Чувство времени.
Из дневника Ольги Александровны Бессарабовой
1918.
5 января (23 декабря).
Завтра - последний день в Москве и у Добровых. Вместе встретим сочельник. Сегодня хороший, тихий вечер в их доме. Филипп Александрович долго играл свои чудесные импровизации на рояле. Очень удивился, когда я сказала, что стихи Лермонтова "За все тебя благодарю я" - обращены к богу.
Филипп Александрович отнес их к женщине и сочинил музыку к ним, имея в виду женщину. Он заставил меня прочесть вслух эти стихи. Я прочла. Он опять очень был поражен, что ему это не пришло в голову. И как эти стихи иначе, все иначе и глубже говорят, если их отнести к богу! "Вот это так, так! Удивительно!"...
Вчера была последний раз в Архиве. Все прощались как хорошие знакомые, а не просто сотрудники. Получила много денег, больше, чем думала, раза в три. Пришлось дополучать какие-то надбавки за несколько месяцев, отпускные, еще какие-то. Я не очень запомнила, но мы все обрадовались.
Разговор со Степаном Борисовичем Веселовским. Он одобряет мое решение ехать теперь домой, в Воронеж. Он был очень внимателен и добр.
Я вошла к нему в кабинет и спросила:
- Степан Борисович, можно мне поговорить с вами совсем не о деле, а о своих частных делах?
Он посадил меня в важное кресло, был очень внимателен. Сначала я попросила его рассказать мне, что делается теперь в нашей стране и что может быть потом - все это важно мне и для решений моих личных будущих планов.
Он считает, что события еще только начинаются. Что лет на 15 вперед началась уже такая ломка и перетасовка, такие штормы и глубокие перемены, каких мы даже представить себе не можем. И если лет через 10-15 мы будем живы, мы, может быть, и не узнаем ни мира вокруг, ни друг друга - настолько глубокие будут перемены.
Они были бы все равно, но совершались бы очень долго, может быть, лет в 100-150, а теперь будут "головокружительные темпы". Пока что-то возникает новое - будет такой разрушительный процесс, может быть, "беспримерный" в истории (по масштабам и значению своему), такие будут бури, в которых многие физически погибнут. Изо всех, кого мы знаем теперь, лет через 10 уцелеют немногие, случайно.
На мои молчаливые междометия Степан Борисович улыбнулся:
- Я говорю, как историк.
- А возможно стране избежать потрясений слишком кровавых?
- Да, но слишком дорогой ценой, может быть, и могли бы заставить нас не устранять друг друга, но и превратили бы нас в колонии. Это еще хуже.
Вечером того же дня прощание с Надеждой Сергеевной Бутовой: о религии; о работе жизни; о мудрости жизни; о простоте и сложности; о здравом смысле и об эстетстве. Рада, что хорошо расстались с Надеждой Сергеевной. Дай Бог счастья Степану Борисовичу...
6 января (24 декабря)...
Дом уже лег спать, часы ритмически отмечают дыхание времени: тик - так, тик - так. Вот уеду в Воронеж, увижу ли когда- нибудь этот милый старинный дом? Что изменится в нем, что в нем останется? Увижу - когда-нибудь, но если и не увижу, всегда буду любить его. И я буду не эта вот, что сейчас - и жизнь, и этот милый дом, и все, кто в нем.
Да. И Москва, и вся моя страна. Вспомнила все, что говорил об этом Степан Борисович Веселовский. Вся моя страна и все мы - накануне больших, сложных глубоких событий.
Это чувство ясное и острое. Я соглашаюсь делить судьбу своей страны, своего народа. Даже если будет очень трудно.
..."Егда вся земля русская поядена мечем гнева Господня, не легко ли нам, братия, ныне купно со всеми постродати и чашу ярости Господней испити".
Елизавету Михайловну поразили эти прекрасные слова, она попросила меня повторить их еще раз, третий раз - беззвучно повторила их за мной. Какое спокойное, и скорбное, задушевное у нее было лицо. Хорошее, человеческое...
14 января (1 января).
Воронеж
Из Москвы с 29 декабря приехала домой в Воронеж в день Нового года по старому стилю. По новому стилю - 14 января.
21 февраля.
Всева (брат) - красногвардеец. Ушел из дома, записался в Красную гвардию, чтобы спасти Россию, защитить Родину от немцев. Ему 17 лет. Документы его еще остались в гимназии. Бойскаутские отчеты и деньги еще не сданы. На днях ездил в Острогожск, на днях ждет отправки "куда-нибудь против немцев". Ездит в бронированном автомобиле пулеметчиком № 1.
Взял с собою карточки мамы, братьев, Ивана Васильевича, мою; нитки, иголки, ножницы, пуговицы и две смены белья <нрзб>.
Володя (брат), гимназист - в ужасе, в отчаянии от "гибели России". Учится жадно и честно, читает, пишет дневник, делает выписки. Дома не отдыхает. Всегда делает что-нибудь необходимое, дает урок гимназистику, ночует у Соловкиных после смерти Николая Васильевича.
Страдает от маминого переутомления, от папиной болезни, от Всевиного детского красноармейства, вечного присутствия в доме маминых учеников, от общей атмосферы в мире, в жизни и в семье. Намерен освободить маму хотя бы от части ее работы - уроками, заработком.
Боря (брат) всецело занят общественной жизнью учащихся, своим председательством в Союзе Учащихся и Объединенном Совете Старост, организаторством, созданием Художественной Школы, устройством секций, лекций, изданием газеты учащихся, "привлечением к работе" кого-то там и многим другим таким.
В гимназию после Рождества не ходит. "После сдам все сразу". Знает о необходимости для него "собраться", "вернуться домой", чтобы быть грамотным и самим собой. "Налажу организацию и соберусь крепко". Сегодня у него исчезла папка с материалами для газеты и другими документами Союза Учащихся при очень странных обстоятельствах.
Папе - отчиму Ивану Васильевичу очень трудно, папа очень труден, больной, болезненно режет матушку-правду (в глаза), не может читать (после удара), не умеет слушать длинные фразы, сберег немного слов и путает их, искажает. Все время режет правду и наводит порядки. Во многом прав, но в манере своей топит свою правоту. И быть правым - не значит устроить жизнь...
7 апреля.
Мама: У гроба Лени Праздникова (товарища по классу Володи). Убит случайно пьяным красноармейцем в дороге. Вез домой мешок картофеля, подумала, как легко умереть. Какие пустяки все житейские перебранки, дела. Мало внимания близким. Только подумать: каждый этот час, быть может, последний...
16 июня [похоже на нарушение хронологии?].
Мои "затеи" признаны Николаем Григорьевичем прекрасными, но нереальными и детскими...
Борюшка уже начал свою "деловую бесконечность". Володя пишет доклад о хозяйственном отделе Союза Учащихся.
О Москве - слухи о восстании левых эсеров (Соц. Революц.) Мирбах убит. По-моему - это гадость, злодейство, а не борьба. Борьба (и в ней - на войне, как на войне) между эсерами и большевиками. А зачем же убивать чужого немца?
Мне объяснили, что это сделано для того, чтобы большевики не заключили мира с немцами. Значит, убили немецкого посла, чтобы война непременно была бы? Ой, не понимаю, все не нравится. Какая вообще гадость - политика. И как трудно политикам и правителям...
3 июля.
Голод. Не недоедание, а просто голод. И все дни с учениками. Мозг как будто выпит и у меня, и у мамы. Вчера приехал Всевочка. Папы не было дома. Три брата, мама и я побыли вместе - так дружно! Рады были друг другу. Говорили о "Доме отдыха и радости". Папа - диссонанс. Но мы все будем беречь и его и наш "Дом"...
3 сентября.
Вчера из Ботанического сада принесла сноп золотистых легких цветов - златоцветов. Трудны мне сейчас люди. Хочу покоя, отдыха. Хочу, чтобы в доме не было учеников. Вот и все.
Благословила вчера судьбу, что я и Коля не поженились. Это было бы ужасно. Только подумать: это могло быть. Боже мой, какое счастье, что это не случилось...
Устала я. Мне труден сам процесс жизни. Изнемогаю от всего, что есть, и от всего, чего нет. Я просто физически устала. Отдохнуть бы. Что-то затихло, замерло во мне и так трудно все, что выходит из неизбежного ритма ежедневного житья-бытья.
Утомляет меня даже интерес к людям и внимание людей ко мне. Несколько раз во время разговора с Поздняковым о Москве и с Сережей об археологии и о жизни было почти дурно от утомления. Переборола это и только чувствовала, что бледнеют губы и странная полутьма вползает в дом и кутает лица и руки собеседников.
Читать трудно, трудно писать, связать мысли в голове. Трудно бывает просто встать с места, чтобы лечь и заснуть, сижу, хочу спать, и больше получается, не могу собраться с духом, чтобы встать. Это, вижу, тяжело действует на моих близких. И внимание их мучит и раздражает меня.
Мамочка все делает, все готовит, моет, шьет, животворит. От учеников дом избавится только 1-го октября. Это ужасно. Кажется, что когда в доме весь день не будет учеников, все изменится.
Мы никогда не бываем дома, в семье. Вечное торжище учебных детских звуков, ног, голосов. Мама не имеет даже свободной изолированной комнаты для занятий. Не понимаю, как она выдерживает эту сутолоку, этот ад.
Мне тягостен каждый звук. Я совершенно не считаюсь со своим состоянием, не расплескиваю его кругом. Знаю, что оно временное, что-то непременно произойдет, но назвать его я умею: "Еще надо прожить целый день".
Почему-то вспомнилось сейчас, как в ложе, на концерте Вертинского (где-то сейчас Александр?) (На каком фронте?) Александр воткнул мне в волосы несколько веточек ландышей и в свои два-три стебля, и когда внезапно осветился зрительный зал, он успел одним мгновенным движением смахнуть из своих волос цветы, а у меня колокольчики ландышей запутались и не могли распутаться. "Ландыш сейчас как жемчуг в золотой паутине".
Я улыбнулась над своим смущением и спокойно дернула стебелек, и бубенчики посыпались, - и правда, как скатный жемчуг. Вспомнила этот вечер. Рада. Да. А наутро после этого вечера - застрелилась Нонна Дьякова. Есть люди живые и люди мертвые Я, как старушка, радуюсь живым и молодым, и, как старушка, жалею мертвых...
17 сентября...
Варвара Федоровна - умна и интересуется "политикой". Везде и всюду разговоры о трудностях и дорогой цене картофельных запасов. Володя больной поехал в деревню за продуктами - менять на ситец. Борюшка хочет "домой". Учиться, самоопределиться...
1919.
5 сентября.
Обстрелы, выстрелы. Из дома выходить нельзя. Сшила много кукол для детей прачки, сапожника и других семей, живуших на нашем дворе. Как дети рады были куклам! Одна мать заплакала "от благодарности". Скорбно.
7 сентября.
Золотые и солнечные дни. Улицы и многие дома пустынные, вымершие. Еще нельзя выходить на улицу. Обуяла дерзость и из Ботанического сада принесла сноп чудесных осенних веток. Нигде по дороге не встретила ни одной, хотя бы собачьей, души. Борюшка и Всева на фронте, не известно, где, живы ли?
9 сентября.
Вчера уехал на фронт Боренька со своим особым железнодорожным дивизионам. Ох, не запомнила название. В доме ничего не было, чем накормить бы его в дорогу или дать с собой.
11 сентября.
Вчера фронт белый пришел в Воронеж. Беспрерывная пальба, стрельба, буханье всех видов оружия.
[Рейд Мамонтова.]
В доме очень чисто и красиво от цветов маминых. Запасла много книг. Из дома выходить нельзя. Печей топить нельзя. Никаких продуктов в доме нет. Редкие выстрелы орудий похожи на колокол. Палочные и ременные звуки ружей и суетливое тарахтенье пулеметов. Рамы окон звенят и охают.
Солдаты, пригибаясь, бегают с места на место, иногда прыгая в ямки. Я не могу понять, кто от кого защищается, кто нападает - они все одинаковые. Как они узнают, в кого стрелять и кого защищать?...
Без числа. На ночь. Чтобы не кричать несколько раз укусила руку. А когда заваривала морковный чай и пролила кипяток на ногу, было хорошо: несколько минут было только физически больно и ни о чем не помнилось. Красный и белый фронт, убитые, пропавшие, расстрелянные, повешенные.
8 октября.
Черная чужая собака убила двух кроликов и двух крольчат Володи. Мамонтов собирается на Москву. Голод. Мама одна ходила в лес за хворостом. Она ушла потихоньку, я не уследила. Никто не отнял. В доме скорбно, голодно, холодно и не-одето.
Приписка 10 октября 1964 года из календаря: 19 октября - День Победы Красной Армии под Воронежем. Начало разгрома Деникина.
"День прошел без числа" В доме: мама, Иван Васильевич, Володя, Всевочка и, кажется, я. О Борюшке вестей нет. Три комнаты без стекол - забиты. Живем в кухне и в спальне. В детской - куры. Валя и Шурочка уехали на юг. В городе белые. Голод. Холод. Грабежи. Убийства. Смерть. Паника. Предательства.
Город, который терпит на одной из своих площадей (кажется, в Круглых Рядах) повешенных людей, и ходит смотреть на них с женами и детьми. Одна из повешенных - женщина, чекистка.
Во время обстрела дала мамочке пачку старых писем брата Николая, американца нашего, студенческих и позднейших. И мама "была с Колюшкой" несколько дней. А я опять шила куклы для детей на дворе, а одну с прелестной фарфоровой головкой в белом кружевном кринолине оставила себе. У меня много книг. После итальянского Ренессанса живу в Средневековье...
8 ноября.
Мама. Какая в ней моральная сила, красота, высокая простота. Вот когда она встала во весь свой рост. И моменты оцепенения.
На главной улице (около I Мужской гимназии) лежат два трупа лошадей. Один из них застыл в позе, встающей с земли. Крутая шея, стройные ноги, чудесная грива.
Как изваянная пленница в невидимых путах не может подняться. Я в жизни не видела таких красивых живых лошадей. Каждый ее мускул, вся она - дивной красоты изваяние великого художника. Я потеряла чувство времени, смотря на нее...
https://prozhito.org/notes?date=%221918-01-01%22&diaries=%5B117%5D
[О.А.Бессарабова (1896-1967) - жена историка академика С.Б.Веселовского (1876-1952).]
1918.
5 января (23 декабря).
Завтра - последний день в Москве и у Добровых. Вместе встретим сочельник. Сегодня хороший, тихий вечер в их доме. Филипп Александрович долго играл свои чудесные импровизации на рояле. Очень удивился, когда я сказала, что стихи Лермонтова "За все тебя благодарю я" - обращены к богу.
Филипп Александрович отнес их к женщине и сочинил музыку к ним, имея в виду женщину. Он заставил меня прочесть вслух эти стихи. Я прочла. Он опять очень был поражен, что ему это не пришло в голову. И как эти стихи иначе, все иначе и глубже говорят, если их отнести к богу! "Вот это так, так! Удивительно!"...
Вчера была последний раз в Архиве. Все прощались как хорошие знакомые, а не просто сотрудники. Получила много денег, больше, чем думала, раза в три. Пришлось дополучать какие-то надбавки за несколько месяцев, отпускные, еще какие-то. Я не очень запомнила, но мы все обрадовались.
Разговор со Степаном Борисовичем Веселовским. Он одобряет мое решение ехать теперь домой, в Воронеж. Он был очень внимателен и добр.
Я вошла к нему в кабинет и спросила:
- Степан Борисович, можно мне поговорить с вами совсем не о деле, а о своих частных делах?
Он посадил меня в важное кресло, был очень внимателен. Сначала я попросила его рассказать мне, что делается теперь в нашей стране и что может быть потом - все это важно мне и для решений моих личных будущих планов.
Он считает, что события еще только начинаются. Что лет на 15 вперед началась уже такая ломка и перетасовка, такие штормы и глубокие перемены, каких мы даже представить себе не можем. И если лет через 10-15 мы будем живы, мы, может быть, и не узнаем ни мира вокруг, ни друг друга - настолько глубокие будут перемены.
Они были бы все равно, но совершались бы очень долго, может быть, лет в 100-150, а теперь будут "головокружительные темпы". Пока что-то возникает новое - будет такой разрушительный процесс, может быть, "беспримерный" в истории (по масштабам и значению своему), такие будут бури, в которых многие физически погибнут. Изо всех, кого мы знаем теперь, лет через 10 уцелеют немногие, случайно.
На мои молчаливые междометия Степан Борисович улыбнулся:
- Я говорю, как историк.
- А возможно стране избежать потрясений слишком кровавых?
- Да, но слишком дорогой ценой, может быть, и могли бы заставить нас не устранять друг друга, но и превратили бы нас в колонии. Это еще хуже.
Вечером того же дня прощание с Надеждой Сергеевной Бутовой: о религии; о работе жизни; о мудрости жизни; о простоте и сложности; о здравом смысле и об эстетстве. Рада, что хорошо расстались с Надеждой Сергеевной. Дай Бог счастья Степану Борисовичу...
6 января (24 декабря)...
Дом уже лег спать, часы ритмически отмечают дыхание времени: тик - так, тик - так. Вот уеду в Воронеж, увижу ли когда- нибудь этот милый старинный дом? Что изменится в нем, что в нем останется? Увижу - когда-нибудь, но если и не увижу, всегда буду любить его. И я буду не эта вот, что сейчас - и жизнь, и этот милый дом, и все, кто в нем.
Да. И Москва, и вся моя страна. Вспомнила все, что говорил об этом Степан Борисович Веселовский. Вся моя страна и все мы - накануне больших, сложных глубоких событий.
Это чувство ясное и острое. Я соглашаюсь делить судьбу своей страны, своего народа. Даже если будет очень трудно.
..."Егда вся земля русская поядена мечем гнева Господня, не легко ли нам, братия, ныне купно со всеми постродати и чашу ярости Господней испити".
Елизавету Михайловну поразили эти прекрасные слова, она попросила меня повторить их еще раз, третий раз - беззвучно повторила их за мной. Какое спокойное, и скорбное, задушевное у нее было лицо. Хорошее, человеческое...
14 января (1 января).
Воронеж
Из Москвы с 29 декабря приехала домой в Воронеж в день Нового года по старому стилю. По новому стилю - 14 января.
21 февраля.
Всева (брат) - красногвардеец. Ушел из дома, записался в Красную гвардию, чтобы спасти Россию, защитить Родину от немцев. Ему 17 лет. Документы его еще остались в гимназии. Бойскаутские отчеты и деньги еще не сданы. На днях ездил в Острогожск, на днях ждет отправки "куда-нибудь против немцев". Ездит в бронированном автомобиле пулеметчиком № 1.
Взял с собою карточки мамы, братьев, Ивана Васильевича, мою; нитки, иголки, ножницы, пуговицы и две смены белья <нрзб>.
Володя (брат), гимназист - в ужасе, в отчаянии от "гибели России". Учится жадно и честно, читает, пишет дневник, делает выписки. Дома не отдыхает. Всегда делает что-нибудь необходимое, дает урок гимназистику, ночует у Соловкиных после смерти Николая Васильевича.
Страдает от маминого переутомления, от папиной болезни, от Всевиного детского красноармейства, вечного присутствия в доме маминых учеников, от общей атмосферы в мире, в жизни и в семье. Намерен освободить маму хотя бы от части ее работы - уроками, заработком.
Боря (брат) всецело занят общественной жизнью учащихся, своим председательством в Союзе Учащихся и Объединенном Совете Старост, организаторством, созданием Художественной Школы, устройством секций, лекций, изданием газеты учащихся, "привлечением к работе" кого-то там и многим другим таким.
В гимназию после Рождества не ходит. "После сдам все сразу". Знает о необходимости для него "собраться", "вернуться домой", чтобы быть грамотным и самим собой. "Налажу организацию и соберусь крепко". Сегодня у него исчезла папка с материалами для газеты и другими документами Союза Учащихся при очень странных обстоятельствах.
Папе - отчиму Ивану Васильевичу очень трудно, папа очень труден, больной, болезненно режет матушку-правду (в глаза), не может читать (после удара), не умеет слушать длинные фразы, сберег немного слов и путает их, искажает. Все время режет правду и наводит порядки. Во многом прав, но в манере своей топит свою правоту. И быть правым - не значит устроить жизнь...
7 апреля.
Мама: У гроба Лени Праздникова (товарища по классу Володи). Убит случайно пьяным красноармейцем в дороге. Вез домой мешок картофеля, подумала, как легко умереть. Какие пустяки все житейские перебранки, дела. Мало внимания близким. Только подумать: каждый этот час, быть может, последний...
16 июня [похоже на нарушение хронологии?].
Мои "затеи" признаны Николаем Григорьевичем прекрасными, но нереальными и детскими...
Борюшка уже начал свою "деловую бесконечность". Володя пишет доклад о хозяйственном отделе Союза Учащихся.
О Москве - слухи о восстании левых эсеров (Соц. Революц.) Мирбах убит. По-моему - это гадость, злодейство, а не борьба. Борьба (и в ней - на войне, как на войне) между эсерами и большевиками. А зачем же убивать чужого немца?
Мне объяснили, что это сделано для того, чтобы большевики не заключили мира с немцами. Значит, убили немецкого посла, чтобы война непременно была бы? Ой, не понимаю, все не нравится. Какая вообще гадость - политика. И как трудно политикам и правителям...
3 июля.
Голод. Не недоедание, а просто голод. И все дни с учениками. Мозг как будто выпит и у меня, и у мамы. Вчера приехал Всевочка. Папы не было дома. Три брата, мама и я побыли вместе - так дружно! Рады были друг другу. Говорили о "Доме отдыха и радости". Папа - диссонанс. Но мы все будем беречь и его и наш "Дом"...
3 сентября.
Вчера из Ботанического сада принесла сноп золотистых легких цветов - златоцветов. Трудны мне сейчас люди. Хочу покоя, отдыха. Хочу, чтобы в доме не было учеников. Вот и все.
Благословила вчера судьбу, что я и Коля не поженились. Это было бы ужасно. Только подумать: это могло быть. Боже мой, какое счастье, что это не случилось...
Устала я. Мне труден сам процесс жизни. Изнемогаю от всего, что есть, и от всего, чего нет. Я просто физически устала. Отдохнуть бы. Что-то затихло, замерло во мне и так трудно все, что выходит из неизбежного ритма ежедневного житья-бытья.
Утомляет меня даже интерес к людям и внимание людей ко мне. Несколько раз во время разговора с Поздняковым о Москве и с Сережей об археологии и о жизни было почти дурно от утомления. Переборола это и только чувствовала, что бледнеют губы и странная полутьма вползает в дом и кутает лица и руки собеседников.
Читать трудно, трудно писать, связать мысли в голове. Трудно бывает просто встать с места, чтобы лечь и заснуть, сижу, хочу спать, и больше получается, не могу собраться с духом, чтобы встать. Это, вижу, тяжело действует на моих близких. И внимание их мучит и раздражает меня.
Мамочка все делает, все готовит, моет, шьет, животворит. От учеников дом избавится только 1-го октября. Это ужасно. Кажется, что когда в доме весь день не будет учеников, все изменится.
Мы никогда не бываем дома, в семье. Вечное торжище учебных детских звуков, ног, голосов. Мама не имеет даже свободной изолированной комнаты для занятий. Не понимаю, как она выдерживает эту сутолоку, этот ад.
Мне тягостен каждый звук. Я совершенно не считаюсь со своим состоянием, не расплескиваю его кругом. Знаю, что оно временное, что-то непременно произойдет, но назвать его я умею: "Еще надо прожить целый день".
Почему-то вспомнилось сейчас, как в ложе, на концерте Вертинского (где-то сейчас Александр?) (На каком фронте?) Александр воткнул мне в волосы несколько веточек ландышей и в свои два-три стебля, и когда внезапно осветился зрительный зал, он успел одним мгновенным движением смахнуть из своих волос цветы, а у меня колокольчики ландышей запутались и не могли распутаться. "Ландыш сейчас как жемчуг в золотой паутине".
Я улыбнулась над своим смущением и спокойно дернула стебелек, и бубенчики посыпались, - и правда, как скатный жемчуг. Вспомнила этот вечер. Рада. Да. А наутро после этого вечера - застрелилась Нонна Дьякова. Есть люди живые и люди мертвые Я, как старушка, радуюсь живым и молодым, и, как старушка, жалею мертвых...
17 сентября...
Варвара Федоровна - умна и интересуется "политикой". Везде и всюду разговоры о трудностях и дорогой цене картофельных запасов. Володя больной поехал в деревню за продуктами - менять на ситец. Борюшка хочет "домой". Учиться, самоопределиться...
1919.
5 сентября.
Обстрелы, выстрелы. Из дома выходить нельзя. Сшила много кукол для детей прачки, сапожника и других семей, живуших на нашем дворе. Как дети рады были куклам! Одна мать заплакала "от благодарности". Скорбно.
7 сентября.
Золотые и солнечные дни. Улицы и многие дома пустынные, вымершие. Еще нельзя выходить на улицу. Обуяла дерзость и из Ботанического сада принесла сноп чудесных осенних веток. Нигде по дороге не встретила ни одной, хотя бы собачьей, души. Борюшка и Всева на фронте, не известно, где, живы ли?
9 сентября.
Вчера уехал на фронт Боренька со своим особым железнодорожным дивизионам. Ох, не запомнила название. В доме ничего не было, чем накормить бы его в дорогу или дать с собой.
11 сентября.
Вчера фронт белый пришел в Воронеж. Беспрерывная пальба, стрельба, буханье всех видов оружия.
[Рейд Мамонтова.]
В доме очень чисто и красиво от цветов маминых. Запасла много книг. Из дома выходить нельзя. Печей топить нельзя. Никаких продуктов в доме нет. Редкие выстрелы орудий похожи на колокол. Палочные и ременные звуки ружей и суетливое тарахтенье пулеметов. Рамы окон звенят и охают.
Солдаты, пригибаясь, бегают с места на место, иногда прыгая в ямки. Я не могу понять, кто от кого защищается, кто нападает - они все одинаковые. Как они узнают, в кого стрелять и кого защищать?...
Без числа. На ночь. Чтобы не кричать несколько раз укусила руку. А когда заваривала морковный чай и пролила кипяток на ногу, было хорошо: несколько минут было только физически больно и ни о чем не помнилось. Красный и белый фронт, убитые, пропавшие, расстрелянные, повешенные.
8 октября.
Черная чужая собака убила двух кроликов и двух крольчат Володи. Мамонтов собирается на Москву. Голод. Мама одна ходила в лес за хворостом. Она ушла потихоньку, я не уследила. Никто не отнял. В доме скорбно, голодно, холодно и не-одето.
Приписка 10 октября 1964 года из календаря: 19 октября - День Победы Красной Армии под Воронежем. Начало разгрома Деникина.
"День прошел без числа" В доме: мама, Иван Васильевич, Володя, Всевочка и, кажется, я. О Борюшке вестей нет. Три комнаты без стекол - забиты. Живем в кухне и в спальне. В детской - куры. Валя и Шурочка уехали на юг. В городе белые. Голод. Холод. Грабежи. Убийства. Смерть. Паника. Предательства.
Город, который терпит на одной из своих площадей (кажется, в Круглых Рядах) повешенных людей, и ходит смотреть на них с женами и детьми. Одна из повешенных - женщина, чекистка.
Во время обстрела дала мамочке пачку старых писем брата Николая, американца нашего, студенческих и позднейших. И мама "была с Колюшкой" несколько дней. А я опять шила куклы для детей на дворе, а одну с прелестной фарфоровой головкой в белом кружевном кринолине оставила себе. У меня много книг. После итальянского Ренессанса живу в Средневековье...
8 ноября.
Мама. Какая в ней моральная сила, красота, высокая простота. Вот когда она встала во весь свой рост. И моменты оцепенения.
На главной улице (около I Мужской гимназии) лежат два трупа лошадей. Один из них застыл в позе, встающей с земли. Крутая шея, стройные ноги, чудесная грива.
Как изваянная пленница в невидимых путах не может подняться. Я в жизни не видела таких красивых живых лошадей. Каждый ее мускул, вся она - дивной красоты изваяние великого художника. Я потеряла чувство времени, смотря на нее...
https://prozhito.org/notes?date=%221918-01-01%22&diaries=%5B117%5D
[О.А.Бессарабова (1896-1967) - жена историка академика С.Б.Веселовского (1876-1952).]