Царство зелёной звезды
Воронеж. 1914 г
Редкая почтовая карточка попалась в архиве ленинградского директора школы Селиванова. Это «кругосветная открытка», которая последовательно обходит нескольких адресатов в разных странах, чтобы потом вернуться к отправителю.
На первый взгляд это напоминает филателистическую забаву, вроде современного пост-кроссинга (обмена открытками по почте). Но при внимательном взгляде обнаруженный артефакт оказывается раритетным свидетельством искусного конструирования одной из первых глобалистских коммуникативных сетей.
...
Итак, восемнадцатилетний выпускник воронежской гимназии Володя Селиванов летом 1914 года отправляет открытку с печатным текстом на искусственном языке эсперанто, набирающем в начале века популярность как модная новинка.
«Открытка на эсперанто, путешествующая по миру».
Текст гласит (в моём вольном пересказе):
Многоуважаемый единомышленник!
Любезно прошу Вас, Эсперантист, по получении моей открытки послать её в новую страну, в которой она ещё не побывала... (нрзб) Четвёртый получатель открытки пусть отправит её по этому адресу:
Селиванову, Воронеж, М. Чернавская 1(?), Россия
(Не забудьте зачеркнуть последний адрес!)
С маленькой, криво мощёной булыжником, воронежской улочки открытка отправилась по маршруту Гарлем (Голландия) - Прага (Богемия, в составе Австро-Венгрии) - Триест (Истрия, в составе Австро-Венгрии) - Ренн (Бретань, Франция), а затем благополучно вернулась домой.
Ей очень повезло: спустя пару недель после её возвращения, 28 июля 1914 года, разразилась Первая Мировая война, и европейские державы, через которые она только что пропутешествовала, внезапно оказались в разных враждующих военно-политических блоках. Нормальные сношения между ними были прерваны.
Николай Второй во время визита в Россию французского президента Пуанкаре, в ходе которого Россия склонилась на сторону Антанты.
А сам отправитель Володя Селиванов вместо продолжения учёбы в Петербургском университете, как порядочный дворянин, оказался в армии*.
* По ходатайству матери Владимир Иванович Селиванов был направлен в морскую школу прапорщиков, которую окончил в феврале 1917 года. Последним указом Николая II вместе с другими курсантами получил первое офицерское звание прапорщика, принял присягу на верность Временному правительству и был отправлен на должность командира батареи береговой обороны на о. Гогланд в Финском заливе на линии защиты Петрограда от вторжения немецкого флота.
Однако, вернёмся пока в Воронеж.
С 1905 года в городе существовал кружок любителей эсперанто, а в сентябре 1909 года организовались курсы при Первой мужской гимназии, на которые учитель Н.В. Замятин получил специальное разрешение городских властей. На этом новомодном языке был даже выпущен литературный журнал для школьников «La unua lumero de Esperanto en Voronejh» («Первый луч эсперанто в Воронеже»), как приложение к школьному альманаху, тираж которого составил аж 400 экземпляров. Что было само по себе в России явлением экстраординарным, так взрослым журналам и прессе на эсперанто разрешения на печать долгое время не выдавались - за отсутствием цензоров, знавших этот язык.
Учебная литература для занятий эсперанто выписывалась из столиц, где находились специализированные издательства:
Учебник эсперанто 1909 г.
«Международный язык» рекламировался как универсальное средство общения взамен всех остальных существовавших на тот исторический момент «лингва франка». Изучение эсперанто пропагандировалось не столь как самостоятельная культурная цель, а скорее в качестве инструмента достижения всевозможных иных целей (поиск работы, коммерческие связи и т.д.)
Рекламные объявления создавали впечатление, что уже половина «цивилизованного мира» перешла на эсперанто, и множество иностранцев готовы поддержать переписку «по тому или иному вопросу».
Рекомендации московского издательства литературы на эсперанто. https://catofoldmemory.livejournal.com/80953.html?view=2349881&act=cAdd#t2349881
Так, ещё в 1910 году некий инициативный воронежец по фамилии Александров отослал открытку на эсперанто аж в Филадельфию: «Уважаемый господин! Я хочу обменяться с Вами открыткой с видами Вашего города и почтовой маркой. Мой адрес: Россия, Воронеж, ул. Никитинская, 44, г-н Александров. Каков род ваших занятий?»
Открытка И. Александрова из Воронежа в САСШ. Из собрания Юлианы Болдыревой. https://work.vk.com/wall-204682632_8592
Однако, в открытке Володи Селиванова кое-что настораживает.
В ней отсутствует та личная коммуникация, ради которой вроде бы и следовало изучать и практиковать искусственный язык. Отправитель и получатели словно cоблюдают некий ритуал, в рамках которого им предписан определённый шаблон действий.
Во-первых, на открытке нет никакого рукописного текста на эсперанто, за исключением названия страны отправителя: «Rusijo». Стандартное обращение к «единомышленникам», скорее всего, отпечатано в одном из столичных издательств, причём для эсперантисткой буквы «u» c верхней тильдой в типографии литер не нашлось, и пришлось заменить их кириллической «й».
Сравним открытку воронежского Володи с открыткой другого энтузиаста эсперанто, Лазаря Оганезова из Тифлиса, которая годом ранее пропутешествовала практически по тому же маршруту. Она рукодельная, обратная сторона её расчерчена на несколько прямоугольников, и получатели вписали в них свои пожелания.
В случае же с готовой типографской открыткой Володи возможности создать свой текст не предусматривается изначально: всё пространство оборотной стороны её уже поделено на графы, в которую получателям предлагается вписать краткую информацию - имя и адрес, желание переписываться («да или нет»), дата получения открытки.
Самая интересная - третья графа: «Сколько групп эсперантистов существует в Вашем городе». Из неё нам становится известно, что в Гарлеме действуют пять ячеек общей численностью 300 сабель человек, в Праге - две группы без указания общего числа, в относительно небольшом Ренне - только одна, равно как в Триесте, но там готовы выставить пятьсот бойцов, пардон, «единомышленников».
Это более напоминает поверку строя на плацу по команде «На первый-второй рассчитайсь!», чем безобидный пост-кроссинг.
- Наших в городе много? - спросил Остап напрямик. - Каково настроение в городе? («Двенадцать стульев»).
Очевидно, что кроме адресов потенциальных контрагентов и впечатляющих количественных данных, воронежский гимназист в ходе своего почтового френд-марафона никакой языковой практики не получил.
Но, видимо, цель была в ином - в демонстрации действующего международного сетевого сообщества, потенциально объединённого некоей общей идеей.
Такое представление формируется посредством новояза искусственно.
Если в 1909 г. воронежский мещанин Александров обращается к заокеанскому корреспонденту достаточно формально - «господин» (на эсперанто - sinjor), а в пожеланиях Лазарю Оганезову 1913 г. встречаются более тёплые слова «друг» (amiko) и «дружба»(amikeco), то в печатном варианте открытки Володи Селиванова вариаций обращения, кроме «единомышленника» (samideano) уже не получится.
Выходит, что все изучающие эсперанто поголовно объявляются сторонниками некоей идеологии. О чём же речь? Куда ведёт простодушных «заединщиков» свет зелёной звезды (La Verda Stel), символа движения эсперантистов?
И чему противятся вооруженные враги эсперанто в левой части открытки: араб, китаец, грек и перс (то есть представители крупнейших культурных цивилизаций)?
Тема эта обширная, интересная и дискуссионная.
Но попробуем осветить её вкратце, тем более, что наша старая открытка уже прочитана, и дальнейшие абзацы - просто некоторые субъективные наблюдения пост фактум.
Язык эсперанто, по мысли его создателя, варшавского доктора-окулиста Лейзера Заменгофа, должен был послужить инструментом для утверждения новой глобальной религии, где сам доктор оказывался Мессией, принесшим народам благую весть.
Суть самого учения в публичном варианте достаточно туманна - «за мир и процветание», за всё хорошее против всего плохого. Из программного стихотворения-гимна эсперантистов за авторством самого Заменгофа «La Espero» ("Надежда")
...
Под священным знаком надежды
собираются борцы за мир,
и это дело быстро разрастается
благодаря трудам тех, кто надеется.
...
На нейтральной языковой основе,
понимая друг друга,
люди в согласии составят
один большой семейный круг.
Наши усердные коллеги
в мирном труде никогда не устанут,
пока не осуществится прекрасная мечта человечества
о вечном благословении.
Примерно то же самое пустословие можно услышать в речах на конгрессах эсперантистов и прочесть в их журналах.
Да будет удачным наступающий день!
Надо сказать, что первоначально Лазарь Маркович Заменгоф, который вырос в семье еврейского учителя-просветителя в Белостоке, разрабатывал проект обновлённого идиша в качестве единого языка для разноязычных еврейских диаспор на базе обновлённого идиша.
Бедные евреи массово мигрировали в последней четверти XIX века из Европы за океан, а некоторые под влиянием сионистов собирались реколонизовать историческую родину, сиречь Палестину. Заменгоф этого не приветствовал, считая что в пустыне перспектив нет, а надо создавать условия для выживания в Европе. Реформированый идиш должен был бы послужить точкой объединения архаичных общин, до сих пор разговаривавших на средневековом жаргоне немецкого языка. Но тут идиш, как язык ашкеназов Восточной и Центральной Европы, конкурировал с ладино, языком иберийских сефардов, и с возрождаемым заново переселенцами в Иерусалиме ивритом, языком священных книг.
Посему в качестве компромисса идиш на германской основе предполагалось несколько латинизировать, чтобы приблизить к ладино на романской основе и подкрошить туда чуть побольше древнееврейских терминов (в основном термины родства). И, соответственно, перевести письменность нового идиша с квадратного еврейского алфавита на латиницу, господствовавшую в Европе.
Заменгоф рассуждал здраво: если индустриальный мир и глобализация сметут рано или поздно маленькие местечки, а вместе с тем перестанет играть объединяющую роль иудейская религия, то евреи быстро ассимилируются. А всем знакомый с детства, но несколько облагороженный жаргон сможет служить новой «скрепой». Тогда, глядишь, и в Палестину от родных осин переселяться не придётся.
«Облагораживание» идиша шло параллельно с созданием религиозной доктрины «гиллелизма», утопичной концепции создания прекрасного нейтрально-человеческого народа, мирно настроенного по отношению к «обновлённому» еврейству.
Над этим проектом Заменгоф работал почти тридцать лет, но понимания в родной среде не нашёл.
... так как культивирование такого западно-русско-немецкого народа, признающего Балтийско-Черноморскую полосу своей родиной, а жаргон своим языком, ни одной из еврейских партий не признается ни желательным, ни мало-мальски целесообразным или имеющим какие-либо шансы на будущее, то мы об нем говорить совершенно не будем (Из книги "Гиллелизм")
Заменгоф решил тогда капитально пересмотреть идею «нового идиша», применив свои наработки по части обновления древней лексики для параллельного проекта, уже мирового масштаба. В качестве современного «лингва франка» предлагался язык с преобладанием латинской основы и упрощённой грамматикой и словообразованием. Так появился эсперанто.
На счастье загрустившего было от идишских неудач Заменгофа «амбассадором бренда» эсперанто невольно выступил Лев Николаевич Толстой, положительно высказавшись о перспективах проекта на заре его появления.
Знаменитый писатель-полиглот, имевший с детства иностранцев-гувернёров, знавший из гимназии латынь и греческий, учившийся на восточном факультете Казанского университета, конечно, без труда смог прочесть текст на примитивном эсперанто.
Как писатель и создатель собственной религии, Толстой оценил возможности потенциальной глобальной площадки для продвижения «своего контента». Эсперантисты, которые нуждались в качественных литературных образцах для нового языка, немедленно начали публиковать рассказы и публицистику Толстого в своих журналах, из-за чего некоторые из них попали под запрет в Российской Империи.
Равняясь на Толстого, который в начале века проповедовал христианство вне церкви, то есть по сути разновидность протестантского рационализма, (и имел большой успех!) Лазарь Заменгоф основательно почистил свой «гиллелизм» от сионистской проблематики, малоинтересной в то время широким массам, и преобразовал учение в «хомаранизм» («человечизм» на эсперанто), добавив туда экуменизма, то бишь пан-христианства, и пацифизма.
«Хомаране надеются, что посредством постоянного взаимного общения на основе нейтрального языка и нейтральных религиозных принципов и обычаев люди когда-нибудь сольются в один нейтрально-человеческий народ, но это сделается постепенно, незаметно и без какого-либо разрушения.»
Языковый проект по прежнему плотно увязан с религиозно-философской доктриной. Да и цель по прежнему та же - создание «комфортной, не агрессивной среды» для выживания еврейских диаспор в Европе. Медленным путём унификации европейцев.
На этой стадии возможности площадки эсперанто для пропаганды своих идей оценили социалисты и революционеры. Зелёная звезда превратилась в «Liberiga Stelo»( "Звезду освобождения"), как называлась одна из групп французских пролетариев.
«Хомаранизм» оставался красивой ширмой для неофитов, а сам Заменгоф, формально оставаясь в тени, занялся политикой, сдавая трибуну помпезных Всемирных Конгрессов эсперанто заинтересованным сторонам. Как раз в пути на 10-й Конгресс в Париж, где планировалось выступление французского премьер-министра, его застала Мировая война. Поезд из Варшавы был остановлен немцами в Кёльне, и Мессии, подданому Российской Империи, пришлось ретироваться домой через Швецию-Финляндию-Санкт-Петербург. В 1917 году Заменгоф скончался, а эсперанто потерял за время войны былую популярность - всем было просто не до него. Да и проповедь травоядного «хомаранизма» во время мировой бойни народов была уже неактуальна.
Таким образом, эсперантистское движение представляло собой прообраз внешне политически нейтральной или внешне индифферентной коммуникативной структуры сетевого типа, через которую можно было распространять различные идеологические или религиозные концепты, влияя исподволь на общественное мнение.
После окончания Мировой войны сохранившиеся эсперантские ячейки стали интересны для новых проводников влияния - в частности, для Льва Давыдовича Троцкого, теоретика и практика перманентной революции. Одновременно курсы эсперанто появились и в Красной Армии, которую Троцкий, собственно, и создал. Секция эсперантистов функционировала одно время и в Коминтерне. А в 1923 г. Московское и Харьковское радио начали вести на эсперанто регулярные передачи.
Зелёная звезда взошла-таки над «освобождёнными» народами, правда в тандеме со звездой красной.
И вот в это самое время некто Теодор Шварц, не так давно вернувшийся в Будапешт из российского плена, реанимировал эсперантское сообщество в Венгрии, основав в 1922 году эсперантистский журнал Literatura Mondo, редактором и автором которого оставался долгие годы. Параллельно занимаясь адвокатской практикой в еврейской общине города.
Ну а сын уважаемого Теодора-Тивадара, Дьёрдь Шварц, больше известный в мире как Джордж Сорос, наладил позже бизнес по созданию «под ключ» «сетей влияния» в гигантских масштабах по всему миру. Упакованных как гуманитарные, образовательные и научные инициативы. С последующей сдачей их напрокат или перепродажей заинтересованным правительствам и фондам.
Вот на этом можно пока и закончить.
Для тех же, кто не очень знает, как функционируют «коммуникативные сети», и каким боком Сорос мог зарабатывать на тусовках безобидных энтузиастов, - пример из литературной классики:
- Граждане! - сказал Остап, открывая заседание. - Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания - она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.
Речь великого комбинатора вызвала среди слушателей различные чувства.
Полесов не понял своего нового друга - молодого гвардейца.
«Какие дети? - подумал он. - Почему дети?»
Ипполит Матвеевич даже и не старался ничего понять. Он уже давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.
Елена Станиславовна пригорюнилась.
Никеша и Владя преданно глядели на голубую жилетку Остапа.
Владелец «Быстроупака» был чрезвычайно доволен.
«Красиво составлено, - решил он, - под таким соусом и деньги дать можно. В случае удачи - почет! Не вышло - мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».
Редкая почтовая карточка попалась в архиве ленинградского директора школы Селиванова. Это «кругосветная открытка», которая последовательно обходит нескольких адресатов в разных странах, чтобы потом вернуться к отправителю.
На первый взгляд это напоминает филателистическую забаву, вроде современного пост-кроссинга (обмена открытками по почте). Но при внимательном взгляде обнаруженный артефакт оказывается раритетным свидетельством искусного конструирования одной из первых глобалистских коммуникативных сетей.
...
Итак, восемнадцатилетний выпускник воронежской гимназии Володя Селиванов летом 1914 года отправляет открытку с печатным текстом на искусственном языке эсперанто, набирающем в начале века популярность как модная новинка.
«Открытка на эсперанто, путешествующая по миру».
Текст гласит (в моём вольном пересказе):
Многоуважаемый единомышленник!
Любезно прошу Вас, Эсперантист, по получении моей открытки послать её в новую страну, в которой она ещё не побывала... (нрзб) Четвёртый получатель открытки пусть отправит её по этому адресу:
Селиванову, Воронеж, М. Чернавская 1(?), Россия
(Не забудьте зачеркнуть последний адрес!)
С маленькой, криво мощёной булыжником, воронежской улочки открытка отправилась по маршруту Гарлем (Голландия) - Прага (Богемия, в составе Австро-Венгрии) - Триест (Истрия, в составе Австро-Венгрии) - Ренн (Бретань, Франция), а затем благополучно вернулась домой.
Ей очень повезло: спустя пару недель после её возвращения, 28 июля 1914 года, разразилась Первая Мировая война, и европейские державы, через которые она только что пропутешествовала, внезапно оказались в разных враждующих военно-политических блоках. Нормальные сношения между ними были прерваны.
Николай Второй во время визита в Россию французского президента Пуанкаре, в ходе которого Россия склонилась на сторону Антанты.
А сам отправитель Володя Селиванов вместо продолжения учёбы в Петербургском университете, как порядочный дворянин, оказался в армии*.
* По ходатайству матери Владимир Иванович Селиванов был направлен в морскую школу прапорщиков, которую окончил в феврале 1917 года. Последним указом Николая II вместе с другими курсантами получил первое офицерское звание прапорщика, принял присягу на верность Временному правительству и был отправлен на должность командира батареи береговой обороны на о. Гогланд в Финском заливе на линии защиты Петрограда от вторжения немецкого флота.
Однако, вернёмся пока в Воронеж.
С 1905 года в городе существовал кружок любителей эсперанто, а в сентябре 1909 года организовались курсы при Первой мужской гимназии, на которые учитель Н.В. Замятин получил специальное разрешение городских властей. На этом новомодном языке был даже выпущен литературный журнал для школьников «La unua lumero de Esperanto en Voronejh» («Первый луч эсперанто в Воронеже»), как приложение к школьному альманаху, тираж которого составил аж 400 экземпляров. Что было само по себе в России явлением экстраординарным, так взрослым журналам и прессе на эсперанто разрешения на печать долгое время не выдавались - за отсутствием цензоров, знавших этот язык.
Учебная литература для занятий эсперанто выписывалась из столиц, где находились специализированные издательства:
Учебник эсперанто 1909 г.
«Международный язык» рекламировался как универсальное средство общения взамен всех остальных существовавших на тот исторический момент «лингва франка». Изучение эсперанто пропагандировалось не столь как самостоятельная культурная цель, а скорее в качестве инструмента достижения всевозможных иных целей (поиск работы, коммерческие связи и т.д.)
Рекламные объявления создавали впечатление, что уже половина «цивилизованного мира» перешла на эсперанто, и множество иностранцев готовы поддержать переписку «по тому или иному вопросу».
Рекомендации московского издательства литературы на эсперанто. https://catofoldmemory.livejournal.com/80953.html?view=2349881&act=cAdd#t2349881
Так, ещё в 1910 году некий инициативный воронежец по фамилии Александров отослал открытку на эсперанто аж в Филадельфию: «Уважаемый господин! Я хочу обменяться с Вами открыткой с видами Вашего города и почтовой маркой. Мой адрес: Россия, Воронеж, ул. Никитинская, 44, г-н Александров. Каков род ваших занятий?»
Открытка И. Александрова из Воронежа в САСШ. Из собрания Юлианы Болдыревой. https://work.vk.com/wall-204682632_8592
Однако, в открытке Володи Селиванова кое-что настораживает.
В ней отсутствует та личная коммуникация, ради которой вроде бы и следовало изучать и практиковать искусственный язык. Отправитель и получатели словно cоблюдают некий ритуал, в рамках которого им предписан определённый шаблон действий.
Во-первых, на открытке нет никакого рукописного текста на эсперанто, за исключением названия страны отправителя: «Rusijo». Стандартное обращение к «единомышленникам», скорее всего, отпечатано в одном из столичных издательств, причём для эсперантисткой буквы «u» c верхней тильдой в типографии литер не нашлось, и пришлось заменить их кириллической «й».
Сравним открытку воронежского Володи с открыткой другого энтузиаста эсперанто, Лазаря Оганезова из Тифлиса, которая годом ранее пропутешествовала практически по тому же маршруту. Она рукодельная, обратная сторона её расчерчена на несколько прямоугольников, и получатели вписали в них свои пожелания.
В случае же с готовой типографской открыткой Володи возможности создать свой текст не предусматривается изначально: всё пространство оборотной стороны её уже поделено на графы, в которую получателям предлагается вписать краткую информацию - имя и адрес, желание переписываться («да или нет»), дата получения открытки.
Самая интересная - третья графа: «Сколько групп эсперантистов существует в Вашем городе». Из неё нам становится известно, что в Гарлеме действуют пять ячеек общей численностью 300 сабель человек, в Праге - две группы без указания общего числа, в относительно небольшом Ренне - только одна, равно как в Триесте, но там готовы выставить пятьсот бойцов, пардон, «единомышленников».
Это более напоминает поверку строя на плацу по команде «На первый-второй рассчитайсь!», чем безобидный пост-кроссинг.
- Наших в городе много? - спросил Остап напрямик. - Каково настроение в городе? («Двенадцать стульев»).
Очевидно, что кроме адресов потенциальных контрагентов и впечатляющих количественных данных, воронежский гимназист в ходе своего почтового френд-марафона никакой языковой практики не получил.
Но, видимо, цель была в ином - в демонстрации действующего международного сетевого сообщества, потенциально объединённого некоей общей идеей.
Такое представление формируется посредством новояза искусственно.
Если в 1909 г. воронежский мещанин Александров обращается к заокеанскому корреспонденту достаточно формально - «господин» (на эсперанто - sinjor), а в пожеланиях Лазарю Оганезову 1913 г. встречаются более тёплые слова «друг» (amiko) и «дружба»(amikeco), то в печатном варианте открытки Володи Селиванова вариаций обращения, кроме «единомышленника» (samideano) уже не получится.
Выходит, что все изучающие эсперанто поголовно объявляются сторонниками некоей идеологии. О чём же речь? Куда ведёт простодушных «заединщиков» свет зелёной звезды (La Verda Stel), символа движения эсперантистов?
И чему противятся вооруженные враги эсперанто в левой части открытки: араб, китаец, грек и перс (то есть представители крупнейших культурных цивилизаций)?
Тема эта обширная, интересная и дискуссионная.
Но попробуем осветить её вкратце, тем более, что наша старая открытка уже прочитана, и дальнейшие абзацы - просто некоторые субъективные наблюдения пост фактум.
Язык эсперанто, по мысли его создателя, варшавского доктора-окулиста Лейзера Заменгофа, должен был послужить инструментом для утверждения новой глобальной религии, где сам доктор оказывался Мессией, принесшим народам благую весть.
Суть самого учения в публичном варианте достаточно туманна - «за мир и процветание», за всё хорошее против всего плохого. Из программного стихотворения-гимна эсперантистов за авторством самого Заменгофа «La Espero» ("Надежда")
...
Под священным знаком надежды
собираются борцы за мир,
и это дело быстро разрастается
благодаря трудам тех, кто надеется.
...
На нейтральной языковой основе,
понимая друг друга,
люди в согласии составят
один большой семейный круг.
Наши усердные коллеги
в мирном труде никогда не устанут,
пока не осуществится прекрасная мечта человечества
о вечном благословении.
Примерно то же самое пустословие можно услышать в речах на конгрессах эсперантистов и прочесть в их журналах.
Да будет удачным наступающий день!
Надо сказать, что первоначально Лазарь Маркович Заменгоф, который вырос в семье еврейского учителя-просветителя в Белостоке, разрабатывал проект обновлённого идиша в качестве единого языка для разноязычных еврейских диаспор на базе обновлённого идиша.
Бедные евреи массово мигрировали в последней четверти XIX века из Европы за океан, а некоторые под влиянием сионистов собирались реколонизовать историческую родину, сиречь Палестину. Заменгоф этого не приветствовал, считая что в пустыне перспектив нет, а надо создавать условия для выживания в Европе. Реформированый идиш должен был бы послужить точкой объединения архаичных общин, до сих пор разговаривавших на средневековом жаргоне немецкого языка. Но тут идиш, как язык ашкеназов Восточной и Центральной Европы, конкурировал с ладино, языком иберийских сефардов, и с возрождаемым заново переселенцами в Иерусалиме ивритом, языком священных книг.
Посему в качестве компромисса идиш на германской основе предполагалось несколько латинизировать, чтобы приблизить к ладино на романской основе и подкрошить туда чуть побольше древнееврейских терминов (в основном термины родства). И, соответственно, перевести письменность нового идиша с квадратного еврейского алфавита на латиницу, господствовавшую в Европе.
Заменгоф рассуждал здраво: если индустриальный мир и глобализация сметут рано или поздно маленькие местечки, а вместе с тем перестанет играть объединяющую роль иудейская религия, то евреи быстро ассимилируются. А всем знакомый с детства, но несколько облагороженный жаргон сможет служить новой «скрепой». Тогда, глядишь, и в Палестину от родных осин переселяться не придётся.
«Облагораживание» идиша шло параллельно с созданием религиозной доктрины «гиллелизма», утопичной концепции создания прекрасного нейтрально-человеческого народа, мирно настроенного по отношению к «обновлённому» еврейству.
Над этим проектом Заменгоф работал почти тридцать лет, но понимания в родной среде не нашёл.
... так как культивирование такого западно-русско-немецкого народа, признающего Балтийско-Черноморскую полосу своей родиной, а жаргон своим языком, ни одной из еврейских партий не признается ни желательным, ни мало-мальски целесообразным или имеющим какие-либо шансы на будущее, то мы об нем говорить совершенно не будем (Из книги "Гиллелизм")
Заменгоф решил тогда капитально пересмотреть идею «нового идиша», применив свои наработки по части обновления древней лексики для параллельного проекта, уже мирового масштаба. В качестве современного «лингва франка» предлагался язык с преобладанием латинской основы и упрощённой грамматикой и словообразованием. Так появился эсперанто.
На счастье загрустившего было от идишских неудач Заменгофа «амбассадором бренда» эсперанто невольно выступил Лев Николаевич Толстой, положительно высказавшись о перспективах проекта на заре его появления.
Знаменитый писатель-полиглот, имевший с детства иностранцев-гувернёров, знавший из гимназии латынь и греческий, учившийся на восточном факультете Казанского университета, конечно, без труда смог прочесть текст на примитивном эсперанто.
Как писатель и создатель собственной религии, Толстой оценил возможности потенциальной глобальной площадки для продвижения «своего контента». Эсперантисты, которые нуждались в качественных литературных образцах для нового языка, немедленно начали публиковать рассказы и публицистику Толстого в своих журналах, из-за чего некоторые из них попали под запрет в Российской Империи.
Равняясь на Толстого, который в начале века проповедовал христианство вне церкви, то есть по сути разновидность протестантского рационализма, (и имел большой успех!) Лазарь Заменгоф основательно почистил свой «гиллелизм» от сионистской проблематики, малоинтересной в то время широким массам, и преобразовал учение в «хомаранизм» («человечизм» на эсперанто), добавив туда экуменизма, то бишь пан-христианства, и пацифизма.
«Хомаране надеются, что посредством постоянного взаимного общения на основе нейтрального языка и нейтральных религиозных принципов и обычаев люди когда-нибудь сольются в один нейтрально-человеческий народ, но это сделается постепенно, незаметно и без какого-либо разрушения.»
Языковый проект по прежнему плотно увязан с религиозно-философской доктриной. Да и цель по прежнему та же - создание «комфортной, не агрессивной среды» для выживания еврейских диаспор в Европе. Медленным путём унификации европейцев.
На этой стадии возможности площадки эсперанто для пропаганды своих идей оценили социалисты и революционеры. Зелёная звезда превратилась в «Liberiga Stelo»( "Звезду освобождения"), как называлась одна из групп французских пролетариев.
«Хомаранизм» оставался красивой ширмой для неофитов, а сам Заменгоф, формально оставаясь в тени, занялся политикой, сдавая трибуну помпезных Всемирных Конгрессов эсперанто заинтересованным сторонам. Как раз в пути на 10-й Конгресс в Париж, где планировалось выступление французского премьер-министра, его застала Мировая война. Поезд из Варшавы был остановлен немцами в Кёльне, и Мессии, подданому Российской Империи, пришлось ретироваться домой через Швецию-Финляндию-Санкт-Петербург. В 1917 году Заменгоф скончался, а эсперанто потерял за время войны былую популярность - всем было просто не до него. Да и проповедь травоядного «хомаранизма» во время мировой бойни народов была уже неактуальна.
Таким образом, эсперантистское движение представляло собой прообраз внешне политически нейтральной или внешне индифферентной коммуникативной структуры сетевого типа, через которую можно было распространять различные идеологические или религиозные концепты, влияя исподволь на общественное мнение.
После окончания Мировой войны сохранившиеся эсперантские ячейки стали интересны для новых проводников влияния - в частности, для Льва Давыдовича Троцкого, теоретика и практика перманентной революции. Одновременно курсы эсперанто появились и в Красной Армии, которую Троцкий, собственно, и создал. Секция эсперантистов функционировала одно время и в Коминтерне. А в 1923 г. Московское и Харьковское радио начали вести на эсперанто регулярные передачи.
Зелёная звезда взошла-таки над «освобождёнными» народами, правда в тандеме со звездой красной.
И вот в это самое время некто Теодор Шварц, не так давно вернувшийся в Будапешт из российского плена, реанимировал эсперантское сообщество в Венгрии, основав в 1922 году эсперантистский журнал Literatura Mondo, редактором и автором которого оставался долгие годы. Параллельно занимаясь адвокатской практикой в еврейской общине города.
Ну а сын уважаемого Теодора-Тивадара, Дьёрдь Шварц, больше известный в мире как Джордж Сорос, наладил позже бизнес по созданию «под ключ» «сетей влияния» в гигантских масштабах по всему миру. Упакованных как гуманитарные, образовательные и научные инициативы. С последующей сдачей их напрокат или перепродажей заинтересованным правительствам и фондам.
Вот на этом можно пока и закончить.
Для тех же, кто не очень знает, как функционируют «коммуникативные сети», и каким боком Сорос мог зарабатывать на тусовках безобидных энтузиастов, - пример из литературной классики:
- Граждане! - сказал Остап, открывая заседание. - Жизнь диктует свои законы, свои жестокие законы. Я не стану говорить вам о цели нашего собрания - она вам известна. Цель святая. Отовсюду мы слышим стоны. Со всех концов нашей обширной страны взывают о помощи. Мы должны протянуть руку помощи, и мы ее протянем. Одни из вас служат и едят хлеб с маслом, другие занимаются отхожим промыслом и едят бутерброды с икрой. И те и другие спят в своих постелях и укрываются теплыми одеялами. Одни лишь маленькие дети, беспризорные, находятся без призора. Эти цветы улицы, или, как выражаются пролетарии умственного труда, цветы на асфальте, заслуживают лучшей участи. Мы, господа присяжные заседатели, должны им помочь. И мы, господа присяжные заседатели, им поможем.
Речь великого комбинатора вызвала среди слушателей различные чувства.
Полесов не понял своего нового друга - молодого гвардейца.
«Какие дети? - подумал он. - Почему дети?»
Ипполит Матвеевич даже и не старался ничего понять. Он уже давно махнул на все рукой и молча сидел, надувая щеки.
Елена Станиславовна пригорюнилась.
Никеша и Владя преданно глядели на голубую жилетку Остапа.
Владелец «Быстроупака» был чрезвычайно доволен.
«Красиво составлено, - решил он, - под таким соусом и деньги дать можно. В случае удачи - почет! Не вышло - мое дело шестнадцатое. Помогал детям, и дело с концом».