Подложенные бомбы.
Среди многочисленных операций, проведенных левоэсеровским подпольем, чаще всего вспоминают убийство германского посла Мирбаха. В этом случае учитывалась не столько значительность должности, занимавшейся убитым, сколько политические последствия события для Советской России.
Между тем, левые эсеры не собирались останавливаться на одном покушении в Москве. Основным полем для их борьбы против австро-германской оккупации должна была стать Украина, где развернулось широкое повстанческое движение.
Борьбу вели как крестьянские отряды, так и подпольные организации различных партий. Неудивительно, что уже первые крупные происшествия были восприняты, как следствие тайного заговора. Обстановка располагала к катастрофам. За время мировой войны на территории Украины были размещены огромные склады боеприпасов, предназначенных для Юго-Западного и Румынского фронтов.
Часть этих запасов была сосредоточена в Киеве в районе Зверинецкого укрепления, построенного в 1812 году на месте древнего княжеского охотничьего заказника ("Зверинца"). Склады считались трофеем германской армии и охранялись оккупационными частями. Казалось, немецкий педантизм гарантировал опасные изделия от случайных или подстроенных происшествий. Но видимое благополучие было разрушено в один день.
В официальном сообщении гетманской администрации говорилось: "6 июня 1918 г., в 10 часов 10 минут утра со стороны Зверинца, где расположены склады взрывчатых веществ и военного снаряжения, раздался взрыв большой силы. По-видимому, причиной первых взрывов было самовозгорание ракет в пиротехнических мастерских. Вскоре от детонации и последовал ряд дальнейших взрывов на соседних складах. От разлетающихся снарядов и горящих обломков возникли пожары. Немедленно на место взрыва прибыли все власти. Угрожаемый район оцеплен войсковыми частями и державной вартой, приняты все меры к недопущению грабежей и мародерства."
Сохранившиеся фотографии показывают масштаб катастрофы. Поднявшийся над городом столб дыма больше напоминал ядерный взрыв, но в 1918 году подобные ассоциации ещё не возникали. Фантазии обывателей хватило только на происки большевиков и Антанты.
Гетман Скоропадский впоследствии вспоминал: "Вдруг, сильный шум и звон от разбитых стекол в окнах моей спальни, посыпалась с потолка штукатурка... Я наскоро оделся и хотел выйти из комнаты. Когда я, подошел к двери, раздался второй взрыв: дверь с треском распахнулась и ударила меня в голову...
В это, время взрывы начали повторяться со страшной силой, и все это перешло в какой-то рев. Я оделся и пошел телефонировать, требуя объяснений. Оказалось, что взрывались пригородные склады взрывчатого материала и снарядов на Зверинце. В первое время люди не могли дать себе отчета в том, что происходит. Все полагали, что взрывается вблизи от них, и спешили уходить.
Появилась масса различных объяснений, из которых одним из самых распространенных было, что мой дом взорван. Ко мне начали приезжать и министры, и другие должностные лица. В гетманском доме все перешло в нижний этаж под своды, так как в верхнем этаже очень старые потолки грозили обрушиться. После, первого смятения, все пришло в порядок..."
Скоропадский пытался проанализировать причины катастрофы: "Причину взрыва, несмотря на серьезные расследования, установить, не удалось. Официальная версия такова: еще во время, войны в Зверинце складывались без всякой сортировки большие партии взрывчатых веществ и снарядов. Предполагается, что первоначальной причиной несчастья было самовозгорание ракет, находящихся вблизи от партии снарядов, которые взорвались, а уже потом от детонации начались взрывы в ближайших складах, все более и более увеличиваясь.
Неофициальная версия: это дело большевиков. Очевидно, это вернее, потому что, многие дома погибли из-за того, что рабочие, жившие в них, хранили там растасканные ими же снаряды. Потери и людьми, и имуществом были очень велики..."
Информация германского штаба была более лаконичной: "6 июня около 10 часов утра произошел взрыв складов огнестрельных припасов на Зверинце. Все меры для локализации пожара приняты. Городу опасность не угрожает ввиду того, что место взрыва отдалено от города на 7 верст. О причинах взрыва ведется энергичное следствие. По всей вероятности здесь имел место несчастный случай." Расследование обстоятельств взрывов 6 июня, проведенное прокурором Кондратьевым, так и не объяснило их причину.
Председатель Украинского Телеграфного Агентства Дмитрий Донцов 6 июня записал в своем дневнике: "Ныне работать в бюро не удалось. Какой-то склад с амуницией взлетел в воздух (кажется, на Зверинце). Было почти 15 сильных детонаций. Стекла в бюро из окон, выходивших на Крещатик, все вылетели. Меня и секретарей чуть не сбило с ног, когда мы, подбежав к окнам, глянули на улицу, усеянную разбитым стеклом. Тут и там лежали, наверное, сбитые с ног ветром люди. Все из бюро кинулись вниз, в подвалы, где и просидели около получаса. С некоторыми женщинами была истерика."
На самом деле, масштаб бедствия был огромным. В районе взрыва были разрушены около 900 домов. Количество погибших составило около 200 человек, включая нескольких немецких часовых, охранявших склады. Более 1000 пострадавших попали в больницы в тяжёлом состоянии. Особую опасность представляли снаряды, разлетавшиеся во всех направлениях и даже перелетавшие через Днепр. В городе была масса выбитых стёкол.
Газета "Голос Киева" сообщала: "Местность, в районе которой произошла катастрофа, производит жуткое впечатление. Еще далеко до Зверинца - на Печерске, Липках - всюду выбитые стекла в окнах и дверях, вывороченные с петлями оконные рамы, покосившиеся и свалившиеся заборы, покривившиеся трубы.
Чем ближе к Зверинцу, тем картина становится мрачнее. Там и сям валяются снарядные стаканы, осколки, шрапнельные трубки, подбираемые любителями "сувениров". На тротуарах и мостовых разные мелкие вещи, утерянные во время бегства жителей района. Зверинец горит, едкий и удушливый дым обволакивает всю местность. Скученные, ветхие постройки служат обильной пищей огню, в котором, помимо этих построек, гибнет последнее имущество многих и многих людей, не успевших в момент бегства ничего спасти."
Побывавший в Киеве генерал-лейтенант П.С.Махров вспоминал: "Мне пришлось быть в июне месяце в Киеве на второй или третий день после взрыва большого склада снарядов в Зверинце в предместье гетманской столицы. Весь город только и говорил об этом ужасном событии.
Сила взрыва была так сильна, что в ближайших частях города к Зверинцу были снесены целые кварталы, а рвавшиеся снаряды долетали до Дарницы. Район места катастрофы был оцеплен немецкими солдатами, но даже на третий день продолжались разрывы снарядов. Последнее объяснялось тем, что украинские мародеры ринулись за наживой и, шагая по снарядам, способствовали взрывам и гибли там. Никто не знал, каковы были жертвы."
Пока в Киеве приходили в себя от одного бедствия, на город обрушилась новая напасть. Очередной пожар начался 14 июня в дровяном складе на Подоле. Задним числом выяснили, что огонь вспыхнул рядом с огнеопасным объектом и быстро перекинулся на дрова. Дальше загорелись ближайшие дома. В результате нового пожара в Киеве без крова остались около 10 тысяч человек. Искать поджигателей на этот раз не стали, поскольку этот район горел не раз ещё со времён Киевской Руси.
Едва оправившись от киевских пожаров, Украина заполыхала огнями крестьянских восстаний. Своеобразным отзвуком этих движений стал левоэсеровский мятеж в Москве, начавшийся с убийства германского посла Мирбаха. Гетманских чиновников московские беспорядки могли даже утешить, но они не подозревали, что следующий удар левые эсеры решили нанести в Киеве.
На этот раз соратники Спиридоновой решили устранить главу германской оккупационной администрации престарелого генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна. Ещё в мае 1918 года по заданию ЦК партии левых эсеров в Киев отправилась группа боевиков во главе с Ириной Константиновной Каховской, дальней родственницей декабриста П.Г.Каховского.
Группа, которой поручили убить фельдмаршала, была невелика. Кроме Каховской, в неё входили Б.М.Донской и Г.Б.Смолянский. В Курске они обзавелись фальшивыми документами и в длинном обозе вместе с беглыми помещиками и спекулянтами пересекли советско-украинскую границу, охранявшуюся немецкими войсками.
В Киеве к левым эсерам присоединились украинские левые эсеры Е.П.Терлецкий, И.Ф.Бондарчук (Собченко) и М.Залужная, которых направил Всеукраинский комитет партии левых социал-революционеров, находившийся в Одессе.
Независимо от подпольщиков, занятых покушением на Эйхгорна, действовала группа, собиравшаяся устранить гетмана Скоропадского. В антигетманскую ячейку тоже входили несколько человек, среди которых упоминали неких Гришу и Миколу.
Подготовка к покушению развивалась по схеме, отработанной ещё народовольцами. Были сняты несколько конспиративных квартир. Кроме того, для разъездов по городу были куплены пролетка и лошадь. Взорвать Эйхгорна должен был Б.М.Донской.
Левым эсерам не пришлось долго искать резиденцию германского военачальника, поскольку прямо на Крещатике поставили огромный указатель "Штаб фельдмаршала Эйхгорна". Немецкие власти могли бы добавить к этой надписи ещё одну строчку: "Не промахнитесь!"
Проблема для подпольщиков заключалась в том, что Эйхгорн жил на улице, где не было магазинов, разносчиков и съёмных квартир. Незаметно приблизиться к фельдмаршалу было невозможно. Наблюдать за его перемещениями пришлось с большого расстояния. Постепенно левоэсеровская группа установила маршрут, по которому фельдмаршал ходил от квартиры в штаб.
Каховская пыталась разработать план отхода для Донского, но тот отказался от предложенного бегства. Несколько раз намеченное покушение приходилось откладывать. Не удалось оно и 30 июля в 13.00, когда Донской вернулся, не встретив свою жертву. В тот же день он решил повторить попытку и на этот раз не промахнулся.
В результате взрыва бомбы, брошенной Донским, погибли Эйхгорн (которого довезли до клиники) и его адъютант капитан фон Дресслер. В духе эсеровских традиций покушавшийся сдался ефрейтору Бемке.
На первом допросе задержанный заявил: "Зовут меня Борис Михайлович Донской. Мне 24 года. Я крестьянин села Гладкие Выселки Михайловского уезда Рязанской губернии, неженатый, грамотный, не судился. С 1915 по 1917 год служил на Балтийском флоте на транспортном судне "Азия", где был минным машинистом.
В партии с 1916 года. Виновным себя признаю. Центральным комитетом Украинской и Российской партии левых эсеров было принято постановление убивать всех немецких, французских и других иностранных военачальников, направляющихся в Россию забирать у крестьян землю и душить российскую революцию. На последнем съезде нашей партии в Москве это постановление было санкционировано."
После непродолжительного расследования германским властям удалось выйти на след эсеровской группы. Были схвачены Каховская, Бондарчук и Терлецкий. 10 августа 1918 года в 17.00 Б.М.Донского повесили. Несколько часов тело казнённого оставалось на виселице с табличкой "Убийца генерал-фельдмаршала Эйхгорна".
Через месяц приговорили к смертной казни Каховскую, но ей, как женщине, приговор должен был утвердить кайзер, который не успел это сделать, так как был свергнут. Пытались расстрелять и Терлецкого, но он выжил. В конце 1918 года участники покушения на Эйхгорна вышли на свободу.
Другим центром антигетманского подполья была Одесса, где действовали революционеры различных направлений от большевиков до украинских эсеров. Здесь тоже готовились различные диверсии против оккупационных войск, однако детали их работы не привлекли такого же внимания, как события в Киеве.
Между тем, именно на берегу Черного моря произошла катастрофа, сопоставимая с киевской. В Одессе за время войны накапливались боеприпасы, предназначенные для снабжения Румынского и Кавказского фронтов. В ходе австро-германской оккупации склады оказались невостребованными. Состояние охраны опасного объекты, видимо, было нелучшим. Всё, что могло случиться, в конце концов случилось.
31 августа в 15.20 в районе станции Одесса-Застава-2 произошёл взрыв на одном из артиллерийских складов. Сильные взрывы последовательно охватывали огромную территорию, круша дома и вызывая сильнейшие пожары.
Газета "Вестник Одесского земства" сообщала: "Настигли и Одессу взрывы артиллерийских складов. 31 августа, в 3 часа 20 минут произошел первый взрыв. Вслед за первым взрывом произошел второй, и потом взрывы продолжались несколько часов, по временам достигая ужасающей силы.
Жители районов, прилегающих к месту взрывов, бежали к морю; кто в чем был в момент взрыва. Толпы бегущих с плачем и криком людей, звон лопающихся от напора воздуха стекол и оглушающие взрывы: такова картина, которую можно было наблюдать в Одессе.
Взрывы были на Бугаевке, на Одессе-Заставе-2. Все место взрывов было охвачено сильным пожаром. То, что уцелело от взрывов, уничтожалось огнем. Есть убитые и раненые, но число их еще неизвестно. Много домов разрушено. Убытки от взрывов и пожаров на много миллионов. Район пожаров и взрывов оцеплен австрийскими войсками. Время от времени там еще происходят взрывы, так что пройти туда еще нельзя."
Вслед за взрывами начались пожары. Бедствие захватывало новые районы. К вечеру огонь распространился до Дюковского парка и Стрельбищного поля, едва не вызвав взрывы на ещё одном складе боеприпасов. Пожары охватили Хлебный городок между станциями Застава-1 и Застава-2, где сгорели огромные запасы зерна.
К вечеру 31 августа в Одессе не работали телеграф и телефон. Прекратили отправку пассажирских поездов с городского вокзала. С 22.00 был введён комендатский час.
Количество убитых и раненых превысило 700 человек. До 20 тысяч горожан остались без жилья. В числе пострадавших зданий оказалась психиатрическая лечебница, обитатели которой разбежались, распространяя панику среди вполне здоровых горожан.
Газета "Одесские новости" опубликовала короткую справку, но без точных цифр: "31 августа в Одессе произошел взрыв складов со снарядами, разрушены многие здания на Бугаевке, в Слободке-Романовке, в Дальницком районе и у станции Одесса-Застава; погибло и ранено много граждан, многие остались без крова, без средств. На Бугаевской улице нет ни одного уцелевшего дома".
Были уничтожены или повреждены жилые дома в районах Молдаванки, Бугаевки, Слободки, Дальних и Ближних Мельниц. Пострадали и промышленные предприятия. В городе были разрушены сахарный завод Бродского, химический завод, завод Раухвегера, завод Яловикова, предприятие Арпса, мыловаренная фабрика и паровая мельница.
Последствия одесского взрыва пришлось преодолевать ещё много лет. То и дело на валявшихся в полях и садах снарядах подрывались горожане. Только в 1924 году окраины Одессы очистили от неразорвавшихся боеприпасов. Ещё несколько лет ушло на откапывание снарядов, оказавшихся под землёй.
Горожане ждали объяснений случившегося. В газете "Вестник Одесского земства" пытались рассуждать: "Какая причина вызвала эти взрывы, вызвавшие такой ужасный пожар и такие сильные жертвы? Возможно, злой умысел, но возможен и несчастный случай или самовозгорание снарядов. Следствие установит причину, а пока нужна помощь разорившимся людям."
Однако ответов на поставленные журналистами вопросы так никто и не дал. 1 сентября кто-то сфотографировал стену дыма над взорванными одесскими складами, добавив к этому комментарий: "Несчастье от взрыва, вызванного английскими агентами". Но это была просто хлёсткая подпись. Никаких доказательств причастности кого-либо к этому взрыву не было найдено. В октябре 1918 года австрийское командование на всякий случай выслало из Одессы около 200 граждан РСФСР, но эта мера уже не помогла оккупантам.
Однако и впоследствии никто так и не объяснил, что именно вызвало взрывы на одесских складах. Конечно, в условиях усилившегося повстанческого движения вполне могли найтись группы способные уничтожить контролируемые оккупантами склады. Но ни одна из многочисленных партий не взяла на себя ответственность за катастрофы.
Несомненно одной из целей для одесского подполья была ликвидация командующего австрийскими войсками на Украине лейтенант-фельдмаршала Эдуарда фон Бёльца. Однако для уничтожения этого военачальника не потребовались бомбы и подготовленные смертники. Австрийского командующего убило известие о поражении Четверного союза и распаде Австро-Венгрии. В 8.00 9 ноября 1918 года фон Бёльц "во время внезапного помешательства чувств" покончил с собой в своей одесской резиденции.
Десять лет спустя персонаж "Золотого телёнка" Паламидов в ответ на вопрос бывшего австрийского лейтенанта о том, слышал ли он про фон Бельца, ответил: "Не только слышали, ...но и видели. Ваш фон Бельц лежал в своем золотом кабинете во дворце командующего Одесским военным округом с простреленной головой. Он застрелился, когда узнал, что в вашем отечестве произошла революция."
Внятных объяснений киевских и одесских взрывов за прошедшие сто лет так и не придумали. В зависимости от политических симпатий публицисты называли виновниками катастроф и большевиков, и левых эсеров, и агентов Антанты.
Задним числом гетман Скоропадский отказался от конспирологии и утверждал: "В Киеве, благодаря принятым серьезным мерам, удалось предотвратить повторение таких несчастий, но в Одессе через некоторое время стали происходить взрывы такие же, как у нас.
Снова масса версий, причем одна из них, что всеми этими делами руководили агенты Entente-ы [Антанты], желая помешать немцам воспользоваться таким громадным военным имуществом для нужд войны. Я думаю, что официальная версия наиболее правдоподобна: просто наше безобразное отношение к делу, полнейшая деморализация правительственных служащих на всех ступенях государственной иерархии."
Каховская, говоря о революционном терроре на Украине, писала: "Партизанские отряды начали группироваться в мелкие трудноуловимые единицы; большие скопления сознательно избегались, и, главное, наряду с массовым действием все больше и больше находил себе признание индивидуальный террор, направленный на особенно яркие фигуры буржуазно-феодальной реставрации, на особенно кровных ее защитников из командного состава германских оккупационных войск. Наряду с этим практиковались широко взрывы складов снаряжения, воинских поездов и т.д." Подробнее о взрывах "складов снаряжения" глава левоэсеровской группы ничего не написала.
Оккупационные власти предпочли объяснить взрывы складов несчастными случаями. Конечно, они могли сослаться на подложенную под них бомбу, но тогда пришлось бы признать, что население оккупированной страны способно на крупномасштабные диверсии и восстания. Ведь даже самая "гуманитарная" интервенция превращается в бомбу, которая рано или поздно может подорвать своих инициаторов.
Павло Скоропадський. Спогади. Київ. Філадельфія. 1995.
А.В.Ганин. На гетманской Украине летом-осенью 1918 г. Из воспоминаний генерала П.С.Махрова. Славянский альманах. 2021. № 1-2. С. 477-507.
П.Горелов. Пожар в Киеве. "Правда". 1918. 15 июня.
Александр Колпакиди, Александр Север. Литерные дела Лубянки. М. Алгоритм. 2018.
Воспоминания И.К.Каховской об убийстве 30 июля 1918 г. Г.Эйхгорна.
Между тем, левые эсеры не собирались останавливаться на одном покушении в Москве. Основным полем для их борьбы против австро-германской оккупации должна была стать Украина, где развернулось широкое повстанческое движение.
Борьбу вели как крестьянские отряды, так и подпольные организации различных партий. Неудивительно, что уже первые крупные происшествия были восприняты, как следствие тайного заговора. Обстановка располагала к катастрофам. За время мировой войны на территории Украины были размещены огромные склады боеприпасов, предназначенных для Юго-Западного и Румынского фронтов.
Часть этих запасов была сосредоточена в Киеве в районе Зверинецкого укрепления, построенного в 1812 году на месте древнего княжеского охотничьего заказника ("Зверинца"). Склады считались трофеем германской армии и охранялись оккупационными частями. Казалось, немецкий педантизм гарантировал опасные изделия от случайных или подстроенных происшествий. Но видимое благополучие было разрушено в один день.
В официальном сообщении гетманской администрации говорилось: "6 июня 1918 г., в 10 часов 10 минут утра со стороны Зверинца, где расположены склады взрывчатых веществ и военного снаряжения, раздался взрыв большой силы. По-видимому, причиной первых взрывов было самовозгорание ракет в пиротехнических мастерских. Вскоре от детонации и последовал ряд дальнейших взрывов на соседних складах. От разлетающихся снарядов и горящих обломков возникли пожары. Немедленно на место взрыва прибыли все власти. Угрожаемый район оцеплен войсковыми частями и державной вартой, приняты все меры к недопущению грабежей и мародерства."
Сохранившиеся фотографии показывают масштаб катастрофы. Поднявшийся над городом столб дыма больше напоминал ядерный взрыв, но в 1918 году подобные ассоциации ещё не возникали. Фантазии обывателей хватило только на происки большевиков и Антанты.
Гетман Скоропадский впоследствии вспоминал: "Вдруг, сильный шум и звон от разбитых стекол в окнах моей спальни, посыпалась с потолка штукатурка... Я наскоро оделся и хотел выйти из комнаты. Когда я, подошел к двери, раздался второй взрыв: дверь с треском распахнулась и ударила меня в голову...
В это, время взрывы начали повторяться со страшной силой, и все это перешло в какой-то рев. Я оделся и пошел телефонировать, требуя объяснений. Оказалось, что взрывались пригородные склады взрывчатого материала и снарядов на Зверинце. В первое время люди не могли дать себе отчета в том, что происходит. Все полагали, что взрывается вблизи от них, и спешили уходить.
Появилась масса различных объяснений, из которых одним из самых распространенных было, что мой дом взорван. Ко мне начали приезжать и министры, и другие должностные лица. В гетманском доме все перешло в нижний этаж под своды, так как в верхнем этаже очень старые потолки грозили обрушиться. После, первого смятения, все пришло в порядок..."
Скоропадский пытался проанализировать причины катастрофы: "Причину взрыва, несмотря на серьезные расследования, установить, не удалось. Официальная версия такова: еще во время, войны в Зверинце складывались без всякой сортировки большие партии взрывчатых веществ и снарядов. Предполагается, что первоначальной причиной несчастья было самовозгорание ракет, находящихся вблизи от партии снарядов, которые взорвались, а уже потом от детонации начались взрывы в ближайших складах, все более и более увеличиваясь.
Неофициальная версия: это дело большевиков. Очевидно, это вернее, потому что, многие дома погибли из-за того, что рабочие, жившие в них, хранили там растасканные ими же снаряды. Потери и людьми, и имуществом были очень велики..."
Информация германского штаба была более лаконичной: "6 июня около 10 часов утра произошел взрыв складов огнестрельных припасов на Зверинце. Все меры для локализации пожара приняты. Городу опасность не угрожает ввиду того, что место взрыва отдалено от города на 7 верст. О причинах взрыва ведется энергичное следствие. По всей вероятности здесь имел место несчастный случай." Расследование обстоятельств взрывов 6 июня, проведенное прокурором Кондратьевым, так и не объяснило их причину.
Председатель Украинского Телеграфного Агентства Дмитрий Донцов 6 июня записал в своем дневнике: "Ныне работать в бюро не удалось. Какой-то склад с амуницией взлетел в воздух (кажется, на Зверинце). Было почти 15 сильных детонаций. Стекла в бюро из окон, выходивших на Крещатик, все вылетели. Меня и секретарей чуть не сбило с ног, когда мы, подбежав к окнам, глянули на улицу, усеянную разбитым стеклом. Тут и там лежали, наверное, сбитые с ног ветром люди. Все из бюро кинулись вниз, в подвалы, где и просидели около получаса. С некоторыми женщинами была истерика."
На самом деле, масштаб бедствия был огромным. В районе взрыва были разрушены около 900 домов. Количество погибших составило около 200 человек, включая нескольких немецких часовых, охранявших склады. Более 1000 пострадавших попали в больницы в тяжёлом состоянии. Особую опасность представляли снаряды, разлетавшиеся во всех направлениях и даже перелетавшие через Днепр. В городе была масса выбитых стёкол.
Газета "Голос Киева" сообщала: "Местность, в районе которой произошла катастрофа, производит жуткое впечатление. Еще далеко до Зверинца - на Печерске, Липках - всюду выбитые стекла в окнах и дверях, вывороченные с петлями оконные рамы, покосившиеся и свалившиеся заборы, покривившиеся трубы.
Чем ближе к Зверинцу, тем картина становится мрачнее. Там и сям валяются снарядные стаканы, осколки, шрапнельные трубки, подбираемые любителями "сувениров". На тротуарах и мостовых разные мелкие вещи, утерянные во время бегства жителей района. Зверинец горит, едкий и удушливый дым обволакивает всю местность. Скученные, ветхие постройки служат обильной пищей огню, в котором, помимо этих построек, гибнет последнее имущество многих и многих людей, не успевших в момент бегства ничего спасти."
Побывавший в Киеве генерал-лейтенант П.С.Махров вспоминал: "Мне пришлось быть в июне месяце в Киеве на второй или третий день после взрыва большого склада снарядов в Зверинце в предместье гетманской столицы. Весь город только и говорил об этом ужасном событии.
Сила взрыва была так сильна, что в ближайших частях города к Зверинцу были снесены целые кварталы, а рвавшиеся снаряды долетали до Дарницы. Район места катастрофы был оцеплен немецкими солдатами, но даже на третий день продолжались разрывы снарядов. Последнее объяснялось тем, что украинские мародеры ринулись за наживой и, шагая по снарядам, способствовали взрывам и гибли там. Никто не знал, каковы были жертвы."
Пока в Киеве приходили в себя от одного бедствия, на город обрушилась новая напасть. Очередной пожар начался 14 июня в дровяном складе на Подоле. Задним числом выяснили, что огонь вспыхнул рядом с огнеопасным объектом и быстро перекинулся на дрова. Дальше загорелись ближайшие дома. В результате нового пожара в Киеве без крова остались около 10 тысяч человек. Искать поджигателей на этот раз не стали, поскольку этот район горел не раз ещё со времён Киевской Руси.
Едва оправившись от киевских пожаров, Украина заполыхала огнями крестьянских восстаний. Своеобразным отзвуком этих движений стал левоэсеровский мятеж в Москве, начавшийся с убийства германского посла Мирбаха. Гетманских чиновников московские беспорядки могли даже утешить, но они не подозревали, что следующий удар левые эсеры решили нанести в Киеве.
На этот раз соратники Спиридоновой решили устранить главу германской оккупационной администрации престарелого генерал-фельдмаршала Германа фон Эйхгорна. Ещё в мае 1918 года по заданию ЦК партии левых эсеров в Киев отправилась группа боевиков во главе с Ириной Константиновной Каховской, дальней родственницей декабриста П.Г.Каховского.
Группа, которой поручили убить фельдмаршала, была невелика. Кроме Каховской, в неё входили Б.М.Донской и Г.Б.Смолянский. В Курске они обзавелись фальшивыми документами и в длинном обозе вместе с беглыми помещиками и спекулянтами пересекли советско-украинскую границу, охранявшуюся немецкими войсками.
В Киеве к левым эсерам присоединились украинские левые эсеры Е.П.Терлецкий, И.Ф.Бондарчук (Собченко) и М.Залужная, которых направил Всеукраинский комитет партии левых социал-революционеров, находившийся в Одессе.
Независимо от подпольщиков, занятых покушением на Эйхгорна, действовала группа, собиравшаяся устранить гетмана Скоропадского. В антигетманскую ячейку тоже входили несколько человек, среди которых упоминали неких Гришу и Миколу.
Подготовка к покушению развивалась по схеме, отработанной ещё народовольцами. Были сняты несколько конспиративных квартир. Кроме того, для разъездов по городу были куплены пролетка и лошадь. Взорвать Эйхгорна должен был Б.М.Донской.
Левым эсерам не пришлось долго искать резиденцию германского военачальника, поскольку прямо на Крещатике поставили огромный указатель "Штаб фельдмаршала Эйхгорна". Немецкие власти могли бы добавить к этой надписи ещё одну строчку: "Не промахнитесь!"
Проблема для подпольщиков заключалась в том, что Эйхгорн жил на улице, где не было магазинов, разносчиков и съёмных квартир. Незаметно приблизиться к фельдмаршалу было невозможно. Наблюдать за его перемещениями пришлось с большого расстояния. Постепенно левоэсеровская группа установила маршрут, по которому фельдмаршал ходил от квартиры в штаб.
Каховская пыталась разработать план отхода для Донского, но тот отказался от предложенного бегства. Несколько раз намеченное покушение приходилось откладывать. Не удалось оно и 30 июля в 13.00, когда Донской вернулся, не встретив свою жертву. В тот же день он решил повторить попытку и на этот раз не промахнулся.
В результате взрыва бомбы, брошенной Донским, погибли Эйхгорн (которого довезли до клиники) и его адъютант капитан фон Дресслер. В духе эсеровских традиций покушавшийся сдался ефрейтору Бемке.
На первом допросе задержанный заявил: "Зовут меня Борис Михайлович Донской. Мне 24 года. Я крестьянин села Гладкие Выселки Михайловского уезда Рязанской губернии, неженатый, грамотный, не судился. С 1915 по 1917 год служил на Балтийском флоте на транспортном судне "Азия", где был минным машинистом.
В партии с 1916 года. Виновным себя признаю. Центральным комитетом Украинской и Российской партии левых эсеров было принято постановление убивать всех немецких, французских и других иностранных военачальников, направляющихся в Россию забирать у крестьян землю и душить российскую революцию. На последнем съезде нашей партии в Москве это постановление было санкционировано."
После непродолжительного расследования германским властям удалось выйти на след эсеровской группы. Были схвачены Каховская, Бондарчук и Терлецкий. 10 августа 1918 года в 17.00 Б.М.Донского повесили. Несколько часов тело казнённого оставалось на виселице с табличкой "Убийца генерал-фельдмаршала Эйхгорна".
Через месяц приговорили к смертной казни Каховскую, но ей, как женщине, приговор должен был утвердить кайзер, который не успел это сделать, так как был свергнут. Пытались расстрелять и Терлецкого, но он выжил. В конце 1918 года участники покушения на Эйхгорна вышли на свободу.
Другим центром антигетманского подполья была Одесса, где действовали революционеры различных направлений от большевиков до украинских эсеров. Здесь тоже готовились различные диверсии против оккупационных войск, однако детали их работы не привлекли такого же внимания, как события в Киеве.
Между тем, именно на берегу Черного моря произошла катастрофа, сопоставимая с киевской. В Одессе за время войны накапливались боеприпасы, предназначенные для снабжения Румынского и Кавказского фронтов. В ходе австро-германской оккупации склады оказались невостребованными. Состояние охраны опасного объекты, видимо, было нелучшим. Всё, что могло случиться, в конце концов случилось.
31 августа в 15.20 в районе станции Одесса-Застава-2 произошёл взрыв на одном из артиллерийских складов. Сильные взрывы последовательно охватывали огромную территорию, круша дома и вызывая сильнейшие пожары.
Газета "Вестник Одесского земства" сообщала: "Настигли и Одессу взрывы артиллерийских складов. 31 августа, в 3 часа 20 минут произошел первый взрыв. Вслед за первым взрывом произошел второй, и потом взрывы продолжались несколько часов, по временам достигая ужасающей силы.
Жители районов, прилегающих к месту взрывов, бежали к морю; кто в чем был в момент взрыва. Толпы бегущих с плачем и криком людей, звон лопающихся от напора воздуха стекол и оглушающие взрывы: такова картина, которую можно было наблюдать в Одессе.
Взрывы были на Бугаевке, на Одессе-Заставе-2. Все место взрывов было охвачено сильным пожаром. То, что уцелело от взрывов, уничтожалось огнем. Есть убитые и раненые, но число их еще неизвестно. Много домов разрушено. Убытки от взрывов и пожаров на много миллионов. Район пожаров и взрывов оцеплен австрийскими войсками. Время от времени там еще происходят взрывы, так что пройти туда еще нельзя."
Вслед за взрывами начались пожары. Бедствие захватывало новые районы. К вечеру огонь распространился до Дюковского парка и Стрельбищного поля, едва не вызвав взрывы на ещё одном складе боеприпасов. Пожары охватили Хлебный городок между станциями Застава-1 и Застава-2, где сгорели огромные запасы зерна.
К вечеру 31 августа в Одессе не работали телеграф и телефон. Прекратили отправку пассажирских поездов с городского вокзала. С 22.00 был введён комендатский час.
Количество убитых и раненых превысило 700 человек. До 20 тысяч горожан остались без жилья. В числе пострадавших зданий оказалась психиатрическая лечебница, обитатели которой разбежались, распространяя панику среди вполне здоровых горожан.
Газета "Одесские новости" опубликовала короткую справку, но без точных цифр: "31 августа в Одессе произошел взрыв складов со снарядами, разрушены многие здания на Бугаевке, в Слободке-Романовке, в Дальницком районе и у станции Одесса-Застава; погибло и ранено много граждан, многие остались без крова, без средств. На Бугаевской улице нет ни одного уцелевшего дома".
Были уничтожены или повреждены жилые дома в районах Молдаванки, Бугаевки, Слободки, Дальних и Ближних Мельниц. Пострадали и промышленные предприятия. В городе были разрушены сахарный завод Бродского, химический завод, завод Раухвегера, завод Яловикова, предприятие Арпса, мыловаренная фабрика и паровая мельница.
Последствия одесского взрыва пришлось преодолевать ещё много лет. То и дело на валявшихся в полях и садах снарядах подрывались горожане. Только в 1924 году окраины Одессы очистили от неразорвавшихся боеприпасов. Ещё несколько лет ушло на откапывание снарядов, оказавшихся под землёй.
Горожане ждали объяснений случившегося. В газете "Вестник Одесского земства" пытались рассуждать: "Какая причина вызвала эти взрывы, вызвавшие такой ужасный пожар и такие сильные жертвы? Возможно, злой умысел, но возможен и несчастный случай или самовозгорание снарядов. Следствие установит причину, а пока нужна помощь разорившимся людям."
Однако ответов на поставленные журналистами вопросы так никто и не дал. 1 сентября кто-то сфотографировал стену дыма над взорванными одесскими складами, добавив к этому комментарий: "Несчастье от взрыва, вызванного английскими агентами". Но это была просто хлёсткая подпись. Никаких доказательств причастности кого-либо к этому взрыву не было найдено. В октябре 1918 года австрийское командование на всякий случай выслало из Одессы около 200 граждан РСФСР, но эта мера уже не помогла оккупантам.
Однако и впоследствии никто так и не объяснил, что именно вызвало взрывы на одесских складах. Конечно, в условиях усилившегося повстанческого движения вполне могли найтись группы способные уничтожить контролируемые оккупантами склады. Но ни одна из многочисленных партий не взяла на себя ответственность за катастрофы.
Несомненно одной из целей для одесского подполья была ликвидация командующего австрийскими войсками на Украине лейтенант-фельдмаршала Эдуарда фон Бёльца. Однако для уничтожения этого военачальника не потребовались бомбы и подготовленные смертники. Австрийского командующего убило известие о поражении Четверного союза и распаде Австро-Венгрии. В 8.00 9 ноября 1918 года фон Бёльц "во время внезапного помешательства чувств" покончил с собой в своей одесской резиденции.
Десять лет спустя персонаж "Золотого телёнка" Паламидов в ответ на вопрос бывшего австрийского лейтенанта о том, слышал ли он про фон Бельца, ответил: "Не только слышали, ...но и видели. Ваш фон Бельц лежал в своем золотом кабинете во дворце командующего Одесским военным округом с простреленной головой. Он застрелился, когда узнал, что в вашем отечестве произошла революция."
Внятных объяснений киевских и одесских взрывов за прошедшие сто лет так и не придумали. В зависимости от политических симпатий публицисты называли виновниками катастроф и большевиков, и левых эсеров, и агентов Антанты.
Задним числом гетман Скоропадский отказался от конспирологии и утверждал: "В Киеве, благодаря принятым серьезным мерам, удалось предотвратить повторение таких несчастий, но в Одессе через некоторое время стали происходить взрывы такие же, как у нас.
Снова масса версий, причем одна из них, что всеми этими делами руководили агенты Entente-ы [Антанты], желая помешать немцам воспользоваться таким громадным военным имуществом для нужд войны. Я думаю, что официальная версия наиболее правдоподобна: просто наше безобразное отношение к делу, полнейшая деморализация правительственных служащих на всех ступенях государственной иерархии."
Каховская, говоря о революционном терроре на Украине, писала: "Партизанские отряды начали группироваться в мелкие трудноуловимые единицы; большие скопления сознательно избегались, и, главное, наряду с массовым действием все больше и больше находил себе признание индивидуальный террор, направленный на особенно яркие фигуры буржуазно-феодальной реставрации, на особенно кровных ее защитников из командного состава германских оккупационных войск. Наряду с этим практиковались широко взрывы складов снаряжения, воинских поездов и т.д." Подробнее о взрывах "складов снаряжения" глава левоэсеровской группы ничего не написала.
Оккупационные власти предпочли объяснить взрывы складов несчастными случаями. Конечно, они могли сослаться на подложенную под них бомбу, но тогда пришлось бы признать, что население оккупированной страны способно на крупномасштабные диверсии и восстания. Ведь даже самая "гуманитарная" интервенция превращается в бомбу, которая рано или поздно может подорвать своих инициаторов.
Павло Скоропадський. Спогади. Київ. Філадельфія. 1995.
А.В.Ганин. На гетманской Украине летом-осенью 1918 г. Из воспоминаний генерала П.С.Махрова. Славянский альманах. 2021. № 1-2. С. 477-507.
П.Горелов. Пожар в Киеве. "Правда". 1918. 15 июня.
Александр Колпакиди, Александр Север. Литерные дела Лубянки. М. Алгоритм. 2018.
Воспоминания И.К.Каховской об убийстве 30 июля 1918 г. Г.Эйхгорна.