Почему Росархив тщательно десятилетиями скрывает от народа героическое прошлое нашей страны (3)
Часть-1 Часть-2 Часть-3
Рубрика в газете: В поисках правды, № 2018 / 48, 27.12.2018, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Почему Росархив тщательно десятилетиями скрывает от народа героическое прошлое нашей страны
5. Правовой беспредел или Сохраняющиеся болевые точки
Ещё в 2004 году, регулярно встречаясь с руководителями Росархива Андреем Артизовым и его тогдашним заместителем Владимиром Тарасовым, я попытался обозначить несколько очень важных болевых точек в наших архивах. Оба руководителя со мной согласились. Ну, действительно, разве это нормально, когда исследователь чуть ли не в каждой второй описи наталкивается или на пробелы, или на заклеенные заголовки дел? Как объяснял Артизов, архивисты заклеивали в основном те названия дел, в которых оставались отдельные нерассекреченные листочки или обнаруживалась информация ограниченного доступа. Но он соглашался с тем, что это ненормально: почему из-за двух листочков нельзя было указать полное название дела? Зачем было играть в шарады?
К слову, расскажу об одной такой шараде. В 2014 году в РГАНИ, наконец, признались, что из Архива Администрации Президента им ещё лет пять или шесть назад была передана из фонда Политбюро 34-я опись, в том числе с материалами о некоторых СМИ. Я тут же стал искать в этой описи дела о «Литературной газете» и еженедельнике «Литературная Россия». Но с чем я в итоге столкнулся? Мне попалось дело 115, посвящённое газете «Лесная промышленность», а далее следовало сразу дело 117, посвящённое, кажется, «Медицинской газете», а заголовок 116-го дела был заклеен. Я наугад заказал это заклеенное дело и попал в точку: это было дело Литгазеты. Ну, и что, нам каждый раз надо пальцем в небо попадать? К слову, я потом вычислил, из-за чего это 116-ое дело вот таким образом до сих пор утаивается от исследователей. Вся проблема упёрлась в две странички, касающиеся критика и редактора Ольги Войтинской. По некоторым данным она ещё с начала 1930-х годов была тайным агентом ОГПУ, а затем осведомителем НКВД. Возможно, в этих двух страничках содержалась информация о том, на кого Войтинская успела настучать. Но ведь с тех пор прошло больше восьмидесяти лет. Кому же выгодно утаивать информацию о связях Войтинской со спецслужбами?
Описанную мною ситуацию Артизов отнёс к правовому вакууму. Он пообещал привлечь юристов и представителей разных инстанций с тем, чтобы за несколько месяцев найти устраивающее всех решение. С тех пор прошло четыре с половиной года, а воз и ныне там. Буквально в последние дни уходящего 2018 года я взял в РГАНИ в руки никогда не выдававшиеся ранее описи из фонда подотдела писем Общего отдела ЦК КПСС. Из предисловия к описи я выяснил, что на постоянное хранение в архиве были отобраны письма, которые адресовали в разные годы в ЦК КПСС известные военачальники, государственные деятели, именитые художники (письма же простых тружеников хранились всего лишь пять лет и потом уничтожались). Сразу же подчеркну: эти письма не содержали секретной информации или каких-то государственных тайн. Тем не менее, в описи чуть ли не на каждой странице увидел существенные пробелы. Что, неужели и в письмах великих артистов какие-то бдительные сотрудники архива выявили секретные данные и поэтому даже заклеили все заголовки. Не паранойя ли это?
Кстати, история с делом 116 о «Литгазете» получила в конце 2018 года новое продолжение. Теперь оно ни в каком виде исследователям не выдаётся. Пояснение такое: его нет в описи, а значит, нет и в природе. Артизов же уже пятый год никак не хочет доводить историю о правовом вакууме до конца. Его это, похоже, совсем не колышет.
А кто объяснит, почему в РГАНИ упорно не хотят подпускать исследователей к существующим картотекам? Официально Томилина это объясняет тем, что все картотеки в РГАНИ засекречены. Но можно ли ей полностью доверять? Приведу конкретный пример. Уже давно в архиве рассекречены и опубликованы материалы идеологических комиссий ЦК КПСС. Кто мешает разрешить исследователям пользоваться картотеками хотя бы этих фондов? Как я понимаю, нет больше никаких тайн в фонде «Бюро ЦК КПСС по РСФСР». И что, вы меня хотите уверить, что картотеки этого фонда до сих пор имеют сверхсекретный гриф? То же самое я могу сказать и по фондам Брежнева, Суслова, Горбачёва, журнала «Проблемы мира и социализма», газеты «Советская Россия», другим фондам.
Лично у меня сложилось другое впечатление. Руководители РГАНИ всё берегут лично для себя и исходят только из личных интересов. Ведь если допустить к этим картотекам всех исследователей, то историки будут тратить не пять или десять лет для того, чтобы перелопатить огромные массивы документов в поисках информации, например, о Твардовском или Шолохове, а считанные минуты. А это надо Томилиной или Прозуменщикову? Им куда проще поставить перед исследователями прочные шлагбаумы.
Другая болевая точка - цифровизация архивов. Ещё год назад большая часть руководящих сотрудников архивов были категорически против цифровизации. Помню, сколько раз негодовал главный хранитель РГАНИ Иван Шевчук. Он утверждал, что опытным путём доказано: бумага хранится не менее трёхсот лет, с микроплёнками можно работать более пятидесяти лет, а сколько можно будет работать с цифровыми материалами - науке не известно. Он боялся, что архив затратит огромные средства для перевода всех фондов в цифру, но при этом нет уверенности, что лет через пять вся эта оцифровка вместе с флешками и прочими современными атрибутами не накроется медным тазом, и в итоге все останутся с носом. Насколько прав Шевчук был в своих опасениях, наверное, не мне судить: здесь хотелось бы услышать мнение авторитетных специалистов.
Но это не означало, что в наших архивах вообще никто цифровизацией не занимался. Одними из первых проявили инициативу лет десять назад руководители РГАСПИ. Они для начала оцифровали чуть ли не весь фонд Коминтерна, за исключением до сих пор не рассекреченных документов. Однако они не спешили своими благами обрадовать всех исследователей. Оцифровав за государственный счёт уникальный архив, они предложили всему миру пользоваться этими материалами за сумасшедшие деньги. Но никто на Западе действия руководителей РГАСПИ не оценил. В большинстве развитых стран Запада доступ к плодам цифровизации бесплатный, и никто на интересе народа к историческому прошлому миллионы не зарабатывает. Тут руководители РГАСПИ попытались пойти впереди всей планеты. Неудивительно, что вскоре ушлым дельцам из РГАСПИ пришлось в свои позиции внести существенные коррективы.
Но какой из всей этой истории извлекли урок другие наши архивы? А никакой. Все стали действовать вразнобой - как бог на душу положит. Возьмём РГАЛИ. Там большую часть работ по оцифровке выполняют сейчас за счёт исследователей. А именно - что происходит? Исследователь заказывает за свои деньги ксерокопии. Главный хранитель РГАЛИ Наталья Штевнина даёт своим сотрудникам указание сначала всё отсканировать, а уже потом со сканов сделать для исследователей распечатки заказанных материалов. При этом зачастую цифровизация осуществляется крайне небрежно - сотрудники не расшивают переплетённые дела, сканируют только те фрагменты дел, которые удалось разобрать, - и поэтому часть слов, отпечатанных ближе к полям рукописи, прочитать потом ни один исследователь не в состоянии. Так, к примеру, произошло с одним из дел Варлама Шаламова из фонда издательства «Советский писатель». К тому же исследователи до сих пор не могут понять, в каких форматах происходит сканирование и можно ли с документами знакомиться, к примеру, в формате pdf. На все вопросы исследователей в том же РГАЛИ разводят руками и признаются, что вообще-то официально утверждённой нормативной базы по созданию цифровых копий архива и работе с цифровыми материалами у них пока нет, есть только устаревшие методические рекомендации.
До сих пор в том же РГАЛИ нет даже каталогов оцифрованных архивных документов. Всё делается наощупь, интуитивно и крайне неряшливо.
При этом что возмутительно? В отсутствие нормативной базы руководство РГАЛИ категорически отказывается при наличии цифровых копий выдавать исследователям подлинники. Эти руководители считают, что историки и так должны быть безмерно благодарны за технический прогресс, а то, что некачественные цифровые копии, неудобные форматы - это их не касается. А зачем нам такая цифровизация?! Это, простите, - оболванивание народа. А обращаться в этих ситуациях к руководителям Росархива Артизову, Наумову или Юрасову бесполезно, поскольку, судя по всему, они ещё сами не разобрались в данной проблеме.
Следующая болевая точка. Каждый день исследователи сталкиваются с тем, что в наших архивах до сих пор не разобраны и не описаны, а значит остаются недоступными для историков сотни уникальных фондов. И никого это не волнует. В Пушкинском Доме, к примеру, остаются закрытыми фонды практически всех советских писателей. Кто и когда будет обрабатывать фонды Гранина, Залыгина, Лакшина, Фёдора Абрамова, Василия Белова, Солженицына, неизвестно. В РГАЛИ до сих пор остаются неразобранными фонды Астафьева, Бакланова, Жигулина, Дороша, Борщаговского и ещё около двухсот писателей. И это нормально?
Идём дальше. В прошлом году Артизов разработал, а Минюст утвердил новые правила пользования архивами. Но в чьих интересах эти правила были разработаны? Вы думаете, в интересах общества, исследователей? Нет, в них всё сделано для того, чтобы всячески затруднить доступ исследователей к фондам. Возьмём такой пример. Теперь сотрудники архива могут держать у себя любые дела для собственных исследователей до 120 рабочих дней (то есть по сути полгода), а исследователи имеют право работать с особо ценными материалами 10 рабочих дней, а со всеми остальными - 20 рабочих дней. Как в таких случаях говорят: почувствуйте разницу!
В правилах сказано, что исследователи могут единовременно заказывать не более двадцати дел общим объёмом полторы тысячи листов. А если это дела из личных фондов - то общим объёмом не более пятисот листов. Но на практике мы видим совершенно другое. В том же РГАЛИ всех исследователей разделили на два сорта - первый и второй. К первому сорту они отнесли своих сотрудников. Сотрудникам для своих исследований они разрешают держать до ста и более дел общим объёмом и пять, и десять тысяч листов. Людям же, которые пришли работать в читальный зал с улицы, руководство РГАЛИ предлагает ждать те же самые дела по полгода. И как это объяснить?
Нужны конкретные примеры? Пожалуйста. В том же РГАЛИ Валентина Антипина сейчас монополизировала всё, что связано с Солженицыным, все документы записала на своё имя и демонстративно даёт понять, что полгода, а то и больше, она никого другого к этим делам не подпустит. Это ли не вопиющее хамство?
А напоследок ещё раз поговорим о деньгах. Только в нашей стране и только в системе Росархива установлены просто дикие тарифы на платные услуги, в частности, по ксерокопированию документов. Ещё недавно одна страничка ксерокопии в федеральных архивах доходила до 120 рублей. Помнится, при подведении итогов Года культуры в России я задал вопрос председателю Совета Федерации Валентине Матвиенко, заместителю Председателя Правительства Ольге Голодец и министру культуры РФ Владимиру Мединскому устраивают ли их эти бешеные тарифы, Матвиенко просто была в шоке, а Голодец пообещала за короткий срок восстановить справедливость. Но у Голодец слова, как обычно, разошлись с делами. Она так ничего и не сделала. Не захотели вникать в эту проблему и в секретариате г-жи Голодец. Почему? Видимо, зарплата самой Голодец, как и её помощников, позволяет ей платить за ксероксы до 120 рублей за лист. Чтобы Голодец, наконец, поняла весь драматизм ситуации, есть предложение: довести её зарплату до средней по стране, то есть до 40 тысяч рублей в месяц, и посмотрим, как она тогда будет за 40 тысяч и шикарно одеваться, и платить коммуналку, и вкусно кушать, и ещё оплачивать грабительские тарифы в Росархиве.
Кстати, для Артизова 120 рублей за ксерокопирование оказались не пределом. Не так давно он увеличил все расценки ещё на 20%. При этом себестоимость одной странички ксерокса не превышает и 3 рублей. А теперь давайте подсчитаем, какую суперприбыль получают наши архивы. Олигархам, типа Абрамовича или Дерипаски, такие суперприбыли даже и не снились.
Судя по всему, в архивах уже давно поняли, что они, по существу, грабят свой же народ. Но вы что думаете, они тут же пристыдили Артизова и потребовали резко снизить грабительские тарифы? Ошибаетесь, они пошли другим путём. Так, директор РГАНИ Томилина теперь предлагает исследователям заключать письменные договора на оказание платных услуг, но в этих договорах она, с одной стороны, сознательно не указывает точную дату выполнения заказа, а с другой - требует от исследователей соблюдать конфиденциальность и нигде ни при каких обстоятельствах не разглашать прейскурант и суммы, внесённые клиентами за платные услуги. То есть и здесь чиновники всё хотят сохранять в тайне. Тут ещё что интересно? Помимо договора Томилина заставляет исследователей писать заявление с просьбой оказать платные услуги, в котором отдельно прописано ещё одно условие для исследователей: в обязательном порядке безвозмездно (подчеркну - безвозмездно!) предоставлять архиву издания, в которых приведены документы РГАНИ. Но с какой стати люди должны делать архиву столь щедрые подарки? Неужели Томилина не знает, как дорого у нас стоят книги? Тот же трёхтомник с рабочими и дневниковыми записями Брежнева стоит в книжных магазинах Москвы порядка десяти тысяч рублей. И что, исследователи должны запросто сделать директору РГАЛИ Томилиной подарок на сумму десять тысяч рублей? Вообще-то по закону это считается уже взяткой. Так что, Томилина побуждает исследователей к массовой даче взяток?
Тут что ещё следует отметить? Ну, допустим, кто-то всё-таки сможет раскошелиться и передать в РГАНИ книги, стоимостью свыше трёх тысяч рублей каждая. А дальше-то что? Эти книги кто-то берёт на государственное хранение, передаёт в фонды архива или включает в рабочую библиотеку? Нам это ничего не известно. Из Интернета мы знаем только, что не так давно Сергей Мироненко, будучи директором ГАРФа, значительную часть библиотеки своего архива якобы выбросил чуть ли не на помойку. Можно ли верить Интернету или нельзя, мы пока не знаем. Но, с другой стороны, исследователи каждый день своими глазами видят уже в РГАЛИ стопы книг для раздачи на столике перед постом Росгвардии. Что это за книги (не из тех ли обязательных даров исследователей архивам?), понять пока невозможно.
Так для чего же мы должны передавать Томилиной свои книги с текстами документов архивов? Для того, чтобы потом увидеть эти книги на помойках? Или кто-то из окружения Томилиной хочет за наш счёт пополнить свои домашние библиотечки? В общем, куда ни кинь - везде клин. Зато всё это устраивает руководителя Росархива Андрея Артизова.
6. Рыба гниёт с головы
Пора, наконец, разобраться с тем, кто же привёл архивную отрасль к такому ужасающему состоянию, кто за всё это должен нести ответственность? Теоретически в первую очередь спрос должен быть сейчас с нынешних руководителей Росархива и федеральных архивов. А кто эти люди?
Я не могу сказать, что это совершенно безграмотные или абсолютно неопытные люди, дилетанты, и чохом всех во всём обвинить. Большинство руководителей архивов - вроде бы неплохо образованные люди, имеющие некий организаторский опыт и определённый научный багаж. Возьмём, к примеру, директора РГАЛИ Татьяну Горяеву. В её активе две серьёзные диссертации: одна по истории Радиокомитета, другая - по истории политической цензуры в Советском Союзе. Любой непредвзятый исследователь должен признать, что обе работы имеют самостоятельную научную ценность.
Есть определённые заслуги и у заместителя директора РГАНИ Михаила Прозуменщикова. Он в своё время начинал как историк Коминтерна и в 1991 году защитил в Институте марксизма-ленининзма неплохую кандидатскую диссертацию об участии коммунистов в национально-освободительном движении в азиатских колониях и полуколониях Британской империи с 1919 по 1939 гг.
Про Мироненко и говорить нечего. Он, безусловно, многое сделал для изучения декабристов. Другой вопрос: принимать его выводы или оспаривать? Но то, что он в разные годы накопал в архивах по теме декабристов, заслуживает всемерного уважения.
Если и есть к кому вопросы по поводу научной и прочей состоятельности, так это к директору РГАНИ Наталье Томилиной. Мне лично до сих пор не попалось даже ни одной статьи за только её подписью (без соавторов). У меня сложилось стойкое впечатление, что она большую часть жизни занималась в орготделе ЦК КПСС только перекладыванием бумажек из одной картотеки в другую и ничего в новейшей истории не понимает. Но, возможно, я ошибаюсь.
Но смогли ли эти люди вывести архивную отрасль на новый уровень, или, наоборот, они разрушили даже то, что было создано до них, и всё довели до ручки? И потом, всё ли зависело только от них? А какова роль руководства Росархива? Здесь, видимо, стоит повнимательнее присмотреться к фигуре руководителя ведомства - Андрею Артизову.
До поры до времени этот чиновник звёзд с неба не хватал. Окончив в 1980 году Московский историко-архивный институт, он вернулся в родную Калугу, где какое-то время работал в местных архивах. В 1984 году его попробовали выдвинуть на руководящую должность и утвердили заведующим архивным отделом Калужского облисполкома, но что-то у него не срослось, и вскоре он вынужден был перейти на преподавательскую работу в Калужский пединститут. И только в 1989 году ему каким-то образом удалось перебраться в столицу и занять скромную должность референта в Общем отделе ЦК КПСС. Правда, вскоре ЦК накрылся медным тазом, но его без работы не оставили, кто-то помог ему пристроиться в Государственную архивную службу РФ.
Андрей АРТИЗОВ
Не будучи уверенным, что ему долго удастся удержаться в органах власти, Артизов заранее позаботился о том, чтобы иметь запасные аэродромы и для этого последовательно защитил сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию. Правда, обе диссертации были ну очень слабенькими. Первая диссертация называлась «Изучение отечественной историографии советской исторической науки 1917 - сер. 1930-х годов». Никаких открытий она не содержала. Это были просто перепевы известных мотивов. Докторская диссертация «Школа М.Н. Покровского и советская историческая наука» также получилась очень серенькой. Не случайно Артизов не стал с ней высовываться ни на историческом факультете МГУ, ни в Институте российской истории, ни в других серьёзных научных центрах, а предпочёл прикрыться титулом захудалого института, который в постсоветское время получил громкое название «Академия сферы быта и услуг». Уже по одной этой пресловутой «академии» можно догадаться, какого качества была эта докторская диссертация. Похоже, что ему в конце 1990-х годов дали звание доктора наук не за научные заслуги, а только потому, что он в то время уже числился в Администрации Президента РФ (а мы-то помним, кого только в эпоху позднего Ельцина в его Администрации не укрывали и не прикрывали).
По одной из версий, Артизову долго покровительствовал Рудольф Пихоя. Сам Пихоя был по сути никто и звали его никак, но у него была могущественная жена, занимавшая важную должность спичрайтера самого Ельцина. Но как только позиции клана Пихоя пошатнулись, новая прима Кремля Джахан Поллыева, много лет балующаяся стишатами, дала понять, что Артизову больше не место в Администрации Президента. Впрочем, совсем на улицу его тогда никто не выгнал. Нашлись другие покровители, которые помогли ему занять одно из руководящих кресел в Росархиве.
Что интересно? Артизов и в новом кресле решил чиновничью работу продолжить совмещать с исследовательской. Вскоре он вместе с одним из бывших руководителей РГАСПИ Олегом Наумовым на скорую руку выпустил сборник документов о взаимоотношениях власти с художественной интеллигенцией с 1917 по 1953 год. Правда, никто так и не понял, когда Артизов, с раннего утра и до позднего вечера занятый основной работой в Администрации Президента, умудрялся находить свободный часик и приезжать в РГАСПИ, чтобы выявлять там архивные документы. Злые языки поговаривали, что за него работали историки-негры. Но мне бы не хотелось верить в эту версию. С другой стороны, один за другим в 2000-е годы стали выходить сборники документов о репрессиях против инакомыслящих в начале 1920-х годов, о Никите Хрущёве, на другие темы. И везде Артизов числился или одним из составителей, или соредактором. Но что конкретно он составлял или что конкретно редактировал, уточнить до сих пор не представляется возможным. Во всяком случае, другие составители и соредакторы категорически отказываются давать журналистам какие-либо пояснения на эту тему.
Некоторую завесу приоткрыла сотрудница РГАНИ Светлана Таванец. По её словам, руководство РГАНИ, желая всячески задобрить своего непосредственного начальника Артизова, давно уже прибегает к взяткам. Но не в прямом смысле этого слова (до дачи денег дело пока не дошло), а используя, грубо говоря, борзых щенков. В роли борзых щенят в данном случае периодически выступает предложение Артизову стать то соредактором, то составителем, то ещё кем-нибудь. Я не знаю, правда это или нет, но вот недавно вышли три тома сборника «Генерал Власов: история предательства». В выходных данных этого издания вновь на самом почётном месте красуется фамилия Артизова, и вновь я личного вклада Артизова нигде не обнаружил…
Тем не менее, несколько лет назад Артизов не постеснялся выдвинуть свою кандидатуру в члены-корреспонденты Российской Академии наук. Хотя для этого надо всё-таки иметь серьёзный научный багаж. Согласитесь, для член-коррства мало иметь два или три сборника составленных документов. Недостаточно иметь и пару монографий. Член-корр всё-таки должен сделать нечто фундаментальное для нашей науки. А что сделал Артизов? Где его монографии? Про фундаментальные работы и вообще промолчим. Как исследователь Артизов всегда отличался поверхностностью, никакой глубины в его работах никогда не было. Но вот же возмечтал усесться в Академии! А за какие заслуги - непонятно.
Кстати, Артизов в своих устремлениях оказался не одинок. Вместе с ним вознамерились заполучить звание академиков ещё десятка два министров и губернаторов. Президент России Владимир Путин, когда об этом узнал, недвусмысленно дал понять претендентам, чтобы они определились, чего хотят: развивать вверенные им отрасли и губернии или сосредоточиться исключительно на науке. Но Артизов проявил глупость и до последнего рвался в академики. Научное сообщество, зная, что как учёный он - пустое место, естественно, забаллотировало его кандидатуру. Но несколько других руководителей всё-таки всеми правдами и неправдами пробились в Академию. Путин отреагировал тогда очень жёстко. Всех этих горе-академиков, пытавшихся усидеть на двух стульях, с государственной службы уволил, создав им все условиях для научной деятельности. Лишившись высоких должностей в Правительстве и других органах власти, эти деятели показали, что без прежних должностей эффективно заниматься наукой они не могут.
А что Артизов? В той чехарде помощники Путина позабыли о нём и решили, что его и так уже достаточно сильно наказали, не избрав в Академию, поэтому увольнять с должности руководителя Росархива не стали. А зря!
Здесь, наверное, имеет смысл остановиться на том, когда и при каких обстоятельствах Артизов стал руководителем Росархива. Случилось это в 2009 году, когда властям уже невмоготу стало терпеть давно скомпрометировавшего себя Владимира Козлова. Все архивисты видели, что в Росархиве к тому времени сложилась ненормальная ситуация. Во-первых, получилось так, что все нити управления оказались в руках одной тесно спаянной группы людей, по своим служебным делам связанным в первую очередь с бывшими партийными архивыми. Смотрите, что получалось: руководителем Росархива являлся Козлов, до этого возглавлявший РГАСПИ, ГАРФом руководил Мироненко, до этого занимавший должность заместителя директора РГАНИ, один из заместителей Козлова по Росархиву - Артизов начинал в Москве свою карьеру с работы в Общем отделе ЦК КПСС, а Артизов в свою очередь всячески подтягивал к руководству Олега Наумова из РГАСПИ.
Понятно, что никто не имел права дискриминировать людей только на том основании, что они когда-либо работали в ЦК КПСС или были тесно связаны с партийными документами. Но, с другой стороны, нельзя было допускать, чтобы всё руководство целой отраслью оказалось в основном в руках людей, связанных только с ЦК. И вот почему. В ЦК всегда существовала твёрдая установка на то, что все партийные архивы носят исключительно служебный характер и к ним никого посторонних никогда ни при каких обстоятельствах подпускать нельзя. Приведу такой пример. Когда в начале 1960-х годов директор Института марксизма-ленинизма Поспелов попросил сотрудников Общего отдела ЦК допустить какого-то аспиранта к документам Партии за 1920-е годы, чтобы проследить, как формировалась политика коммунистов по отношению к литературе, он столкнулся с категорическим отказом. Сотрудники Общего отдела ЦК напомнили Поспелову, что он уже не является секретарём ЦК КПСС и потому даже ни о чём ходатайствовать не имеет права. Вопрос о допуске кого-либо к архиву Общего отдела ЦК могли решить только несколько членов Политбюро. И что вы хотите? Люди, которые всю жизнь были заточены на то, чтобы никого в партийные архивы не пущать, вдруг моментально психологически перестроились бы? Естественно, такое возможно только в сказках. Поэтому, безусловно, в руководство Росархива следовало включить людей с опытом работы и в других архивах, которые были бы способны учитывать веяния времени и отвечать на новые вызовы. А большое начальство почему-то эти факторы во внимание не принимало.
Одна из бывших сотрудниц РГАЛИ Наталья Стрижкова рассказывала мне, что в 2009 году архивное сообщество после вынужденной отставки Козлова пыталось понять, в чью пользу власть сделает выбор. Основных претендентов было два - Тарасов и Артизов. Нельзя сказать, что Тарасов был совсем уж идеальной фигурой. Но Тарасов после университета за тридцать с лишним лет последовательно прошёл все ступеньки в архивном ведомстве. Он знал реальные проблемы большинства архивов. Он вообще достаточно глубоко разбирался в большинстве архивных вопросов. Однако господа Козлов, Мироненко да и Пихоя, используя все свои связи, настояли на том, чтобы протолкнуть устраивавшего их Артизова. Потому что у них не было уверенности, что Тарасов будет блюсти только их интересы, а в Артизове они ни капли не сомневались. Кстати, неудивительно, что Артизов, когда получил вожделенное место, первым делом взял к себе в заместители Олега Наумова из всё того же РГАСПИ. А то, что общество проиграло от всевластия этой спаянной компашки, это мало кого из большого начальства трогало.
Кстати, я ведь много раз встречался с Тарасовым, когда он ещё находился на посту заместителя руководителя Росархива. Я видел, что он прекрасно понимал всё, что творилось в архивной отрасли. Но я никак не мог понять, почему он не предпринимал никаких конкретных мер. Секрет раскрылся пару лет назад, когда Артизов под надуманным предлогом наконец избавился от Тарасова и сплавил его в Российский государственный военный архив. Тарасов тогда честно признался, что, конечно же, Томилина в РГАНИ никогда не справлялась со своими обязанностями и заслуживала, как минимум, выговор, но вышестоящий начальник всегда запрещал ему наказывать ту же Томилину. О чём после этого говорить?
И прошлые и нынешние события показали, что Артизов - далеко не самостоятельная личность и чрезвычайно плохой организатор. Есть немало оснований полагать, что много лет им фактически манипулирует в своих интересах Сергей Мироненко. Сам Артизов зачастую лишь парит в облаках, не зная, что творится на земле. До поры до времени, это мало кому бросалось в глаза. Формально Росархив много лет подчинялся Министерству культуры Российской Федерации. Но этому Министерству ни при одном министре глубоко вникать в проблемы Росархива было некогда. Александр Соколов почти всё время уделял проблемам Московской консерватории, из которой он пришёл в Министерство. Мединский был сосредоточен в основном на том, как выполнить все указания тогдашнего его негласного босса Никиты Михалкова. Я помню, как много раз пытался привлечь внимание Мединского к перезревшим проблемам архивной отрасли. Он всегда на это приходил в страшное раздражение. Однажды он заявил мне, что я должен сначала все проблемы обсудить с директором департамента образования и науки Минкульта Александрой Аракеловой, которая никогда абсолютно ничего не понимала в архивной отрасли, ибо ранее руководила, кажется, какой-то консерваторией, потом я должен всё обсудить с его заместителем Григорием Ивлиевым и только потом добиваться персональной встречи лично с ним. Но Ивлиев всю жизнь был озабочен лишь собственной карьерой и собственным пиаром. Ну, поймал я его как-то на одном из заседаний в Доме Пашкова. Он даже не понял, чего от него хотят исследователи, и предпочёл срочно побежать на банкет, отослав меня к своему пресс-секретарю: мол, девушка в курсе всего и все проблемы во всех архивах самостоятельно разрулит. Позже оказалось, что официально никакого пресс-секретаря у Ивлиева не существовало, но ему нужна была для пиара специалистка по работе с прессой, и он нашёл возможность за счёт чего-то этой дивчине доплачивать. Однако в архивных делах неофициальная пресс-секретарша оказалась полным профаном. Так что пришлось добиваться новой аудиенции у Ивлиева. Поняв, что далее увиливать не получится, Ивлиев признал: дескать, архивная отрасль очень консервативна и частично засекречена, так что навести в ней порядок практически невозможно. Давая такие странные пояснения, Ивлиев одновременно пытался по телефону ублажить одну из сотрудниц приёмной Мединского, умоляя несговорчивую барышню всё сделать для того, чтобы пропустить к боссу до совещания художника Андрияку: мол, художник хочет передать министру дорогостоящий подарок, и якобы министр наверняка этим подарком останется доволен. Вот что было главной целью Ивлиева - всячески услужить министру, а не решать какие-то там архивные проблемы! Кстати, теперь Ивлиев возглавляет целое ведомство - Роспатент.
Сам же Мединский проявил интерес к проблемам Росархива лишь после скандала с возмутительными заявлениями тогдашнего директора ГАРФа Мироненко, в которых по сути отрицался подвиг 28 панфиловцев. Возмутившись, министр в грубой форме публично дал Мироненко несколько советов. В ответ он, видимо, ждал полного смирения и покаяния. Мединский одно не учёл: что Мироненко - это не безмолвный оловянный солдатик. Имея в верхах могущественных покровителей, Мироненко по сути послал культурного министра по известному адресу. Только после этого Мединский в отместку приказал своим подчинённым организовать полномасштабную проверку Росархива.
Помню, одну из своих встреч с советником министра Кириллом Рыбаком. Мне было чётко сказано, что Росархив за последние 10-15 лет угробил всё что можно. Мне намекали, что Артизова не просто отправят в отставку, а чуть ли не заведут на него уголовные дела. Но, как оказалось, Мединский проиграл аппаратную битву против Артизова и Мироненко. Кто-то из окружения высшего руководства страны сумел убедить верховную власть, что упразднять Росархив нецелесообразно, а увольнять Артизова преждевременно, и что лучше всего было бы вывести Росархив из подчинения Правительства и Минкульта, замкнув его напрямую на Президента страны.
Время показало, что решение было крайне ошибочным. Ведь что получалось? Стоило двум начальникам что-то не поделить между собой, высшее руководство вместо того, чтобы вникнуть в проблему и понять, кто прав, а кто виноват, предпочло перекроить структуру Правительства. А если завтра, к примеру, руководитель другого федерального агентства поругается с другим министром, что, у нас тоже это агентство сразу выведут из состава Правительства и напрямую подчинят Президенту? Ведь это приведёт к какой-то чехарде, а главное - к потере управляемости целых отраслей.
Уже сейчас никто не может понять, что делать с тем же Артизовым: все видят, что человек не на месте, что он по сути угробил целую отрасль, а никто ничего с ним сделать не может. Министерству культуры он уже несколько лет не подчиняется, заместитель председателя Правительства Ольга Голодец, курирующая у нас культуру, для него - никто, председатель правительства Медведев тоже не в праве что-либо указывать Артизову. Юридически не могут поправить Арти
зова и соответствующие управления Администрации Президента РФ, потому что, согласно указу, у него только один начальник - Путин. Но Путин - президент всей страны, он не может и не должен руководить конкретным федеральным агентством. Для этого есть соответствующие службы. Так не пора ли положить конец всей этой неопределённости и выстроить нормальную систему?
Лично для меня очевидно, что чем дольше Артизов будет оставаться во главе Федерального архивного агентства, тем это губительнее для всей архивной отрасли.
Оригинал: litrossia.ru
См. также:
- 26.07.2018 В РГАЛИ продолжают прятать от исследователей материалы о Солженицыне // voiks
Наша газета уже рассказывала о том, как Российский государственный архив литературы и искусства скрывает от исследователей многие материалы об одном из крупнейших художников XX века Александре Солженицыне.
- 10.11.2021 Советник президента России демонстрирует своё полное бессилие перед произволом столичных чиновников // voiks
Почему московские власти арестовали и не выдают автору рукопись книги о Солженицыне?
Рубрика в газете: В поисках правды, № 2018 / 48, 27.12.2018, автор: Вячеслав ОГРЫЗКО
Почему Росархив тщательно десятилетиями скрывает от народа героическое прошлое нашей страны
5. Правовой беспредел или Сохраняющиеся болевые точки
Ещё в 2004 году, регулярно встречаясь с руководителями Росархива Андреем Артизовым и его тогдашним заместителем Владимиром Тарасовым, я попытался обозначить несколько очень важных болевых точек в наших архивах. Оба руководителя со мной согласились. Ну, действительно, разве это нормально, когда исследователь чуть ли не в каждой второй описи наталкивается или на пробелы, или на заклеенные заголовки дел? Как объяснял Артизов, архивисты заклеивали в основном те названия дел, в которых оставались отдельные нерассекреченные листочки или обнаруживалась информация ограниченного доступа. Но он соглашался с тем, что это ненормально: почему из-за двух листочков нельзя было указать полное название дела? Зачем было играть в шарады?
К слову, расскажу об одной такой шараде. В 2014 году в РГАНИ, наконец, признались, что из Архива Администрации Президента им ещё лет пять или шесть назад была передана из фонда Политбюро 34-я опись, в том числе с материалами о некоторых СМИ. Я тут же стал искать в этой описи дела о «Литературной газете» и еженедельнике «Литературная Россия». Но с чем я в итоге столкнулся? Мне попалось дело 115, посвящённое газете «Лесная промышленность», а далее следовало сразу дело 117, посвящённое, кажется, «Медицинской газете», а заголовок 116-го дела был заклеен. Я наугад заказал это заклеенное дело и попал в точку: это было дело Литгазеты. Ну, и что, нам каждый раз надо пальцем в небо попадать? К слову, я потом вычислил, из-за чего это 116-ое дело вот таким образом до сих пор утаивается от исследователей. Вся проблема упёрлась в две странички, касающиеся критика и редактора Ольги Войтинской. По некоторым данным она ещё с начала 1930-х годов была тайным агентом ОГПУ, а затем осведомителем НКВД. Возможно, в этих двух страничках содержалась информация о том, на кого Войтинская успела настучать. Но ведь с тех пор прошло больше восьмидесяти лет. Кому же выгодно утаивать информацию о связях Войтинской со спецслужбами?
Описанную мною ситуацию Артизов отнёс к правовому вакууму. Он пообещал привлечь юристов и представителей разных инстанций с тем, чтобы за несколько месяцев найти устраивающее всех решение. С тех пор прошло четыре с половиной года, а воз и ныне там. Буквально в последние дни уходящего 2018 года я взял в РГАНИ в руки никогда не выдававшиеся ранее описи из фонда подотдела писем Общего отдела ЦК КПСС. Из предисловия к описи я выяснил, что на постоянное хранение в архиве были отобраны письма, которые адресовали в разные годы в ЦК КПСС известные военачальники, государственные деятели, именитые художники (письма же простых тружеников хранились всего лишь пять лет и потом уничтожались). Сразу же подчеркну: эти письма не содержали секретной информации или каких-то государственных тайн. Тем не менее, в описи чуть ли не на каждой странице увидел существенные пробелы. Что, неужели и в письмах великих артистов какие-то бдительные сотрудники архива выявили секретные данные и поэтому даже заклеили все заголовки. Не паранойя ли это?
Кстати, история с делом 116 о «Литгазете» получила в конце 2018 года новое продолжение. Теперь оно ни в каком виде исследователям не выдаётся. Пояснение такое: его нет в описи, а значит, нет и в природе. Артизов же уже пятый год никак не хочет доводить историю о правовом вакууме до конца. Его это, похоже, совсем не колышет.
А кто объяснит, почему в РГАНИ упорно не хотят подпускать исследователей к существующим картотекам? Официально Томилина это объясняет тем, что все картотеки в РГАНИ засекречены. Но можно ли ей полностью доверять? Приведу конкретный пример. Уже давно в архиве рассекречены и опубликованы материалы идеологических комиссий ЦК КПСС. Кто мешает разрешить исследователям пользоваться картотеками хотя бы этих фондов? Как я понимаю, нет больше никаких тайн в фонде «Бюро ЦК КПСС по РСФСР». И что, вы меня хотите уверить, что картотеки этого фонда до сих пор имеют сверхсекретный гриф? То же самое я могу сказать и по фондам Брежнева, Суслова, Горбачёва, журнала «Проблемы мира и социализма», газеты «Советская Россия», другим фондам.
Лично у меня сложилось другое впечатление. Руководители РГАНИ всё берегут лично для себя и исходят только из личных интересов. Ведь если допустить к этим картотекам всех исследователей, то историки будут тратить не пять или десять лет для того, чтобы перелопатить огромные массивы документов в поисках информации, например, о Твардовском или Шолохове, а считанные минуты. А это надо Томилиной или Прозуменщикову? Им куда проще поставить перед исследователями прочные шлагбаумы.
Другая болевая точка - цифровизация архивов. Ещё год назад большая часть руководящих сотрудников архивов были категорически против цифровизации. Помню, сколько раз негодовал главный хранитель РГАНИ Иван Шевчук. Он утверждал, что опытным путём доказано: бумага хранится не менее трёхсот лет, с микроплёнками можно работать более пятидесяти лет, а сколько можно будет работать с цифровыми материалами - науке не известно. Он боялся, что архив затратит огромные средства для перевода всех фондов в цифру, но при этом нет уверенности, что лет через пять вся эта оцифровка вместе с флешками и прочими современными атрибутами не накроется медным тазом, и в итоге все останутся с носом. Насколько прав Шевчук был в своих опасениях, наверное, не мне судить: здесь хотелось бы услышать мнение авторитетных специалистов.
Но это не означало, что в наших архивах вообще никто цифровизацией не занимался. Одними из первых проявили инициативу лет десять назад руководители РГАСПИ. Они для начала оцифровали чуть ли не весь фонд Коминтерна, за исключением до сих пор не рассекреченных документов. Однако они не спешили своими благами обрадовать всех исследователей. Оцифровав за государственный счёт уникальный архив, они предложили всему миру пользоваться этими материалами за сумасшедшие деньги. Но никто на Западе действия руководителей РГАСПИ не оценил. В большинстве развитых стран Запада доступ к плодам цифровизации бесплатный, и никто на интересе народа к историческому прошлому миллионы не зарабатывает. Тут руководители РГАСПИ попытались пойти впереди всей планеты. Неудивительно, что вскоре ушлым дельцам из РГАСПИ пришлось в свои позиции внести существенные коррективы.
Но какой из всей этой истории извлекли урок другие наши архивы? А никакой. Все стали действовать вразнобой - как бог на душу положит. Возьмём РГАЛИ. Там большую часть работ по оцифровке выполняют сейчас за счёт исследователей. А именно - что происходит? Исследователь заказывает за свои деньги ксерокопии. Главный хранитель РГАЛИ Наталья Штевнина даёт своим сотрудникам указание сначала всё отсканировать, а уже потом со сканов сделать для исследователей распечатки заказанных материалов. При этом зачастую цифровизация осуществляется крайне небрежно - сотрудники не расшивают переплетённые дела, сканируют только те фрагменты дел, которые удалось разобрать, - и поэтому часть слов, отпечатанных ближе к полям рукописи, прочитать потом ни один исследователь не в состоянии. Так, к примеру, произошло с одним из дел Варлама Шаламова из фонда издательства «Советский писатель». К тому же исследователи до сих пор не могут понять, в каких форматах происходит сканирование и можно ли с документами знакомиться, к примеру, в формате pdf. На все вопросы исследователей в том же РГАЛИ разводят руками и признаются, что вообще-то официально утверждённой нормативной базы по созданию цифровых копий архива и работе с цифровыми материалами у них пока нет, есть только устаревшие методические рекомендации.
До сих пор в том же РГАЛИ нет даже каталогов оцифрованных архивных документов. Всё делается наощупь, интуитивно и крайне неряшливо.
При этом что возмутительно? В отсутствие нормативной базы руководство РГАЛИ категорически отказывается при наличии цифровых копий выдавать исследователям подлинники. Эти руководители считают, что историки и так должны быть безмерно благодарны за технический прогресс, а то, что некачественные цифровые копии, неудобные форматы - это их не касается. А зачем нам такая цифровизация?! Это, простите, - оболванивание народа. А обращаться в этих ситуациях к руководителям Росархива Артизову, Наумову или Юрасову бесполезно, поскольку, судя по всему, они ещё сами не разобрались в данной проблеме.
Следующая болевая точка. Каждый день исследователи сталкиваются с тем, что в наших архивах до сих пор не разобраны и не описаны, а значит остаются недоступными для историков сотни уникальных фондов. И никого это не волнует. В Пушкинском Доме, к примеру, остаются закрытыми фонды практически всех советских писателей. Кто и когда будет обрабатывать фонды Гранина, Залыгина, Лакшина, Фёдора Абрамова, Василия Белова, Солженицына, неизвестно. В РГАЛИ до сих пор остаются неразобранными фонды Астафьева, Бакланова, Жигулина, Дороша, Борщаговского и ещё около двухсот писателей. И это нормально?
Идём дальше. В прошлом году Артизов разработал, а Минюст утвердил новые правила пользования архивами. Но в чьих интересах эти правила были разработаны? Вы думаете, в интересах общества, исследователей? Нет, в них всё сделано для того, чтобы всячески затруднить доступ исследователей к фондам. Возьмём такой пример. Теперь сотрудники архива могут держать у себя любые дела для собственных исследователей до 120 рабочих дней (то есть по сути полгода), а исследователи имеют право работать с особо ценными материалами 10 рабочих дней, а со всеми остальными - 20 рабочих дней. Как в таких случаях говорят: почувствуйте разницу!
В правилах сказано, что исследователи могут единовременно заказывать не более двадцати дел общим объёмом полторы тысячи листов. А если это дела из личных фондов - то общим объёмом не более пятисот листов. Но на практике мы видим совершенно другое. В том же РГАЛИ всех исследователей разделили на два сорта - первый и второй. К первому сорту они отнесли своих сотрудников. Сотрудникам для своих исследований они разрешают держать до ста и более дел общим объёмом и пять, и десять тысяч листов. Людям же, которые пришли работать в читальный зал с улицы, руководство РГАЛИ предлагает ждать те же самые дела по полгода. И как это объяснить?
Нужны конкретные примеры? Пожалуйста. В том же РГАЛИ Валентина Антипина сейчас монополизировала всё, что связано с Солженицыным, все документы записала на своё имя и демонстративно даёт понять, что полгода, а то и больше, она никого другого к этим делам не подпустит. Это ли не вопиющее хамство?
А напоследок ещё раз поговорим о деньгах. Только в нашей стране и только в системе Росархива установлены просто дикие тарифы на платные услуги, в частности, по ксерокопированию документов. Ещё недавно одна страничка ксерокопии в федеральных архивах доходила до 120 рублей. Помнится, при подведении итогов Года культуры в России я задал вопрос председателю Совета Федерации Валентине Матвиенко, заместителю Председателя Правительства Ольге Голодец и министру культуры РФ Владимиру Мединскому устраивают ли их эти бешеные тарифы, Матвиенко просто была в шоке, а Голодец пообещала за короткий срок восстановить справедливость. Но у Голодец слова, как обычно, разошлись с делами. Она так ничего и не сделала. Не захотели вникать в эту проблему и в секретариате г-жи Голодец. Почему? Видимо, зарплата самой Голодец, как и её помощников, позволяет ей платить за ксероксы до 120 рублей за лист. Чтобы Голодец, наконец, поняла весь драматизм ситуации, есть предложение: довести её зарплату до средней по стране, то есть до 40 тысяч рублей в месяц, и посмотрим, как она тогда будет за 40 тысяч и шикарно одеваться, и платить коммуналку, и вкусно кушать, и ещё оплачивать грабительские тарифы в Росархиве.
Кстати, для Артизова 120 рублей за ксерокопирование оказались не пределом. Не так давно он увеличил все расценки ещё на 20%. При этом себестоимость одной странички ксерокса не превышает и 3 рублей. А теперь давайте подсчитаем, какую суперприбыль получают наши архивы. Олигархам, типа Абрамовича или Дерипаски, такие суперприбыли даже и не снились.
Судя по всему, в архивах уже давно поняли, что они, по существу, грабят свой же народ. Но вы что думаете, они тут же пристыдили Артизова и потребовали резко снизить грабительские тарифы? Ошибаетесь, они пошли другим путём. Так, директор РГАНИ Томилина теперь предлагает исследователям заключать письменные договора на оказание платных услуг, но в этих договорах она, с одной стороны, сознательно не указывает точную дату выполнения заказа, а с другой - требует от исследователей соблюдать конфиденциальность и нигде ни при каких обстоятельствах не разглашать прейскурант и суммы, внесённые клиентами за платные услуги. То есть и здесь чиновники всё хотят сохранять в тайне. Тут ещё что интересно? Помимо договора Томилина заставляет исследователей писать заявление с просьбой оказать платные услуги, в котором отдельно прописано ещё одно условие для исследователей: в обязательном порядке безвозмездно (подчеркну - безвозмездно!) предоставлять архиву издания, в которых приведены документы РГАНИ. Но с какой стати люди должны делать архиву столь щедрые подарки? Неужели Томилина не знает, как дорого у нас стоят книги? Тот же трёхтомник с рабочими и дневниковыми записями Брежнева стоит в книжных магазинах Москвы порядка десяти тысяч рублей. И что, исследователи должны запросто сделать директору РГАЛИ Томилиной подарок на сумму десять тысяч рублей? Вообще-то по закону это считается уже взяткой. Так что, Томилина побуждает исследователей к массовой даче взяток?
Тут что ещё следует отметить? Ну, допустим, кто-то всё-таки сможет раскошелиться и передать в РГАНИ книги, стоимостью свыше трёх тысяч рублей каждая. А дальше-то что? Эти книги кто-то берёт на государственное хранение, передаёт в фонды архива или включает в рабочую библиотеку? Нам это ничего не известно. Из Интернета мы знаем только, что не так давно Сергей Мироненко, будучи директором ГАРФа, значительную часть библиотеки своего архива якобы выбросил чуть ли не на помойку. Можно ли верить Интернету или нельзя, мы пока не знаем. Но, с другой стороны, исследователи каждый день своими глазами видят уже в РГАЛИ стопы книг для раздачи на столике перед постом Росгвардии. Что это за книги (не из тех ли обязательных даров исследователей архивам?), понять пока невозможно.
Так для чего же мы должны передавать Томилиной свои книги с текстами документов архивов? Для того, чтобы потом увидеть эти книги на помойках? Или кто-то из окружения Томилиной хочет за наш счёт пополнить свои домашние библиотечки? В общем, куда ни кинь - везде клин. Зато всё это устраивает руководителя Росархива Андрея Артизова.
6. Рыба гниёт с головы
Пора, наконец, разобраться с тем, кто же привёл архивную отрасль к такому ужасающему состоянию, кто за всё это должен нести ответственность? Теоретически в первую очередь спрос должен быть сейчас с нынешних руководителей Росархива и федеральных архивов. А кто эти люди?
Я не могу сказать, что это совершенно безграмотные или абсолютно неопытные люди, дилетанты, и чохом всех во всём обвинить. Большинство руководителей архивов - вроде бы неплохо образованные люди, имеющие некий организаторский опыт и определённый научный багаж. Возьмём, к примеру, директора РГАЛИ Татьяну Горяеву. В её активе две серьёзные диссертации: одна по истории Радиокомитета, другая - по истории политической цензуры в Советском Союзе. Любой непредвзятый исследователь должен признать, что обе работы имеют самостоятельную научную ценность.
Есть определённые заслуги и у заместителя директора РГАНИ Михаила Прозуменщикова. Он в своё время начинал как историк Коминтерна и в 1991 году защитил в Институте марксизма-ленининзма неплохую кандидатскую диссертацию об участии коммунистов в национально-освободительном движении в азиатских колониях и полуколониях Британской империи с 1919 по 1939 гг.
Про Мироненко и говорить нечего. Он, безусловно, многое сделал для изучения декабристов. Другой вопрос: принимать его выводы или оспаривать? Но то, что он в разные годы накопал в архивах по теме декабристов, заслуживает всемерного уважения.
Если и есть к кому вопросы по поводу научной и прочей состоятельности, так это к директору РГАНИ Наталье Томилиной. Мне лично до сих пор не попалось даже ни одной статьи за только её подписью (без соавторов). У меня сложилось стойкое впечатление, что она большую часть жизни занималась в орготделе ЦК КПСС только перекладыванием бумажек из одной картотеки в другую и ничего в новейшей истории не понимает. Но, возможно, я ошибаюсь.
Но смогли ли эти люди вывести архивную отрасль на новый уровень, или, наоборот, они разрушили даже то, что было создано до них, и всё довели до ручки? И потом, всё ли зависело только от них? А какова роль руководства Росархива? Здесь, видимо, стоит повнимательнее присмотреться к фигуре руководителя ведомства - Андрею Артизову.
До поры до времени этот чиновник звёзд с неба не хватал. Окончив в 1980 году Московский историко-архивный институт, он вернулся в родную Калугу, где какое-то время работал в местных архивах. В 1984 году его попробовали выдвинуть на руководящую должность и утвердили заведующим архивным отделом Калужского облисполкома, но что-то у него не срослось, и вскоре он вынужден был перейти на преподавательскую работу в Калужский пединститут. И только в 1989 году ему каким-то образом удалось перебраться в столицу и занять скромную должность референта в Общем отделе ЦК КПСС. Правда, вскоре ЦК накрылся медным тазом, но его без работы не оставили, кто-то помог ему пристроиться в Государственную архивную службу РФ.
Андрей АРТИЗОВ
Не будучи уверенным, что ему долго удастся удержаться в органах власти, Артизов заранее позаботился о том, чтобы иметь запасные аэродромы и для этого последовательно защитил сначала кандидатскую, а потом и докторскую диссертацию. Правда, обе диссертации были ну очень слабенькими. Первая диссертация называлась «Изучение отечественной историографии советской исторической науки 1917 - сер. 1930-х годов». Никаких открытий она не содержала. Это были просто перепевы известных мотивов. Докторская диссертация «Школа М.Н. Покровского и советская историческая наука» также получилась очень серенькой. Не случайно Артизов не стал с ней высовываться ни на историческом факультете МГУ, ни в Институте российской истории, ни в других серьёзных научных центрах, а предпочёл прикрыться титулом захудалого института, который в постсоветское время получил громкое название «Академия сферы быта и услуг». Уже по одной этой пресловутой «академии» можно догадаться, какого качества была эта докторская диссертация. Похоже, что ему в конце 1990-х годов дали звание доктора наук не за научные заслуги, а только потому, что он в то время уже числился в Администрации Президента РФ (а мы-то помним, кого только в эпоху позднего Ельцина в его Администрации не укрывали и не прикрывали).
По одной из версий, Артизову долго покровительствовал Рудольф Пихоя. Сам Пихоя был по сути никто и звали его никак, но у него была могущественная жена, занимавшая важную должность спичрайтера самого Ельцина. Но как только позиции клана Пихоя пошатнулись, новая прима Кремля Джахан Поллыева, много лет балующаяся стишатами, дала понять, что Артизову больше не место в Администрации Президента. Впрочем, совсем на улицу его тогда никто не выгнал. Нашлись другие покровители, которые помогли ему занять одно из руководящих кресел в Росархиве.
Что интересно? Артизов и в новом кресле решил чиновничью работу продолжить совмещать с исследовательской. Вскоре он вместе с одним из бывших руководителей РГАСПИ Олегом Наумовым на скорую руку выпустил сборник документов о взаимоотношениях власти с художественной интеллигенцией с 1917 по 1953 год. Правда, никто так и не понял, когда Артизов, с раннего утра и до позднего вечера занятый основной работой в Администрации Президента, умудрялся находить свободный часик и приезжать в РГАСПИ, чтобы выявлять там архивные документы. Злые языки поговаривали, что за него работали историки-негры. Но мне бы не хотелось верить в эту версию. С другой стороны, один за другим в 2000-е годы стали выходить сборники документов о репрессиях против инакомыслящих в начале 1920-х годов, о Никите Хрущёве, на другие темы. И везде Артизов числился или одним из составителей, или соредактором. Но что конкретно он составлял или что конкретно редактировал, уточнить до сих пор не представляется возможным. Во всяком случае, другие составители и соредакторы категорически отказываются давать журналистам какие-либо пояснения на эту тему.
Некоторую завесу приоткрыла сотрудница РГАНИ Светлана Таванец. По её словам, руководство РГАНИ, желая всячески задобрить своего непосредственного начальника Артизова, давно уже прибегает к взяткам. Но не в прямом смысле этого слова (до дачи денег дело пока не дошло), а используя, грубо говоря, борзых щенков. В роли борзых щенят в данном случае периодически выступает предложение Артизову стать то соредактором, то составителем, то ещё кем-нибудь. Я не знаю, правда это или нет, но вот недавно вышли три тома сборника «Генерал Власов: история предательства». В выходных данных этого издания вновь на самом почётном месте красуется фамилия Артизова, и вновь я личного вклада Артизова нигде не обнаружил…
Тем не менее, несколько лет назад Артизов не постеснялся выдвинуть свою кандидатуру в члены-корреспонденты Российской Академии наук. Хотя для этого надо всё-таки иметь серьёзный научный багаж. Согласитесь, для член-коррства мало иметь два или три сборника составленных документов. Недостаточно иметь и пару монографий. Член-корр всё-таки должен сделать нечто фундаментальное для нашей науки. А что сделал Артизов? Где его монографии? Про фундаментальные работы и вообще промолчим. Как исследователь Артизов всегда отличался поверхностностью, никакой глубины в его работах никогда не было. Но вот же возмечтал усесться в Академии! А за какие заслуги - непонятно.
Кстати, Артизов в своих устремлениях оказался не одинок. Вместе с ним вознамерились заполучить звание академиков ещё десятка два министров и губернаторов. Президент России Владимир Путин, когда об этом узнал, недвусмысленно дал понять претендентам, чтобы они определились, чего хотят: развивать вверенные им отрасли и губернии или сосредоточиться исключительно на науке. Но Артизов проявил глупость и до последнего рвался в академики. Научное сообщество, зная, что как учёный он - пустое место, естественно, забаллотировало его кандидатуру. Но несколько других руководителей всё-таки всеми правдами и неправдами пробились в Академию. Путин отреагировал тогда очень жёстко. Всех этих горе-академиков, пытавшихся усидеть на двух стульях, с государственной службы уволил, создав им все условиях для научной деятельности. Лишившись высоких должностей в Правительстве и других органах власти, эти деятели показали, что без прежних должностей эффективно заниматься наукой они не могут.
А что Артизов? В той чехарде помощники Путина позабыли о нём и решили, что его и так уже достаточно сильно наказали, не избрав в Академию, поэтому увольнять с должности руководителя Росархива не стали. А зря!
Здесь, наверное, имеет смысл остановиться на том, когда и при каких обстоятельствах Артизов стал руководителем Росархива. Случилось это в 2009 году, когда властям уже невмоготу стало терпеть давно скомпрометировавшего себя Владимира Козлова. Все архивисты видели, что в Росархиве к тому времени сложилась ненормальная ситуация. Во-первых, получилось так, что все нити управления оказались в руках одной тесно спаянной группы людей, по своим служебным делам связанным в первую очередь с бывшими партийными архивыми. Смотрите, что получалось: руководителем Росархива являлся Козлов, до этого возглавлявший РГАСПИ, ГАРФом руководил Мироненко, до этого занимавший должность заместителя директора РГАНИ, один из заместителей Козлова по Росархиву - Артизов начинал в Москве свою карьеру с работы в Общем отделе ЦК КПСС, а Артизов в свою очередь всячески подтягивал к руководству Олега Наумова из РГАСПИ.
Понятно, что никто не имел права дискриминировать людей только на том основании, что они когда-либо работали в ЦК КПСС или были тесно связаны с партийными документами. Но, с другой стороны, нельзя было допускать, чтобы всё руководство целой отраслью оказалось в основном в руках людей, связанных только с ЦК. И вот почему. В ЦК всегда существовала твёрдая установка на то, что все партийные архивы носят исключительно служебный характер и к ним никого посторонних никогда ни при каких обстоятельствах подпускать нельзя. Приведу такой пример. Когда в начале 1960-х годов директор Института марксизма-ленинизма Поспелов попросил сотрудников Общего отдела ЦК допустить какого-то аспиранта к документам Партии за 1920-е годы, чтобы проследить, как формировалась политика коммунистов по отношению к литературе, он столкнулся с категорическим отказом. Сотрудники Общего отдела ЦК напомнили Поспелову, что он уже не является секретарём ЦК КПСС и потому даже ни о чём ходатайствовать не имеет права. Вопрос о допуске кого-либо к архиву Общего отдела ЦК могли решить только несколько членов Политбюро. И что вы хотите? Люди, которые всю жизнь были заточены на то, чтобы никого в партийные архивы не пущать, вдруг моментально психологически перестроились бы? Естественно, такое возможно только в сказках. Поэтому, безусловно, в руководство Росархива следовало включить людей с опытом работы и в других архивах, которые были бы способны учитывать веяния времени и отвечать на новые вызовы. А большое начальство почему-то эти факторы во внимание не принимало.
Одна из бывших сотрудниц РГАЛИ Наталья Стрижкова рассказывала мне, что в 2009 году архивное сообщество после вынужденной отставки Козлова пыталось понять, в чью пользу власть сделает выбор. Основных претендентов было два - Тарасов и Артизов. Нельзя сказать, что Тарасов был совсем уж идеальной фигурой. Но Тарасов после университета за тридцать с лишним лет последовательно прошёл все ступеньки в архивном ведомстве. Он знал реальные проблемы большинства архивов. Он вообще достаточно глубоко разбирался в большинстве архивных вопросов. Однако господа Козлов, Мироненко да и Пихоя, используя все свои связи, настояли на том, чтобы протолкнуть устраивавшего их Артизова. Потому что у них не было уверенности, что Тарасов будет блюсти только их интересы, а в Артизове они ни капли не сомневались. Кстати, неудивительно, что Артизов, когда получил вожделенное место, первым делом взял к себе в заместители Олега Наумова из всё того же РГАСПИ. А то, что общество проиграло от всевластия этой спаянной компашки, это мало кого из большого начальства трогало.
Кстати, я ведь много раз встречался с Тарасовым, когда он ещё находился на посту заместителя руководителя Росархива. Я видел, что он прекрасно понимал всё, что творилось в архивной отрасли. Но я никак не мог понять, почему он не предпринимал никаких конкретных мер. Секрет раскрылся пару лет назад, когда Артизов под надуманным предлогом наконец избавился от Тарасова и сплавил его в Российский государственный военный архив. Тарасов тогда честно признался, что, конечно же, Томилина в РГАНИ никогда не справлялась со своими обязанностями и заслуживала, как минимум, выговор, но вышестоящий начальник всегда запрещал ему наказывать ту же Томилину. О чём после этого говорить?
И прошлые и нынешние события показали, что Артизов - далеко не самостоятельная личность и чрезвычайно плохой организатор. Есть немало оснований полагать, что много лет им фактически манипулирует в своих интересах Сергей Мироненко. Сам Артизов зачастую лишь парит в облаках, не зная, что творится на земле. До поры до времени, это мало кому бросалось в глаза. Формально Росархив много лет подчинялся Министерству культуры Российской Федерации. Но этому Министерству ни при одном министре глубоко вникать в проблемы Росархива было некогда. Александр Соколов почти всё время уделял проблемам Московской консерватории, из которой он пришёл в Министерство. Мединский был сосредоточен в основном на том, как выполнить все указания тогдашнего его негласного босса Никиты Михалкова. Я помню, как много раз пытался привлечь внимание Мединского к перезревшим проблемам архивной отрасли. Он всегда на это приходил в страшное раздражение. Однажды он заявил мне, что я должен сначала все проблемы обсудить с директором департамента образования и науки Минкульта Александрой Аракеловой, которая никогда абсолютно ничего не понимала в архивной отрасли, ибо ранее руководила, кажется, какой-то консерваторией, потом я должен всё обсудить с его заместителем Григорием Ивлиевым и только потом добиваться персональной встречи лично с ним. Но Ивлиев всю жизнь был озабочен лишь собственной карьерой и собственным пиаром. Ну, поймал я его как-то на одном из заседаний в Доме Пашкова. Он даже не понял, чего от него хотят исследователи, и предпочёл срочно побежать на банкет, отослав меня к своему пресс-секретарю: мол, девушка в курсе всего и все проблемы во всех архивах самостоятельно разрулит. Позже оказалось, что официально никакого пресс-секретаря у Ивлиева не существовало, но ему нужна была для пиара специалистка по работе с прессой, и он нашёл возможность за счёт чего-то этой дивчине доплачивать. Однако в архивных делах неофициальная пресс-секретарша оказалась полным профаном. Так что пришлось добиваться новой аудиенции у Ивлиева. Поняв, что далее увиливать не получится, Ивлиев признал: дескать, архивная отрасль очень консервативна и частично засекречена, так что навести в ней порядок практически невозможно. Давая такие странные пояснения, Ивлиев одновременно пытался по телефону ублажить одну из сотрудниц приёмной Мединского, умоляя несговорчивую барышню всё сделать для того, чтобы пропустить к боссу до совещания художника Андрияку: мол, художник хочет передать министру дорогостоящий подарок, и якобы министр наверняка этим подарком останется доволен. Вот что было главной целью Ивлиева - всячески услужить министру, а не решать какие-то там архивные проблемы! Кстати, теперь Ивлиев возглавляет целое ведомство - Роспатент.
Сам же Мединский проявил интерес к проблемам Росархива лишь после скандала с возмутительными заявлениями тогдашнего директора ГАРФа Мироненко, в которых по сути отрицался подвиг 28 панфиловцев. Возмутившись, министр в грубой форме публично дал Мироненко несколько советов. В ответ он, видимо, ждал полного смирения и покаяния. Мединский одно не учёл: что Мироненко - это не безмолвный оловянный солдатик. Имея в верхах могущественных покровителей, Мироненко по сути послал культурного министра по известному адресу. Только после этого Мединский в отместку приказал своим подчинённым организовать полномасштабную проверку Росархива.
Помню, одну из своих встреч с советником министра Кириллом Рыбаком. Мне было чётко сказано, что Росархив за последние 10-15 лет угробил всё что можно. Мне намекали, что Артизова не просто отправят в отставку, а чуть ли не заведут на него уголовные дела. Но, как оказалось, Мединский проиграл аппаратную битву против Артизова и Мироненко. Кто-то из окружения высшего руководства страны сумел убедить верховную власть, что упразднять Росархив нецелесообразно, а увольнять Артизова преждевременно, и что лучше всего было бы вывести Росархив из подчинения Правительства и Минкульта, замкнув его напрямую на Президента страны.
Время показало, что решение было крайне ошибочным. Ведь что получалось? Стоило двум начальникам что-то не поделить между собой, высшее руководство вместо того, чтобы вникнуть в проблему и понять, кто прав, а кто виноват, предпочло перекроить структуру Правительства. А если завтра, к примеру, руководитель другого федерального агентства поругается с другим министром, что, у нас тоже это агентство сразу выведут из состава Правительства и напрямую подчинят Президенту? Ведь это приведёт к какой-то чехарде, а главное - к потере управляемости целых отраслей.
Уже сейчас никто не может понять, что делать с тем же Артизовым: все видят, что человек не на месте, что он по сути угробил целую отрасль, а никто ничего с ним сделать не может. Министерству культуры он уже несколько лет не подчиняется, заместитель председателя Правительства Ольга Голодец, курирующая у нас культуру, для него - никто, председатель правительства Медведев тоже не в праве что-либо указывать Артизову. Юридически не могут поправить Арти
зова и соответствующие управления Администрации Президента РФ, потому что, согласно указу, у него только один начальник - Путин. Но Путин - президент всей страны, он не может и не должен руководить конкретным федеральным агентством. Для этого есть соответствующие службы. Так не пора ли положить конец всей этой неопределённости и выстроить нормальную систему?
Лично для меня очевидно, что чем дольше Артизов будет оставаться во главе Федерального архивного агентства, тем это губительнее для всей архивной отрасли.
Оригинал: litrossia.ru
См. также:
- 26.07.2018 В РГАЛИ продолжают прятать от исследователей материалы о Солженицыне // voiks
Наша газета уже рассказывала о том, как Российский государственный архив литературы и искусства скрывает от исследователей многие материалы об одном из крупнейших художников XX века Александре Солженицыне.
- 10.11.2021 Советник президента России демонстрирует своё полное бессилие перед произволом столичных чиновников // voiks
Почему московские власти арестовали и не выдают автору рукопись книги о Солженицыне?
