Время героев по Довженко
Природа кино, как никакого другого искусства, всем своим существом раскрывается в современности. … Главным материалом кинематографии является реальная действительность, документальность. Киноискусство принадлежит прежде всего дню нынешнему, устремленному в будущее и в меньшей мере - прошлому, то есть фотографированию искусственно созданного, того, что не существует.
А. П. Довженко
С осени 1923 года, и особенно после смерти В. И. Ленина, в руководстве страны развернулась острая политическая борьба, утвердились авторитарные методы руководства, использовавшиеся И. В. Сталиным для установления режима единоличной власти.
В конце 1925 года XIV съезд ВКП(б) провозгласил курс на индустриализацию страны, реализация которого спровоцировала массовый голод в 1932-1933 годах.
Начавшиеся еще при Ленине политические репрессии стали особо ожесточенными после установления диктатуры Сталина.
С приходом Гитлера к власти правительство СССР занялось созданием системы «коллективной безопасности» против Германии.
Осенью 1939 года Советский Союз начал войну с Финляндией, которая продлилась до весны 1940 года. Единственным результатом этой войны стали несоразмерно большие потери среди советских войск.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.
Стране, перманентно находившейся в состоянии борьбы, были остро необходимы культурные герои, которые смогли бы упорядочить этот воцарившийся почти первобытный хаос.
К середине 30-х в советском кинематографе основные идеологические акценты уже были расставлены, миф творения - дописан, пантеон революционных богов - сформирован, не хватало только культуртрегеров, которые смогли бы насадить новую модель мироздания по всей земле. Носителями этой модели могли стать исключительно новые, современные герои, прошедшие очищение огнем революции.
Основу образа современного героя 30-40-х годов составляют черты героя-воина, примером которого может быть Щорс Довженко, главный персонаж одноименного фильма 1939 года.
27 февраля 1935 года на заседании ЦИК СССР состоялось вручение орденов работникам кино, награжденным в связи с пятнадцатилетием советской кинематографии. При вручении ордена Довженко присутствовавший на заседании Сталин заметил: «За ним долг - украинский Чапаев». Таким образом, место его нового фильма в официальной истории отечественного кино было определено еще до начала работы над ним.
На момент создания фильма прапорщик военного времени Щорс, убитый в годы Гражданской войны, как и Чапаев, не имел достоверной биографии - это стало удобным рабочим материалом для режиссера, так как предоставляло ему полную творческую свободу.
Уже после смерти Довженко, в 1965 году вдова режиссера, Юлия Солнцева, получила письмо, подписанное четырьмя ветеранами 1-44 Украинской Советской дивизии, воевавшими в 1918-1920 гг. Как очевидцы событий они крайне негативно восприняли фильм «Щорс» в виду его неисторичности. Ветераны писали: «Мы считали и будем считать тяжелой ошибкой появление кинокартины «Щорс», так как в сценарий этого фильма были положены лживые, недобросовестные, подсунутые и навязанные Довженко «воспоминания и мемуары» людей, лично заинтересованных в создании «легенды». … Будь у этой картины другое название, будь она только художественным произведением, дающим обобщенный автором рисунок человека эпохи гражданской войны, - дело другое. Можно было бы спорить о замыслах, частностях, деталях этой художественной кинокартины о «неизвестном солдате» . Гнев ветеранов понятен, но Довженко не хотел снимать фильм о «неизвестном солдате», не мог оставаться наблюдателем тогда, когда можно было стать творцом. Пусть он снимал не биографический фильм, а фильм «по мотивам», - здесь дело уже только в критических формулировках - но он снимал миф, который должен был стать реальностью, единственно верным образом истории, а для этого кино-Щорсу нужна была твердая опора на жизнь.
Не выходя за пределы реализма, Довженко с самого начала творил эпического героя. В том, что он станет частью советского фольклора, режиссер даже не сомневался. Обращаясь к сослуживцам, Щорс уверенно говорит с экрана: «Наши имена уже вписаны в историю человечества золотыми буквами! … Сколько же сказок о нас порасскажут, сколько песен!» До 1935 года имя Щорса не упоминалось даже в БСЭ, но Довженко верил, что после выхода фильма, тотально забытый комдив воскреснет и вознесется до уровня тех, о ком народ скажет: «великая эпоха, сказочные люди»…
С самого начала фильма Довженко пишет Щорса как человека из ряда вон выдающегося.
В свое первое появление в кадре Щорс сразу дается в полный рост: высокий, статный, стоит навытяжку, заложив руки за спину, отчего редкие жесты приобретают предельную эмоциональность. Черты его лица не имеют даже намека на изъян. Ровно посаженные глаза, прямой нос, аккуратные усы и борода - аскетизм идеала, который становится еще более выразительным на фоне внешности боевого товарища Щорса, батьки Боженко, шумного атамана с грубо тесаным лицом, в распахнутой бекеше и с бутылкой коньяка за пазухой.
Боженко - полнокровный человек, Щорс - носитель идеи, концентрат которой умещается в одном из его лозунгов: «Да здравствует Гражданская война! Да здравствует народный гнев! Да здравствует Ленин!»
Любое решение Щорса воспринимается прочими героями как единственно верное. Лишь однажды его слова подвергается сомнению, но недоверие это сиюминутно, возникает оно исключительно из-за того, что сомневающиеся на тот момент едва знакомы с ним. В прочих же случаях Щорса слушаются беспрекословно. Бойцы его дивизии доверяют ему настолько, что спрашивают совета при выборе жены, Боженко, человек куда более опытный, в трудных ситуациях пытается представить, как бы на его месте повел себя Щорс.
Сам Довженко описывал Щорса, как «человека, который никогда не ошибался».
Его выдержка и уверенность в себе настолько велики, что он может спокойно, не отрываясь от дел, сказать сбежавшим из камеры арестантам: «Пойдите, сядьте назад в тюрьму». С панами же случается нервный припадок от одного только имени Щорса, произнесенного вслух.
Щорс, в борьбе против Петлюры и немецких оккупантов собравший вокруг себя людей со всей Украины, является героем из самого народа и в тоже время - вне его.
С самого начала фильма он - больше, чем просто хороший атаман, он - легендарный воитель, которого ореол эпичности окружает уже по факту его бытия, еще до того, как слава о его поступках разнесется среди людей.
Бессонный и бесстрашный, категорический противник праздности, он - герой уже по своей сути.
Щорс не лишен внутренней жизни напрочь, к примеру, он женат, но это - рудимент, родовой признак, не дающий усомниться в его земном происхождении.
За время фильма о своей жене он вспоминает лишь однажды: когда пишет ей письмо. Но письмо это практически лишено чего-либо личного, интимного. Использовав в качестве вступления традиционную для эпистолярного жанра форму «дорогая, я сильно тоскую по тебе», он тут же с воодушевлением переходит к фиксации произошедшего накануне боя. Совершенный вчера подвиг он самостоятельно превращает в сказание, вечную песню.
Жизнь Щорса не лишена личностного, но она гораздо больше этого. Поэтому в смерти жены Боженко он видит в первую очередь не личное горе, а опасность упадка дисциплины в бригаде батьки. Так повести себя его заставляют не цинизм и равнодушие, а масштаб мысли, который не позволяет рассматривать частные судьбы.
Довженко вообще исключил из характера Щорса цинизм, равнодушие и прочие негативные черты. Его образ светел и статичен. Но отсутствие какого-либо внутреннего конфликта и его развития полностью осознанно. В сценарии к Щорсу Довженко писал: «… приготовьте самые чистые краски, художники. Мы будем писать отшумевшую юность свою…» .
Довженко сознательно избегал полутонов, так как он, опять же по его собственным словам, «трактовал сюжет «Щорса» как маршрут, действие картины как перманентное наступление».
Щорс - посредник между народом и Лениным, поэтому ни одним своим шагом он не имеет права положить тень на идеи революции.
По воспоминаниям Козинцева, Довженко не был набожным человеком, но определенно имел склонность к религиозности, мистицизму: «он поклонялся домашним, уютным богам. Деревенским святым. Иногда подшучивал над ними» .
В выстроенной Довженко образной системе Ленин является своеобразным богом, а Щорс - его апостолом.
Подобно Моисею, стоя на возвышении, Щорс через коллективную клятву передает своей дивизии заповеди: не обижать бедных, не воровать, не грабить, не нарушать распоряжения партии и т.д.
Сам он чудес не творит, но признает как чудо, необходимое для спасения Украины, небывальщицкий рассказ одного из казаков о том, как того по его собственному заклятию пули не берут.
Он совершает пророчество, обещая товарищам вспомнить о погибшем Боженко через 20 лет, как раз к году выхода на экраны фильма «Щорс».
«Любите революцию, Отчизну! Это я вам говорю, Щорс, а мне сказал Ленин!» - это последние сказанные Щорсом слова, через которые он окончательно утверждается в своей апостольской сущности.
На протяжении фильма снимаемый преимущественно снизу, будто парящий над землей, зрительно существенно превосходящий по размерам своих собеседников, в этом, последнем кадре он вовсе обращается в монумент, застывший памятник времени.
Щорс представляет собой наиболее яркий пример героя-воина, так как помещен непосредственно в условия боевых действий.
Но даже в периоды относительного политического спокойствия оставалась потребность в героях такого типа: страну окружали неосвоенные, а значит враждебные стихии воздуха, земли и воды.
В середине 20-х на Украине возникло литературное объединение ВАПЛИТЕ (Свободная Академия Пролетарской Литературы), в состав которого входил и Довженко. Объединение просуществовало совсем не долго, но декларировавшиеся им идеи нашли отражение в творчестве режиссера.
Человек, чья жизнь строится на основе законов природного цикла, представлялся ваплитовцам существом в крайней степени зависимым. Спасение виделось им в постижении стихии природы и последующем ее подчинении.
Действие фильма «Аэроград», снятого Довженко в 1935 году, разворачивается на фоне торжества человека над стихией воздуха.
В период активного развития авиационной промышленности эта тема была востребована режиссерами советского кино: в 1935 году Райзман снял фильм «Летчики», в 1939 на экраны вышел фильм Пенцлина «Истребители», в 1941 - «Валерий Чкалов» Калатозова и т.д.
Летчик Владимир - второстепенный, почти эпизодический персонаж фильма «Аэроград».
Основное действие развивается вокруг борьбы дальневосточных партизан-колхозников со староверами, кулаками и прочими диверсантами, пытающимися помешать строительству города Аэрограда.
Но именно он - единственный представитель героя нового поколения., присутствие которого сквозной линией проходит через весь фильм: в кадре то и дело возникает его самолетик, с патриотической песней прошивающий облака.
Отец Владимира, охотник Глушак, криком, гулко разносящимся по тайге, оповещает всех о скором прилете своего сына из Москвы.
С приземлением Владимира бушевавшая прежде стихия успокаивается, по мелко рябящей глади океана стелется дорожка закатного солнца…
Светловолосый и улыбчивый - он еще один идеальный человек в творчестве Довженко. В тайге его уже ждет жена-аборигенка с новорожденным младенцем на руках. Владимир - пионер, который насаждает свою культуру через слияние со стихией, смешиваясь с ней кровью.
Обличая пороки и распространяя новое знание, он экспортирует в мир идеи революции.
Как и Щорс, он обладает полумистическим влиянием на людей: враг бежит в панике от одного только шума его гражданского самолета - уже в самом гуле аэроплана ему отчетливо слышится неизбежное приближение перемен.
Нападающего на него бандита Владимир останавливает одним жестом руки, отгородившись от того раскрытой ладонью. Ему как новому владельцу мира нечего бояться, по завету своего отца он настойчиво бьет стихию в глаз, бьет в сердце.
Как и Щорс, Владимир связан с реальностью условно, исключительно ради соблюдения правил игры.
Владимир показан внутри своей семьи, но он введен в нее явно искусственно. Сварливая мать и дремучий таежный мужик-отец являются для него людьми чуждыми, инородными.
Первые минуты фильма сопровождаются закадровой песней:
«Прощай, мама, вот тебе моя рука,
Улетаю я на Тихий океан.
…
Прощай, мама, улетает самолет.
Прилетай ко мне, не жди меня назад», - Владимир прилетает домой на самолете, но он и в самом деле послан на эту землю небом или Москвой - что в координатах дальневосточной жизни начала прошлого века - синонимичные понятия, - которые и являются его прадомом.
Владимир - еще один носитель революционного культа, его жрец. В финале фильма ему доверяется воздать хвалу своим богами, их новому храму: «Да здравствует город Аэроград, который мы, большевики, закладываем сегодня на берегу великого океана!».
Щорс без объективной на то надобности возил с собой белый летний костюм, возил как памятку о том, что будет и море голубое, и небо голубое. Белый костюм Владимира еще не освободился от шевронов и галунов, но уже с полным на то правом, отвоеванным Щорсом для потомков, используется как парадный. Локальные очаги борьбы почти не требуют от Владимира вмешательства, стихия покорно отдает себя в безвозмездное пользование.
В 1948 году Довженко снимет фильм «Мичурин», героем которого станет ученый-экспериментатор, перевоссоздающий мир в соавторстве с природой. Когда внешний враг будет отброшен, внутренний - уничтожен, а стихии - укрощены, придет время заниматься решением конкретных прикладных проблем.
А. П. Довженко
С осени 1923 года, и особенно после смерти В. И. Ленина, в руководстве страны развернулась острая политическая борьба, утвердились авторитарные методы руководства, использовавшиеся И. В. Сталиным для установления режима единоличной власти.
В конце 1925 года XIV съезд ВКП(б) провозгласил курс на индустриализацию страны, реализация которого спровоцировала массовый голод в 1932-1933 годах.
Начавшиеся еще при Ленине политические репрессии стали особо ожесточенными после установления диктатуры Сталина.
С приходом Гитлера к власти правительство СССР занялось созданием системы «коллективной безопасности» против Германии.
Осенью 1939 года Советский Союз начал войну с Финляндией, которая продлилась до весны 1940 года. Единственным результатом этой войны стали несоразмерно большие потери среди советских войск.
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.
Стране, перманентно находившейся в состоянии борьбы, были остро необходимы культурные герои, которые смогли бы упорядочить этот воцарившийся почти первобытный хаос.
К середине 30-х в советском кинематографе основные идеологические акценты уже были расставлены, миф творения - дописан, пантеон революционных богов - сформирован, не хватало только культуртрегеров, которые смогли бы насадить новую модель мироздания по всей земле. Носителями этой модели могли стать исключительно новые, современные герои, прошедшие очищение огнем революции.
Основу образа современного героя 30-40-х годов составляют черты героя-воина, примером которого может быть Щорс Довженко, главный персонаж одноименного фильма 1939 года.
27 февраля 1935 года на заседании ЦИК СССР состоялось вручение орденов работникам кино, награжденным в связи с пятнадцатилетием советской кинематографии. При вручении ордена Довженко присутствовавший на заседании Сталин заметил: «За ним долг - украинский Чапаев». Таким образом, место его нового фильма в официальной истории отечественного кино было определено еще до начала работы над ним.
На момент создания фильма прапорщик военного времени Щорс, убитый в годы Гражданской войны, как и Чапаев, не имел достоверной биографии - это стало удобным рабочим материалом для режиссера, так как предоставляло ему полную творческую свободу.
Уже после смерти Довженко, в 1965 году вдова режиссера, Юлия Солнцева, получила письмо, подписанное четырьмя ветеранами 1-44 Украинской Советской дивизии, воевавшими в 1918-1920 гг. Как очевидцы событий они крайне негативно восприняли фильм «Щорс» в виду его неисторичности. Ветераны писали: «Мы считали и будем считать тяжелой ошибкой появление кинокартины «Щорс», так как в сценарий этого фильма были положены лживые, недобросовестные, подсунутые и навязанные Довженко «воспоминания и мемуары» людей, лично заинтересованных в создании «легенды». … Будь у этой картины другое название, будь она только художественным произведением, дающим обобщенный автором рисунок человека эпохи гражданской войны, - дело другое. Можно было бы спорить о замыслах, частностях, деталях этой художественной кинокартины о «неизвестном солдате» . Гнев ветеранов понятен, но Довженко не хотел снимать фильм о «неизвестном солдате», не мог оставаться наблюдателем тогда, когда можно было стать творцом. Пусть он снимал не биографический фильм, а фильм «по мотивам», - здесь дело уже только в критических формулировках - но он снимал миф, который должен был стать реальностью, единственно верным образом истории, а для этого кино-Щорсу нужна была твердая опора на жизнь.
Не выходя за пределы реализма, Довженко с самого начала творил эпического героя. В том, что он станет частью советского фольклора, режиссер даже не сомневался. Обращаясь к сослуживцам, Щорс уверенно говорит с экрана: «Наши имена уже вписаны в историю человечества золотыми буквами! … Сколько же сказок о нас порасскажут, сколько песен!» До 1935 года имя Щорса не упоминалось даже в БСЭ, но Довженко верил, что после выхода фильма, тотально забытый комдив воскреснет и вознесется до уровня тех, о ком народ скажет: «великая эпоха, сказочные люди»…
С самого начала фильма Довженко пишет Щорса как человека из ряда вон выдающегося.
В свое первое появление в кадре Щорс сразу дается в полный рост: высокий, статный, стоит навытяжку, заложив руки за спину, отчего редкие жесты приобретают предельную эмоциональность. Черты его лица не имеют даже намека на изъян. Ровно посаженные глаза, прямой нос, аккуратные усы и борода - аскетизм идеала, который становится еще более выразительным на фоне внешности боевого товарища Щорса, батьки Боженко, шумного атамана с грубо тесаным лицом, в распахнутой бекеше и с бутылкой коньяка за пазухой.
Боженко - полнокровный человек, Щорс - носитель идеи, концентрат которой умещается в одном из его лозунгов: «Да здравствует Гражданская война! Да здравствует народный гнев! Да здравствует Ленин!»
Любое решение Щорса воспринимается прочими героями как единственно верное. Лишь однажды его слова подвергается сомнению, но недоверие это сиюминутно, возникает оно исключительно из-за того, что сомневающиеся на тот момент едва знакомы с ним. В прочих же случаях Щорса слушаются беспрекословно. Бойцы его дивизии доверяют ему настолько, что спрашивают совета при выборе жены, Боженко, человек куда более опытный, в трудных ситуациях пытается представить, как бы на его месте повел себя Щорс.
Сам Довженко описывал Щорса, как «человека, который никогда не ошибался».
Его выдержка и уверенность в себе настолько велики, что он может спокойно, не отрываясь от дел, сказать сбежавшим из камеры арестантам: «Пойдите, сядьте назад в тюрьму». С панами же случается нервный припадок от одного только имени Щорса, произнесенного вслух.
Щорс, в борьбе против Петлюры и немецких оккупантов собравший вокруг себя людей со всей Украины, является героем из самого народа и в тоже время - вне его.
С самого начала фильма он - больше, чем просто хороший атаман, он - легендарный воитель, которого ореол эпичности окружает уже по факту его бытия, еще до того, как слава о его поступках разнесется среди людей.
Бессонный и бесстрашный, категорический противник праздности, он - герой уже по своей сути.
Щорс не лишен внутренней жизни напрочь, к примеру, он женат, но это - рудимент, родовой признак, не дающий усомниться в его земном происхождении.
За время фильма о своей жене он вспоминает лишь однажды: когда пишет ей письмо. Но письмо это практически лишено чего-либо личного, интимного. Использовав в качестве вступления традиционную для эпистолярного жанра форму «дорогая, я сильно тоскую по тебе», он тут же с воодушевлением переходит к фиксации произошедшего накануне боя. Совершенный вчера подвиг он самостоятельно превращает в сказание, вечную песню.
Жизнь Щорса не лишена личностного, но она гораздо больше этого. Поэтому в смерти жены Боженко он видит в первую очередь не личное горе, а опасность упадка дисциплины в бригаде батьки. Так повести себя его заставляют не цинизм и равнодушие, а масштаб мысли, который не позволяет рассматривать частные судьбы.
Довженко вообще исключил из характера Щорса цинизм, равнодушие и прочие негативные черты. Его образ светел и статичен. Но отсутствие какого-либо внутреннего конфликта и его развития полностью осознанно. В сценарии к Щорсу Довженко писал: «… приготовьте самые чистые краски, художники. Мы будем писать отшумевшую юность свою…» .
Довженко сознательно избегал полутонов, так как он, опять же по его собственным словам, «трактовал сюжет «Щорса» как маршрут, действие картины как перманентное наступление».
Щорс - посредник между народом и Лениным, поэтому ни одним своим шагом он не имеет права положить тень на идеи революции.
По воспоминаниям Козинцева, Довженко не был набожным человеком, но определенно имел склонность к религиозности, мистицизму: «он поклонялся домашним, уютным богам. Деревенским святым. Иногда подшучивал над ними» .
В выстроенной Довженко образной системе Ленин является своеобразным богом, а Щорс - его апостолом.
Подобно Моисею, стоя на возвышении, Щорс через коллективную клятву передает своей дивизии заповеди: не обижать бедных, не воровать, не грабить, не нарушать распоряжения партии и т.д.
Сам он чудес не творит, но признает как чудо, необходимое для спасения Украины, небывальщицкий рассказ одного из казаков о том, как того по его собственному заклятию пули не берут.
Он совершает пророчество, обещая товарищам вспомнить о погибшем Боженко через 20 лет, как раз к году выхода на экраны фильма «Щорс».
«Любите революцию, Отчизну! Это я вам говорю, Щорс, а мне сказал Ленин!» - это последние сказанные Щорсом слова, через которые он окончательно утверждается в своей апостольской сущности.
На протяжении фильма снимаемый преимущественно снизу, будто парящий над землей, зрительно существенно превосходящий по размерам своих собеседников, в этом, последнем кадре он вовсе обращается в монумент, застывший памятник времени.
Щорс представляет собой наиболее яркий пример героя-воина, так как помещен непосредственно в условия боевых действий.
Но даже в периоды относительного политического спокойствия оставалась потребность в героях такого типа: страну окружали неосвоенные, а значит враждебные стихии воздуха, земли и воды.
В середине 20-х на Украине возникло литературное объединение ВАПЛИТЕ (Свободная Академия Пролетарской Литературы), в состав которого входил и Довженко. Объединение просуществовало совсем не долго, но декларировавшиеся им идеи нашли отражение в творчестве режиссера.
Человек, чья жизнь строится на основе законов природного цикла, представлялся ваплитовцам существом в крайней степени зависимым. Спасение виделось им в постижении стихии природы и последующем ее подчинении.
Действие фильма «Аэроград», снятого Довженко в 1935 году, разворачивается на фоне торжества человека над стихией воздуха.
В период активного развития авиационной промышленности эта тема была востребована режиссерами советского кино: в 1935 году Райзман снял фильм «Летчики», в 1939 на экраны вышел фильм Пенцлина «Истребители», в 1941 - «Валерий Чкалов» Калатозова и т.д.
Летчик Владимир - второстепенный, почти эпизодический персонаж фильма «Аэроград».
Основное действие развивается вокруг борьбы дальневосточных партизан-колхозников со староверами, кулаками и прочими диверсантами, пытающимися помешать строительству города Аэрограда.
Но именно он - единственный представитель героя нового поколения., присутствие которого сквозной линией проходит через весь фильм: в кадре то и дело возникает его самолетик, с патриотической песней прошивающий облака.
Отец Владимира, охотник Глушак, криком, гулко разносящимся по тайге, оповещает всех о скором прилете своего сына из Москвы.
С приземлением Владимира бушевавшая прежде стихия успокаивается, по мелко рябящей глади океана стелется дорожка закатного солнца…
Светловолосый и улыбчивый - он еще один идеальный человек в творчестве Довженко. В тайге его уже ждет жена-аборигенка с новорожденным младенцем на руках. Владимир - пионер, который насаждает свою культуру через слияние со стихией, смешиваясь с ней кровью.
Обличая пороки и распространяя новое знание, он экспортирует в мир идеи революции.
Как и Щорс, он обладает полумистическим влиянием на людей: враг бежит в панике от одного только шума его гражданского самолета - уже в самом гуле аэроплана ему отчетливо слышится неизбежное приближение перемен.
Нападающего на него бандита Владимир останавливает одним жестом руки, отгородившись от того раскрытой ладонью. Ему как новому владельцу мира нечего бояться, по завету своего отца он настойчиво бьет стихию в глаз, бьет в сердце.
Как и Щорс, Владимир связан с реальностью условно, исключительно ради соблюдения правил игры.
Владимир показан внутри своей семьи, но он введен в нее явно искусственно. Сварливая мать и дремучий таежный мужик-отец являются для него людьми чуждыми, инородными.
Первые минуты фильма сопровождаются закадровой песней:
«Прощай, мама, вот тебе моя рука,
Улетаю я на Тихий океан.
…
Прощай, мама, улетает самолет.
Прилетай ко мне, не жди меня назад», - Владимир прилетает домой на самолете, но он и в самом деле послан на эту землю небом или Москвой - что в координатах дальневосточной жизни начала прошлого века - синонимичные понятия, - которые и являются его прадомом.
Владимир - еще один носитель революционного культа, его жрец. В финале фильма ему доверяется воздать хвалу своим богами, их новому храму: «Да здравствует город Аэроград, который мы, большевики, закладываем сегодня на берегу великого океана!».
Щорс без объективной на то надобности возил с собой белый летний костюм, возил как памятку о том, что будет и море голубое, и небо голубое. Белый костюм Владимира еще не освободился от шевронов и галунов, но уже с полным на то правом, отвоеванным Щорсом для потомков, используется как парадный. Локальные очаги борьбы почти не требуют от Владимира вмешательства, стихия покорно отдает себя в безвозмездное пользование.
В 1948 году Довженко снимет фильм «Мичурин», героем которого станет ученый-экспериментатор, перевоссоздающий мир в соавторстве с природой. Когда внешний враг будет отброшен, внутренний - уничтожен, а стихии - укрощены, придет время заниматься решением конкретных прикладных проблем.