Демагогия и М.С. Свечников
Как потомки участника событий с друзьями-историками могут исказить переломный эпизод истории страны. Поразительная история про то, что главным героем штурма Зимнего дворца на несколько десятилетий стал человек, не имевший к этому никакого отношения - полковник Михаил Свечников. Невероятно, но факт - об этом написана целая серия статей, защищена кандидатская диссертация, появились популярные книги и передачи про некий фантастический "спецназ Свечникова", захвативший Зимний. Лишь серьезное погружение в документы 106-й пехотной дивизии в фондах Российского государственного военно-исторического архива позволило восстановить правду. Качайте без регистрации и смс только на нашем канале!
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=2522457774682199&id=100007540034562
Уважаемый Андрей Владиславович Ганин тут буквально сегодня выложил свою новую статью о жизни известного советского военного деятеля М.С. Свечникова - руководителя финской Красной гвардии, командующего, преподавателя и т.д. Так уж получилось, что я уже третий день читал его другую статью по той же самой теме в еще неопубликованном номера другого журнала. И даже хотел написать что-то ради отзыва. Раз номер еще не вышел, думал, нет смысла говорить о нем в подробностях. Но раз уж от него же вышла довольно сходная статья, по сути, сокращенный вариант - я решил отреагировать.
Андрей Владиславович, конечно, очень хороший исследователь, светило нашей науки (говорю без иронии). И меня искренне расстраивает, когда в его работах постоянно проявляются его личные симпатии и антипатии. Вот и этот монументальный, без шуток, труд, основанный на изучении огромного количества архивов (ув. Андрей Владиславович вообще поражает неустанной энергией раз от раза), этим отличился. Чувствуется, что предмет статьи автору антипатичен, поэтому по ходу изложения, справедливо критикуя сложившуюся вокруг Свечникова мифологизацию, созданную в том числе и при его участии, он прибегает к явно слишком преувеличенным оценкам. Более подробно об этом за отсутствием пока статьи в интернете я сказать не могу, поэтому просто приведу ряд выдержке на этот счет из работы. А в конце дам свое собственное, ни к чему не обязывающее мнение от беспартийного коммуниста-конформиста.
* * *
Документ свидетельствует о колоссальных амбициях офицера, предлагавшего свои услуги через головы непосредственного начальства главе военного ведомства. Фактически Свечников намеревался выступить организатором выборного органа офицеров Генерального штаба и, таким образом, как организатор, по‑видимому, возглавить революционный Генеральный штаб снизу. Подобная инициатива не встретила поддержки.
* * *
Процитированные демагогические высказывания ярко свидетельствуют о попытке офицера приспособиться к революционной обстановке.
* * *
Офицерство в Финляндии оказалось беззащитным перед «революционными» солдатскими массами. Отсюда могут проясняться мотивы политической эволюции Свечникова. По его же собственному признанию, «политическая жизнь дивизии обусловливалась, с одной стороны, влиянием вблизи расположенных морских войск Балтийского флота, а с другой - лидеров соответствующих партий, боровшихся в частях дивизии». Для элементарного выживания требовалось к кому‑то примкнуть.
* * *
Из этого письма следует, что в мае 1917 г. Свечников в РСДРП (б) не вступал, а состоял в РКП (б) с 1919 г. Уже постфактум через финских коммунистов добился признания за собой партийного стажа с весны 1917 г. Состоял ли он в действительности в финской социал-демократической партии из письма не очевидно - от Рахья в 1919 г. он пытался получить удостоверение финского социал-демократа со стажем с апреля 1917 г., следовательно, такого документа или иных подтверждений не имел. В других документах вступление в финскую социал-демократическую партию он относил и к маю, и к июню 1917 г. Все это позволяет усомниться в том, что такое сотрудничество было каким‑то образом оформлено. Настойчивое стремление увеличить партийный стаж ставит вопросы относительно мотивов пребывания Свечникова в РКП (б). Очевидно, такое увеличение влекло за собой определенные преимущества, почему наш герой этого и добивался.
* * *
Рабочие волнения в конце [19]16 и в январе [19]17 года, убийство Гришки Распутина, дали мне возможность отдать себе ясный отчет в размерах предстоящей революции. Когда 1го марта [прислали] телеграмму от револ[юционного] комитета Балтийского флота об отречении Николая, я знал, что, наконец, пришло время, когда я могу быть революционером. Вместе с командиром дивизии генер[алом] Станкевичем и нач[альником] штаба полк[овником] Свечниковым мы все поехали в гарнизон, объявили солдатам о свержении Николая, шли впереди всей демонстрации с красными флагами. Когда было обнародовано выборное начало, Свечников был избран начальником дивизии, а я - начальником штаба. В дивизионном комитете мы проводили большевистскую линию, и октябрьскую революцию мы встретили приказом по дивизии с лозунгами: долой Врем[енное] правительство Керенского, всю власть Советам солдатских, крестьянских и рабочих депутатов.
* * *
В целом, Свечников в своих политических заявлениях подстраивался под переменчивые настроения дивизионного комитета. Эти настроения ярко прослеживаются по документам.
* * *
4 октября Свечников опубликовал заметку «Демократизация армии и выборное начало», в которой демагогически критиковал медлительность темпов демократизации и прежнюю систему назначений. По мнению Свечникова, корниловское выступление указало на необходимость спешных реформ в этой связи. Свечников требовал демократизации высших штабов и направления в них исключительно боевых офицеров. Выборное начало в армии, как отмечал Свечников, препятствовало контрреволюции, которую готовила Ставка, а Временное правительство было введено в заблуждение. «Выборное начало уже существует в армии, - писал Свечников, - но оно не узаконено, а потому не организовано, давая широкий произвол демагогам и авантюристам, порождая часто эксцессы. Мое же предложение сводится к урегулированию этого вопроса, предъявляя выбранному кандидату требование боевой, административной и политической подготовки при непременной обязанности приобрести доверие и необходимый авторитет у подчиненных войск».
* * *
Свечников явно находился под влиянием революционной демагогии, на которую был богат 1917 год. При этом был патриотом страны и армии, выступал за Учредительное собрание, за революционную демократию, ратовал за широкое введение выборного начала в армии и дальнейшую ее демократизацию, критиковал буржуазию и высшее командование старой армии. По мнению Свечникова, укрепление армии было возможно посредством проведения выборного начала через назначения на командные посты начальников, пользовавшихся доверием солдат. Как это сочетается с профессионализмом, Свечников не пояснял. Армия, по заявлению Свечникова, якобы не развалилась, а все неудачи - из‑за недостаточной демократизации. Свечников признавал власть Временного правительства и высказывался в поддержку военного министра А. И. Верховского, но при этом отмечал, что страна при таком правительстве зашла в тупик, из которого нужен выход. Писал о необходимости заключения мира, но рассуждал и о том, что войскам необходимо разъяснять цели войны. Для успокоения армии и повышения боеспособности, по заявлению Свечникова, требовалось закрепить завоевания революции в виде земли и воли трудящимся, а буржуазия должна была признать, что земля для нее потеряна. Писал Свечников и о том, что казачество, из которого он происходил, также является революционным сословием. Это больше похоже на попытку приспособиться к новым веяниям, чем на правду.
* * *
Свечников намеренно погрешил против истины, изображая себя гонимым, поскольку чин полковника он получил уже в 1917 г., а о каких‑либо преследованиях офицера до революции неизвестно. И снова налицо демагогия и приспособленчество.
* * *
Впрочем, сам факт отправки Свечниковым телеграммы о готовности защищать Советы показателен. По утверждению В. В. Аверьянова, телеграмма являлась сигналом об отправке эшелонов дивизии в Петроград.
* * *
Этот документ отражает представления Свечникова о том, что предлагали стране большевики. В приказе неоднократно говорилось о демократизме новой власти - принципе, от которого большевики отказались в считанные недели. Упоминал Свечников о наконец‑то достигнутом народовластии посредством власти Советов, о земле и воле, что свидетельствует о его приверженности, скорее, эсеровской политической программе.
[Надо было еще приписать "Демагогия". Извините, хотел дать выдержки без комментариев, но не смог удержаться]
* * *
Разумеется, новая власть, взявшая курс на однопартийную диктатуру, с подобными резолюциями поддержавших ее солдат считаться не собиралась. При этом, будучи наиболее большевизированной в XLII отдельном армейском корпусе, 106‑я дивизия и в дальнейшем выделяла войска на борьбу с противниками новой власти.
[Мне нравится это "разумеется". "Разумеется, солнце квадратное". Как будто мы не знаем о реальных спорах в связи с дискуссией о "однородном социалистическом правительстве"]
* * *
В декабре 1917 г. в нескольких частях увидела свет большая программная статья Свечникова «Реорганизация армии». Автор отмечал близость перемирия и мира, но подчеркивал угрозу будущих войн при наличии буржуазных государств. Статья содержала, в целом, верный прогноз о возможности интервенции. Кроме того, Свечников отмечал, что и в России «предстоит еще серьезная борьба по укреплению революции»230, для чего также понадобится армия. Свечников ссылался на передовицу газеты «Правда», к материалам которой, видимо, прислушивался. По мнению автора статьи, «новое правительство должно создать армию, которая не была бы послушным оружием в руках врагов народа, а по своему характеру и укладу близко стояла к рабочему и крестьянскому классу, где революционная дисциплина была бы чужда палки, и войска умели бы драться и умирать за свободу без всякого принуждения». В этих декларациях вновь чувствуется влияние революционной демагогии. Для постоянной связи военных кадров с народом подходила, по мнению Свечникова, территориальная система комплектования, как в казачьих войсках.
[Это уже начинает выглядеть смешно...].
Далее Свечников заявил о необходимости демократизации военных училищ, прививавших командному составу особый дух. По его мнению, требовалось лишить училища привилегированного статуса. Впрочем, с чем именно боролся офицер, не вполне понятно, учитывая самый широкий доступ в училища в военное время (и особенно после революции) для всех слоев населения.
[Интересно, что бы сказали про это юнкера в 1917 году...]
Бессознательный солдатский саботаж Свечников считал еще более опасным, чем осознанный саботаж чиновников, действующих в интересах буржуазии. Опорой Советской власти Свечников именовал, прежде всего, солдат и взывал к их революционному долгу. Вновь звучали наивно-идеалистические утверждения.
[А где же демагогия?)) Извините, не удержался]
Обратим внимание на следующее, по‑видимому, точное наблюдение рецензента этой рукописи в июне 1937 г.: «Собственного взгляда, критического отношения к ряду моментов, в особенности характеризующих белых, автор не имеет» (Там же. Л. 152). В этом нет ничего удивительного, поскольку партийного взгляда на белых Свечников действительно не имел, оставаясь таким же, как и они, представителем образованного кадрового офицерства.
[Ну, вот когда Слащев вернулся в СССР, у него этого партийного взгляда было сколько угодно, хотя он тоже был офицером... ну да ладно].
Пребывание детей в противоположном лагере неизбежно внушает отцу осторожность в действиях. Не в этом ли причина того, что Свечникова на посту командующего фронтом исследователи впоследствии не без оснований считали «бесцветной фигурой»?
* * *
В карьерных целях Свечников пытался использовать имевшиеся у него связи с высшим партийным руководством, в том числе вопреки всякой субординации. 26 января 1919 г. он направил лично В. И. Ленину копию доклада главкому о положении на Каспийско-Кавказском фронте. 13 июня 1919 г. он отправил из Казани телеграмму в Серпухов главкому И. И. Вацетису, председателю РВСР Л. Д. Троцкому и члену РВСР И. Т. Смилге, а также в Кремль В. И. Ленину, на Деловой двор видному большевику А. Г. Шляпникову (знакомому Свечникова по службе в Астрахани), во Всероссийский главный штаб Н. И. Раттелю (Свечников был однокашником по академии его младшего брата), председателю казачьей секции ЦИК (правильно - казачьего отдела ВЦИК) Ф. П. Степанову, председателю Финского красного сейма К. А. Маннеру и, наконец, в Симбирск в РВС Восточного фронта.
Каким же вопросом решился занять внимание высокопоставленных адресатов Свечников? Речь шла о его собственном назначении на пост командующего армией.
* * *
Итак, желая получить пост командующего армией или должность военного руководителя округа, Свечников решился осведомить об этих своих желаниях все военно-политическое руководство Советской России, не забыв и лидера финских коммунистов Маннера. Был ли Свечников наказан за такой служебный проступок, неизвестно, но телеграмма инициировала переписку.
* * *
Как видим, Свечников и как организатор, и как военачальник оказался совершенно не на своем месте. Дивизия Свечникова была расформирована уже к середине октября 1919 г.
* * *
Если верить этим данным, в наиболее острый период Гражданской войны, на фоне успешно развивавшегося наступления Вооруженных сил на Юге России генерала А. И. Деникина на Москву осенью 1919 г. Свечников дал повод усомниться в своей лояльности, поскольку, возможно, подготавливал почву для маневра на случай победы белых. Если считать, что его вступление в большевистскую партию было не идейным, а конъюнктурным шагом, то мотивы «предательского поведения» осенью 1919 г. также понятны. И еще одно наблюдение - членство в РКП (б) для военспеца при попадании в плен к белым было равносильно смертному приговору. Индульгенцией не стали бы и предательские действия в пользу белых. Следовательно, можно предположить, что в тот период Свечников, как он и писал финскому коммунисту Э. Рахья, мог еще не состоять в партии.
Финал, конечно, просто сакраментальный.
* * *
Полковника М. С. Свечникова вряд ли можно считать идейным большевиком. В большей степени его поведение характерно для человека без определенных политических убеждений. до 1917 г. он являл собой пример образцового офицера-монархиста. Его стремительный выбор в революционном 1917 г. сначала в пользу эсеров, а затем, по мере углубления революции, в пользу большевиков, сотрудничество с Временным правительством, с меньшевистской газетой, следование в русле линии дивизионного комитета - все это, по‑видимому, обусловливалось желанием обеспечить собственную безопасность на фоне самосудов, которым подвергались офицеры в Финляндии и заигрыванием с солдатскими массами, оказавшимися под влиянием эсеров и большевиков.
Вступление в партию власти для генштабиста, в целом, нетипичное в Гражданскую войну, являлось попыткой подчеркнуть собственную лояльность. К 1922 г. партийных военспецов-генштабистов было лишь 11 из 1580 прошедших через ряды Красной армии. К сожалению, сведения о реальной дате вступления Свечникова в партию неизвестны, но, основываясь на косвенных данных, можно предположить, что это случилось после его ареста осенью 1919 г. и в таком случае могло быть вызвано необходимостью укрепить свое положение.
Обращения Свечникова в 1919 г. к руководству страны и к своим партийным покровителям, минуя непосредственное начальство, свидетельствовали о завышенной самооценке, честолюбии, стремлении играть роль, а, возможно и об отчаянии. Несмотря на нетипичный для военспеца-генштабиста партийный статус, Свечников так и не стал для большевиков своим, а воспринимался в лучшем случае как попутчик, что, видимо, недалеко от действительности.
Метания этого военного деятеля в революционную эпоху свидетельствуют в большей степени об оппортунизме, чем об идейности. Шаткость своего положения, видимо, осознавал и сам Свечников. Он прошел через опалу и непродолжительный арест в Гражданскую войну, позднее был вынужден кривить душой, скрывать в советских условиях даже собственное происхождение и стать на малопочтенный в офицерской среде, хотя в силу обстоятельств и распространенный, путь секретного осведомителя органов госбезопасности. В конечном итоге ни партийность, ни секретное сотрудничество не помогли Свечникову, который разделил участь сотен тысяч соотечественников, партийных и беспартийных, попавших во второй половине 1930‑х гг. под каток Большого террора.
Как забавно, потому что изо всех материалов, предоставленных уважаемым Андреем Вячеславовичем, я вынес совершенно противоположное впечатление. У меня лично товарищ Свечников оставил в целом положительное впечатление. Может быть, до конца 1916 г. он не задумывался о событиях в стране, но то, что именно в тот момент даже в среде офицерства началось критическое отношение к монархии ввиду назревающего провала на фронте - вещь ныне известная. И вполне допустимо, что об этом задумался и выходец из не самой богатой прослойки общества, донской казак Свечников. "Человек без определенных моральных убеждений" вряд ли стал бы с самого начала свержения монархии вместе с товарищем поднимать буквальное восстание в полку, с красными знаменами говорить о падении царизма, а потом писать в орган Союза офицеров-республиканцев. Вряд ли бы он стал также уже весной 1917 г. не только деятельно участвовать в работе комитета дивизии, но еще и помогать финским социал-демократам с военным обучением - и не только. Последнее вполне удостоверено личным письмом к товарищу Рахья в 1919 г., т.е. Свечников это не выдумал. И уж точно вряд ли бы "человек без определенных убеждений" стал активно работать в дивизии, выдвигать войска на помощь восставшему Петрограду, организовывать финскую Красную гвардию... Подбирать знакомых и друзей, которые сами активно участвуют в революции и не переходят на сторону врага, даже попав в плен...
Ссылка на то, что карьерист Свечников-де боялся расправ и убийств аж в далеком Кронштадте или близком Выборге (которые там будут только летом), настолько притянута за уши, что ее даже комментировать смешно. По такой логике все офицеры должны были дрожать ежеминутно и лизать ноги солдатам, но мы-то отлично знаем, что в жизни все было далеко не так страшно. И приснопамятные убийства офицеров злобными солдатами на деле были вовсе не так распространены, чтобы прям подавить волю к сопротивлению. Из представленных материалов, по-моему, очевидно, что выбор Свечникова был сделан уже весной 1917 г., когда он очень быстро примкнул к левым движениям, что вовсе не вызывалось необходимостью даже с точки зрения карьеризма. И его левая эволюция в целом была вполне логичной, закономерной и отвечающей его личному характеру, даже при всем традиционном офицерском прошлом. Да, эта эволюция не слишком типична для того времени - но отнюдь не невозможна. А эволюция практически всего левого фланга революционного общества на протяжении 1917 г. общеизвестный факт, но это же не значит, что каждого можно обвинить в следовании конъюнктуре. А почему Свечников не мог обратиться ко всем главам Республики подряд, учитывая, что в те годы с дисциплиной было плохо и каждый мог это сделать, и в итоге делал - я вообще плохо понял.
Да, у Свечникова явно были неумеренные амбиции, что довольно типично для казаков, кстати - но это само по себе еще не преступление, тем более, что он и сам же за это расплатился. Да, он не справился в Финляндии и на Каспии, но хорошо известно, что там обстановка была такова, что мало кто бы справился. Его в целом завершившееся неудачей управление Курским укрепрайоном - это хуже, оно теперь твердо показало, что такие посты ему не по плечу. Дали бы ему сразу дивизию или вообще тыловую должность - уверен, все было бы хорошо. Так что тут Свечников навредил сам себе. Но в конечном итоге справедливость восторжествовала, он нашел себя в военно-учебной работе и показал себя там хорошо, вполне искупив свои предыдущие проблемы. Коммунист он или не коммунист, а держался честно и лояльно - а коммунистов вообще в мире мало даже в партиях большинство малограмотные балбесы. Что до его многочисленных изменений в анкетах и прочих мухлеваний, то большого греха я в том не вижу - время такое было. Я и сам в анкетах часто неправду писал и взгляды свои лишний раз не афишировал кому попало. Да и время такое было - чем он таким особенным отличался от всех остальных, я не заметил. Ну и да, можно как угодно оценивать желание Свечникова числиться членом партии с 1917 г., а не с 1919 г., но он вполне имел на это право, учитывая его заслуги. Потому что абсолютно ничего экстраординарного в зачислении в партию задним числом по совокупности заслуг или за членство в другой сходной партии, тогда не было. Это являлось распространенной практикой. Я бы на месте Рахья ему бы тоже не отказал. И судя по всему, да, он имел право считаться первым крупным офицером, перешедшим на сторону коммунистов и Октября - пусть и хотя бы формально. Маркони тоже не просто так за патент боролся и в итоге победил.
Тем более что в бОльшая часть мифологизации его жизни вообще протекала безо всякого его участия, старанием друзей и родных после его смерти. И поэтому наверно необязательно излагать восемь страниц текста, почему он не мог принимать личное участие во встрече Ленина или в штурме Зимнего... Потому что это вполне было понятно и в советские времена, достаточно было почитать и сравнить разные книги. Я тоже помню очень веселую историю, когда в издании 1956 г. один свидетель рассказывал о том, как Ленин приехал в Таврический дворец с Финского вокзала - и все; а в издании 1965 года в той же истории появляется куча подробностей, диалоги, умилительные разговоры лично с Лениным, необычайные подробности и многое, многое другое. Тут не нужно лезть в архивы, чтобы все и так было понятно. Хотя, с другой стороны, уважаемого Андрея Владиславовича нельзя за это упрекать, столько трудов ведь было им приложено, хотелось поделиться, что вполне понятно. В конце концов, любой настоящий исследователь должен дать подробный и правдивый материал, из которого можно вывести объективную оценку. Даже если она несколько расходится с оценкой самого исследователя. А у уважаемого Андрея Владиславовича это получилось в очередной раз.
Ну вот и все, что я хотел сказать. Ах да, в заключение. Я признаю, что я быдло и ничего не понимаю и вообще, историю изучаю по интернету и старым газетам :)
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=2522457774682199&id=100007540034562
Уважаемый Андрей Владиславович Ганин тут буквально сегодня выложил свою новую статью о жизни известного советского военного деятеля М.С. Свечникова - руководителя финской Красной гвардии, командующего, преподавателя и т.д. Так уж получилось, что я уже третий день читал его другую статью по той же самой теме в еще неопубликованном номера другого журнала. И даже хотел написать что-то ради отзыва. Раз номер еще не вышел, думал, нет смысла говорить о нем в подробностях. Но раз уж от него же вышла довольно сходная статья, по сути, сокращенный вариант - я решил отреагировать.
Андрей Владиславович, конечно, очень хороший исследователь, светило нашей науки (говорю без иронии). И меня искренне расстраивает, когда в его работах постоянно проявляются его личные симпатии и антипатии. Вот и этот монументальный, без шуток, труд, основанный на изучении огромного количества архивов (ув. Андрей Владиславович вообще поражает неустанной энергией раз от раза), этим отличился. Чувствуется, что предмет статьи автору антипатичен, поэтому по ходу изложения, справедливо критикуя сложившуюся вокруг Свечникова мифологизацию, созданную в том числе и при его участии, он прибегает к явно слишком преувеличенным оценкам. Более подробно об этом за отсутствием пока статьи в интернете я сказать не могу, поэтому просто приведу ряд выдержке на этот счет из работы. А в конце дам свое собственное, ни к чему не обязывающее мнение от беспартийного коммуниста-конформиста.
* * *
Документ свидетельствует о колоссальных амбициях офицера, предлагавшего свои услуги через головы непосредственного начальства главе военного ведомства. Фактически Свечников намеревался выступить организатором выборного органа офицеров Генерального штаба и, таким образом, как организатор, по‑видимому, возглавить революционный Генеральный штаб снизу. Подобная инициатива не встретила поддержки.
* * *
Процитированные демагогические высказывания ярко свидетельствуют о попытке офицера приспособиться к революционной обстановке.
* * *
Офицерство в Финляндии оказалось беззащитным перед «революционными» солдатскими массами. Отсюда могут проясняться мотивы политической эволюции Свечникова. По его же собственному признанию, «политическая жизнь дивизии обусловливалась, с одной стороны, влиянием вблизи расположенных морских войск Балтийского флота, а с другой - лидеров соответствующих партий, боровшихся в частях дивизии». Для элементарного выживания требовалось к кому‑то примкнуть.
* * *
Из этого письма следует, что в мае 1917 г. Свечников в РСДРП (б) не вступал, а состоял в РКП (б) с 1919 г. Уже постфактум через финских коммунистов добился признания за собой партийного стажа с весны 1917 г. Состоял ли он в действительности в финской социал-демократической партии из письма не очевидно - от Рахья в 1919 г. он пытался получить удостоверение финского социал-демократа со стажем с апреля 1917 г., следовательно, такого документа или иных подтверждений не имел. В других документах вступление в финскую социал-демократическую партию он относил и к маю, и к июню 1917 г. Все это позволяет усомниться в том, что такое сотрудничество было каким‑то образом оформлено. Настойчивое стремление увеличить партийный стаж ставит вопросы относительно мотивов пребывания Свечникова в РКП (б). Очевидно, такое увеличение влекло за собой определенные преимущества, почему наш герой этого и добивался.
* * *
Рабочие волнения в конце [19]16 и в январе [19]17 года, убийство Гришки Распутина, дали мне возможность отдать себе ясный отчет в размерах предстоящей революции. Когда 1го марта [прислали] телеграмму от револ[юционного] комитета Балтийского флота об отречении Николая, я знал, что, наконец, пришло время, когда я могу быть революционером. Вместе с командиром дивизии генер[алом] Станкевичем и нач[альником] штаба полк[овником] Свечниковым мы все поехали в гарнизон, объявили солдатам о свержении Николая, шли впереди всей демонстрации с красными флагами. Когда было обнародовано выборное начало, Свечников был избран начальником дивизии, а я - начальником штаба. В дивизионном комитете мы проводили большевистскую линию, и октябрьскую революцию мы встретили приказом по дивизии с лозунгами: долой Врем[енное] правительство Керенского, всю власть Советам солдатских, крестьянских и рабочих депутатов.
* * *
В целом, Свечников в своих политических заявлениях подстраивался под переменчивые настроения дивизионного комитета. Эти настроения ярко прослеживаются по документам.
* * *
4 октября Свечников опубликовал заметку «Демократизация армии и выборное начало», в которой демагогически критиковал медлительность темпов демократизации и прежнюю систему назначений. По мнению Свечникова, корниловское выступление указало на необходимость спешных реформ в этой связи. Свечников требовал демократизации высших штабов и направления в них исключительно боевых офицеров. Выборное начало в армии, как отмечал Свечников, препятствовало контрреволюции, которую готовила Ставка, а Временное правительство было введено в заблуждение. «Выборное начало уже существует в армии, - писал Свечников, - но оно не узаконено, а потому не организовано, давая широкий произвол демагогам и авантюристам, порождая часто эксцессы. Мое же предложение сводится к урегулированию этого вопроса, предъявляя выбранному кандидату требование боевой, административной и политической подготовки при непременной обязанности приобрести доверие и необходимый авторитет у подчиненных войск».
* * *
Свечников явно находился под влиянием революционной демагогии, на которую был богат 1917 год. При этом был патриотом страны и армии, выступал за Учредительное собрание, за революционную демократию, ратовал за широкое введение выборного начала в армии и дальнейшую ее демократизацию, критиковал буржуазию и высшее командование старой армии. По мнению Свечникова, укрепление армии было возможно посредством проведения выборного начала через назначения на командные посты начальников, пользовавшихся доверием солдат. Как это сочетается с профессионализмом, Свечников не пояснял. Армия, по заявлению Свечникова, якобы не развалилась, а все неудачи - из‑за недостаточной демократизации. Свечников признавал власть Временного правительства и высказывался в поддержку военного министра А. И. Верховского, но при этом отмечал, что страна при таком правительстве зашла в тупик, из которого нужен выход. Писал о необходимости заключения мира, но рассуждал и о том, что войскам необходимо разъяснять цели войны. Для успокоения армии и повышения боеспособности, по заявлению Свечникова, требовалось закрепить завоевания революции в виде земли и воли трудящимся, а буржуазия должна была признать, что земля для нее потеряна. Писал Свечников и о том, что казачество, из которого он происходил, также является революционным сословием. Это больше похоже на попытку приспособиться к новым веяниям, чем на правду.
* * *
Свечников намеренно погрешил против истины, изображая себя гонимым, поскольку чин полковника он получил уже в 1917 г., а о каких‑либо преследованиях офицера до революции неизвестно. И снова налицо демагогия и приспособленчество.
* * *
Впрочем, сам факт отправки Свечниковым телеграммы о готовности защищать Советы показателен. По утверждению В. В. Аверьянова, телеграмма являлась сигналом об отправке эшелонов дивизии в Петроград.
* * *
Этот документ отражает представления Свечникова о том, что предлагали стране большевики. В приказе неоднократно говорилось о демократизме новой власти - принципе, от которого большевики отказались в считанные недели. Упоминал Свечников о наконец‑то достигнутом народовластии посредством власти Советов, о земле и воле, что свидетельствует о его приверженности, скорее, эсеровской политической программе.
[Надо было еще приписать "Демагогия". Извините, хотел дать выдержки без комментариев, но не смог удержаться]
* * *
Разумеется, новая власть, взявшая курс на однопартийную диктатуру, с подобными резолюциями поддержавших ее солдат считаться не собиралась. При этом, будучи наиболее большевизированной в XLII отдельном армейском корпусе, 106‑я дивизия и в дальнейшем выделяла войска на борьбу с противниками новой власти.
[Мне нравится это "разумеется". "Разумеется, солнце квадратное". Как будто мы не знаем о реальных спорах в связи с дискуссией о "однородном социалистическом правительстве"]
* * *
В декабре 1917 г. в нескольких частях увидела свет большая программная статья Свечникова «Реорганизация армии». Автор отмечал близость перемирия и мира, но подчеркивал угрозу будущих войн при наличии буржуазных государств. Статья содержала, в целом, верный прогноз о возможности интервенции. Кроме того, Свечников отмечал, что и в России «предстоит еще серьезная борьба по укреплению революции»230, для чего также понадобится армия. Свечников ссылался на передовицу газеты «Правда», к материалам которой, видимо, прислушивался. По мнению автора статьи, «новое правительство должно создать армию, которая не была бы послушным оружием в руках врагов народа, а по своему характеру и укладу близко стояла к рабочему и крестьянскому классу, где революционная дисциплина была бы чужда палки, и войска умели бы драться и умирать за свободу без всякого принуждения». В этих декларациях вновь чувствуется влияние революционной демагогии. Для постоянной связи военных кадров с народом подходила, по мнению Свечникова, территориальная система комплектования, как в казачьих войсках.
[Это уже начинает выглядеть смешно...].
Далее Свечников заявил о необходимости демократизации военных училищ, прививавших командному составу особый дух. По его мнению, требовалось лишить училища привилегированного статуса. Впрочем, с чем именно боролся офицер, не вполне понятно, учитывая самый широкий доступ в училища в военное время (и особенно после революции) для всех слоев населения.
[Интересно, что бы сказали про это юнкера в 1917 году...]
Бессознательный солдатский саботаж Свечников считал еще более опасным, чем осознанный саботаж чиновников, действующих в интересах буржуазии. Опорой Советской власти Свечников именовал, прежде всего, солдат и взывал к их революционному долгу. Вновь звучали наивно-идеалистические утверждения.
[А где же демагогия?)) Извините, не удержался]
Обратим внимание на следующее, по‑видимому, точное наблюдение рецензента этой рукописи в июне 1937 г.: «Собственного взгляда, критического отношения к ряду моментов, в особенности характеризующих белых, автор не имеет» (Там же. Л. 152). В этом нет ничего удивительного, поскольку партийного взгляда на белых Свечников действительно не имел, оставаясь таким же, как и они, представителем образованного кадрового офицерства.
[Ну, вот когда Слащев вернулся в СССР, у него этого партийного взгляда было сколько угодно, хотя он тоже был офицером... ну да ладно].
Пребывание детей в противоположном лагере неизбежно внушает отцу осторожность в действиях. Не в этом ли причина того, что Свечникова на посту командующего фронтом исследователи впоследствии не без оснований считали «бесцветной фигурой»?
* * *
В карьерных целях Свечников пытался использовать имевшиеся у него связи с высшим партийным руководством, в том числе вопреки всякой субординации. 26 января 1919 г. он направил лично В. И. Ленину копию доклада главкому о положении на Каспийско-Кавказском фронте. 13 июня 1919 г. он отправил из Казани телеграмму в Серпухов главкому И. И. Вацетису, председателю РВСР Л. Д. Троцкому и члену РВСР И. Т. Смилге, а также в Кремль В. И. Ленину, на Деловой двор видному большевику А. Г. Шляпникову (знакомому Свечникова по службе в Астрахани), во Всероссийский главный штаб Н. И. Раттелю (Свечников был однокашником по академии его младшего брата), председателю казачьей секции ЦИК (правильно - казачьего отдела ВЦИК) Ф. П. Степанову, председателю Финского красного сейма К. А. Маннеру и, наконец, в Симбирск в РВС Восточного фронта.
Каким же вопросом решился занять внимание высокопоставленных адресатов Свечников? Речь шла о его собственном назначении на пост командующего армией.
* * *
Итак, желая получить пост командующего армией или должность военного руководителя округа, Свечников решился осведомить об этих своих желаниях все военно-политическое руководство Советской России, не забыв и лидера финских коммунистов Маннера. Был ли Свечников наказан за такой служебный проступок, неизвестно, но телеграмма инициировала переписку.
* * *
Как видим, Свечников и как организатор, и как военачальник оказался совершенно не на своем месте. Дивизия Свечникова была расформирована уже к середине октября 1919 г.
* * *
Если верить этим данным, в наиболее острый период Гражданской войны, на фоне успешно развивавшегося наступления Вооруженных сил на Юге России генерала А. И. Деникина на Москву осенью 1919 г. Свечников дал повод усомниться в своей лояльности, поскольку, возможно, подготавливал почву для маневра на случай победы белых. Если считать, что его вступление в большевистскую партию было не идейным, а конъюнктурным шагом, то мотивы «предательского поведения» осенью 1919 г. также понятны. И еще одно наблюдение - членство в РКП (б) для военспеца при попадании в плен к белым было равносильно смертному приговору. Индульгенцией не стали бы и предательские действия в пользу белых. Следовательно, можно предположить, что в тот период Свечников, как он и писал финскому коммунисту Э. Рахья, мог еще не состоять в партии.
Финал, конечно, просто сакраментальный.
* * *
Полковника М. С. Свечникова вряд ли можно считать идейным большевиком. В большей степени его поведение характерно для человека без определенных политических убеждений. до 1917 г. он являл собой пример образцового офицера-монархиста. Его стремительный выбор в революционном 1917 г. сначала в пользу эсеров, а затем, по мере углубления революции, в пользу большевиков, сотрудничество с Временным правительством, с меньшевистской газетой, следование в русле линии дивизионного комитета - все это, по‑видимому, обусловливалось желанием обеспечить собственную безопасность на фоне самосудов, которым подвергались офицеры в Финляндии и заигрыванием с солдатскими массами, оказавшимися под влиянием эсеров и большевиков.
Вступление в партию власти для генштабиста, в целом, нетипичное в Гражданскую войну, являлось попыткой подчеркнуть собственную лояльность. К 1922 г. партийных военспецов-генштабистов было лишь 11 из 1580 прошедших через ряды Красной армии. К сожалению, сведения о реальной дате вступления Свечникова в партию неизвестны, но, основываясь на косвенных данных, можно предположить, что это случилось после его ареста осенью 1919 г. и в таком случае могло быть вызвано необходимостью укрепить свое положение.
Обращения Свечникова в 1919 г. к руководству страны и к своим партийным покровителям, минуя непосредственное начальство, свидетельствовали о завышенной самооценке, честолюбии, стремлении играть роль, а, возможно и об отчаянии. Несмотря на нетипичный для военспеца-генштабиста партийный статус, Свечников так и не стал для большевиков своим, а воспринимался в лучшем случае как попутчик, что, видимо, недалеко от действительности.
Метания этого военного деятеля в революционную эпоху свидетельствуют в большей степени об оппортунизме, чем об идейности. Шаткость своего положения, видимо, осознавал и сам Свечников. Он прошел через опалу и непродолжительный арест в Гражданскую войну, позднее был вынужден кривить душой, скрывать в советских условиях даже собственное происхождение и стать на малопочтенный в офицерской среде, хотя в силу обстоятельств и распространенный, путь секретного осведомителя органов госбезопасности. В конечном итоге ни партийность, ни секретное сотрудничество не помогли Свечникову, который разделил участь сотен тысяч соотечественников, партийных и беспартийных, попавших во второй половине 1930‑х гг. под каток Большого террора.
Как забавно, потому что изо всех материалов, предоставленных уважаемым Андреем Вячеславовичем, я вынес совершенно противоположное впечатление. У меня лично товарищ Свечников оставил в целом положительное впечатление. Может быть, до конца 1916 г. он не задумывался о событиях в стране, но то, что именно в тот момент даже в среде офицерства началось критическое отношение к монархии ввиду назревающего провала на фронте - вещь ныне известная. И вполне допустимо, что об этом задумался и выходец из не самой богатой прослойки общества, донской казак Свечников. "Человек без определенных моральных убеждений" вряд ли стал бы с самого начала свержения монархии вместе с товарищем поднимать буквальное восстание в полку, с красными знаменами говорить о падении царизма, а потом писать в орган Союза офицеров-республиканцев. Вряд ли бы он стал также уже весной 1917 г. не только деятельно участвовать в работе комитета дивизии, но еще и помогать финским социал-демократам с военным обучением - и не только. Последнее вполне удостоверено личным письмом к товарищу Рахья в 1919 г., т.е. Свечников это не выдумал. И уж точно вряд ли бы "человек без определенных убеждений" стал активно работать в дивизии, выдвигать войска на помощь восставшему Петрограду, организовывать финскую Красную гвардию... Подбирать знакомых и друзей, которые сами активно участвуют в революции и не переходят на сторону врага, даже попав в плен...
Ссылка на то, что карьерист Свечников-де боялся расправ и убийств аж в далеком Кронштадте или близком Выборге (которые там будут только летом), настолько притянута за уши, что ее даже комментировать смешно. По такой логике все офицеры должны были дрожать ежеминутно и лизать ноги солдатам, но мы-то отлично знаем, что в жизни все было далеко не так страшно. И приснопамятные убийства офицеров злобными солдатами на деле были вовсе не так распространены, чтобы прям подавить волю к сопротивлению. Из представленных материалов, по-моему, очевидно, что выбор Свечникова был сделан уже весной 1917 г., когда он очень быстро примкнул к левым движениям, что вовсе не вызывалось необходимостью даже с точки зрения карьеризма. И его левая эволюция в целом была вполне логичной, закономерной и отвечающей его личному характеру, даже при всем традиционном офицерском прошлом. Да, эта эволюция не слишком типична для того времени - но отнюдь не невозможна. А эволюция практически всего левого фланга революционного общества на протяжении 1917 г. общеизвестный факт, но это же не значит, что каждого можно обвинить в следовании конъюнктуре. А почему Свечников не мог обратиться ко всем главам Республики подряд, учитывая, что в те годы с дисциплиной было плохо и каждый мог это сделать, и в итоге делал - я вообще плохо понял.
Да, у Свечникова явно были неумеренные амбиции, что довольно типично для казаков, кстати - но это само по себе еще не преступление, тем более, что он и сам же за это расплатился. Да, он не справился в Финляндии и на Каспии, но хорошо известно, что там обстановка была такова, что мало кто бы справился. Его в целом завершившееся неудачей управление Курским укрепрайоном - это хуже, оно теперь твердо показало, что такие посты ему не по плечу. Дали бы ему сразу дивизию или вообще тыловую должность - уверен, все было бы хорошо. Так что тут Свечников навредил сам себе. Но в конечном итоге справедливость восторжествовала, он нашел себя в военно-учебной работе и показал себя там хорошо, вполне искупив свои предыдущие проблемы. Коммунист он или не коммунист, а держался честно и лояльно - а коммунистов вообще в мире мало даже в партиях большинство малограмотные балбесы. Что до его многочисленных изменений в анкетах и прочих мухлеваний, то большого греха я в том не вижу - время такое было. Я и сам в анкетах часто неправду писал и взгляды свои лишний раз не афишировал кому попало. Да и время такое было - чем он таким особенным отличался от всех остальных, я не заметил. Ну и да, можно как угодно оценивать желание Свечникова числиться членом партии с 1917 г., а не с 1919 г., но он вполне имел на это право, учитывая его заслуги. Потому что абсолютно ничего экстраординарного в зачислении в партию задним числом по совокупности заслуг или за членство в другой сходной партии, тогда не было. Это являлось распространенной практикой. Я бы на месте Рахья ему бы тоже не отказал. И судя по всему, да, он имел право считаться первым крупным офицером, перешедшим на сторону коммунистов и Октября - пусть и хотя бы формально. Маркони тоже не просто так за патент боролся и в итоге победил.
Тем более что в бОльшая часть мифологизации его жизни вообще протекала безо всякого его участия, старанием друзей и родных после его смерти. И поэтому наверно необязательно излагать восемь страниц текста, почему он не мог принимать личное участие во встрече Ленина или в штурме Зимнего... Потому что это вполне было понятно и в советские времена, достаточно было почитать и сравнить разные книги. Я тоже помню очень веселую историю, когда в издании 1956 г. один свидетель рассказывал о том, как Ленин приехал в Таврический дворец с Финского вокзала - и все; а в издании 1965 года в той же истории появляется куча подробностей, диалоги, умилительные разговоры лично с Лениным, необычайные подробности и многое, многое другое. Тут не нужно лезть в архивы, чтобы все и так было понятно. Хотя, с другой стороны, уважаемого Андрея Владиславовича нельзя за это упрекать, столько трудов ведь было им приложено, хотелось поделиться, что вполне понятно. В конце концов, любой настоящий исследователь должен дать подробный и правдивый материал, из которого можно вывести объективную оценку. Даже если она несколько расходится с оценкой самого исследователя. А у уважаемого Андрея Владиславовича это получилось в очередной раз.
Ну вот и все, что я хотел сказать. Ах да, в заключение. Я признаю, что я быдло и ничего не понимаю и вообще, историю изучаю по интернету и старым газетам :)