Напрасно в годы хаоса искать конца благого(с)
Этим обычно начинают интересоваться в переходном возрасте, когда вдруг возникает желание понять, кто ты, откуда и зачем. Я в этом смысле исключением не являлся. Сначала расспрашивал маму, потом обеих бабушек и даже с одной из прабабок успел поговорить. Навыков составления генеалогического древа у меня не было, поэтому тупо рисовал квадратики, записывал в них добытую информацию, соединял квадратики стрелками. Занятие было довольно интересным: о людях этих я практически ничего не знал, редкие сохранившиеся фотографии родственных чувств не вызывали, да и узнавал на фотках лишь родителей, старшие поколения казались совершенно незнакомыми и даже чужими. Некоторые фотки были смешными: бабушка в трусиках, прадедушка на коне, другая бабушка в анатомичке над трупом.Задача осложнялась тем, что мужчины по отцовской линии постоянством не отличались - разобраться в их женах и детях было практически невозможно. Мамина линия была проще, к тому же ее изрядно проредили бурные события двадцатого века: Революция, чистки тридцатых годов, война. Да и по-человечески мне эта линия ближе: мы с мамой остались одни, когда мне было три года. Некоторые снимки мне показывали, не давая в руки. Некоторые просто торопливо убирали. Как этот, например.
«А это кто?» - спросил я. «Прадед твой», - не очень охотно ответили мне. «Одежда странная. Он что, попом был?». «Да, он был священником». Бабушка уже перешла к другим фотографиям, но меня интересовала та, которую она торопливо спрятала. Кроме того, я чувствовал некую тайну: почему мне больше не хотят показывать фотку и даже на вопросы не отвечают?.. Я записал в очередной квадратик фамилию, даты жизни, но место смерти «где-то под Екатеринодаром» вызвало новое недоумение. Во-первых, раньше это место в родословной не встречалось. Во-вторых, я все время путал эти «доисторические» названия - Екатеринбург, Екатеринослав, Екатеринодар, поэтому даже не сразу сообразил, где это. В-третьих, бабушка всегда называла точное место и точную дату, а здесь точным был лишь год - 1918. «А как он туда из Питера попал?» - спросил я. «Приход освободился, он и попросил его туда направить». «А смысл?.. И была охота в такую даль переться», - хмыкнул я, поскольку в голове все это не умещалось. «Там друга его семинарского убили, он считал своим долгом его заменить». «А дальше что?». Бабушка хотела переключить мое внимание, и это ей практически удалось.
«Вот эту девочку на первом плане - с короткой стрижкой и в кружевном воротничке - ты знаешь. Это баба Вера, мы с тобой ходили к ней в гости». Представить, что из этого ангелочка вырастет противная костлявая старуха, было, конечно, трудно. Бабу Веру я помнил. И неприятный запах ее огромной квартиры, и орден Ленина, которым мне дали поиграть, и то, как она бросилась мыть туалет, в который я только что пописал. Странно, что при этой патологической чистоплотности в квартире так неприятно пахло. «Ба, ты про священника не досказала, - напомнил я. - Что с ним было дальше?» «А дальше и его убили, - после паузы ответила она. - Через две недели». «Кто? - глупо спросил я. - И за что?» В моей глупой инфантильной голове 1918 год был представлен исключительно романтическими советскими кинофильмами.И красивыми песнями типа: "Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону. Уходили комсомольцы на Гражданскую войну". Прадед поехал не по приказу, а по велению сердца, вот за это героические комсомольцы его и замочили. Бабушка тщательно оберегала мою пионерскую и атеистическую девственность, он не хотела осложнять мне жизнь. «Я потом тебе когда-нибудь расскажу, хорошо? - пообещала она. - Всё расскажу. Сейчас тебе знать это рано». Рассказать она не успела. Да я больше и не возвращался к этой теме. Потом об этом пожалел. Долгие годы мне казалось, что тайна эта ушла вместе с ней. Пару лет назад кто-то из родственников прислал мне ссылки. Оказывается, все давно раскопано, восстановлено хронологически, обобщено в статьях и монографиях. Ниже я дам эти ссылки, хотя читать вы все равно не станете - слишком много и слишком тяжело. Я сделал маленькую выборку на тему, как убивали моего прадеда и других священников на Кубани:
«…перед убийством ему накинули на шею петлю и водили по станице , глумились и били его, так что под конец он уже сам, падая на колени, молил поскорее с ним покончить. Жене его пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить. Священник станицы Незамаевской Иван Пригорский, 40 лет, в великую субботу выведен из храма на церковную площадь, где с руганью набросились на него красноармейцы, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и полуживого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить. В селе Бешнагырь красноармейцы явились в дом священника Дмитрия Семенова, потребовали еды и после угощения обещали, что священник будет цел, и ушли, но затем прислали за ним, после чего на утро его тело было найдено брошенным за селом. …в распоряжении комиссии имеется материал об убийствах в пределах этой сравнительно небольшой территории 32 священников, 4 дьяконов, 3 псаломщиков и 1 ктитора, и есть полное основание утверждать, что общее число погибших значительно больше. в станице Незамаевской священник о[тец] Иоанн Пригоровский в ночь под Пасху, пред началом чтения деяний Апостольских посредине храма был зверски замучен: ему выкололи глаза, отрезали уши и нос и размозжили голову. В станице Усть-Лабинской священник о[тец] Михаил Лисицын был мучим в течение трех дней -- с пятницы до воскресенья. Убили его 22 февраля 1918 года. Когда тело его было найдено, то на нем оказалось более 10 ран, голова была изрублена в куски. В станице Георго-Афонской священник о[тец] Александр Флегинский был изрублен в куски. В станице Пластуновской священник о[тец]Георгий Бойко был убит мучительным образом: на горле у него была ужасная рана -- очевидно, горло было как-то разорвано. В станице Кореновской был убит священник Назаренко, а в храме были произведены всяческие глумления: алтарь был обращен в отхожее место и даже пользовались при этом священными сосудами».
Теперь обещанные ссылки:
http://lib.rus.ec/b/3442/read
http://lib.baikal.net/HISTORY/FELSHTINSKY/krasnyjterror1.txt
И несколько слов в качестве комментария к фотографии, которая по моим прикидкам сделана где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, 1898 скорее всего… Из семи человек на снимке(моей бабушки на фото нет, она еще не родилась) своей смертью умерли только две девочки: одна в Париже(она была женой белого офицера), вторая - дожившая до девяносто двух лет баба Вера.После Февральской революции ее, как выпускницу Бестужевки, мобилизовали заниматься ликвидацией безграмотности на Балтийском флоте. Там в нее влюбился какой-то морячок из провинции. Судьба благосклонно протягивала ей счастливый билет, а она, дурочка, еще почти полгода колебалась и размышляла. Впрочем, после Октября, в котором морячок проявил себя геройски и стал командиром, членом каких-то трибуналов и высоких комиссий, все сомнения отпали. Верочка вслед за мужем сделала быструю и успешную карьеру: ее опекала Крупская, знали по имени Дзержинский и Сталин, а дедушка Калинин регулярно какие-то побрякушки вручал. Ей вообще очень везло в жизни: «морячок» бросил ее в 35-ом - он был уже очень крупной шишкой, ему по статусу молодая была положена, - а в 37-ом его расстреляли… Бабу Веру вся наша родня побаивалась, но не любила. Все же есть вещи, которые нормальный человек прощать не может. Иначе он и сам в скотину превратится - пусть в трижды революционную и даже орденоносную. Баба Вера сначала предала отца(уже убиенного), потом старшего брата Горю(он на фото в центре), потом по очереди всех сестер и, наконец, мать - отрекалась легко, без принуждения: "положение", видите ли, обязывало. Георгий, кстати, ее на Балтфлот и привел. В двадцатом он командовал Западно-Двинской флотилией, но тут военмор Троцкий начал очередную чистку. Архив НИЦ "Мемориал" информирует лишь о его первом аресте в октябре того же года. Но потом было еще шесть. После второго ему удалось связаться с сестрой, но та заявила, что знать такого не знает. Он умер на поселении в Казахстане за месяц до войны. Детей бабе Вере Бог не дал. Но дал многолетние муки на старости лет: она панически боялась предстоящей смерти. Об этом, собственно, она и говорила моей бабушке, когда мы были у нее в гостях. В 90 лет глупо бояться смерти. Да и не ее боялась дочь священника - неминуемого Страшного Суда она страшилась, ибо хорошо знала, за что ей отвечать придется. Почему я сейчас об всем этом вспомнил? Так «праздник» ведь завтра - годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции. С чем я вас и поздравляю, друзья!)))
«А это кто?» - спросил я. «Прадед твой», - не очень охотно ответили мне. «Одежда странная. Он что, попом был?». «Да, он был священником». Бабушка уже перешла к другим фотографиям, но меня интересовала та, которую она торопливо спрятала. Кроме того, я чувствовал некую тайну: почему мне больше не хотят показывать фотку и даже на вопросы не отвечают?.. Я записал в очередной квадратик фамилию, даты жизни, но место смерти «где-то под Екатеринодаром» вызвало новое недоумение. Во-первых, раньше это место в родословной не встречалось. Во-вторых, я все время путал эти «доисторические» названия - Екатеринбург, Екатеринослав, Екатеринодар, поэтому даже не сразу сообразил, где это. В-третьих, бабушка всегда называла точное место и точную дату, а здесь точным был лишь год - 1918. «А как он туда из Питера попал?» - спросил я. «Приход освободился, он и попросил его туда направить». «А смысл?.. И была охота в такую даль переться», - хмыкнул я, поскольку в голове все это не умещалось. «Там друга его семинарского убили, он считал своим долгом его заменить». «А дальше что?». Бабушка хотела переключить мое внимание, и это ей практически удалось.
«Вот эту девочку на первом плане - с короткой стрижкой и в кружевном воротничке - ты знаешь. Это баба Вера, мы с тобой ходили к ней в гости». Представить, что из этого ангелочка вырастет противная костлявая старуха, было, конечно, трудно. Бабу Веру я помнил. И неприятный запах ее огромной квартиры, и орден Ленина, которым мне дали поиграть, и то, как она бросилась мыть туалет, в который я только что пописал. Странно, что при этой патологической чистоплотности в квартире так неприятно пахло. «Ба, ты про священника не досказала, - напомнил я. - Что с ним было дальше?» «А дальше и его убили, - после паузы ответила она. - Через две недели». «Кто? - глупо спросил я. - И за что?» В моей глупой инфантильной голове 1918 год был представлен исключительно романтическими советскими кинофильмами.И красивыми песнями типа: "Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону. Уходили комсомольцы на Гражданскую войну". Прадед поехал не по приказу, а по велению сердца, вот за это героические комсомольцы его и замочили. Бабушка тщательно оберегала мою пионерскую и атеистическую девственность, он не хотела осложнять мне жизнь. «Я потом тебе когда-нибудь расскажу, хорошо? - пообещала она. - Всё расскажу. Сейчас тебе знать это рано». Рассказать она не успела. Да я больше и не возвращался к этой теме. Потом об этом пожалел. Долгие годы мне казалось, что тайна эта ушла вместе с ней. Пару лет назад кто-то из родственников прислал мне ссылки. Оказывается, все давно раскопано, восстановлено хронологически, обобщено в статьях и монографиях. Ниже я дам эти ссылки, хотя читать вы все равно не станете - слишком много и слишком тяжело. Я сделал маленькую выборку на тему, как убивали моего прадеда и других священников на Кубани:
«…перед убийством ему накинули на шею петлю и водили по станице , глумились и били его, так что под конец он уже сам, падая на колени, молил поскорее с ним покончить. Жене его пришлось заплатить 600 рублей, чтобы ей разрешили его похоронить. Священник станицы Незамаевской Иван Пригорский, 40 лет, в великую субботу выведен из храма на церковную площадь, где с руганью набросились на него красноармейцы, избили его, изуродовали лицо, окровавленного и полуживого вытащили за станицу и там убили, запретив хоронить. В селе Бешнагырь красноармейцы явились в дом священника Дмитрия Семенова, потребовали еды и после угощения обещали, что священник будет цел, и ушли, но затем прислали за ним, после чего на утро его тело было найдено брошенным за селом. …в распоряжении комиссии имеется материал об убийствах в пределах этой сравнительно небольшой территории 32 священников, 4 дьяконов, 3 псаломщиков и 1 ктитора, и есть полное основание утверждать, что общее число погибших значительно больше. в станице Незамаевской священник о[тец] Иоанн Пригоровский в ночь под Пасху, пред началом чтения деяний Апостольских посредине храма был зверски замучен: ему выкололи глаза, отрезали уши и нос и размозжили голову. В станице Усть-Лабинской священник о[тец] Михаил Лисицын был мучим в течение трех дней -- с пятницы до воскресенья. Убили его 22 февраля 1918 года. Когда тело его было найдено, то на нем оказалось более 10 ран, голова была изрублена в куски. В станице Георго-Афонской священник о[тец] Александр Флегинский был изрублен в куски. В станице Пластуновской священник о[тец]Георгий Бойко был убит мучительным образом: на горле у него была ужасная рана -- очевидно, горло было как-то разорвано. В станице Кореновской был убит священник Назаренко, а в храме были произведены всяческие глумления: алтарь был обращен в отхожее место и даже пользовались при этом священными сосудами».
Теперь обещанные ссылки:
http://lib.rus.ec/b/3442/read
http://lib.baikal.net/HISTORY/FELSHTINSKY/krasnyjterror1.txt
И несколько слов в качестве комментария к фотографии, которая по моим прикидкам сделана где-то на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, 1898 скорее всего… Из семи человек на снимке(моей бабушки на фото нет, она еще не родилась) своей смертью умерли только две девочки: одна в Париже(она была женой белого офицера), вторая - дожившая до девяносто двух лет баба Вера.После Февральской революции ее, как выпускницу Бестужевки, мобилизовали заниматься ликвидацией безграмотности на Балтийском флоте. Там в нее влюбился какой-то морячок из провинции. Судьба благосклонно протягивала ей счастливый билет, а она, дурочка, еще почти полгода колебалась и размышляла. Впрочем, после Октября, в котором морячок проявил себя геройски и стал командиром, членом каких-то трибуналов и высоких комиссий, все сомнения отпали. Верочка вслед за мужем сделала быструю и успешную карьеру: ее опекала Крупская, знали по имени Дзержинский и Сталин, а дедушка Калинин регулярно какие-то побрякушки вручал. Ей вообще очень везло в жизни: «морячок» бросил ее в 35-ом - он был уже очень крупной шишкой, ему по статусу молодая была положена, - а в 37-ом его расстреляли… Бабу Веру вся наша родня побаивалась, но не любила. Все же есть вещи, которые нормальный человек прощать не может. Иначе он и сам в скотину превратится - пусть в трижды революционную и даже орденоносную. Баба Вера сначала предала отца(уже убиенного), потом старшего брата Горю(он на фото в центре), потом по очереди всех сестер и, наконец, мать - отрекалась легко, без принуждения: "положение", видите ли, обязывало. Георгий, кстати, ее на Балтфлот и привел. В двадцатом он командовал Западно-Двинской флотилией, но тут военмор Троцкий начал очередную чистку. Архив НИЦ "Мемориал" информирует лишь о его первом аресте в октябре того же года. Но потом было еще шесть. После второго ему удалось связаться с сестрой, но та заявила, что знать такого не знает. Он умер на поселении в Казахстане за месяц до войны. Детей бабе Вере Бог не дал. Но дал многолетние муки на старости лет: она панически боялась предстоящей смерти. Об этом, собственно, она и говорила моей бабушке, когда мы были у нее в гостях. В 90 лет глупо бояться смерти. Да и не ее боялась дочь священника - неминуемого Страшного Суда она страшилась, ибо хорошо знала, за что ей отвечать придется. Почему я сейчас об всем этом вспомнил? Так «праздник» ведь завтра - годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции. С чем я вас и поздравляю, друзья!)))