Черногории до конца XIX - начала XX века было затруднено. Дорог практически не было, даже старая дорога в Цетинье, которой пользовались до 1890 г., была недоступна для колесной техники, остатки этой дороги автор осмотрел лично на участке от поселка Реки Црноевича до Цетинья. На ней могли разъехаться с некоторым трудом два всадника, рельеф же её (большой перепад высот и иногда просто подобие ступеней) с трудом дает возможность предположить саму возможность использования колесного транспорта. Другие дороги были, по свидетельствам очевидцев прошлых лет, ещё хуже, так как по ним с трудом могли продвигаться даже вьючные животные. Обычно грузы переносились вручную, женщинами.<...>
Предки современных черногорцев появились в этих краях относительно недавно, после XV в. Вот что писал Константин Петкович, прослуживший русским консулом в Рагузе (Дубровнике) 11 лет. "Жители Черногорского княжества принадлежат к славянскому, сербскому племени, населяющему ныне Сербское княжество, Сербское воеводство в Австрии, Боснию, Герцеговину и Далмацию... они получили местное название черногорцев от области (Катунская нахия), в которую вселились после падения Сербского царства" (Петкович, 1877, с.18).
П.А. Ровинский выделял два основных "слоя" в заселении Черногории. Первый "слой" - "сербский элемент" смешанный с греческим, римским населением на равнине и в горах с албанцами. Об этом "слое", как писал Ровинский, - "почти ничего не известно". Второй "слой" - это беженцы, переселенцы из Сербского царства, Боснии, Герцеговины после их завоевания Османской империей (Ровинский, 1897, с.128).
"В общем составе жители Черногории принадлежат одному главному типу: это сербы южного говора, образцом которого считают наречие Герцеговины. Не только по языку, но и по происхождению большая часть жителей нынешней Черногории - герцеговинцы" (Ровинский, 1897, с.3). "Катунская нахия вся населена герцеговинцами, а присоединенные к Черногории в последнее время Грахово, Бояны, Рудины, Никшич, Пива, Дробняк - составляли часть Герцеговины до недавнего времени (конец XIX в. - М.Д.). Остальные области Черногории населялись если не из Герцеговины, то из стран того же южного говора, как Босния, Старая Сербия и Приморье; все эти разновидности постепенно сглаживаются и исчезают в одном общем типе черногорца" (Ровинский, 1897, с.3-4).
П.А. Ровинским отмечалось наличие албанского субстрата у некоторых черногорских "племен". которые жили в соседстве с арнаутами (албанцами), например у "племени" Кучи. "Кроме того, везде вы найдете остатки, иногда всего 2-3 дома старожилов, сидевших там искони до прихода новых поселенцев... этих старожилов нынешние поселенцы считают совершенными инородцами и окрещивают их разными именами, как: чифуты, ягудиии, жудели, латины, шпани, ермоласи, лужане, бокумиры, мацуры... Пришельцы, люди сильные духом, не хотели покориться туркам, старожилы были не вполне свободны, они обрабатывали землю Черноевичей (им принадлежало Приморье и Черная Гора)" (Ровинский, 1897, с.5.) <...>
Можем попытаться понять, как черногорцы, если так можно выразиться, приобрели свои обычаи, отличающие их от родственного им в этническом плане и близкого географически населения и сближающие их, например, с горцами Кавказа, Северной Албании и т.д. "Черная гора" - Катунская нахия, входила в состав сербского государства Зета. Сохранился договор между Венецианской республикой и сербским деспотом Юрием Бранковичем (1435 г.), в которой упоминается (Catunos Cernagore). Из текста договора можно узнать, что там были нивы и виноградники, продукцию которых население поставляло на внешний рынок (Ровинский, 1897, с.9). Часть территории Катунской нахии - высокогорное плато, служили населению Приморья летними пастбищами, само название этой нахии может происходить от слова "катун" - места для выпаса скота, пастбище (Ровинский, 1897, с.129).
А в XVIII-XIX в. Черногория не то что не вывозила, но и не была вполне автономна в собственном обеспечении продуктами [1]. Так, в 1838 г. митрополит Петр II получил в России 3480 четвертей зерна, которое было доставлено на двух судах из Одессы. В 1845 г. Черногории были выделены средства (российским правительством) в размере 20000 рублей серебром (наличными) для закупки зерна, и Петр III открыл государственные магазины, отпускающие хлеб в кредит [2] (Хитрова, 1979, с.24).
Материальную помощь черногорцам Россия начала оказывать с 1715 г., когда Петр I (российский император) выделил 1,5 тыс. рублей на "вспоможение разоренным людям и 5 тыс. рублей на оплату долгов и ремонт монастырей. Кроме того, была установлена специальная, регулярная субсидия для нужд Цетинского монастыря (Аншаков, 2004, с.344).
«Невозможность найти достаточное пропитание для всех жителей горного края породила идею переселенчества. Черногорский владыка неоднократно обращался к российским властям с просьбой разрешить части своего народа поселиться в России» (Кудрявцева, 2002, с. 177-178). <…>
Кроме того, есть прямые данные о размерах крестьянских хозяйств в XIX в., которые свидетельствуют об отсутствии свободных земель, о перенаселенности края и соответственно об отсутствии возможности устойчивого сельскохозяйственного экспорта и использования горных пастбищ жителями Приморья, что имело место в XV в.
В Катунской нахии крестьяне имели пахотные земельные участки от 1 до 3 рал и несколько овец на семью (Кудрявцева, 2002, с.52). В Черногории была распространена малая или простая (инокосная) семья; большие, неразделенные семьи (задруги) были редкостью. «И как не мал мой град, я сам в нем комендант» - гласит черногорская поговорка. 1 рало = 0, 18 га. Воевода Марко Драгов Мартинович (дядя князя Николая по материнской линии) имел 8 рал земли (пахоты), 82 овцы, 2 коровы, 32 свиньи и несколько ульев и считался богатым человеком. Бедняками считались те, кто имел не более 10 овец и 2 волов - они не платили «дацию» (подоходный налог). Дация была введена в 1853 г. (Кудрявцева, 2002, с.61), 1 рало равно 18 соткам, если средний размер пахотной земли домохозяйства составлял 3 рала, то он был равен 54 соткам.
Такой участок сопоставим с размером подмосковных дач. И на порядок меньше крестьянских землевладений в Центральной России в синхронное время, где счет шел на гектары. С землей под выпас скота дело обстояло не лучше. По информации К. Петковича (российский консул в Рагузе), во второй половине XIX в. пашни были ещё меньшими - 400, 200, 100 и менее квадратных саженей (1 рало = 4пашни были ещё меньшими - 400, 200, 100 и менее квадратных саженей (1 рало = 400 кв. саженям) (Петкович, 1877, с.31), т.е. размер земельных участков мог составлять менее 20 соток.
Такие участки не могли обеспечить в полной мере продуктами сельского хозяйства даже их владельцев. «Плодородных земель всё же было явно недостаточно, и крестьянам часто не хватало хлеба до нового урожая» (Аншаков, 2004, с.331).
По данным К. Петковича, в 1863 г. черногорцы имели: мелкого рогатого скота (овцы, козы) - 351418 голов, крупного (вместе с лошадьми) - 50000, свиней - 15535. Население «Старой Черногории» и присоединенных Берд - 120000 человек. Соответственно, на одну душу приходилось: чуть меньше 3 голов мелкого рогатого скота, 0,4 головы крупного рогатого скота и лошадей (вместе взятых) и 0,129 свиньи. Показатели более чем скромные.
Катунская нахия в XVIII-XIX вв. была самой бедной, размер земельного надела в ней был самым малым в Черногории. А напомним, что в 1435 г. с её территории происходил вывоз сельскохозяйственной продукции. Черногорцы были вынуждены искать пропитание за границей своих земель. Это говорит о значительном увеличении населения после XV века.
Стоит отметить, что старожилы, которых упоминает П.А. Ровинский, не только не пользовались какими-то преимуществами, но, наоборот, иногда служили предметом насмешек. Их прозвища, которые приведены выше, П.А. Ровинский расценивал как не слишком уважительные. Это также свидетельствует о том, что миграционный поток был настолько мощным, что не переселенцы, а аборигены были ассимилированы, и вряд ли могли передать новым жителям Черногории свои обычаи и традиции. Есть и прямые свидетельства роста численности населения Черногории. <…>
В случае же с населением Черногории это было невозможно наверняка, так как «каждый месяц черногорцы имели по 6-7 пограничных стычек длительностью до нескольких дней, 2/5 населения погибало в бою, 1/5 от ран, и менее чем 2/5 умирало своей смертью» (Хитрова, 1979, с.30).
П.А. Ровинский отмечает, что трудно найти семью, где были бы представлены хотя бы три поколения мужчин, так как в каждом доме были потери. Был убитым или отец, или сын, или дед. Увеличение населения Черногории происходило за счет мигрантов с оккупированных Османской империей земель. Имеются и свидетельства заселения Черногории в преданиях племен и братств. Например: «Милоевичи пришли из Кучь после Косовской битвы… хумцы из Зеты» (Ровинский, 1897, с.6). Доселение происходило «частью целыми родами, частью военными четами, или отрядами, а частью просто ускоками-одиночками» (Ровинский, 1897, с.9). <…>
Интересно, что «в XVI веке магометанство захватывает прежде всего именно старые элементы, а против него восстают роды из доселенцев» (Ровинский, 1897, с.31). Как известно, в результате программы «Открытие потурица», ислам на территории Черногории был полностью искоренен вместе с его носителями. В некоторых деревнях было вырезано до половины жителей. В результате соотношение старожилов и поздних переселенцев могло ещё больше увеличиться в пользу последних. Поэтому можно с определенной долей уверенности сказать, что тот комплекс обычаев, традиций, который фиксировался в Черногории в XIX в., сложился в обозримый исторический период: с XVI по XVIII вв.
Скорее всего, этот комплекс был результатом внутреннего развития черногорского общества под воздействием внешних обстоятельств. Отсюда вытекает и сходство норм обычного права, некоторых традиций, в том числе и обычаев примирения у этносов Северного Кавказа, горных албанцев, черногорцев. <…>
Предки черногорцев XVIII-XIX вв. жили в феодальных обществах, имеющих достаточно развитую государственность. Однако ни в одном государстве не может существовать такая вооруженная вольница, которая никому не подчиняется, не платит налогов и руководствуется такими нормами обычного права, которые и не предполагают наличие центральной власти.
«Зета (а территория Черногории была её частью - Д.М.), находясь под властью сербских царей, не могла составлять исключения и жила, конечно, теми же самыми порядками, какие были во всех сербских землях» (Ровинский, 1888, с.379). В Сербии с XIV в. юридическая практика основывалась на своде законов Стефана Душана. В этот период «свободных земель и хлебопашцев не было; а все только кметы (здесь зависимые крестьяне - Д.М.), работавшие на чужой земле» (Ровинский, 1888, с.422). Законник Душана предполагал сословное деление общества, систему повинностей, налоговую систему.
В Цетинье в начале 80-ых XV столетия была основана последняя столица Црноевичей (зетских государей); теснимые турками, они были вынуждены перенести столицу в более защищенное место. Во времена Ивана Црноевича существовали центральная власть, судебная система. Црноевичи были полноправными владетелями земли, сохранились указы о земельных пожалованиях, судные грамоты. В 1482 г. Иван Црноевич построил дворцовые палаты, в 1484 г. - монастырь. Его сын (последний владыка рода Црноевичей) - Джурад - основал в Цетинье типографию (первую у южных славян, литеры которой позже черногорцы переплавили в пули) (Цетинье, 1987, с.11).
Существовала потестарная структура, действовала система налогообложения. «Это были последние моменты, когда существовала государственная власть в Черногории» (Ровинский, 1897, с.11).
Картина, которую можно было наблюдать в Черногории с XVII в., была совершенно другой (в первую очередь в области социальных отношений). Черногорию первых лет XIX в. В. Броневский уже сравнивал с древнегреческой Спартой. Черногорские митрополиты, начиная с Петра I, при попытках создать централизованные потестарные структуры неизменно сталкивались с проблемами, имевшими как ментальный, так и юридический характер.
Вот как представлялась подобная трансформация П.А. Ровинскому: «В следующий период эти начала (на которых держалась государственность Зеты - Д.М.) продолжают жить и действовать, предоставленные народу, без всякой протекции государственной верховной власти, и что было в них существенного, здравого и нормального, отвечавшего всякому состоянию народа, сохранилось до конца» (Ровинский, 1888, с.459), и «основанное (имеется в виду право - Д.М.) на узурпации управляющих классов над народной массой, утратило постепенно смысл и силу, и брошено народом, как чужое, ненужное и ни к чему не пригодное» (Ровинский, 1888, с.169).
Таким образом, в культуре черногорцев произошла архаизация некоторых её черт или даже появились новые обычаи и традиции, не свойственные их культуре ранее.
<…>
Наиболее крупной единицей социальной организации черногорцев в до-государственный период их истории было племя. Черногорское «племя» как понятие не равнозначно в своем значении термину «племя», используемому в социальной антропологии и понимаемому следующим образом: «Племя - один из типов этно-социальной организации, характеризующейся тенденцией к эндогамии и культурно-языковому единству»… Племена характеризуются также общими формами культуры и идеологии - самосознанием, этногонич. преданиями, культами и др. (Народы России, 1994, с.460).
Черногорские племена делились на братства, те в свою очередь на «узшие братства», «узшие братства» состоят из семей, или «домов» (Ровинский, 1897, с.143). В Черногории распространена была малая семья, большие семьи - «задруги» - встречались редко. Братство представляло из себя резидентную родственную группу, патрилинидж.
Племя было экзогамно, лишь Озриничи заключали браки внутри племени (преимущественно) (Ровинский, 1897, с.143). П.А. Ровинский исследовал генезис черногорских племен и пришел к выводу, что племя носит, прежде всего, территориальный характер, а не родственный (в отличие от братства).
Названия некоторых племен восходили к имени мнимого или реального предка (Васоевичи, Озриничи, Кучи, Белопавличи), а названия некоторых - к названиям местностей, на которых племена проживали (Црмничане, Пива, Морача) (Ровинский, 1897, с.143).
Не случайно российский дипломат С.А. Санковский в 1805 г. писал: «Вся Черногория разделена на нахии, или провинции, а каждая нахия на пять, восемь и более племен, или княжин, а сии на многие братства…» (Керимова, 1997, с.138-139), соединяя вместе чисто территориальные единицы - нахии, и родственные - братства - через племя. А.Н. Попов, бывший в Черногории в 1847 г., и К.С. Аксаков предполагали вторичный характер черногорского племени (Керимова, 1997, с.138-139). То есть черногорское племя сложилось как структурная единица после заселения Черногории предками черногорцев и вобрало в себя элементы родственной группы. Те или иные родственные связи являются универсалиями человеческих обществ, поэтому вполне естественно придание вида родственных групп вновь складываемым сегментам общества. О схожих процессах в социальной структуре народов Нагорного Дагестана, о возможной вторичности тухумов по отношению к соседской общине - джамаату, писал М.А. Агларов (1988).
То, что многие племена черногорцев имеют «составной» характер, созданы «больше агломерацией, чем родством», считали и югославские этнографы Й. Цвиич и П. Шобаич (Керимова, 1997, с.138-139).
Однако черногорское племя не являлось чисто территориальной единицей, о чем свидетельствует наличие экзогамии в большей части племен и представление о хотя бы гипотетическом общем предке. Наличие экзогамии и хотя бы формальных представлений об общем, не мифическом, предке позволяет говорить о социальной группе, называемой черногорцами «племя», как об унилинейной (в данном конкретном случае - патрилинейной) десцентной группе (unilineal descent group) (Мердок, 2003, с.73).
Существовали и чисто территориальные единицы - нахии.
<…>
Верховной собственностью на землю обладало племя, однако братства делили землю между собой, и эта земля использовалась только в рамках определенного братства. Каждая семья имела личную земельную собственность, передаваемую по наследству. В общинной собственности, т.е. в собственности братства, находились, как правило, луга, лесные угодья. Обычно братство имело и свою церковь, приход которой состоял из его членов. «Чужой» церковью не пользовались, иногда две церкви стояли рядом, когда в одном селе жило два братства (Ровинский, 1897, с.148).
Территориальное деление и социальная организация Черногории и черногорцев были неразрывно связаны с организацией военной: «…когда идут на войну, они распределяются в военных обрядах по братствам» (Ровинский, 1897, с.143). Обычно племя в качестве своей главы имело воеводу (в малых племенах воевод не было). Наличие или отсутствие воеводы не регламентировалось жестко. «У васоевичей было то два воеводы (Дьяка и Вуксанъ), то не было вовсе». «Воевода, прежде всего, был военноначальником» (Ровинский, 1897, с.162). Воевода всегда выбирался народом, иногда из представителей одного рода. Со временем, когда усилилась мирская власть владык, они могли назначать воевод. Стать воеводой мог только человек, имевший личный боевой опыт (как минимум несколько отрубленных турецких голов на своем счету). Следующим по значению должностным лицом был «сердарь», он обычно решал гражданские дела. Сердари предводительствовали теми племенами, где не было воевод.
В каждом селе или братства (обычно в селе проживало одно братство) был старшина - «кнез», который представлял свою единицу во внешнем мире, контролировал правовые вопросы (Ровинский, 1897, с.167-169). <…>
Рядовые священники - попы (у южных славян это слово не несет в себе негативной коннотации), также бывали главарями, военными предводителями - «…являлись, тоже, как бы вождями, умнейшие люди, советчики, из них бывали главари и военные вожди… Моисей (Васоевичи), Дмитрий в Морачском монастыре, Иосиф в Острожском и др…. это были главные вожди своего племени, которое слушалось их во всех делах» (Ровинский, 1897, с.169). Были и священники - воеводы: Машань Дюрович и Илья Пламенац, который в конце XIX в. был по совместительству министром обороны Черногории (Ровинский, 1897, с.170). <…>
Сам обычай примирения был, пожалуй, впервые описан у черногорцев в начале XIX в. французским путешественником Виалле де Сомьером. Самому примирению предшествовал суд. В качестве присяжных (кметов) выступали уважаемые люди - «почтенные старцы» (Vialla de Sommieres, 1818, с.130).
Количество присяжных равняется 24, что коррелирует с составом суда по законнику Стефана Душана. Каждая из противоборствующих сторон выставляла по 12 человек. В роли председателя суда выступал священник селения, к которому принадлежал оскорбленный или убитый. Перед тем как приступить к своим обязанностям, члены суды слушали литургию и воздерживались от приема пищи в течении дня. «За час перед обеднею кмети собираются, чтобы определить количество пролитой крови. Каждая рана, которую называют они кровью, полагается в десять цехинов; смерть человека, по их голова, стоить десяти ран, следовательно ста цехинов» (Vialla de Sommieres, 1818, с.131). <…>
Женщина вне рамок семьи вообще не подвергалась насилию. Считалось, что любая представительница прекрасного пола может безбоязненно пройти всю Черногорию из конца в конец (Ровинский, 1897, с.203). В. Броневский писал: «Впрочем, черногорцы такое имеют уважение к нежному полу, что считается великим бесчестием и низостью обидеть женщину, и потому-то употребляют их для посылок и часто шпионами» (Броневский, 1818, с.275) и «Красавица в лагере черногорском может быть столь же покойна и безопасна, как под надзором своей матери; почлось бы великим бесчестием для того, кто вздумал бы влюбиться в неё» (Броневский, 1818, с.275).
Договор примирения соблюдался строго - «не было примера, чтобы подобный договор был нарушен» (Vialla de Sommieres, 1818, с.136). О верности слова у черногорцев В. Броневский писал: «Черногорец, будучи трезв, гостеприимен, почтительный сын, нежный отец, добрый брат, супруг властительный, но раб своего слова, имеет ещё столько добродетелей, что зверство его к другим перевешивается счастьем домашней жизни» (Броневский, 1818, с.276).
И.М.Драмбян, 2006. Обычаи примирения в традиционной культуре черногорцев// Агрессия и мирное сосуществование: универсальные механизмы контроля социальной напряжённости у человека. Ред. М.Л.Бутовская. М.: Научный мир, 2006. С.246-258.
[1]Наглядное выражение деградации производительных сил при обратном развитии - притом что устранялись часть видов угнетения классового общества и устанавливалось большее социальное равенство предклассового.
[2] Наиболее очевидный современный аналог - содержание мировым сообществом т.н. палестинских беженцев. Это единственный случай в мире, когда статус беженца передаётся по наследству. Палестинскими беженцами занимается специальная комиссия ООН (UNRWA), сотрудники которой в основном из них же и состоят. Бюджет её настолько обилен, что в Автономии, в отличие от прочих арабских стран, не происходит демографический переход (рождаемость выше только в отсталом Йемене, табл.1, притом что по образованности и пр. показателям развития палестинцы лидируют). А всеми прочими беженцами (настоящими) занимается другая комиссия (UNHCR), с существенно меньшим бюджетом и штатами; когда в третьем мире случаются реальные бедствия, на помощь нет средств из-за конкуренции агентств.
То, что беженцы до сих пор ютятся в лагерях - следствие вышеописанных мер, начиная с известного решения ЛАГ. Не будь этого, реальные жертвы конфликта 1946-1949 гг. давно адсорбировались бы среди соплеменников в соседних странах, как это случилось с двукратно большим числом "восточных евреев", бежавших в Израиль от погромов, прокатившихся по арабским странам с 1945 по 1955 год.
Почему, собственно, эти страны целенаправленно блокировали принятие беженцами гражданства; даже Иордания, подданными которой считались арабы Западного берега (в т.ч. в период после 1967 г., в период оккупации), имевшие своих представителей в меджлисе и пр., в 1987 г. передала власть над ними и право представительства ООП.
Другой пример - афганские беженцы в Пакистане в 1979-1989 гг.; как и в случае с Черногорией, это служит развязыванию войны.
Общество черногорцев - единственное племенное в Европе (и единственное у кого зафиксирован обычай охоты за головами), где священники выполняли функции сакральных и военных вождей - происходит из феодального государства Степана Душана, где были и закон, и администрация, и регулярная армия. При становлении собственно Черногории всё это исчезло, племена возникли вторично, также развились обычаи войны и примирения, сходные с таковыми народов С.Кавказа или горных албанцев. Черногорская армия даже в ХХ веке, несмотря на подготовку русскими офицерами, действовать как регулярная не могла, и в Балканских войнах «рассыпалась» на племенные ополчения (см. про сабж).
--------------------------------------------
«До второй половины XV в. это просто территориальное понятие, само название "Черная гора" относилось только к небольшой территории вокруг Катунской нахии и никакого политического или этнического содержания не имело. С конца XV в. на территорию нынешней Черногории переносится центр княжества Зета, значительно уменьшившегося территориально из-за османских завоеваний. Вначале столицей Црноевичей (правящая династия) был город Жабляк, потом Обод, под давлением Османской империи зетская государственность сдвигалась на северо-запад в горы, и "основание Цетиньи стало окончанием средневековой зетской и началом новой черногорской истории" (Цетинье, 1987, с.9). После падения династии Црноевичей на территории Черногории долгое время отсутствовала какая-либо государственность. С 1516 года до конца XVII в. Черногория, по выражению П.А. Ровинского, "живет исключительно племенной жизнью". Однако существовал единый духовный центр - Цетинская митрополия. С XVI в. её роль постоянно усиливается. Митрополия постепенно становится и политическим центром Черногории.
В XVIII в. роль митрополии возрастает с приходом к её руководству династии Петровичей-Негушей (основатель династии владыка Данила). С этого периода условно можно говорить о складывании на территории Черногории теократической политики. <...>
До 1859 г. Черногория не имела четких границ (Кудрявцева, 2002, с.177), она простиралась от Белой горы до горы Кома на 99 верст и от гор Дурмитора до горы Сутормина на 105 верст. В основном это гористая местность с ограниченными возможностями для занятий земледелием и скотоводством. Полноценная пашнями обладало лишь Белопавлическое поле - "житница Черногории". Но черногорцы не всегда могли контролировать эту территорию. На склонах гор создавались террасные поля, плоскогорье и любые ровные участки местности, в том числе и леса, использовались (впрочем, используются и сейчас) для выпаса скота. <...>
Транспортное сообщение в Черногории до конца XIX - начала XX века было затруднено. Дорог практически не было, даже старая дорога в Цетинье, которой пользовались до 1890 г., была недоступна для колесной техники, остатки этой дороги автор осмотрел лично на участке от поселка Реки Црноевича до Цетинья. На ней могли разъехаться с некоторым трудом два всадника, рельеф же её (большой перепад высот и иногда просто подобие ступеней) с трудом дает возможность предположить саму возможность использования колесного транспорта. Другие дороги были, по свидетельствам очевидцев прошлых лет, ещё хуже, так как по ним с трудом могли продвигаться даже вьючные животные. Обычно грузы переносились вручную, женщинами.<...>
Предки современных черногорцев появились в этих краях относительно недавно, после XV в. Вот что писал Константин Петкович, прослуживший русским консулом в Рагузе (Дубровнике) 11 лет. "Жители Черногорского княжества принадлежат к славянскому, сербскому племени, населяющему ныне Сербское княжество, Сербское воеводство в Австрии, Боснию, Герцеговину и Далмацию... они получили местное название черногорцев от области (Катунская нахия), в которую вселились после падения Сербского царства" (Петкович, 1877, с.18).
П.А. Ровинский выделял два основных "слоя" в заселении Черногории. Первый "слой" - "сербский элемент" смешанный с греческим, римским населением на равнине и в горах с албанцами. Об этом "слое", как писал Ровинский, - "почти ничего не известно". Второй "слой" - это беженцы, переселенцы из Сербского царства, Боснии, Герцеговины после их завоевания Османской империей (Ровинский, 1897, с.128).
"В общем составе жители Черногории принадлежат одному главному типу: это сербы южного говора, образцом которого считают наречие Герцеговины. Не только по языку, но и по происхождению большая часть жителей нынешней Черногории - герцеговинцы" (Ровинский, 1897, с.3). "Катунская нахия вся населена герцеговинцами, а присоединенные к Черногории в последнее время Грахово, Бояны, Рудины, Никшич, Пива, Дробняк - составляли часть Герцеговины до недавнего времени (конец XIX в. - М.Д.). Остальные области Черногории населялись если не из Герцеговины, то из стран того же южного говора, как Босния, Старая Сербия и Приморье; все эти разновидности постепенно сглаживаются и исчезают в одном общем типе черногорца" (Ровинский, 1897, с.3-4).
П.А. Ровинским отмечалось наличие албанского субстрата у некоторых черногорских "племен". которые жили в соседстве с арнаутами (албанцами), например у "племени" Кучи. "Кроме того, везде вы найдете остатки, иногда всего 2-3 дома старожилов, сидевших там искони до прихода новых поселенцев... этих старожилов нынешние поселенцы считают совершенными инородцами и окрещивают их разными именами, как: чифуты, ягудиии, жудели, латины, шпани, ермоласи, лужане, бокумиры, мацуры... Пришельцы, люди сильные духом, не хотели покориться туркам, старожилы были не вполне свободны, они обрабатывали землю Черноевичей (им принадлежало Приморье и Черная Гора)" (Ровинский, 1897, с.5.) <...>
Можем попытаться понять, как черногорцы, если так можно выразиться, приобрели свои обычаи, отличающие их от родственного им в этническом плане и близкого географически населения и сближающие их, например, с горцами Кавказа, Северной Албании и т.д. "Черная гора" - Катунская нахия, входила в состав сербского государства Зета. Сохранился договор между Венецианской республикой и сербским деспотом Юрием Бранковичем (1435 г.), в которой упоминается (Catunos Cernagore). Из текста договора можно узнать, что там были нивы и виноградники, продукцию которых население поставляло на внешний рынок (Ровинский, 1897, с.9). Часть территории Катунской нахии - высокогорное плато, служили населению Приморья летними пастбищами, само название этой нахии может происходить от слова "катун" - места для выпаса скота, пастбище (Ровинский, 1897, с.129).
А в XVIII-XIX в. Черногория не то что не вывозила, но и не была вполне автономна в собственном обеспечении продуктами [1]. Так, в 1838 г. митрополит Петр II получил в России 3480 четвертей зерна, которое было доставлено на двух судах из Одессы. В 1845 г. Черногории были выделены средства (российским правительством) в размере 20000 рублей серебром (наличными) для закупки зерна, и Петр III открыл государственные магазины, отпускающие хлеб в кредит [2] (Хитрова, 1979, с.24).
Материальную помощь черногорцам Россия начала оказывать с 1715 г., когда Петр I (российский император) выделил 1,5 тыс. рублей на "вспоможение разоренным людям и 5 тыс. рублей на оплату долгов и ремонт монастырей. Кроме того, была установлена специальная, регулярная субсидия для нужд Цетинского монастыря (Аншаков, 2004, с.344).
«Невозможность найти достаточное пропитание для всех жителей горного края породила идею переселенчества. Черногорский владыка неоднократно обращался к российским властям с просьбой разрешить части своего народа поселиться в России» (Кудрявцева, 2002, с. 177-178). <…>
Кроме того, есть прямые данные о размерах крестьянских хозяйств в XIX в., которые свидетельствуют об отсутствии свободных земель, о перенаселенности края и соответственно об отсутствии возможности устойчивого сельскохозяйственного экспорта и использования горных пастбищ жителями Приморья, что имело место в XV в.
В Катунской нахии крестьяне имели пахотные земельные участки от 1 до 3 рал и несколько овец на семью (Кудрявцева, 2002, с.52). В Черногории была распространена малая или простая (инокосная) семья; большие, неразделенные семьи (задруги) были редкостью. «И как не мал мой град, я сам в нем комендант» - гласит черногорская поговорка. 1 рало = 0, 18 га. Воевода Марко Драгов Мартинович (дядя князя Николая по материнской линии) имел 8 рал земли (пахоты), 82 овцы, 2 коровы, 32 свиньи и несколько ульев и считался богатым человеком. Бедняками считались те, кто имел не более 10 овец и 2 волов - они не платили «дацию» (подоходный налог). Дация была введена в 1853 г. (Кудрявцева, 2002, с.61), 1 рало равно 18 соткам, если средний размер пахотной земли домохозяйства составлял 3 рала, то он был равен 54 соткам.
Такой участок сопоставим с размером подмосковных дач. И на порядок меньше крестьянских землевладений в Центральной России в синхронное время, где счет шел на гектары. С землей под выпас скота дело обстояло не лучше. По информации К. Петковича (российский консул в Рагузе), во второй половине XIX в. пашни были ещё меньшими - 400, 200, 100 и менее квадратных саженей (1 рало = 4пашни были ещё меньшими - 400, 200, 100 и менее квадратных саженей (1 рало = 400 кв. саженям) (Петкович, 1877, с.31), т.е. размер земельных участков мог составлять менее 20 соток.
Такие участки не могли обеспечить в полной мере продуктами сельского хозяйства даже их владельцев. «Плодородных земель всё же было явно недостаточно, и крестьянам часто не хватало хлеба до нового урожая» (Аншаков, 2004, с.331).
По данным К. Петковича, в 1863 г. черногорцы имели: мелкого рогатого скота (овцы, козы) - 351418 голов, крупного (вместе с лошадьми) - 50000, свиней - 15535. Население «Старой Черногории» и присоединенных Берд - 120000 человек. Соответственно, на одну душу приходилось: чуть меньше 3 голов мелкого рогатого скота, 0,4 головы крупного рогатого скота и лошадей (вместе взятых) и 0,129 свиньи. Показатели более чем скромные.
Катунская нахия в XVIII-XIX вв. была самой бедной, размер земельного надела в ней был самым малым в Черногории. А напомним, что в 1435 г. с её территории происходил вывоз сельскохозяйственной продукции. Черногорцы были вынуждены искать пропитание за границей своих земель. Это говорит о значительном увеличении населения после XV века.
Стоит отметить, что старожилы, которых упоминает П.А. Ровинский, не только не пользовались какими-то преимуществами, но, наоборот, иногда служили предметом насмешек. Их прозвища, которые приведены выше, П.А. Ровинский расценивал как не слишком уважительные. Это также свидетельствует о том, что миграционный поток был настолько мощным, что не переселенцы, а аборигены были ассимилированы, и вряд ли могли передать новым жителям Черногории свои обычаи и традиции. Есть и прямые свидетельства роста численности населения Черногории. <…>
В случае же с населением Черногории это было невозможно наверняка, так как «каждый месяц черногорцы имели по 6-7 пограничных стычек длительностью до нескольких дней, 2/5 населения погибало в бою, 1/5 от ран, и менее чем 2/5 умирало своей смертью» (Хитрова, 1979, с.30).
П.А. Ровинский отмечает, что трудно найти семью, где были бы представлены хотя бы три поколения мужчин, так как в каждом доме были потери. Был убитым или отец, или сын, или дед. Увеличение населения Черногории происходило за счет мигрантов с оккупированных Османской империей земель. Имеются и свидетельства заселения Черногории в преданиях племен и братств. Например: «Милоевичи пришли из Кучь после Косовской битвы… хумцы из Зеты» (Ровинский, 1897, с.6). Доселение происходило «частью целыми родами, частью военными четами, или отрядами, а частью просто ускоками-одиночками» (Ровинский, 1897, с.9). <…>
Интересно, что «в XVI веке магометанство захватывает прежде всего именно старые элементы, а против него восстают роды из доселенцев» (Ровинский, 1897, с.31). Как известно, в результате программы «Открытие потурица», ислам на территории Черногории был полностью искоренен вместе с его носителями. В некоторых деревнях было вырезано до половины жителей. В результате соотношение старожилов и поздних переселенцев могло ещё больше увеличиться в пользу последних. Поэтому можно с определенной долей уверенности сказать, что тот комплекс обычаев, традиций, который фиксировался в Черногории в XIX в., сложился в обозримый исторический период: с XVI по XVIII вв.
Скорее всего, этот комплекс был результатом внутреннего развития черногорского общества под воздействием внешних обстоятельств. Отсюда вытекает и сходство норм обычного права, некоторых традиций, в том числе и обычаев примирения у этносов Северного Кавказа, горных албанцев, черногорцев. <…>
Предки черногорцев XVIII-XIX вв. жили в феодальных обществах, имеющих достаточно развитую государственность. Однако ни в одном государстве не может существовать такая вооруженная вольница, которая никому не подчиняется, не платит налогов и руководствуется такими нормами обычного права, которые и не предполагают наличие центральной власти.
«Зета (а территория Черногории была её частью - Д.М.), находясь под властью сербских царей, не могла составлять исключения и жила, конечно, теми же самыми порядками, какие были во всех сербских землях» (Ровинский, 1888, с.379). В Сербии с XIV в. юридическая практика основывалась на своде законов Стефана Душана. В этот период «свободных земель и хлебопашцев не было; а все только кметы (здесь зависимые крестьяне - Д.М.), работавшие на чужой земле» (Ровинский, 1888, с.422). Законник Душана предполагал сословное деление общества, систему повинностей, налоговую систему.
В Цетинье в начале 80-ых XV столетия была основана последняя столица Црноевичей (зетских государей); теснимые турками, они были вынуждены перенести столицу в более защищенное место. Во времена Ивана Црноевича существовали центральная власть, судебная система. Црноевичи были полноправными владетелями земли, сохранились указы о земельных пожалованиях, судные грамоты. В 1482 г. Иван Црноевич построил дворцовые палаты, в 1484 г. - монастырь. Его сын (последний владыка рода Црноевичей) - Джурад - основал в Цетинье типографию (первую у южных славян, литеры которой позже черногорцы переплавили в пули) (Цетинье, 1987, с.11).
Существовала потестарная структура, действовала система налогообложения. «Это были последние моменты, когда существовала государственная власть в Черногории» (Ровинский, 1897, с.11).
Картина, которую можно было наблюдать в Черногории с XVII в., была совершенно другой (в первую очередь в области социальных отношений). Черногорию первых лет XIX в. В. Броневский уже сравнивал с древнегреческой Спартой. Черногорские митрополиты, начиная с Петра I, при попытках создать централизованные потестарные структуры неизменно сталкивались с проблемами, имевшими как ментальный, так и юридический характер.
Вот как представлялась подобная трансформация П.А. Ровинскому: «В следующий период эти начала (на которых держалась государственность Зеты - Д.М.) продолжают жить и действовать, предоставленные народу, без всякой протекции государственной верховной власти, и что было в них существенного, здравого и нормального, отвечавшего всякому состоянию народа, сохранилось до конца» (Ровинский, 1888, с.459), и «основанное (имеется в виду право - Д.М.) на узурпации управляющих классов над народной массой, утратило постепенно смысл и силу, и брошено народом, как чужое, ненужное и ни к чему не пригодное» (Ровинский, 1888, с.169).
Таким образом, в культуре черногорцев произошла архаизация некоторых её черт или даже появились новые обычаи и традиции, не свойственные их культуре ранее.
<…>
Наиболее крупной единицей социальной организации черногорцев в до-государственный период их истории было племя. Черногорское «племя» как понятие не равнозначно в своем значении термину «племя», используемому в социальной антропологии и понимаемому следующим образом: «Племя - один из типов этно-социальной организации, характеризующейся тенденцией к эндогамии и культурно-языковому единству»… Племена характеризуются также общими формами культуры и идеологии - самосознанием, этногонич. преданиями, культами и др. (Народы России, 1994, с.460).
Черногорские племена делились на братства, те в свою очередь на «узшие братства», «узшие братства» состоят из семей, или «домов» (Ровинский, 1897, с.143). В Черногории распространена была малая семья, большие семьи - «задруги» - встречались редко. Братство представляло из себя резидентную родственную группу, патрилинидж.
Племя было экзогамно, лишь Озриничи заключали браки внутри племени (преимущественно) (Ровинский, 1897, с.143). П.А. Ровинский исследовал генезис черногорских племен и пришел к выводу, что племя носит, прежде всего, территориальный характер, а не родственный (в отличие от братства).
Названия некоторых племен восходили к имени мнимого или реального предка (Васоевичи, Озриничи, Кучи, Белопавличи), а названия некоторых - к названиям местностей, на которых племена проживали (Црмничане, Пива, Морача) (Ровинский, 1897, с.143).
Не случайно российский дипломат С.А. Санковский в 1805 г. писал: «Вся Черногория разделена на нахии, или провинции, а каждая нахия на пять, восемь и более племен, или княжин, а сии на многие братства…» (Керимова, 1997, с.138-139), соединяя вместе чисто территориальные единицы - нахии, и родственные - братства - через племя. А.Н. Попов, бывший в Черногории в 1847 г., и К.С. Аксаков предполагали вторичный характер черногорского племени (Керимова, 1997, с.138-139). То есть черногорское племя сложилось как структурная единица после заселения Черногории предками черногорцев и вобрало в себя элементы родственной группы. Те или иные родственные связи являются универсалиями человеческих обществ, поэтому вполне естественно придание вида родственных групп вновь складываемым сегментам общества. О схожих процессах в социальной структуре народов Нагорного Дагестана, о возможной вторичности тухумов по отношению к соседской общине - джамаату, писал М.А. Агларов (1988).
То, что многие племена черногорцев имеют «составной» характер, созданы «больше агломерацией, чем родством», считали и югославские этнографы Й. Цвиич и П. Шобаич (Керимова, 1997, с.138-139).
Однако черногорское племя не являлось чисто территориальной единицей, о чем свидетельствует наличие экзогамии в большей части племен и представление о хотя бы гипотетическом общем предке. Наличие экзогамии и хотя бы формальных представлений об общем, не мифическом, предке позволяет говорить о социальной группе, называемой черногорцами «племя», как об унилинейной (в данном конкретном случае - патрилинейной) десцентной группе (unilineal descent group) (Мердок, 2003, с.73).
Существовали и чисто территориальные единицы - нахии.
<…>
Верховной собственностью на землю обладало племя, однако братства делили землю между собой, и эта земля использовалась только в рамках определенного братства. Каждая семья имела личную земельную собственность, передаваемую по наследству. В общинной собственности, т.е. в собственности братства, находились, как правило, луга, лесные угодья. Обычно братство имело и свою церковь, приход которой состоял из его членов. «Чужой» церковью не пользовались, иногда две церкви стояли рядом, когда в одном селе жило два братства (Ровинский, 1897, с.148).
Территориальное деление и социальная организация Черногории и черногорцев были неразрывно связаны с организацией военной: «…когда идут на войну, они распределяются в военных обрядах по братствам» (Ровинский, 1897, с.143). Обычно племя в качестве своей главы имело воеводу (в малых племенах воевод не было). Наличие или отсутствие воеводы не регламентировалось жестко. «У васоевичей было то два воеводы (Дьяка и Вуксанъ), то не было вовсе». «Воевода, прежде всего, был военноначальником» (Ровинский, 1897, с.162). Воевода всегда выбирался народом, иногда из представителей одного рода. Со временем, когда усилилась мирская власть владык, они могли назначать воевод. Стать воеводой мог только человек, имевший личный боевой опыт (как минимум несколько отрубленных турецких голов на своем счету). Следующим по значению должностным лицом был «сердарь», он обычно решал гражданские дела. Сердари предводительствовали теми племенами, где не было воевод.
В каждом селе или братства (обычно в селе проживало одно братство) был старшина - «кнез», который представлял свою единицу во внешнем мире, контролировал правовые вопросы (Ровинский, 1897, с.167-169). <…>
Рядовые священники - попы (у южных славян это слово не несет в себе негативной коннотации), также бывали главарями, военными предводителями - «…являлись, тоже, как бы вождями, умнейшие люди, советчики, из них бывали главари и военные вожди… Моисей (Васоевичи), Дмитрий в Морачском монастыре, Иосиф в Острожском и др…. это были главные вожди своего племени, которое слушалось их во всех делах» (Ровинский, 1897, с.169). Были и священники - воеводы: Машань Дюрович и Илья Пламенац, который в конце XIX в. был по совместительству министром обороны Черногории (Ровинский, 1897, с.170). <…>
Сам обычай примирения был, пожалуй, впервые описан у черногорцев в начале XIX в. французским путешественником Виалле де Сомьером. Самому примирению предшествовал суд. В качестве присяжных (кметов) выступали уважаемые люди - «почтенные старцы» (Vialla de Sommieres, 1818, с.130).
Количество присяжных равняется 24, что коррелирует с составом суда по законнику Стефана Душана. Каждая из противоборствующих сторон выставляла по 12 человек. В роли председателя суда выступал священник селения, к которому принадлежал оскорбленный или убитый. Перед тем как приступить к своим обязанностям, члены суды слушали литургию и воздерживались от приема пищи в течении дня. «За час перед обеднею кмети собираются, чтобы определить количество пролитой крови. Каждая рана, которую называют они кровью, полагается в десять цехинов; смерть человека, по их голова, стоить десяти ран, следовательно ста цехинов» (Vialla de Sommieres, 1818, с.131). <…>
Женщина вне рамок семьи вообще не подвергалась насилию. Считалось, что любая представительница прекрасного пола может безбоязненно пройти всю Черногорию из конца в конец (Ровинский, 1897, с.203). В. Броневский писал: «Впрочем, черногорцы такое имеют уважение к нежному полу, что считается великим бесчестием и низостью обидеть женщину, и потому-то употребляют их для посылок и часто шпионами» (Броневский, 1818, с.275) и «Красавица в лагере черногорском может быть столь же покойна и безопасна, как под надзором своей матери; почлось бы великим бесчестием для того, кто вздумал бы влюбиться в неё» (Броневский, 1818, с.275).
Договор примирения соблюдался строго - «не было примера, чтобы подобный договор был нарушен» (Vialla de Sommieres, 1818, с.136). О верности слова у черногорцев В. Броневский писал: «Черногорец, будучи трезв, гостеприимен, почтительный сын, нежный отец, добрый брат, супруг властительный, но раб своего слова, имеет ещё столько добродетелей, что зверство его к другим перевешивается счастьем домашней жизни» (Броневский, 1818, с.276).
И.М.Драмбян, 2006. Обычаи примирения в традиционной культуре черногорцев// Агрессия и мирное сосуществование: универсальные механизмы контроля социальной напряжённости у человека. Ред. М.Л.Бутовская. М.: Научный мир, 2006. С.246-258.
[1]Наглядное выражение деградации производительных сил при обратном развитии - притом что устранялись часть видов угнетения классового общества и устанавливалось большее социальное равенство предклассового.
[2] Наиболее очевидный современный аналог - содержание мировым сообществом т.н. палестинских беженцев. Это единственный случай в мире, когда статус беженца передаётся по наследству. Палестинскими беженцами занимается специальная комиссия ООН (UNRWA), сотрудники которой в основном из них же и состоят. Бюджет её настолько обилен, что в Автономии, в отличие от прочих арабских стран, не происходит демографический переход (рождаемость выше только в отсталом Йемене, табл.1, притом что по образованности и пр. показателям развития палестинцы лидируют). А всеми прочими беженцами (настоящими) занимается другая комиссия (UNHCR), с существенно меньшим бюджетом и штатами; когда в третьем мире случаются реальные бедствия, на помощь нет средств из-за конкуренции агентств.
То, что беженцы до сих пор ютятся в лагерях - следствие вышеописанных мер, начиная с известного решения ЛАГ. Не будь этого, реальные жертвы конфликта 1946-1949 гг. давно адсорбировались бы среди соплеменников в соседних странах, как это случилось с двукратно большим числом "восточных евреев", бежавших в Израиль от погромов, прокатившихся по арабским странам с 1945 по 1955 год.
Почему, собственно, эти страны целенаправленно блокировали принятие беженцами гражданства; даже Иордания, подданными которой считались арабы Западного берега (в т.ч. в период после 1967 г., в период оккупации), имевшие своих представителей в меджлисе и пр., в 1987 г. передала власть над ними и право представительства ООП.
Другой пример - афганские беженцы в Пакистане в 1979-1989 гг.; как и в случае с Черногорией, это служит развязыванию войны.