Отделение церкви от государства в Рыбинском уезде
АНДРЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ РЫКОВ
Иерей,
Общецерковная аспирантура имени святых Кирилла и Мефодия, Москва.
Ярославская область, Брейтовский район, с. Брейтово,
Внедрение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства на территории современной Рыбинский епархии, 1917-1919 гг.
В данной статье описаны исторические события в жизни Русской Православной Церкви, отправной точкой которых стала революция 1917 г. Вскоре после захвата власти большевиками новая власть решительно взялась за вытеснение Церкви из всех сфер общественной жизни. С этого момента отношения Церкви и государства стали строиться в рамках вскоре изданного декрета об отделении Церкви от государства. Автор прослеживает воплощение в жизнь Декрета в современных границах Рыбинской епархии Русской Православной Церкви. Развитие событий представлено в хронологическом порядке. Проанализированы административные методы и этапы внедрения Декрета, применявшиеся советской властью. В рамках статьи описано изменившееся положение Русской Православной Церкви. Показано, с какими препятствиями сталкивалась новая власть при проведении в жизнь положений Декрета. Приведены статистические данные по результатам работы Рыбинского отдела культов в первые два года. Показано отношение духовенства к проводимым советской властью изменениям.
Ключевые слова: Рыбинская епархия, декрет об отделении Церкви от государства, Церковь и революция, Русская Православная Церковь, советская власть.
1. Вступление
Отправной точкой трагических событий, потрясших основания Российской империи, ее народа и ее Церкви, стало отречение от престола царя-страстотерпца Николая II 2(15) марта 1917 г. Последовавшая за этим череда событий привела к низложению временного правительства и захвату власти большевиками. Надежды на свободу и перемены к лучшему и в общественной и в церковной жизни сменились тревожным ожиданием у одних и уже четким пониманием свершившейся катастрофы у других. Для Православной церкви и ее верных чад настало время подвига. Новые отношения между государством и Церковью стали определяться выпущенным вскоре Декретом об отделении Церкви от
государства. В данной статье прослежен процесс внедрения в жизнь данного декрета в 1918-1919 гг. на территории современной Рыбинской епархии.
2. Декрет об отделении Церкви от государства
После низложения Временного правительства власть перешла к Совету народных комиссаров. Одним из первых декретов, изданных новой властью, стала «Декларация прав народов России» от 2 ноября 1917 г. В данном документе, помимо всеобщего раскрепощения, декларировалась отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений, что лишний раз закрепляло утвержденные еще Временным правительством нормы в постановлении «Об отмене вероисповедальных и национальных ограничений» и в законе «О свободе совести». Затем последовал целый ряд постановлений и декретов, лишавший Церковь ее многовекового места в обществе. Православная церковь была лишена всех учебных заведений, у нее была изъята вся метрикация. Но главным документом, определяющим отношения церкви и государства, должен был стать декрет, работа над которым шла несколько месяцев. Он был опубликован 20.01 (02.02) 1918 г. Суть проекта декрета заключалась в отделении церкви от государства, отделении школы от церкви и, если так можно выразиться, в отделении человека от церкви. Декрет подразумевал лишение Церкви права владеть каким-либо имуществом и также более не считал Церковь юридическим лицом.
Документ вызвал «единодушное чувство глубокого и сердечного возмущения» [1, л. 409], которое Священный /101/ Собор и засвидетельствовал в особом постановлении и послании от 25 января (7 февраля). Позднее Священный Собор обращал внимание, что «религиозное успокоение ста миллионов православного русского народа, без сомнения, необходимого для государственного блага, может быть достигнуто не иначе, как отменой распоряжений, посягающих на жизнь и свободу народной веры» [1, л. 410]. Декрет под видом закона о свободе совести, по сути, представляет собой не что иное, как злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против неё гонения. Помимо усиления давления на Церковь в законодательном плане, повсеместно шли пока еще стихийные репрессии против клириков и мирян. После первых жертв - пресвитера Царскосельского Иоанна Кочурова и настоятеля Петроградского храма Петра Скипетрова, список невинно убиенных стремительно разрастался. Проведение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства требовало координации и контроля на местах. Для этих целей весной 1918 г. была учреждена должность комиссара по церковно-монастырским имуществам.
В Рыбинском уезде таким комиссаром с 11 апреля становится [2, л.4] священник Дмитрий Александрович Розов, 30-ти лет [2, л.18], настоятель храма села Никольского на Шексне. Сам факт избрания и активная политическая позиция привела к возмущению среди духовенства и немедленному прещению со стороны архиерея, запретившего «комиссара» в служении [2, лл.7-8]. Не удивительно, что священник Димитрий Розов с данным решением был в корне не согласен, да к тому же прихожане его любили и составили делегацию к архиерею. Решение возникших проблем требовало времени, и совмещать с ответственной работой оказалось очень не просто. Возможно, что помимо препятствий со стороны епархии комиссар по церковно-монастырским имуществам столкнулся и с серьезным сопротивлением со стороны верующих, которых к твердой позиции призывал Собор.
На местах, зачастую обозначенные в декрете нормы нового существования Церкви толковались властями как призыв к ее уничтожению. В целом, в период с мая по июнь 1918 г. власть активно реализовывала множество мероприятий, направленных на религиозные организации. Количество этих мероприятий и обширная география проводимых действий требовала контроля, координации и направления. Одной должности комиссара по церковно-монастырскому имуществу уже было не достаточно. 8 мая при Наркомате юстиции был создан специальный VIII (позднее V) отдел по проведению в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства во главе с П.А. Красиковым. Такие же отделы организовывались в губерниях, где обычно их возглавляли занимавшие на то время должность комиссаров по церковно-монастырскому имуществу.
30 августа Наркомат юстиции выпустил инструкцию «О порядке проведения в жизнь Декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», по сути, ещё более ужесточавшую требования властей к Церкви. Согласно инструкции, Церковь лишалась права юридического лица. Все имущество передавалось в ведение местных советов рабочих и крестьянских депутатов. Затем по составленным описям имущество передавалось в бесплатное пользование местным жителям, необходимое число которых определялось местным советом рабочих и крестьянских депутатов, но не могло быть менее 20-ти человек.
Небогослужебное имущество, движимое и недвижимое, а также капиталы незамедлительно отбирались. Всем отделениям народного банка и сберегательным кассам предписывалось в двухнедельный срок сообщить о капиталах, принадлежащих вероисповедным организациям. Местным советам рабочих и крестьянских депутатов предписывалось принять все капиталы в двухнедельный срок, при этом, оставлялось право оставить некоторые суммы группам, заключившим соглашения, на текущие расходы по совершению религиозно-обрядовых действий до конца текущего года. Все национализированные капиталы сдавались в трехдневный срок в казначейство. Отдельным пунктом инструкции предписывалось изъять все метрические книги, черновой вариант оставлялся местному ЗАГСу, а беловой передавался в губернский. В паспортах запрещалось делать какие-либо отметки о вероисповедании, браке и разводе и других «обрядах», совершенных служителями культа. В государственных зданиях, безусловно, запрещались какие-либо религиозные действия и изображения. Публичные же шествия и обряды на улицах и площадях допускались лишь с письменного разрешения местных властей. В школе не разрешалось преподавание каких-либо вероучительных дисциплин, все здания духовных учебных заведений и церковно-приходских школ переходили в собственность местных властей или наркомпросвещения.
3. Отдел по отделению Церкви от государства и его первые шаги по внедрению декрета
Работа отдела по отделению Церкви от государства в Рыбинске набирала обороты и требовала все новых кадров. В августе Розов попросил постоянное жалование и помощника [2, лл.7-8]. Просьба была удовлетворена, и по зарплатным ведомостям на 1-е октября жалование комиссара составляло 250 рублей в месяц [3, л.1]. На первом этапе одной из главных задач отдела было подписание договоров о передаче храмов верующим. Образец договора был прислан в Рыбинский отдел по отделению церкви о государства 9 сентября 1918 г. Можно считать эту дату началом процесса передачи храмов и имущества верующим, продлился он до весны 1919 г.
В обязанности граждан, подписавших соглашение или «росписку» - как она называлась в оригинале, входил довольно обширный круг обязанностей. Иногда, как например, в селе Некоуз Мологского уезда, соглашение называлось - «приговоръ» [4, л.77]. Для подписания прихожане избирали уполномоченных по принятию церкви и церковного имущества. В конце «приговора» шло поименное перечисление «двадцатки». Отдельно указывались граждане из «двадцатки», избранные для получения инструкций от совета. Последними шли подписи прихожан, в данном примере - на трех листах.
Приняв от совдепа в безвозмездное и бессрочное пользование богослужебное здание и богослужебные предметы, члены общины несли всю полноту ответственности за его сохранность, что впоследствии будет активно использоваться властями при предъявлении требований по возмещению украденных предметов на фоне участившихся грабежей храмов [5, л.21]. Община брала на себя все расходы по содержанию и ремонту храма, а также оплату долгов местных обложений. Все имущество, существующее и вновь поступившее, должно быть занесено в инвентарную опись. Уполномоченные совдепом имели беспрепятственный доступ для проверки имущества, но что характерно - во внебогослужебное время. Впоследствии, например, в договоре с общиной Софийского женского монастыря от 1 апреля 1919 г., был добавлен пункт о кладбище, гласивший, что община обязуется «сопровождать своих единоверцев, в случае желания заинтересованных лиц религиозными обрядами, в смысле торжественности одинаковыми для всех, и за одинаковую для всех без исключения граждан плату, размер которой должен быть нами ежегодно объявлен на всеобщее сведение» [6, л.19].
Тем временем в уезды из Москвы поступали новые разъяснения декрета [7, л.13]. Отдельным пунктом ука-/102/-зывалось на разрешительный характер всех религиозных шествий и обрядов на улицах и площадях [8, л.13]. К этому моменту разрешения уже выдавались, так, 10-го сентября было выдано разрешение на хождение с иконой по домам до 10 октября 1918 г. без крестного хода [8, л.11]. Выдавая разрешение на крестный ход, сотрудникам отдела предписывалось сопровождать их для предотвращения агитации [5, л.20].
C 15 сентября отдел переименовался в отдел культов при наркомюстиции [9, л.9].
В сентябре шла активная работа по изъятию метрических данных из храмов. Многие приходы противились нововведениям. В Мологском уезде отдел юстиции в ультимативной форме обратился к таким приходам: «Посему предупреждаю, что все выступления святых отцов буду караться по всей строгости революционного времени» [4, л.8]. Для ознакомления населения с декретом в отделы было передано 300 брошюр для распространения с разъяснениями декрета о свободе совести в церковных и религиозных обществах [4, л.27].
Следующей задачей отдела была опись церковного имущества. Эта работа шла непросто. К примеру, в том же Мологском уезде к концу года из 65-ти приходов только в половине все было исполнено в соответствии с указаниями.
Четвертой задачей отделов культов была опись денег, имеющихся в монастырях и церквах губернии. Все уездные, а следом и волостные, советы получили ведомости для немедленного заполнения их приходскими советами и последующей передачей их в отделы культов. Последние, в свою очередь, параллельно с рассылкой и сбором финансовых ведомостей обращались во все банки казначейства со срочными запросами об имеющихся церковных капиталах [5, л.144]. По Мологскому уезду капитал монастырей составлял около 560 000 рублей, хранившихся преимущественно в процентных бумагах в разных местах. Также отдел отчитывался о реализации плана совдепа об использовании монастырских жилых помещений. Так, в Афанасьевском монастыре был размещен инвалидный дом, а в Покровском предполагалось открыть инвалидный дом [10, л.260]. Все храмы уезда были «востербованы» прихожанами и переданы им по договору [10, л.260].
В октябре Рыбинский отдел культов размещался в Югской часовне на Крестовой улице [11, л.2]. Его все также возглавлял к тому времени уже бывший священник Розов, занимавший должность комиссара по церковно-монастырскому имуществу. В отделе в первые месяцы трудилось уже 7 человек [11, л.34]. Личность Розова вызывала неудовольство не только у священства, но и у представителей советской власти. 2-го октября отдел посетил заведующий ярославским отделом по учету церковно-монастырского имущества тов. Серов. По результатам визита в своем заявлении он выразил крайнее удивление, что все в отделе, «начиная с руководителя и кончая курьером, исключительно из духовенства и монахов. Что, конечно, крайне опасно, учитывая контрреволюционное состояние большинства таковых» [8, л.18]. Это заявление не осталось без внимания, поэтому в ответном докладе в исполнительный комитет Розов пространно расписал важность и сложность проведения в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства. «Религия играла и играет в жизни русского народа большое значение, как народа, не достигшего высокого развития, живущего и мыслящего больше образами, чем понятиями. Приступая к проведению в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, придется столкнуться с этой крепостью. Чтобы перевести сознание в новую плоскость мышления, нужно бережно дотронуться до того, что свято и неприкосновенно для толщи народа. Для этой тяжелой и ответственной перед положениями работы нужно подобрать людей, которые могли провести в жизнь названный декрет без болезненного для общества потрясения. Посему предлагаю Исполнительному комитету не отказать мне в свободе выбора лиц» [8, лл.19-20].
К этому времени ликвидация монастырей и преобразование их в трудовые артели шли полным ходом. Уже в конце октября процесс по Рыбинску и уезду был завершен. Предметы культа и храмы передавались вновь на основании договоров аренды образованным общинам. Жилые помещения предлагалось передать в отдел социального обеспечения для устройства в них убежища для престарелых, неспособных к труду, а равно и хронических больных, заботиться о которых предлагалось желающим остаться при них из монашествующих на правах трудовой коммуны [8, л.21]. Первым этапом закрытия монастырей было преобразование их в трудовые общины.
4. Церковно-государственные отношения в первый год внедрения декрета
Стоит отметить, что осенью 1918 г. в церковно-государственных отношениях можно было еще увидеть некие попытки сосуществования. Это касалось обеспечения служебных потребностей храмов. Храмы присылали заявки на отпуск муки и вина. Необходимый объем отпускался обычно на 1-2 месяца [12, л.19].
Надежду на некую защиту выражали и многочисленные жалобы от храмов, монастырей и простых верующих, поступающие в Рыбинский отдел культов. Игуменья Софийского женского монастыря Иллария обратилась с жалобой на бесчинство расквартированных в монастыре солдат 7-ой мортирный дивизии, которые и без того плохое сено, заготовленное для кормления монастырского скота, «тащат из сарая и ни какия для них запоры и замки не существуют. Мы беззащитные в ужас приходим, чем нам придется подкармливать скот, а кроме яровой соломы ничего нет; ведь монастырь с августа месяца молоко полностью доставляет в продовольственную /управу/ лавку» [12, л.11]. Вопрос был непраздный - как-никак обеспечение продуктами - наверное, поэтому реакция на данное заявление была довольно быстрой. Отдел культа написал резолюции с призывом устранить данные преступления, а распоряжением Рыбинского исполкома в монастырь для проверки был командирован член коммунистической партии тов. Колонин Петр.
Клирики обращались в отдел культов за поддержкой в вероучительных вопросах и вопросах церковного суда. Одним из примеров служит запрос в отдел по ликвидации церковно-монастырского имущества из Епархиального совета Ярославля с просьбой уведомить совет о причинах арестов священников для рассмотрения этих дел по церковным канонам [4, л.43]. Хотя, возможно, что причиной такого запроса могло быть лишь желание соотнести вменяемое преступление с церковными канонами с точки зрения запрещения в служении и\или лишения сана. Необходимо отметить, что в это же время многие дела не доходили до суда. В Ярославской области возникали мятежи, многие священники, служившие молебны о противниках советской власти или отпевавшие контрреволюционеров, расстреливались при подавление мятежей. Так, 23-го октября в г. Молога было введено чрезвычайное осадное положение в связи со вспыхнувшем мятежом в Николо-Молокше (Некоуз) [4, л.63]. При подавлении мятежа священник этого села - отец Димитрий Вознесенский был расстрелян.
К середине октября вступивший в силу запрет на преподавание вероучительных дисциплин в школе не оставил никаких надежд на обучение желающих школьников Закону Божиему. Откликнувшись на просьбы родителей, /103/ 14-го октября духовенство Рыбинска обратилось в отдел культов при Рыбинском совдепе с просьбой о разрешении организации внеклассных занятий по Закону Божиему [11, л.5]. Через несколько дней на тот же адрес от Рыбинского духовенства была направлена расширенная петиция. Ее составители под руководством благочинного протоиерея Сергия Богородского ставили перед комиссаром церковных имуществ Розовым следующие вопросы [11, л.7]:
«Может ли православное духовенство организовать в приходских храмах систематические религиозные беседы и уроки Закона Божия для детей школьного возраста и состояния во внеурочное время занятия, напр., вечерние или дневные занятия в какие-либо дни недели? Означенные уроки детьми с 8 до 16-летнего возраста будут посещаться с согласия их родителей, а свыше 16-летнего возраста по добровольному согласию самих детей.
Могут ли теперь духовенство и прихожане устраивать в храмах общия собрания всех прихожан и текущие деловые собрания приходских советов для обсуждения вопросов, касающихся внутренней религиозно-нравственной жизни прихода или связанных с ведением церковно-приходского хозяйства?» [11, л.7].
В заключении духовенство указывало, что и вышеуказанная деятельность и наставления прихожан не противоречили ни духу, ни букве Декрета народных комиссаров об отделении Церкви от государства. Ответ из отдела культов Рыбинскому благочинному протоиерею Сергию Богородскому, полученный им спустя полтора месяца, 23-го ноября, гласил: «Проповеди в Советской Республике стеснения нет, дел защиты интересов какой-либо религии я на себя не принимал, разрешения на собрания религиозного характера выдает исполнительный комитет» [11, л.27]. Коротко и ясно.
Во второй половине ноября Рыбинский отдел культов получает уточнение об изъятии ценностей из храмов. Со ссылкой на распоряжение из Москвы от 16 ноября предписывалось «деревенские церкви ставить в покое и не каких ценных вещей не отбирать» [9, л.10], правда, с оговоркой: «до общаго на то распоряжения» [9, л.10]. По городским и богатым храмам все оставалось в силе, согласно старому предписанию. Беcприходные храмы следовало закрыть, о чем сделать соответствующие публикации в газетах в недельный срок, а затем «все имущество передать в приходские церкви желательно в более бедные» [9, л.10]. Указание передать все «в более бедные» ярко свидетельствует о том, что власть пыталась и в церковной среде «нащупать» бедный, а следуя большевистской логике и угнетенный, слой общества, чтобы обрести в нем поддержку.
5. Отдел культов, кадровая политика, результаты работы
К декабрю штат отдела культов увеличился до 9 человек, включая заведующего. Зарплата заведующего выросла до 950 руб\мес., его помощника - 838 руб\мес., далее 788 и до 261 у рассыльного [9, л.49]. В графе о совмещаемых должностях у регистратора тов. Флоридова указано, что он по совместительству диакон Софийского Рыбинского монастыря, а два письмоводителя тов. Михайловский и тов. Невский - диаконы Рыбинского собора и Софийского монастыря, соответственно. Ярославский ликвидационный комитет прямо потребовал от Рыбинского отдела культов «озаботиться проведением в жизнь декрет нар комиссаров от 23.1.1918» [9, л.21]. Не стесняясь в выражениях, констатировался факт, что «предыдущие губернский комиссары ничего не делали, а вели саботаж». Рыбинскому отделу культов предлагалось в первую очередь взять подписные листы и «съездить в каждый монастырь лично для подписания на нужды Красной армии как деньгами так и вещами, принимая во внимание, что вещи дороже денег, а особенно белье» [9, л.21].
28 декабря начальник отдела культов Розов вступает в переписку с Ярославским ликвидационным отделом [2, л.1]. Суть вопроса заключалась в том, что, по сведениям Рыбинского отдела культов, Ярославское епархиальное управление требовало с храмов сбор за вторую половину 1918 г. и высылку денег на бланки. Усмотрев в данных нарушениях попытку «незаконного» финансирования епархиальной деятельности, Рыбинский отдел культов просил ярославских коллег разобраться в данном вопросе, принять соответствующие меры и «о данных донести нашему отделу» [2, л.1]. 3-го января 1919 г. пришел ответ из Ярославля, скорее похожий на ушат холодной воды [2, л.2]. «Не лезьте в чужие сани, если вас не приглашают садиться, не указывайте Центру, что, якобы он сам не знает, глядите, что творится у самих Вас, а особенно в отделе» [2, л.2]. Припомнили Розову и его недавнее прошлое: «Вы же из их среды, так я бы лично от себя сказал, как волка не корми, а все-таки глядит он в лес» [2, л.2]. Пригрозив Розову ревизионной проверкой, ярославский комиссар спрашивает о сумме денег, собранных Рыбинским отделом с монастырей и храмов, «оправдываете ли вы свое жалование?» [2, л.2]. Ярославль же к этому времени смог изъять 2,5 миллиона рублей.
Как реакция на бурное письмо из Ярославского ликвидационного комитета, Розов всячески старался привести отдел в соответствии с его назначением, особенно в части работников отдела. 14-го января 1919 г. отдельным постановлением Рыбинского исполкома было предписано всем сотрудникам отдела «остричься и переменить костюм так, чтоб не было никаких подозрений в духовной фигуре, и оставить церковную должность» [13, л.34]. Следом были уволены два сотрудника - Невский и Флоридов, возможно, не пожелавшие оставить своего диаконского служения в Софийском женском монастыре [13, л.37].
Спустя несколько месяцев началось судебное разбирательство против Розова за «его бездеятельность» [13, л.19], на время которого он был отстранен от своих служебных обязанностей [13, л.19]. 8-го апреля на должность заведующего отдела культов Рыбинского совдепа назначается тов. Михайловский [13, л.24].
6. Проведение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства в 1919 г.
В феврале 1919 г. отдел культов переместился в гостиницу Интернационал [13, л.4]. К 25 февраля 1919 г. в губернии все имущество согласно п.16 инструкции от 31 августа: дома, земли, угодья, подворья и гостиницы, перешли в ведение жилищно-земельных отделов города и уезда, доходы с которых получали те же жилищно-земельные отделы. Неприкосновенные же капиталы вероисповедных ведомств отбираются отделом культов [13, л.4]. «Всего было отобрано 264 владения: каменных 34, деревянных 160, холостых построек каменных и деревянных 70», общей площадью 2820 дес., 365 кв. саж. [13, л.4]. Так же к этому времени был национализирован один свечной завод, подчиняющийся ярославскому свечному заводу, находящемуся, в свою очередь, в ведении Ярославского ликвидационного комитета [13, л.4]. Всего по губернии было изъято денежных сумм 2 200 000 руб, которые к концу февраля все еще не были полностью распределены [13, л.4]. Процесс составления описей церковного имущества по храмам все еще не был завершен и в целом проходил неудовлетворительно. Это так и останется не до конца решенной проблемой, которая даст себя знать при проведении кампании по изъятию церковных ценностей, когда в большинстве храмов описей 1918-1919 г. просто не обнаружат, а имеющиеся документы, по словам руководи-/104/-теля Ярославкой губкомиссии тов. Курзина, в основном не давали реального представления о церковных ценностях [14, л.8]. В уезде на этот период оставалось 2 монастыря, преобразованные в трудовые артели. В городе Рыбинске было приходских храмов 8, домовых храмов 7, 2 подворья, часовен 7, в уезде православных общин с храмами - 50 [2, л.4]. На все храмы уездов поступили заявления о желании взять их в ведение общин, кроме подворий и домовых. Толгское подворье обращено в склад предметов культа, 5 часовен закрыты постановлением Рыбинского исполкома от 29.9.1918 №10680, «а монашествующие за неимением возможности приобретать средства к существованию чрез эксплуатацию часовен возвратились в свои монастыри» [2, л.4]. В школах окончательно прекращено преподавание религии, нет никаких богословских учебных учреждений. Кладбища национализированы с целью «уничтожения деления на разряды похорон и мест на кладбищах, а равно и платы за последния» [2, л.4], и находятся в ведении отдела Управления. Случаев столкновения духовенства, населения с властями на религиозной почве и «выступлений черной сотни под влиянием черного и белого духовенства» [2, л.5] замечено не было. Отдельное беспокойство вызывало отношение городской и деревенской бедноты к проводимым мерам по отделению церкви от государства. Розов сообщает, что до публикации циркуляра об отделении церкви от государства отношение было в целом спокойным за исключением некоторых недоразумений, которые решались в рабочем порядке. После же публикации в Известиях за номером 19 от 28-го января 1918 г. отношение стало более напряженным, перерастающим в протест против проводимых мероприятий [2, л.5].
Несмотря на тяжелейшую ситуацию, церковная жизнь продолжалась. Еще открывались новые приходы и даже строились новые храмы. В селе Починок Рыбинского уезда был открыт новый приход. Жители обратились в отдел с просьбой предоставить необходимую для совершения богослужения утварь из закрывшихся церквей города. Прошение копией с запросом 27-го апреля 1919 г. отправлено в Ярославский ликвидационный комитет [2, л.59]. В конце ноября 1918 г. в Рыбинский отдел культов поступило заявления от жителей деревни Макарово о незаконченном строительстве церкви. Приходу было разрешено создать комитет для завершения стройки и уже весной, а 9-го апреля 1919 г. Рыбинским отделом по отделению церкви от государства представителям общины было выдано «религиозного использования в их храм: царские двери, две иконы в серебряных ризах, пара медных хоругвей, панихидный столик и подсвечник, жертвенник дубовый и все остальное для Богослужения: сосуды, дароносица, дарохранительница» [15, л.16].
Весной 1919 г. в Ярославской губернии начался призыв в тыловое ополчение. Это коснулось и лиц духовного звания. В этой связи в Ярославский губернский военный комиссариат стали поступать многочисленные ходатайства об освобождении священников от призыва в тыловое ополчение «для удовлетворения религиозных нужд православного населения» [16, л.49]. Губвоенком положительно решил данный вопрос, не видя препятствий, чтобы ради «удовлетворения религиозных потребностей населения духовенство не отрывалось бы от прямых своих работ в частях тылового ополчения, а привлекалось бы взамен к активному участию в общеполезных работах на местах» [16, л.49]. Это лишний раз свидетельствовало о большем значении религиозного вопроса в глазах новой власти.
Одним из действенных методов в борьбе с религиозными предрассудками, по мнению советских властей, было публичное вскрытие мощей. Эта кампания была одной из крупнейших, но по имеющимся архивным данным на территории современной Рыбинской епархии не имела сколь-нибудь заметного эффекта. Косвенно это подтверждается отсутствием каких-либо данных в анкете НКВД [17, л.2].
Со сменой Розова и приходом на должность заведующего отделом культов тов. Михайловского характер деятельности отдела с исполнительного и как бы имеющего вид и желание вписать Православную Церковь в новые реалии того времени сменился на идейно решительное наступление на Церковь. Первым делом новый руководитель занялся монастырями. К тому времени Софийский женский монастырь был уже преобразован в трудовую артель, в монастырских корпусах располагались детские мастерские коммуны. С «заботой» о детях коммуны, лишенных «полезных развлечений», комиссия приняла решение ликвидировать домовую Спасскую церковь и на ее месте устроить зал для культурно-просветительских целей, чтобы дети могли воспользоваться организованным там «кинематографом, светлыми картинками, лекциями, концертами» [18, л.54].
В конце 1919 г. советская власть озаботилась обновлением данных о духовенстве и монашествующих, с этой целью в ноябре было проведено анкетирование «для учета светского и монашествующего духовенства всех религий, существующих в пределах Ярославской губ» [19, л.7]. Помимо статистических вопросов отдельно ставились вопросы об отношении к Декрету об отделении Церкви от государства и школы и к советской власти. В конце анкеты стояло предупреждение: «за неправильно вписанные ответы будете отвечать перед судом Революционного трибунала». Поэтому, в основном, все старались отвечать «правильно». Согласно анкетам, в большинстве своем духовенство не имело никакого имущества. Сан принимали в 35-36 лет, двое из более чем десяти опрошенных - «от безвыходности». Имели большие семьи, обеспечивали которые своим небольшим хозяйством и доходом от церковных служб и треб в размере 300-500 рублей в месяц. При этом часть духовенства занималась ведением или принимало активное участие в кружках от драматического до земледельческого. Некоторые состояли на должностях в общественных организациях. В основном отношение к советской власти и декрету - осторожно-почтительное. Часть духовенства открыто поддержало новые времена, часть же открыто высказалась «против». Несколько священников, поддерживая отделение Церкви от государства, отдельно и очень подробно выступили резко против отделения школы от Церкви.
7. Заключение
Прошедшие два первых года новой советской власти принесли многочисленные жертвы. Надежд на перемены в отношениях между государством и Церковью не оставалось. Положение новой власти в целом укрепилось, хотя гражданская война все еще продолжалась. Отсюда проистекала суровость мер по пресечению любых контрреволюционных поползновений. По мнению новой власти, все, что связано со старым, разрушаемым до основания миром, являлось почвой для контрреволюции. К тому времени, «в тылу» новой власти такое место занимала Православная Церковь. Пытаясь отделить ее от государства, большевики боялись народного возмущения. Поэтому вслед за «кавалерийскими» наскоками 1917 г., последовала планомерная, хотя и не мене разрушительная, работа в последующие годы. С осени 1918 г. были созданы отделы по отделению церкви от государства, координирующие и направляющие работу по внедрению одноименного декрета в жизнь. Повсюду новая власть сталкивалась с трудностями. Начиная от персонала - ими в Рыбинской губернии оказались на 80% действующие и бывшие клирики - и заканчивая возмущением и жалобами со стороны народа. На первом этапе удалось изъять все церковные сбережения и про-/105/-вести кампанию по изъятию и последующей передаче храмов верующим с подписанием соответствующих соглашений - «росписок» и «приговоров». Началась работа по описи церковного имущества в переданных храмах с неудавшейся попыткой добровольного пожертвования драгоценностей на нужды советской власти. На вновь образованные отделы поначалу были возложены не только «карательные» функции, отдел по запросу обеспечивал храмы мукой, вином, свечами, необходимыми для богослужения - это была некоего рода компенсация за изъятые капиталы. В начале своей работы отдел виделся как орган, который может помочь наладить отношения с новой властью, это хорошо видно и из прошений от Рыбинского духовенства, и из бумаг, поступающих из Рыбинского Софийского женского монастыря. Однако вскоре по ответам на жалобы и прощения становится понятно, что помощи от отдела точно ждать не стоит. Да и сам отдел из-за своего церковного состава вскоре был почти полностью переформирован.
Литература и источники
1. «Приспело время подвига…». Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о начале гонений на Церковь. ПСТГУ, Москва, 2012.
2. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р118. Оп. 2. Д.27.
3. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р2. Оп. 2. Д.5.
4. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп 2. Д.32.
5. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.330.
6. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.2. Оп.2. Д.3.
7. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.26
8. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.7.
9. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.29.
10. ГАРФ. Государственный архив Российской Федерации. Ф.А353. Оп.3. Д.758.
11. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р118. Оп.2. Д35.
12. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.336.
13. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.30.
14. ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» Ф. Р600. Оп.1. Д. 34.
15. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.41.
16. ГАРФ Ф.А353 Оп.3. Д.761. Л.49
17. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р.511. Оп.1. Д.23.
18. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.9.
19. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р1178. Оп.1. Д.49. /106/
Клио. №10 (106) 2015. С. 101-106.
Иерей,
Общецерковная аспирантура имени святых Кирилла и Мефодия, Москва.
Ярославская область, Брейтовский район, с. Брейтово,
Внедрение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства на территории современной Рыбинский епархии, 1917-1919 гг.
В данной статье описаны исторические события в жизни Русской Православной Церкви, отправной точкой которых стала революция 1917 г. Вскоре после захвата власти большевиками новая власть решительно взялась за вытеснение Церкви из всех сфер общественной жизни. С этого момента отношения Церкви и государства стали строиться в рамках вскоре изданного декрета об отделении Церкви от государства. Автор прослеживает воплощение в жизнь Декрета в современных границах Рыбинской епархии Русской Православной Церкви. Развитие событий представлено в хронологическом порядке. Проанализированы административные методы и этапы внедрения Декрета, применявшиеся советской властью. В рамках статьи описано изменившееся положение Русской Православной Церкви. Показано, с какими препятствиями сталкивалась новая власть при проведении в жизнь положений Декрета. Приведены статистические данные по результатам работы Рыбинского отдела культов в первые два года. Показано отношение духовенства к проводимым советской властью изменениям.
Ключевые слова: Рыбинская епархия, декрет об отделении Церкви от государства, Церковь и революция, Русская Православная Церковь, советская власть.
1. Вступление
Отправной точкой трагических событий, потрясших основания Российской империи, ее народа и ее Церкви, стало отречение от престола царя-страстотерпца Николая II 2(15) марта 1917 г. Последовавшая за этим череда событий привела к низложению временного правительства и захвату власти большевиками. Надежды на свободу и перемены к лучшему и в общественной и в церковной жизни сменились тревожным ожиданием у одних и уже четким пониманием свершившейся катастрофы у других. Для Православной церкви и ее верных чад настало время подвига. Новые отношения между государством и Церковью стали определяться выпущенным вскоре Декретом об отделении Церкви от
государства. В данной статье прослежен процесс внедрения в жизнь данного декрета в 1918-1919 гг. на территории современной Рыбинской епархии.
2. Декрет об отделении Церкви от государства
После низложения Временного правительства власть перешла к Совету народных комиссаров. Одним из первых декретов, изданных новой властью, стала «Декларация прав народов России» от 2 ноября 1917 г. В данном документе, помимо всеобщего раскрепощения, декларировалась отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений, что лишний раз закрепляло утвержденные еще Временным правительством нормы в постановлении «Об отмене вероисповедальных и национальных ограничений» и в законе «О свободе совести». Затем последовал целый ряд постановлений и декретов, лишавший Церковь ее многовекового места в обществе. Православная церковь была лишена всех учебных заведений, у нее была изъята вся метрикация. Но главным документом, определяющим отношения церкви и государства, должен был стать декрет, работа над которым шла несколько месяцев. Он был опубликован 20.01 (02.02) 1918 г. Суть проекта декрета заключалась в отделении церкви от государства, отделении школы от церкви и, если так можно выразиться, в отделении человека от церкви. Декрет подразумевал лишение Церкви права владеть каким-либо имуществом и также более не считал Церковь юридическим лицом.
Документ вызвал «единодушное чувство глубокого и сердечного возмущения» [1, л. 409], которое Священный /101/ Собор и засвидетельствовал в особом постановлении и послании от 25 января (7 февраля). Позднее Священный Собор обращал внимание, что «религиозное успокоение ста миллионов православного русского народа, без сомнения, необходимого для государственного блага, может быть достигнуто не иначе, как отменой распоряжений, посягающих на жизнь и свободу народной веры» [1, л. 410]. Декрет под видом закона о свободе совести, по сути, представляет собой не что иное, как злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против неё гонения. Помимо усиления давления на Церковь в законодательном плане, повсеместно шли пока еще стихийные репрессии против клириков и мирян. После первых жертв - пресвитера Царскосельского Иоанна Кочурова и настоятеля Петроградского храма Петра Скипетрова, список невинно убиенных стремительно разрастался. Проведение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства требовало координации и контроля на местах. Для этих целей весной 1918 г. была учреждена должность комиссара по церковно-монастырским имуществам.
В Рыбинском уезде таким комиссаром с 11 апреля становится [2, л.4] священник Дмитрий Александрович Розов, 30-ти лет [2, л.18], настоятель храма села Никольского на Шексне. Сам факт избрания и активная политическая позиция привела к возмущению среди духовенства и немедленному прещению со стороны архиерея, запретившего «комиссара» в служении [2, лл.7-8]. Не удивительно, что священник Димитрий Розов с данным решением был в корне не согласен, да к тому же прихожане его любили и составили делегацию к архиерею. Решение возникших проблем требовало времени, и совмещать с ответственной работой оказалось очень не просто. Возможно, что помимо препятствий со стороны епархии комиссар по церковно-монастырским имуществам столкнулся и с серьезным сопротивлением со стороны верующих, которых к твердой позиции призывал Собор.
На местах, зачастую обозначенные в декрете нормы нового существования Церкви толковались властями как призыв к ее уничтожению. В целом, в период с мая по июнь 1918 г. власть активно реализовывала множество мероприятий, направленных на религиозные организации. Количество этих мероприятий и обширная география проводимых действий требовала контроля, координации и направления. Одной должности комиссара по церковно-монастырскому имуществу уже было не достаточно. 8 мая при Наркомате юстиции был создан специальный VIII (позднее V) отдел по проведению в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства во главе с П.А. Красиковым. Такие же отделы организовывались в губерниях, где обычно их возглавляли занимавшие на то время должность комиссаров по церковно-монастырскому имуществу.
30 августа Наркомат юстиции выпустил инструкцию «О порядке проведения в жизнь Декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», по сути, ещё более ужесточавшую требования властей к Церкви. Согласно инструкции, Церковь лишалась права юридического лица. Все имущество передавалось в ведение местных советов рабочих и крестьянских депутатов. Затем по составленным описям имущество передавалось в бесплатное пользование местным жителям, необходимое число которых определялось местным советом рабочих и крестьянских депутатов, но не могло быть менее 20-ти человек.
Небогослужебное имущество, движимое и недвижимое, а также капиталы незамедлительно отбирались. Всем отделениям народного банка и сберегательным кассам предписывалось в двухнедельный срок сообщить о капиталах, принадлежащих вероисповедным организациям. Местным советам рабочих и крестьянских депутатов предписывалось принять все капиталы в двухнедельный срок, при этом, оставлялось право оставить некоторые суммы группам, заключившим соглашения, на текущие расходы по совершению религиозно-обрядовых действий до конца текущего года. Все национализированные капиталы сдавались в трехдневный срок в казначейство. Отдельным пунктом инструкции предписывалось изъять все метрические книги, черновой вариант оставлялся местному ЗАГСу, а беловой передавался в губернский. В паспортах запрещалось делать какие-либо отметки о вероисповедании, браке и разводе и других «обрядах», совершенных служителями культа. В государственных зданиях, безусловно, запрещались какие-либо религиозные действия и изображения. Публичные же шествия и обряды на улицах и площадях допускались лишь с письменного разрешения местных властей. В школе не разрешалось преподавание каких-либо вероучительных дисциплин, все здания духовных учебных заведений и церковно-приходских школ переходили в собственность местных властей или наркомпросвещения.
3. Отдел по отделению Церкви от государства и его первые шаги по внедрению декрета
Работа отдела по отделению Церкви от государства в Рыбинске набирала обороты и требовала все новых кадров. В августе Розов попросил постоянное жалование и помощника [2, лл.7-8]. Просьба была удовлетворена, и по зарплатным ведомостям на 1-е октября жалование комиссара составляло 250 рублей в месяц [3, л.1]. На первом этапе одной из главных задач отдела было подписание договоров о передаче храмов верующим. Образец договора был прислан в Рыбинский отдел по отделению церкви о государства 9 сентября 1918 г. Можно считать эту дату началом процесса передачи храмов и имущества верующим, продлился он до весны 1919 г.
В обязанности граждан, подписавших соглашение или «росписку» - как она называлась в оригинале, входил довольно обширный круг обязанностей. Иногда, как например, в селе Некоуз Мологского уезда, соглашение называлось - «приговоръ» [4, л.77]. Для подписания прихожане избирали уполномоченных по принятию церкви и церковного имущества. В конце «приговора» шло поименное перечисление «двадцатки». Отдельно указывались граждане из «двадцатки», избранные для получения инструкций от совета. Последними шли подписи прихожан, в данном примере - на трех листах.
Приняв от совдепа в безвозмездное и бессрочное пользование богослужебное здание и богослужебные предметы, члены общины несли всю полноту ответственности за его сохранность, что впоследствии будет активно использоваться властями при предъявлении требований по возмещению украденных предметов на фоне участившихся грабежей храмов [5, л.21]. Община брала на себя все расходы по содержанию и ремонту храма, а также оплату долгов местных обложений. Все имущество, существующее и вновь поступившее, должно быть занесено в инвентарную опись. Уполномоченные совдепом имели беспрепятственный доступ для проверки имущества, но что характерно - во внебогослужебное время. Впоследствии, например, в договоре с общиной Софийского женского монастыря от 1 апреля 1919 г., был добавлен пункт о кладбище, гласивший, что община обязуется «сопровождать своих единоверцев, в случае желания заинтересованных лиц религиозными обрядами, в смысле торжественности одинаковыми для всех, и за одинаковую для всех без исключения граждан плату, размер которой должен быть нами ежегодно объявлен на всеобщее сведение» [6, л.19].
Тем временем в уезды из Москвы поступали новые разъяснения декрета [7, л.13]. Отдельным пунктом ука-/102/-зывалось на разрешительный характер всех религиозных шествий и обрядов на улицах и площадях [8, л.13]. К этому моменту разрешения уже выдавались, так, 10-го сентября было выдано разрешение на хождение с иконой по домам до 10 октября 1918 г. без крестного хода [8, л.11]. Выдавая разрешение на крестный ход, сотрудникам отдела предписывалось сопровождать их для предотвращения агитации [5, л.20].
C 15 сентября отдел переименовался в отдел культов при наркомюстиции [9, л.9].
В сентябре шла активная работа по изъятию метрических данных из храмов. Многие приходы противились нововведениям. В Мологском уезде отдел юстиции в ультимативной форме обратился к таким приходам: «Посему предупреждаю, что все выступления святых отцов буду караться по всей строгости революционного времени» [4, л.8]. Для ознакомления населения с декретом в отделы было передано 300 брошюр для распространения с разъяснениями декрета о свободе совести в церковных и религиозных обществах [4, л.27].
Следующей задачей отдела была опись церковного имущества. Эта работа шла непросто. К примеру, в том же Мологском уезде к концу года из 65-ти приходов только в половине все было исполнено в соответствии с указаниями.
Четвертой задачей отделов культов была опись денег, имеющихся в монастырях и церквах губернии. Все уездные, а следом и волостные, советы получили ведомости для немедленного заполнения их приходскими советами и последующей передачей их в отделы культов. Последние, в свою очередь, параллельно с рассылкой и сбором финансовых ведомостей обращались во все банки казначейства со срочными запросами об имеющихся церковных капиталах [5, л.144]. По Мологскому уезду капитал монастырей составлял около 560 000 рублей, хранившихся преимущественно в процентных бумагах в разных местах. Также отдел отчитывался о реализации плана совдепа об использовании монастырских жилых помещений. Так, в Афанасьевском монастыре был размещен инвалидный дом, а в Покровском предполагалось открыть инвалидный дом [10, л.260]. Все храмы уезда были «востербованы» прихожанами и переданы им по договору [10, л.260].
В октябре Рыбинский отдел культов размещался в Югской часовне на Крестовой улице [11, л.2]. Его все также возглавлял к тому времени уже бывший священник Розов, занимавший должность комиссара по церковно-монастырскому имуществу. В отделе в первые месяцы трудилось уже 7 человек [11, л.34]. Личность Розова вызывала неудовольство не только у священства, но и у представителей советской власти. 2-го октября отдел посетил заведующий ярославским отделом по учету церковно-монастырского имущества тов. Серов. По результатам визита в своем заявлении он выразил крайнее удивление, что все в отделе, «начиная с руководителя и кончая курьером, исключительно из духовенства и монахов. Что, конечно, крайне опасно, учитывая контрреволюционное состояние большинства таковых» [8, л.18]. Это заявление не осталось без внимания, поэтому в ответном докладе в исполнительный комитет Розов пространно расписал важность и сложность проведения в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства. «Религия играла и играет в жизни русского народа большое значение, как народа, не достигшего высокого развития, живущего и мыслящего больше образами, чем понятиями. Приступая к проведению в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, придется столкнуться с этой крепостью. Чтобы перевести сознание в новую плоскость мышления, нужно бережно дотронуться до того, что свято и неприкосновенно для толщи народа. Для этой тяжелой и ответственной перед положениями работы нужно подобрать людей, которые могли провести в жизнь названный декрет без болезненного для общества потрясения. Посему предлагаю Исполнительному комитету не отказать мне в свободе выбора лиц» [8, лл.19-20].
К этому времени ликвидация монастырей и преобразование их в трудовые артели шли полным ходом. Уже в конце октября процесс по Рыбинску и уезду был завершен. Предметы культа и храмы передавались вновь на основании договоров аренды образованным общинам. Жилые помещения предлагалось передать в отдел социального обеспечения для устройства в них убежища для престарелых, неспособных к труду, а равно и хронических больных, заботиться о которых предлагалось желающим остаться при них из монашествующих на правах трудовой коммуны [8, л.21]. Первым этапом закрытия монастырей было преобразование их в трудовые общины.
4. Церковно-государственные отношения в первый год внедрения декрета
Стоит отметить, что осенью 1918 г. в церковно-государственных отношениях можно было еще увидеть некие попытки сосуществования. Это касалось обеспечения служебных потребностей храмов. Храмы присылали заявки на отпуск муки и вина. Необходимый объем отпускался обычно на 1-2 месяца [12, л.19].
Надежду на некую защиту выражали и многочисленные жалобы от храмов, монастырей и простых верующих, поступающие в Рыбинский отдел культов. Игуменья Софийского женского монастыря Иллария обратилась с жалобой на бесчинство расквартированных в монастыре солдат 7-ой мортирный дивизии, которые и без того плохое сено, заготовленное для кормления монастырского скота, «тащат из сарая и ни какия для них запоры и замки не существуют. Мы беззащитные в ужас приходим, чем нам придется подкармливать скот, а кроме яровой соломы ничего нет; ведь монастырь с августа месяца молоко полностью доставляет в продовольственную /управу/ лавку» [12, л.11]. Вопрос был непраздный - как-никак обеспечение продуктами - наверное, поэтому реакция на данное заявление была довольно быстрой. Отдел культа написал резолюции с призывом устранить данные преступления, а распоряжением Рыбинского исполкома в монастырь для проверки был командирован член коммунистической партии тов. Колонин Петр.
Клирики обращались в отдел культов за поддержкой в вероучительных вопросах и вопросах церковного суда. Одним из примеров служит запрос в отдел по ликвидации церковно-монастырского имущества из Епархиального совета Ярославля с просьбой уведомить совет о причинах арестов священников для рассмотрения этих дел по церковным канонам [4, л.43]. Хотя, возможно, что причиной такого запроса могло быть лишь желание соотнести вменяемое преступление с церковными канонами с точки зрения запрещения в служении и\или лишения сана. Необходимо отметить, что в это же время многие дела не доходили до суда. В Ярославской области возникали мятежи, многие священники, служившие молебны о противниках советской власти или отпевавшие контрреволюционеров, расстреливались при подавление мятежей. Так, 23-го октября в г. Молога было введено чрезвычайное осадное положение в связи со вспыхнувшем мятежом в Николо-Молокше (Некоуз) [4, л.63]. При подавлении мятежа священник этого села - отец Димитрий Вознесенский был расстрелян.
К середине октября вступивший в силу запрет на преподавание вероучительных дисциплин в школе не оставил никаких надежд на обучение желающих школьников Закону Божиему. Откликнувшись на просьбы родителей, /103/ 14-го октября духовенство Рыбинска обратилось в отдел культов при Рыбинском совдепе с просьбой о разрешении организации внеклассных занятий по Закону Божиему [11, л.5]. Через несколько дней на тот же адрес от Рыбинского духовенства была направлена расширенная петиция. Ее составители под руководством благочинного протоиерея Сергия Богородского ставили перед комиссаром церковных имуществ Розовым следующие вопросы [11, л.7]:
«Может ли православное духовенство организовать в приходских храмах систематические религиозные беседы и уроки Закона Божия для детей школьного возраста и состояния во внеурочное время занятия, напр., вечерние или дневные занятия в какие-либо дни недели? Означенные уроки детьми с 8 до 16-летнего возраста будут посещаться с согласия их родителей, а свыше 16-летнего возраста по добровольному согласию самих детей.
Могут ли теперь духовенство и прихожане устраивать в храмах общия собрания всех прихожан и текущие деловые собрания приходских советов для обсуждения вопросов, касающихся внутренней религиозно-нравственной жизни прихода или связанных с ведением церковно-приходского хозяйства?» [11, л.7].
В заключении духовенство указывало, что и вышеуказанная деятельность и наставления прихожан не противоречили ни духу, ни букве Декрета народных комиссаров об отделении Церкви от государства. Ответ из отдела культов Рыбинскому благочинному протоиерею Сергию Богородскому, полученный им спустя полтора месяца, 23-го ноября, гласил: «Проповеди в Советской Республике стеснения нет, дел защиты интересов какой-либо религии я на себя не принимал, разрешения на собрания религиозного характера выдает исполнительный комитет» [11, л.27]. Коротко и ясно.
Во второй половине ноября Рыбинский отдел культов получает уточнение об изъятии ценностей из храмов. Со ссылкой на распоряжение из Москвы от 16 ноября предписывалось «деревенские церкви ставить в покое и не каких ценных вещей не отбирать» [9, л.10], правда, с оговоркой: «до общаго на то распоряжения» [9, л.10]. По городским и богатым храмам все оставалось в силе, согласно старому предписанию. Беcприходные храмы следовало закрыть, о чем сделать соответствующие публикации в газетах в недельный срок, а затем «все имущество передать в приходские церкви желательно в более бедные» [9, л.10]. Указание передать все «в более бедные» ярко свидетельствует о том, что власть пыталась и в церковной среде «нащупать» бедный, а следуя большевистской логике и угнетенный, слой общества, чтобы обрести в нем поддержку.
5. Отдел культов, кадровая политика, результаты работы
К декабрю штат отдела культов увеличился до 9 человек, включая заведующего. Зарплата заведующего выросла до 950 руб\мес., его помощника - 838 руб\мес., далее 788 и до 261 у рассыльного [9, л.49]. В графе о совмещаемых должностях у регистратора тов. Флоридова указано, что он по совместительству диакон Софийского Рыбинского монастыря, а два письмоводителя тов. Михайловский и тов. Невский - диаконы Рыбинского собора и Софийского монастыря, соответственно. Ярославский ликвидационный комитет прямо потребовал от Рыбинского отдела культов «озаботиться проведением в жизнь декрет нар комиссаров от 23.1.1918» [9, л.21]. Не стесняясь в выражениях, констатировался факт, что «предыдущие губернский комиссары ничего не делали, а вели саботаж». Рыбинскому отделу культов предлагалось в первую очередь взять подписные листы и «съездить в каждый монастырь лично для подписания на нужды Красной армии как деньгами так и вещами, принимая во внимание, что вещи дороже денег, а особенно белье» [9, л.21].
28 декабря начальник отдела культов Розов вступает в переписку с Ярославским ликвидационным отделом [2, л.1]. Суть вопроса заключалась в том, что, по сведениям Рыбинского отдела культов, Ярославское епархиальное управление требовало с храмов сбор за вторую половину 1918 г. и высылку денег на бланки. Усмотрев в данных нарушениях попытку «незаконного» финансирования епархиальной деятельности, Рыбинский отдел культов просил ярославских коллег разобраться в данном вопросе, принять соответствующие меры и «о данных донести нашему отделу» [2, л.1]. 3-го января 1919 г. пришел ответ из Ярославля, скорее похожий на ушат холодной воды [2, л.2]. «Не лезьте в чужие сани, если вас не приглашают садиться, не указывайте Центру, что, якобы он сам не знает, глядите, что творится у самих Вас, а особенно в отделе» [2, л.2]. Припомнили Розову и его недавнее прошлое: «Вы же из их среды, так я бы лично от себя сказал, как волка не корми, а все-таки глядит он в лес» [2, л.2]. Пригрозив Розову ревизионной проверкой, ярославский комиссар спрашивает о сумме денег, собранных Рыбинским отделом с монастырей и храмов, «оправдываете ли вы свое жалование?» [2, л.2]. Ярославль же к этому времени смог изъять 2,5 миллиона рублей.
Как реакция на бурное письмо из Ярославского ликвидационного комитета, Розов всячески старался привести отдел в соответствии с его назначением, особенно в части работников отдела. 14-го января 1919 г. отдельным постановлением Рыбинского исполкома было предписано всем сотрудникам отдела «остричься и переменить костюм так, чтоб не было никаких подозрений в духовной фигуре, и оставить церковную должность» [13, л.34]. Следом были уволены два сотрудника - Невский и Флоридов, возможно, не пожелавшие оставить своего диаконского служения в Софийском женском монастыре [13, л.37].
Спустя несколько месяцев началось судебное разбирательство против Розова за «его бездеятельность» [13, л.19], на время которого он был отстранен от своих служебных обязанностей [13, л.19]. 8-го апреля на должность заведующего отдела культов Рыбинского совдепа назначается тов. Михайловский [13, л.24].
6. Проведение в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства в 1919 г.
В феврале 1919 г. отдел культов переместился в гостиницу Интернационал [13, л.4]. К 25 февраля 1919 г. в губернии все имущество согласно п.16 инструкции от 31 августа: дома, земли, угодья, подворья и гостиницы, перешли в ведение жилищно-земельных отделов города и уезда, доходы с которых получали те же жилищно-земельные отделы. Неприкосновенные же капиталы вероисповедных ведомств отбираются отделом культов [13, л.4]. «Всего было отобрано 264 владения: каменных 34, деревянных 160, холостых построек каменных и деревянных 70», общей площадью 2820 дес., 365 кв. саж. [13, л.4]. Так же к этому времени был национализирован один свечной завод, подчиняющийся ярославскому свечному заводу, находящемуся, в свою очередь, в ведении Ярославского ликвидационного комитета [13, л.4]. Всего по губернии было изъято денежных сумм 2 200 000 руб, которые к концу февраля все еще не были полностью распределены [13, л.4]. Процесс составления описей церковного имущества по храмам все еще не был завершен и в целом проходил неудовлетворительно. Это так и останется не до конца решенной проблемой, которая даст себя знать при проведении кампании по изъятию церковных ценностей, когда в большинстве храмов описей 1918-1919 г. просто не обнаружат, а имеющиеся документы, по словам руководи-/104/-теля Ярославкой губкомиссии тов. Курзина, в основном не давали реального представления о церковных ценностях [14, л.8]. В уезде на этот период оставалось 2 монастыря, преобразованные в трудовые артели. В городе Рыбинске было приходских храмов 8, домовых храмов 7, 2 подворья, часовен 7, в уезде православных общин с храмами - 50 [2, л.4]. На все храмы уездов поступили заявления о желании взять их в ведение общин, кроме подворий и домовых. Толгское подворье обращено в склад предметов культа, 5 часовен закрыты постановлением Рыбинского исполкома от 29.9.1918 №10680, «а монашествующие за неимением возможности приобретать средства к существованию чрез эксплуатацию часовен возвратились в свои монастыри» [2, л.4]. В школах окончательно прекращено преподавание религии, нет никаких богословских учебных учреждений. Кладбища национализированы с целью «уничтожения деления на разряды похорон и мест на кладбищах, а равно и платы за последния» [2, л.4], и находятся в ведении отдела Управления. Случаев столкновения духовенства, населения с властями на религиозной почве и «выступлений черной сотни под влиянием черного и белого духовенства» [2, л.5] замечено не было. Отдельное беспокойство вызывало отношение городской и деревенской бедноты к проводимым мерам по отделению церкви от государства. Розов сообщает, что до публикации циркуляра об отделении церкви от государства отношение было в целом спокойным за исключением некоторых недоразумений, которые решались в рабочем порядке. После же публикации в Известиях за номером 19 от 28-го января 1918 г. отношение стало более напряженным, перерастающим в протест против проводимых мероприятий [2, л.5].
Несмотря на тяжелейшую ситуацию, церковная жизнь продолжалась. Еще открывались новые приходы и даже строились новые храмы. В селе Починок Рыбинского уезда был открыт новый приход. Жители обратились в отдел с просьбой предоставить необходимую для совершения богослужения утварь из закрывшихся церквей города. Прошение копией с запросом 27-го апреля 1919 г. отправлено в Ярославский ликвидационный комитет [2, л.59]. В конце ноября 1918 г. в Рыбинский отдел культов поступило заявления от жителей деревни Макарово о незаконченном строительстве церкви. Приходу было разрешено создать комитет для завершения стройки и уже весной, а 9-го апреля 1919 г. Рыбинским отделом по отделению церкви от государства представителям общины было выдано «религиозного использования в их храм: царские двери, две иконы в серебряных ризах, пара медных хоругвей, панихидный столик и подсвечник, жертвенник дубовый и все остальное для Богослужения: сосуды, дароносица, дарохранительница» [15, л.16].
Весной 1919 г. в Ярославской губернии начался призыв в тыловое ополчение. Это коснулось и лиц духовного звания. В этой связи в Ярославский губернский военный комиссариат стали поступать многочисленные ходатайства об освобождении священников от призыва в тыловое ополчение «для удовлетворения религиозных нужд православного населения» [16, л.49]. Губвоенком положительно решил данный вопрос, не видя препятствий, чтобы ради «удовлетворения религиозных потребностей населения духовенство не отрывалось бы от прямых своих работ в частях тылового ополчения, а привлекалось бы взамен к активному участию в общеполезных работах на местах» [16, л.49]. Это лишний раз свидетельствовало о большем значении религиозного вопроса в глазах новой власти.
Одним из действенных методов в борьбе с религиозными предрассудками, по мнению советских властей, было публичное вскрытие мощей. Эта кампания была одной из крупнейших, но по имеющимся архивным данным на территории современной Рыбинской епархии не имела сколь-нибудь заметного эффекта. Косвенно это подтверждается отсутствием каких-либо данных в анкете НКВД [17, л.2].
Со сменой Розова и приходом на должность заведующего отделом культов тов. Михайловского характер деятельности отдела с исполнительного и как бы имеющего вид и желание вписать Православную Церковь в новые реалии того времени сменился на идейно решительное наступление на Церковь. Первым делом новый руководитель занялся монастырями. К тому времени Софийский женский монастырь был уже преобразован в трудовую артель, в монастырских корпусах располагались детские мастерские коммуны. С «заботой» о детях коммуны, лишенных «полезных развлечений», комиссия приняла решение ликвидировать домовую Спасскую церковь и на ее месте устроить зал для культурно-просветительских целей, чтобы дети могли воспользоваться организованным там «кинематографом, светлыми картинками, лекциями, концертами» [18, л.54].
В конце 1919 г. советская власть озаботилась обновлением данных о духовенстве и монашествующих, с этой целью в ноябре было проведено анкетирование «для учета светского и монашествующего духовенства всех религий, существующих в пределах Ярославской губ» [19, л.7]. Помимо статистических вопросов отдельно ставились вопросы об отношении к Декрету об отделении Церкви от государства и школы и к советской власти. В конце анкеты стояло предупреждение: «за неправильно вписанные ответы будете отвечать перед судом Революционного трибунала». Поэтому, в основном, все старались отвечать «правильно». Согласно анкетам, в большинстве своем духовенство не имело никакого имущества. Сан принимали в 35-36 лет, двое из более чем десяти опрошенных - «от безвыходности». Имели большие семьи, обеспечивали которые своим небольшим хозяйством и доходом от церковных служб и треб в размере 300-500 рублей в месяц. При этом часть духовенства занималась ведением или принимало активное участие в кружках от драматического до земледельческого. Некоторые состояли на должностях в общественных организациях. В основном отношение к советской власти и декрету - осторожно-почтительное. Часть духовенства открыто поддержало новые времена, часть же открыто высказалась «против». Несколько священников, поддерживая отделение Церкви от государства, отдельно и очень подробно выступили резко против отделения школы от Церкви.
7. Заключение
Прошедшие два первых года новой советской власти принесли многочисленные жертвы. Надежд на перемены в отношениях между государством и Церковью не оставалось. Положение новой власти в целом укрепилось, хотя гражданская война все еще продолжалась. Отсюда проистекала суровость мер по пресечению любых контрреволюционных поползновений. По мнению новой власти, все, что связано со старым, разрушаемым до основания миром, являлось почвой для контрреволюции. К тому времени, «в тылу» новой власти такое место занимала Православная Церковь. Пытаясь отделить ее от государства, большевики боялись народного возмущения. Поэтому вслед за «кавалерийскими» наскоками 1917 г., последовала планомерная, хотя и не мене разрушительная, работа в последующие годы. С осени 1918 г. были созданы отделы по отделению церкви от государства, координирующие и направляющие работу по внедрению одноименного декрета в жизнь. Повсюду новая власть сталкивалась с трудностями. Начиная от персонала - ими в Рыбинской губернии оказались на 80% действующие и бывшие клирики - и заканчивая возмущением и жалобами со стороны народа. На первом этапе удалось изъять все церковные сбережения и про-/105/-вести кампанию по изъятию и последующей передаче храмов верующим с подписанием соответствующих соглашений - «росписок» и «приговоров». Началась работа по описи церковного имущества в переданных храмах с неудавшейся попыткой добровольного пожертвования драгоценностей на нужды советской власти. На вновь образованные отделы поначалу были возложены не только «карательные» функции, отдел по запросу обеспечивал храмы мукой, вином, свечами, необходимыми для богослужения - это была некоего рода компенсация за изъятые капиталы. В начале своей работы отдел виделся как орган, который может помочь наладить отношения с новой властью, это хорошо видно и из прошений от Рыбинского духовенства, и из бумаг, поступающих из Рыбинского Софийского женского монастыря. Однако вскоре по ответам на жалобы и прощения становится понятно, что помощи от отдела точно ждать не стоит. Да и сам отдел из-за своего церковного состава вскоре был почти полностью переформирован.
Литература и источники
1. «Приспело время подвига…». Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о начале гонений на Церковь. ПСТГУ, Москва, 2012.
2. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р118. Оп. 2. Д.27.
3. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р2. Оп. 2. Д.5.
4. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп 2. Д.32.
5. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.330.
6. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.2. Оп.2. Д.3.
7. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.26
8. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.7.
9. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.29.
10. ГАРФ. Государственный архив Российской Федерации. Ф.А353. Оп.3. Д.758.
11. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р118. Оп.2. Д35.
12. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.336.
13. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р118. Оп.2. Д.30.
14. ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» Ф. Р600. Оп.1. Д. 34.
15. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.41.
16. ГАРФ Ф.А353 Оп.3. Д.761. Л.49
17. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф.Р.511. Оп.1. Д.23.
18. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р2. Оп.2. Д.9.
19. Филиал ГКУ ЯО «Государственный архив Ярославской области» в городе Рыбинске Ф. Р1178. Оп.1. Д.49. /106/
Клио. №10 (106) 2015. С. 101-106.