Ещё про расшифровку «языка животных». Ч.1.

Jun 02, 2024 18:39

как перейти от социобиологических концепций коммуникации к социоцентрическим?
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Продолжение. Начало здесь
Наконец сформулировал, как последовательным развитием социобиологический концепций прийти к их отрицанию - концепциям социоцентрическим, где особенности поведения индивидов, их «гены» и «биология» - объясняемое, а не объясняющее [1]. Соответственно, источники формообразующего влияния на поведение находятся не внутри индивида (от «генов» до «гормонального состояния» и «мозговых структур»), а между ними - это (видо)специфичный паттерн социальных связей, каждая из которых детерминирует поведение и внутреннее состояние особей, поддерживающих её «с обоих концов». Или, шире, когда речь идёт не о социуме, а о популяции, её пространственно-этологическая структура, также видоспецифичная.
Индивиды здесь связаны и социально зависимы, их поведение формируемо социальными влияниями, не «эгоистично», а кооперативно, а перемещения и взаимодействия индивидов - лишь средство, обеспечивающее максимальную устойчивость воспроизводства структуры системы, паттерна социальных связей в череде поколений вопреки разнообразным «возмущениям» экологическим, демографическим, персональным и пр. Естественный отбор «поддерживает», «оценивает» и «распространяет» в популяции не (атомарные) признаки «лучших» особей, но морфотипы и/или модели поведения, жизненные стратегии, друг другу альтернативные и конкурирующие за распространение в популяции [2].
Таким образом, перемещения и взаимодействия индивидов между собой - это лишь «способ» «устроить статистические испытания» для стратегий поведения на определённой «арене», заданной конструкцией социальной организации вида, чтобы выяснить какая из них «лучше», и воспроизводить эти стратегии поведения или связанные с ними морфотипы дальше, в череде поколений. Не «вообще» лучше, а лишь в конкретных условиях каждой «арены», с присущей ей структурой социальных связей между индивидами, обычной плотностью и напряжённостью взаимодействий и другими параметрами социальной среды. В такой ситуации сколько-нибудь устойчивая и несмещённая оценка отбором выигрышей и проигрышей индивидов достижима лишь при условии видоспецифически «сконструированной» и нормально поддерживаемой «арены», не «поломанной» и не «хлипкой» из-за недостаточной активности особей во взаимодействиях.
И действительно, особи всех «социальных» видов сперва вкладываются в создание «должных» отношений системы; конкурировать же друг с другом за территорию, самок и пр. они начинают только потом при условии устойчивого поддержания таких отношений. Больше того, они «строят арену» даже в тех случаях, когда размножиться здесь и сейчас нет никакой возможности, но малейшее перемещение такую возможность бы давало. Наиболее показательны здесь морские птицы, занимающие колонии и распределяющие территории даже при невозможности здесь прокормиться и вывести птенцов, или самцы большого серого шалашника Ptilinorhynchus nuchalis, привязанные к своим шалашам, создающим для самки оптическую иллюзию, больше, чем собственно к самкам. Или большие панды, готовые спариться с самками только после того, как в группе самцов установится иерархия и распределяться роли (да и потом адекватно реагировать на изменение состояния самки они могут лишь после достаточно долгого общения). Самок достанется всем, но каждому своя, не «лучшая», но «подходящая» (в точности этого распределения вообще состоит роль брачного поведения и демонстраций ухаживания), почему простое объединение рецептивного самца и самки друг с другом чаще всего неуспешно.
Во всех этих случаях, а их множество, системные связи между индивидами пересиливают стремление каждого из них к максимизации приспособленности. Скажем, занявшие территории особи предпочитают недоедать, не размножаться, но сохранить прежние отношения с соседями в колонии и не перемещаются неподалёку, где поесть и размножиться много более вероятно. Или когда из-за излишней активности «нарушителей конвенции» (у птиц это в основном молодые особи [3], у млекопитающих - старые) уровень агрессивности в колонии выходит за рамки, допускающие устойчивое сохранение существующего разделения на участки, и многие особи начинают спонтанно тратить время и силы, чтобы «унять наглецов» [4].
У людей, как у много более социальных видов, чем любое из высших позвоночных, эта тенденция доведена до максимума. Проявляется же она в том, что людям легче поступиться совестью, чем убеждениями (в широком смысле слова, включая и неосознаваемую компоненту убеждений - предрассудки/стереотипы). В условиях конфликта убеждений и совести человек, как правило, следует убеждениям, а затем придумывает оправдания - «лжёт во благо», обвиняет жертву, верит в справедливый мир, создаёт разного рода рационализации и отмазки, чтобы успокоить совесть, снять когнитивный диссонанс и пр. Такое случается именно потому, что убеждения индивид получает от общества, от учителей в широком смысле слова - будь то книги, учителя, ТВ, старшие товарищи и пр. Это общественное, которое выше личного [5]; отсюда единственный способ не идти против совести - выработать у себя прогрессивные убеждения, включая «вытаскивание» стереотипов на свет разума и выработку сознательного отношения к ним.
И наоборот, социальная дезорганизация, не дающая воспроизвести социальные связи, опосредующие перемещения и взаимодействия особей [6] не даёт индивидам нормально размножиться, занимать территории, доминировать и подчиняться. Вроде бы всё есть на месте - самки, отвечающие на ухаживания, подчинённые, над которыми доминируют, или изгнания захватчиков с территории в каждом отдельном случае - при неустойчивости видового паттерна социальных связей не получается завершить эти взаимодействия долговременно-устойчивым результатом. Как и при искажённости структуры такого паттерна. Нечто подобное видим у самого социального вида высших позвоночных - человека разумного.
См. исследование размножаемости богатых семей в Швеции на протяжении пяти поколений, показывающее, что в истории человеческого общества социальные влияния не просто пересиливают эффекты естественного отбора, а полностью снимают их действие, в диалектическом смысле [7]. Именно те семьи, которые, как кажется, имеют достаточно ресурсов, чтобы максимизировать число потомков, на деле используют совершенно иную стратегию - стараются сохранить и улучшить социальный статус, т.е. прирастить капитал, подняться по лестнице власти и пр., а вот размножение ограничивают, чтобы не дробить финансовый и прочий капитал. И это в 1910-20 х гг., до изобретения эффективной контрацепции в 60-70-х, и представления даже образованных людей в этой сфере были вполне себе дикие! Можно прикинуть, чего это стоило женщинам (((
То есть в воспроизводстве богатых семей (обладающих максимальными ресурсами по сравнению с прочими особями в популяции) эти ресурсы тратятся в точности тем же способом, что у колониальных птиц, территориальных шалашников и других позвоночных - не на максимизацию размножения, а на «продвижение вверх» и иные действия по улучшению социальной позиции, или её сохранение в жёстко-конкурентной среде жизни высших классов.
Используя уместное здесь умное слово, в социоцентрическом рассмотрении индивиды - всего лишь носители (семафоронты) и реализаторы морфологии и/или жизненных стратегий, относящихся к виду и популяции в целом, они как бы берут их в лизинг, получая от этого большую или меньшую «прибыль» в виде той самой итоговой приспособленности. Отбор же прямым образом оценивает «прибыльность» «лизинга», косвенным - точность выбора данной особью с её конкретными обстоятельствами (физические силы, гормональное состояние, наличные ресурсы, уровень активности и пр.) данной стратегии для реализации в данный момент годового цикла, а не её альтернативы. Побочным (хотя и закономерным) эффектом происходящего будет направленное изменение морфологических и/или поведенческих структур видового уровня, «отдаваемых в лизинг», в том числе интересная нам прогрессивная эволюция формы и функции демонстраций по пути сперва ритуализации, потом означивания.
Отбор здесь, естественно, из движущего, совершенствующего «качество» особей, делается стабилизирующим. Он  охраняет устойчивость воспроизводства структуры системы и совершенствующим «сигнальность» видовых демонстраций - специфических средств коммуникации, поддерживающих эту структуру и одновременно выступающих орудием конкуренции особей друг с другом в рамках соответствующих отношений, «обязательным к применению» и «правильному использованию». (для конкретных задач исследования коммуникации животных).
Вот пример эффективности этой «охраны», показывающий наличие у социальных систем свойств целостности - способности управлять своими элементами (индивидами) и устойчиво воспроизводить свои единицы (паттерны структуры) вопреки изменениям свойств элементов, будь то случайные флюктуации или тренды. У целого ряда видов грызунов - мышей, полёвок, песчанок - отношения структурируются выстраиваются взаимодействиями агрессивного доминирования. Однако если мы фармакологически меняем уровень агрессивности зверьков, снижаем или увеличиваем, сложившаяся структура отношений отнюдь не разваливается и не трансформируется сообразно этим изменениям. Нет, зверьки перестраиваются, меняют своё поведение ( в других опытах - и внутреннее состояние) чтобы в изменившейся ситуации по прежнему воспроизводить видовую "конструкцию" социальной системы.
Подобное - норма для всех "социальных" видов: систем управляет пе5ремещениями и взаимодействиями индивидов, регулирует их выбор поведение и исполнение выбранных элементов, чтобы максимизировать устойчивость воспроизводства специфического паттерна структуры системы, а не эта последняя складывается из взаимодействий индивидов "так как сложится" в зависимости от их индивидуальностей.
==============================================
Возьмём социобиологическую идеализацию «эгоистических индивидов» (все силы и побуждения которых направлены именно и только на максимизацию итоговой приспособленности). Она полезна в той же степени, в какой полезна модель «идеального газа», показывает некое нулевое состояние полного отсутствия взаимосвязей в системе, отталкиваясь от которого мы должны объяснить появление и прогрессивное развитие таких связей из взаимодействия между элементами.
В таком случае сразу же возникает вопрос - откуда в системе, построенной на конкурентных столкновениях между «эгоистическими индивидами», появляется «общий интерес» в виде устойчивого воспроизводства системного целого в череде поколений, в которое каждый индивид, реализуя собственные активности, инвестирует во взаимодействиях с другими индивидами до того, как сможет рассчитывать на соответствующий выигрыш? Откуда берётся связанное с ним «общее благо» в виде информации, переданной через обмены демонстрациями отдельных особей всем участникам, а обычно также и «зрителям» взаимодействия?
Иными словами, для всех «социальных» видов позвоночных, образующих структурированные сообщества, где поведение индивидов характеризуется социальной связанностью и социальной зависимостью, надо говорить о коммуникативной сети [8], по которой идёт информационный обмен по принципу «все со всеми» и, соответственно, осуществляется дальнодействие сигналов и событий в системе. Полезность такого для особей очевидна. «Доверяя» видовым сигналам тревоги, ухаживания или агрессии больше, чем собственному непосредственному наблюдению за ситуацией и собственным изменениям мотивации/уровня общего возбуждения от вовлечённости в неё, индивиды обретают способность действовать сразу же, скорректируя должным образом прежнюю модель поведения во взаимодействии.
Они «не отвлекаются» на собственное наблюдение за ситуацией и собственные прогнозы будущего развития событий, не загружают этим собственные анализаторы и интеллект, а используют «автоматику» инстинктивного реагирования; тем не менее, благодаря сигнальной информации эти последние делаются точными, адекватными и опережающими. Наконец, они могут производить опережающее отражение также и в отношении событий, случившихся за пределами персонального пространства особи и её круга непосредственного общения, в полностью невоспринимаемой ею части хронотопа данной группировки. «Инстинкт» в этой сфере, как и везде, даёт изоморф с «интеллектом», как это отмечал ещё Жан-Анри Фабр.
И все эти - нешуточные! - выгоды доступны всякому индивиду, «подключившемуся» к коммуникативной сети и «вносящему арендную плату» в виде тех  самых заблаговременных «вложений» в стереотипное воспроизведение форм видовых демонстраций в собственных телодвижениях, «должных» элементов репертуара в «должных» местах процесса взаимодействий с другими индивидами. А это не только рискованно, но и затратно, часто происходит на пределе мышечных сил, энергетических и других возможностей организма, причём риск и затраты всегда пропорциональны эффективности демонстраций.
И когда сформируются «общий интерес» с «общим благом» в придачу, как они вместе воспроизводятся в череде поколений? Как это воспроизводство защищено от «обманщиков», обычно причём настолько хорошо, что практически все случаи «обмана» - это «поломки» и «сбои» при продуцировании сигналов или распознавании их форм индивидами, или незрелость того и другого, особенно у молодых, но не обман в смысле социобиологов? Или (что важно для доказательства «знаковости» демонстраций) «неконвенциональное» использование их информации в собственных интересах, что тоже не искомый «обман» системы как коллективного ресурса, но честное следование её правилам, только немножко дальше обычного [9]?
Для ответа на эти вопросы рассмотрим сперва неструктурированную популяцию, составленную "эгоистичными индивидами". Да, в природе мы находим примеры хорошего соответствия этой идеализации - таковы особи в неструктурированных скоплениях, анонимных стая и пр. аморфных группах, привлечённых первичным сигналом вроде пищи, убежища и пр. Они движутся, потребляя ресурс, все их перемещения и столкновения друг с другом подчинены одному - максимизации итоговой приспособленности, как это и должно быть с т.з. всех эволюционных теорий, исходящих из индивидуального, а не группового отбора, не только социобиологических, но и более разумных.
Но итоговая приспособленность - такая вещь, которую нельзя максимизировать в одиночку: надо объединяться с другими особями, для того чтобы долговременно и устойчиво эксплуатировать их как социальный ресурс. Так самец в изучаемой социобиологами «войне полов» эксплуатирует самок для максимизации распространения собственных генов [10], давая им взаимен не столько лучшие гены, сколько лучшие родительские качества, а доминант в системе агрессивного доминирования эксплуатирует готовность подчиняться подчинённых особей, чтобы по их склоненным спинам забраться повыше самому.
Иными словами, требуется другой (-ие), которых данный индивид победил в конкуренции, и эксплуатирует их поведение как ресурс для собственной репродукции или роста социального статуса [11]. В первом случае речь идёт о брачном поведении в рамках "войны полов", во втором - об агонистическом, в форме ли территориальных конфликтов или системы агонистического доминирования. В любом случае стержень обоих - конкуренция не за экологический, а социальный ресурс: не самку, но «лучшее» (в смысле привлечения самок») места на току, не пространство, но «лучшее» (в смысле возможностей охраны) размещение территории в анизотропном пространстве группировки и пр.
Возникает вопрос: откуда берётся эта способность к кооперативному поведению с другими особями, если каждая из них исходно нацелена на конкуренцию и противостояние усилиям своих контрагентов? Или откуда берутся сигналы, позволяющие «эгоистическим индивидам» ориентировать поведение на этот «общий интерес», чтобы «рассчитать заранее» оптимальный размер собственных инвестиций в коллективное воспроизводство структуры системы - чтобы и не остаться вне её, и чтобы остались силы на занятие «лучшей позиции».  И чтобы ориентировать поведение на долговременный выигрыш в виде лучшей «позиции» в структуре системы, в противоположность постоянному соблазну немедленного удовлетворения побуждений, которое устойчивость социальной «позиции», наоборот, разрушает.
Понятно, что подобные системы сигналов, используемые особями для разрешения конкурентных взаимодействий агонистического или сексуального характера, и есть те самые групповые адаптации, появление и прогрессивное развитие которых социобиология объяснить не может, почему отступает к ещё более уязвимым теориям группового отбора. Так сказать, из огня да в полымя. Вместе с тем объяснить появление групповых адаптаций довольно легко, начав с чисто социобиологического рассмотрения ситуации. Надо только не бояться выйти за пределы, где заканчивается научная часть социобиологии и начинается идеологическая доктрина.

Всё вышесказанное имеет место, если индивид, который в фокусе нашего рассказа (также как у наблюдателя-этолога) выигрывает взаимодействия и меняет поведение других в удобную для себя сторону. Когда же проигрывает, то сам оказывается «эксплуатируемым»: изменяемым и управляемым активностью других, более успешных. Тогда мы фиксируем тот же процесс, но с немного иной позиции. Подчеркну, что наблюдатель-этолог фиксирует последовательно развёртывающееся поведение особей ровно с той же позиции, что его конкуренты и партнёры из данного сообщества - ему важно найти значимые элементы и существенные итоги «развёрток», соответствующих взаимодействиям, чтобы понять (а им - чтоб воспользоваться).
Поэтому все формы социального поведения и социальной коммуникации животных развиваются как "предметы роскоши". Начиная с некоторого избытка пищи, убежищ, гнездовий, времени на кормление, обеспечение безопасности и пр. витальные нужды, конкуренция за социальные ресурсы делается важнее (и напряжённей), чем за эти непосредственные. Здесь, как везде, социальный ресурс = способность менять поведение других "в эгоистических целях" максимизации собственной приспособленности. На уровне вида и популяции он же необходим для оптимального распределения избыточного (или достаточного) ресурса между особями разного качества, чтобы конкуренция выбирала «лучших», а естественный отбор «награждал» распространением их моделей поведения и в этом случае.
Подчеркну, что отсюда следует примат "социального притяжения" над «отталкиванием» во всех формах социального взаимодействия, даже в территориальных конфликтах и прочих агонистических взаимодействиях, когда кажется, что побеждённого/подчинённого «изгоняют» или исключают из сферы активности победителя. На деле проигравший и побеждённый теми же социальными связями, что закрепили его проигрыш, устойчиво удерживается около победителя в "согнутом состоянии", с управляемым поведением. То и другое, «согнутость-предсказуемость поведения» с «устойчивым удержание» - единственно "надёжное обеспечение" высокого статуса победителя, а никак не параметры, связанные (точней, связываемые) с его собственной «лучшестью». Без наличия рядом проигравших, эффективного управления их активностью в серии взаимодействий он "проваливается в пустоту".
Действительно, как показал М.Е.Гольцман аж в 1983 году [12], системы доминирования по сути должны быть названы системами подчинения, ибо основаны на инициативе подчинения "снизу", а не агрессии "сверху", откуда идёт только контроль за активностью группы в целом. То же относится к территориальности, конкуренции за самку, и других контекстов коммуникации, каждый из которых связан с одной из областей «конфликтов интересов» между индивидами (в норме непересекающихся, если иначе, скажем, когда ухаживание связано с территориальной или иной агрессией - они следуют друг за другом во времени, успех одного открывает ворота другому и пр.).
Так или иначе, для "эгоистических индивидов" социобиологической теории эффективное и долговременное воздействие на других делается главным условием - и важнейшим препятствием - на пути к жизненной цели, максимизации inclusive fitness. Как только в данное время и в данном месте пространства достигается тот "необходимый избыток ресурсов", эффективное воздействие на других в рамках социальных контактов (конкуренция за социальный ресурс) тут же превосходит по значимости и взаимодействие со средой, и обеспечение витальных потребностей. Включая нахождение полового партнёра, спасение жизни от хищника и пр.
Поэтому особи, собирающиеся на тока, занявшие участок в территориальных группировках и пр., изо всех сил рвутся расширить охраняемое пространство в самую привлекательную часть группировки - центр (ещё лучше - прямо занять территорию там), но не кнаружи. Хотя именно в центре условия много хуже - напряжение борьбы выше, ресурсов меньше, соответственно, эффективность поведения "среднего поведения", оцененная как соотношение добытого выигрыша к затратам, существенно ниже. Всё это обуславливает повышенный риск неудачи и вылета из группировки, однако же индивиды стремятся взаимодействовать именно там, но не рассредотачиваться [13].
Однако у всех «социальных» видов (есть и «несоциальные», но их меньшинство) отбор закрепил именно это контринтуитивное поведение, предполагающее повышенную готовность к риску в расчёте на долговременный выигрыш [14]. Никто из них и не пробует "раздвигать" занятые территории кнаружи, хотя проблему чисто экологических ресурсов - пространства, пищи, перехват привлекаемых самок - так решить проще всего [15]. Но нет, особи предпочтут сталкиваться друг с другом в куда худших условиях центральной части группировки, чтобы дифференцировать социальные статусы.
На этом основан красивый социобиологический метод исследования коммуникации в условиях конкуренции за ресурс малой ценности (иногда исчезающее малой), вроде места на кормушке, которое всегда временно и не монополизируемо надолго. Так, исследовали роль агонистических демонстраций глупыша Fulmarias glacialis как сигналов-посредников в столкновениях индивидов, скапливающихся вокруг выброшенных внутренностей пинагора (Cyclopterus lumpus). Каждому куску находится свой «бесспорный владелец»: он поедает корм и одновременно угрожает остальным, крутящимся вокруг и пытающимся вырвать часть или завладеть всем. В 22% наблюдений владелец не мог отстоять пищу и сменялся другим глупышом; вероятность смены очень слабо зависит от размера или пищевой ценности куска.
Читать далее

[1] Объясняющее - структура системы, её (видо)специфический паттерн связей, управляющий перемещениями и взаимодействиями особей так, чтобы устойчиво воспроизводился на данной территории в максимальном диапазоне «возмущений» извне (средовых) и «напряжений» внутри системы. В зависимости от рассмотрения это может быть пространственно-этологическая структура популяции или социальная структура группировки. В любом случае это «идеальное, «тип» «конструкции», регулирующий и организующий материальные процессы и взаимодействия - динамику состояний особей, их перемещения, столкновения, выбор репертуара в этих последних в зависимости от исходов прошлых взаимодействий и характера противодействия противника и пр.
[2] С точки зрения логики это реляционные характеристики, противопоставленные атомарным и отражающие «социальную позицию» особей, так как выбор с реализацией определённой стратегии не присущи особям от рождения, но реализуются лишь в связи с занятием определённой роли в сообществе.
[3] Интересной особенностью птиц является больший уровень общей активности и специфической мотивации у молодых птиц по сравнению со взрослыми. Поэтому первые почти всегда превосходят вторых в прямых агрессивных столкновениях, или в конкуренции за самку, когда пытаются без опосредующих демонстраций сблизиться с ней, удержать силой и спариться. Однако же поведение у них недостаточно ритуализованно, и понятно почему - повышенный уровень возбуждения препятствует исполнению демонстрации с должным уровнем стереотипности, она «расплывается» и очерчивается недостаточно чётко. К тому же самому приводит подъём агрессивной или брачной мотивации за пределы, оптимальные для исполнения данной демонстрации - они тем ниже, чем ниже её эффективность. Поэтому взаимодействия с участием молодых - это много крика, возни, рыков и бросков из стороны в сторону при нулевом результате. Они гарантированно проигрывают взрослым, использующим во взаимодействиях видовые демонстрации «как должно» - с необходимой стереотипностью и соблюдением «синтаксиса» смены разных демонстраций - даже когда сильней и активнее этих вторых. У млекопитающих же всё прямо наоборот - молодые во всём перечисленном уступают взрослым.
[4]«Кроме известного способа уменьшения агрессии - использования ритуальных демонстраций вместо прямого нападения - у многих видов колониальных птиц имеются дополнительные приемы снижения агрессии. У больших конюг (Aethia cristatella) широко распространен слабый «тычок» клювом в любую часть тела соперника. Этим способом птицы, не вступая в драку, стремятся  воспрепятствовать нежелательным действиям  конспецифических  особей, например, подавить их поведение саморекламирования или отогнать соперника. Столь слабая, выраженная при помощи тычка, агрессия, стала использоваться и для коммуникативной цели: “обрати на меня внимание”. У люриков (Alle alle), кроме обилия демонстраций, выработалось поведение разнимания, когда третья особь активно вмешивается в напряженную ссору и своим вторжением между соперниками или даже легкими ударами клювом «наиболее разбушевавшегося» подавляет стычку. При снижении агрессии до низкого уровня увеличивается возможность образования дополнительных сложных социальных связей между особями….» (стр.194). То же самое наблюдается и в разреженных группировках.
[5] Процесс формирования собственных взглядов, убеждений, мировоззрения (у людей это одно и то же, только с разной степенью «онаучивания», в смысле собственного размышления над, научного обоснования, знаний по теме и пр.) в кибернетическом плане вполне изоморфен выучиванию видовой песни молодыми самцами певчих птиц, колибри и попугаев у взрослых учителей. Тут и там критически важно установление социальных отношений с учителем, предполагающих субординацию, взгляд «снизу вверх», и исключительная зависимость от «общего мнения» группировки (доходящего до реципиента, в том числе и через «учителя»; вот пример с птицами, вот - с подростками). В обоих случаях «ученик» выучивает «тип» видовой песни или «имеющих хождение» взглядов, дополняя его собственной импровизацией, возникающей по ходу обучения, но не точно копирует индивидуальный напев и особенности мнений «учителя». Наконец, в обоих случаях выучивается не только нужное (видовая песня или «верные взгляды»), но и всё, что можно скопировать - от хореографии движений при пении взрослого самца до художественных вкусов, бытовых привычек и пр. пристрастий учителя. «Взгляды», естественно, отличаются от «пристрастий» выбором ученика, как центральное для него и «фон» соответственно. Если это научный руководитель, главное что выучивается, это наука, а мировоззрение, политические взгляды идут по разряду пристрастий и пр.
[6]Важно помнить, что благодаря последействию специфические результаты прошлых контактов управляют поведением особей в следующих, канализируя выбор наиболее вероятного места и времени этих последних, а также предпочтительных оппонента и репертуара.
[7] А вот как оно переcказано популяризатором, в угоду сегодняшней биологизаторской тенденции.
[8]communication network, технический термин западных этологов, которому пора стать концептуальным.
[9] «И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди два» (Мф 5:41).
[10] Бывает и наоборот, сейчас совершенно понятно, что конкуренция за потенциального партнёра  у обоих полов построена полностью симметрично (самцы конкурируют за самок, различаясь по приспособленности, столь же активно и непримиримо, как самки за самцов, хотя обычно «арены» той и другой конкуренции не пересекаются в одном хронотопе). Все крупные и систематические отклонения от симметрии конкурентного процесса связаны с видовыми особенностями «конструкции» социальных систем, а не свойствами первого и второго пола как таковыми.
[11] Поэтому «победа» и «поражение» не могут быть абсолютными - они сохраняются лишь настолько, насколько оба участника взаимодействия остаются в данном сообществе и досягаемы как друг для друга, так и для «третьих особей», могущих далее взаимодействовать с этими двумя, а поэтому вынужденными учитывать данный исход. Уже поэтому успех или неуспех в конкуренции «оценивается» отборам по реляционным характеристикам поведения, морфологии и прочего, а не атомарным.
[12]Гольцман М.Е., 1983. Социальный контроль поведения млекопитающих: ревизия концепции доминирования // Итоги науки и техники. М.: ВИНИТИ. Т. 12. С. 71-150.
[13] со временем, по мере заматерения и выбытия центральных особей, те, кто выживет и не «вылетит» в поселение с меньшей плотностью и меньшим «выигрышем» от конкуренции, постепенно перемещаются всё центральнее
[14] Это большая трудность для социобиологических объяснений коммуникации, также как повышенная готовность к риску в расчёте на долговременный выигрыш, управляющая выбором и процессом предъявления демонстраций в ответ на таковые оппонента (степенью стереотипности, «подчёркнутостью» границ между демонстрациями и пр.). Напомню, теория требует от индивида выбирать элементы с максимальным соотношением «выигрыша» к «плате» в сравнении с альтернативами, независимо от того, демонстрации это, прямые действия (агрессивного, сексуального и пр. характера, удовлетворяющие побуждения исполнителя немедленно и непосредственно там, где демонстрации делают то же самое опосредованно и отсрочено во времени). Тогда демонстрации никак не развить из прямых действий путём ритуализации телодвижений прямой силовой борьбы между индивидами, ибо изменения в этом направлении немедля вздувают «плату» и сокращают немедленный выигрыш, а до долговременного надо ещё добраться… Однако мы знаем, что скорее всего демонстрации получились именно так, и обслуживали долговременный выигрыш/требовали готовности к повышенному риску в сравнении и с прямым действием, и с экспрессивными реакциями ещё до того, как стали сигналами.
[15]иногда, впрочем, таки пытаются. Так обособляется клептогамная стратегия рейдеров благородных оленей, морских львов, сателлитных самцов у турухтанов и пр. «паразитов» на привлекающей силе честно демонстрирующих на своих участках самцов, в т.ч. периферийных. Но это всегда удел подчинённых особей, сама по себе, без тока, эта стратегия не существует и, если «центральные» вдруг избирательно гибнут, клептогамные выдвигают новых «центральных», а не формируют что-то своё.

этология, орнитология, эволюция сигнализации, инстинкт, методология, социальная организация, эволюционная оптимизация, этограммы, философия, сигналы - индикаторы "качества", социобиология, теория систем, сигналы-предикторы, коммуникация, сигналы животных

Previous post Next post
Up