Амстердамский марафон 2012
В предшествующий марафону день погода для бега стоит идеальная. Воздух около семнадцати, полное безветрие. На утренней разминке мы бежим раздетые, я радуюсь, что наконец-то мне удастся пробежать марафон в комфортных условиях.
Мы снова окунаемся в атмосферу праздника, посещаем еще пустой стадион, он открыт для осмотра желающими. Немного гуляем по городу. Вечером стараемся лечь спать пораньше.
Старт в девять тридцать, на месте нужно быть за час. Мне, чтобы проснуться, нужно встать в шесть. Друг считает меня чокнутой.
В полной темноте я вылезаю из-под одеяла. Боже! Как хочется спать. На кой мне этот забег? Я открываю штору окна. За окном ветрище гнет деревья до земли, дождь хлещет по крыше хостела, на ней образовались глубокие лужи.
Я распахиваю окно. На улице холодина, градусов десять, не больше. Тут же закрываю раму. Не включая света, ставлю кашу вариться.
Друг встает к завтраку. Потом, поев, еще валяется на кровати минут двадцать. Я человек нервный, мне все нужно сделать заранее. Я тормошу друга, чтобы собирался. Мы обсуждаем погоду, решаем бежать в футболках, никакие майки и топы сегодня не подойдут, слишком мокро, ветрено и холодно.
Одеваемся дома, складываем запасную одежду и полотенца в рюкзаки, за полтора часа до старта выходим из отеля. На улице довольно оживленно, по мере приближения к стадиону к нам добавляются марафонцы с разных концов города. По дороге болтаем с молодыми финнами.
У стадиона народу много. Организация настолько продумана, что мы не теряем ни минуты на сдаче вещей на хранение. Багажные номерки нам приклеивают прямо на нагрудный номер сверху цифр и имени, очень удобно, не потеряешь.
Бегаем мало, километра полтора. За двадцать минут до старта идем в наш створ. На стадионе людей распределяют по группам, из середины поля, по лучам, каждый проходит в свой створ. Мы стартуем в третьей группе --- розовой. Группа геев и лесбиянок! У всех нормальные цвета, а у нас розовый, кто такое придумал?
В створе есть некоторая степень свободы. Чтобы не околеть от холода мы пытаемся трусить по дорожкам. Впервые в жизни я стартую без поддержки родных или знакомых в зрителях. Друг бежит вместе со мной, тренировочные костюмы нам отдать некому. Наступив себе на горло, я выброшу старые ненужные мне вещи, что сейчас надеты на мне. Жаба душит!
Мы одеты как бомжи. На друге штаны, в которых ходил его старший сын, они едва прикрывают коленки. Друг надрезал их вдоль, чтобы снять прямо в кроссовках. Мой вид еще хлеще, я в черных колготках детства моего сына. В них давно ослабла резинка, и я бегаю, держа их рукой, чтобы не упали. Я последовала примеру друга, сделав разрезы снизу. Сверху хлопчатобумажная футболка с длинным рукавом, цвета бывшего когда-то телесным. И этот жуткий наряд мне все равно жалко бросать на стадионе, такая я жмотина.
Вокруг нас людей бомжеватого вида немало. Я только здесь понимаю, что любители желающие показать неплохой для себя результат, подходят к вопросу сохранения тепла вполне профессионально.
Мы пролезаем к началу нашего створа насколько это возможно. В первых линиях придется стоять на месте. Я устраиваюсь сбоку, тут есть место попрыгать. Двое мужчин сидят прямо на краю дорожки. Сильным разминка не нужна!
Диктор дает отсчет времени, пять минут до старта. Мы снимаем одежду с ног. Я остаюсь в юбке. Сброшенные другими штаны летят на сидящих мужчин. Мы смеемся. Они нехотя встают рядом с нами. Люди стоят в теплых старых свитерах. Мы решаем бежать, не снимая верха, пока не разогреемся. Я умею раздеваться на бегу.
Торжественная музыка. Последние секунды хором. Выстрел. Я вижу, как по повороту рванули лидеры. Красиво, молодые, сильные, легкие.
Наша толпа ползет еле-еле. Даже после прохождения стартового коврика никто бежать не собирается. Я как-то спокойно переживаю эту минуту, сорок два километра все равно расставят всех по местам.
Перед выходом со стадиона я замечаю фотографа. Ну вот! Я же в футболке, номер под ней, минус одна фотография. Я никогда не стану бегуньей! Фигурное катание всегда будет брать верх в соревновательных моментах. Выбегая из-под арки, я раздеваюсь, хотя и не согрелась. Внешний вид мне дороже.
Через километр мы встаем в нормальный темп. Я поглядываю на Гармин и торможу себя, чтобы время не зашкаливало за 4.25. Я решила хоть раз в жизни не делать ошибок на старте.
Первую пятерку ветер в спину, это единственный отрезок из всего марафона, когда мы не боремся с ним. По петле нам навстречу побежали лидеры. Мужчины в нашей группе им аплодируют. Расстояние между ними и нами пока только километр с небольшим.
Еще пятерку мы бежим по городу, а дальше наш маршрут лежит по направлению к реке Амстел, потом вдоль нее до двадцатого километра, на мост и обратно в город.
После двенадцатого километра начинается брусчатка. Я внимательно слежу за постановкой стопы. Ненавижу брусчатку!
Мы бежим по берегу реки, на ней тренируются гребцы. Некоторое время сравниваем скорости, кто быстрее, они или мы. Они быстрее. Лидеры бегут по противоположной стороне, они уже на двадцатом километре, мы еще только бежим к пятнадцатому.
К своему двадцатому, я вдруг понимаю, что набегалась. Набегалась совсем, не на данный марафон, а вообще. Я больше не хочу бегать, мне надоело всё, однообразие движений, терпежка, непонятные цели и результаты, результаты, которые меня никогда не устраивают, а переходить в разряд «марафонских туристов» я не хочу.
На пункте питания я хватаю стакан воды, пытаюсь пить на ходу и захлебываюсь. В первое мгновение стараюсь не дать воде перекрыть мне дыхание. Откашливаюсь и заставляю себя дышать. Друг держит темп, я отстаю. Он оглядывается, притормаживает. «Мне нужно отдохнуть». Я сбрасываю темп, метров через двести мне становится легче. «Побежим чуть медленнее, иначе дальше тридцатки бега не будет».
Мы держим скорость чуть медленнее 4.34. Ветер отчаянно тормозит марафонцев. Я пытаюсь спрятаться за спины мужчин, но это не имеет смысла. Ветер сбоку, он прочесывает нас как расческа, вырывая слабых из борьбы. Мы с другом периодически вынуждены обходить бегунов, которые составляют нам стенку на некоторое время.
Проклятая брусчатка заканчивается только к двадцать пятому километру, в городе начинаются трамвайные пути. «Не беги по трамвайным путям»--- друг пытается руководить моим бегом. Но по путям мне бежится комфортно, между рельсами идеально ровные плиты.
После тридцатки я вдруг осознаю, что добегу этот марафон без проблем, не испытывая умирания и выключения ног. Оставшиеся двенадцать километров я могу пробежать, как короткую тренировку, я ведь тренируюсь иногда на недовосстановлении, и у меня не возникает мыслей, что тренировка не получится.
После тридцать пятого я окончательно прихожу в чувства. Я начинаю замечать окрестности. Я слышу аплодисменты публики. Когда мы бежим под мостом, кажется, что хлопки грохочут, как на льду в зрительном зале. Мы спускаемся в небольшой тоннель. На подъеме и после него многие идут пешком. Я даже не замечаю этого подъема. Я вспоминаю свои тренировки на севере. Вот там были подъемы!
Друг сдерживает мои порывы разогнаться. Я слушаюсь, хотя может и зря. На тридцать девятом мы должны свернуть в парк. Перед парком на противоположной стороне улицы над деревьями я вижу летающих попугаев. «Ого! Смотри попугаи!» «Не трать силы на разговоры» --- друг обращается ко мне как к больной на смертном одре.
Арка сорокового. Десять минут и свобода! На сорок первом попить. Мы потихонечку поднимаем темп. Теперь можно. Я смотрю на Гармин. Понимаю, что опять организаторы добавили нам бонусные метры, но мне сейчас все равно.
Над головами табличка «До финиша остался километр». Мы уже видим флажки перед стадионом. «Пятьсот метров». Вбегаем на дорожки. «200» «175» . Последнее ускорение, Кнопка.
Я вижу свое время на Гармине 3.15.28 , и еще расстояние 42.620, средний темп 4.35. Ну не так уж все и плохо.
Друг тащит меня по дорожке. Я чуть не падаю под его натиском. «Дай ты мне отдохнуть хоть немного» «Нельзя останавливаться, надо идти» «Да иди ты! Тебе надо, ты и иди. А мне не надо. Я свое отработала. Отстань!»
Нам вешают медаль на шею. Замечаю фотографа, показываю язык. Потом думаю: «Вот дура! А если он щелкнул? Вот и получишь фото с кривой физиономией». Очень кстати дают полиэтиленовую накидку. Я мокрая насквозь, я обливалась водой на пунктах от души, стакан попить и стакан на голову, мне так легче. Теперь начинаю остывать, на улице не потеплело ни на градус.
За стадионом в зоне бананы, апельсины, вкусный напиток АА-дринк. Все идет на славу и бананы и апельсины. Кушать хочется!
Без труда забираем вещи. Решаем пойти помыться и переодеться в зал «Zuid». Я иду и стучу зубами от холода, мне смешно от этого.
Входим в тепло зала. Какое блаженство. Я захожу в женскую раздевалку. Картина повергает меня в ступор. В раздевалке стоит очередь. Я не сразу понимаю, что это очередь в туалет. В душе никого. Я сбрасываю с себя мокрое, долго греюсь под струями воды, постоянно нажимая кнопку автоматического душа. Вытираюсь там же, там теплее. Наконец выползаю в раздевалку. На меня смотрят удивленно. «Вы что, уже марафон пробежали?» «Да» Я вдруг осознаю, что из марафонок я одна в раздевалке. Все эти женщины бегут половинку, старт которой только в 13.30. Бегут, видимо, медленно, и для них удивительно, что в час дня мы уже прибежали полный и добрались до зала.
В раздевалку заходят еще две, закончившие марафон. Не стартовавшие нас поздравляют. Мы желаем им удачного старта. Оставшись одни, болтаем между собой, выясняя, кому сколько лет и каков результат. Одна женщина оказывается на год старше меня 3.29, вторая на год младше 3.40., мы смеемся, что все в одной группе.
Я выхожу в коридор. Друг давно ждет меня под дверью. Вот и всё. Вдоль стен на полу сидят люди, кто-то ест, кто-то делится впечатлениями с друзьями, кто-то просто отдыхает. Для нас марафон окончен. Мы в последний раз окидываем взглядом Экспо, здесь полным ходом идет разборка, фотографируемся с медалями, выходим на улицу.
Ноги от теплой воды пришли в норму. Мы медленно идем к отелю.
После еды нам не захочется сидеть дома. Нас снова потянет туда, где еще продолжают бежать аутсайдеры. Мы пойдем по перекрытым улицам Амстердама, будем встречать на «каждом углу» марафонцев с медалями поверх костюмов, будем брататься со всеми подряд. Сегодня наш день, наш праздник. Город отдан только нам, и в нашу честь на улицах играют оркестры, а веселые и добрые горожане устраивают пляски и поют хором.