Детектив
В кабинете было темно. Мрачно, я бы сказал, если бы это слово не было так популярно в последнее время. А я не люблю популярность, она мне ни к чему. Остановимся на темно. Ночной город сверкал огнями, светился, сиял, будто бы не было никакой войны, никакого фронта, никакого наступления. Ощущения. Пожалуй, только они, да древние четырёхмерные существа (нет-нет, не подумайте, что Вы, я не еретик, просто говорят так), позволяли сконцентрироваться на деле. Собственно, об исчезновении. Конечно, мы в курсе были, что шла война, что оставалось немного до победы (как всегда, Боже, как всегда), но нам было все равно. Мне, во всяком случае. Пожалуй, хватит. Вернемся-ка в кабинет.
Стук печатной машинки замолк минут сорок назад, Кэтрин покинула свое место, и мне сразу стало как-то легче. Я один в пустом кабинете, с воздухом, прокуренным насквозь, как бывает в барах, где табачный дым заменяет собой если и не азот, то по крайней мере кислород дыхательной смеси. Я читал материалы дела, которые мне принес гражданский клиент. Мое второе дело об исчезновении. Первое я раскрыл лет 8 назад. То был глупый случай, банальное похищение с изнасилованием. Они хотели выкуп, но все пошло не так, и девку пришлось убить. Ее нашли в 17 мешках за городом (не думали же Вы, что у меня простая работа?). В суде я был в маске, отвечал, печатая на машинке, спасибо нашему магистрату правосудия, секретные протоколы сохраняются для детективов частно-государственной полиции. Их посадили. Одного казнили через несколько лет на электрическом стуле, был членом группировки, занимавшейся другими нехорошими вещами. Об этом я узнал случайно, мне неинтересны закрытые дела, у меня и так работы хватает.
Стелла. О дубле ничего не известно, не сообщалось. Еще одна жертва, вышла в начале девятого вечера из дома, не вернулась. Обратились в полицию, не нашли следов. Дело принесли мне. Блондинка, высокая, на правом веке небольшая родинка, глаза лилового цвета. Ничего необычного, таких полгорода. Родителей нет, брат ушел на фронт, застрелен в начале кампании за Эль-Фордж. Я помню это время, шесть лет назад, тогда эти суки тоже обещали, что до победы осталось немного. Мы провалили Эль-Фордж, десять полков в окружении. В одном из них служил брат этой Стеллы. Сообщили соседи. Я поговорю с ними.
***
Другой я готовился к ночному наступлению в траншее на 17-м градусе фронта. Окопы уже порядком надоели (не мне, я готов был еще хоть несколько месяцев в них сидеть) в штабе, и они решили продвинуться на несколько километров. Почему ночью? Мы не знали, полагаю, ожидалось, что противник будет меньше всего готов к наступлению именно ночью. Думаю, к моменту, когда мы перейдем рубеж атаки, противник будет знать о плане нашего штаба если не все, то практически все, у них разведка работает не хуже нашей. А мы о них знаем немало.
Во второй роте ночной осмотр начался по желанию нашего комроты с осмотра противогазов. Все в порядке, потом обмундирование, чистота сапогов, все как обычно. После этого подготовка амуниции, еще один осмотр через три часа. Во время чистки оружия разговорились с соседом, сказал, что обещают поднять жалование. Я не верю, мне кажется, они специально распускают эти слухи, чтобы подольше удержать нас на фронте. Платят неплохо, это правда, почти нет дезертирства, все уходят по собственному желанию. Нет, не все, некоторым нужны деньги. Мне, например. И всем в моей роте. И вообще, все на фронте. Иначе зачем воевать?
После проверки амуниции половине пришлось на скорость собирать и разбирать табельное. У комроты явно было хорошее настроение. Наверное, он думал, что переживет эту ночь. Ну это уж навряд ли. Ночное выступление, мы в первом эшелоне. Я сомневаюсь, что хоть кто-то из нас переживет эту ночь. Конечно, умирать не охота, но что делать, и так обе мои жизни были ничего.
***
«Безопасность»: «Вечность», мы вообще не понимаем, как это работает. Сплошная дуальность, вся структура двойная, каждый атом задублирован, каждый бит.
«Вечность»: Как же Вы забрали ее?
«Безопасность»: Когда она оказалась с нами, мы проследили, ее дубль тоже исчез, они соединились.
«Вечность»: Что?
«Безопасность»: Мы этим не занимаемся, нам нужна была проекция в соседний мир, она идеально подходила. Это единственный четырехмерный в этом кольце. Проблем на нашем участке нет.
«Система»: У нас ни малейшего понятия, «Вечность». Они сейчас ищут ее.
«Вечность»: Сколько?
«Система»: Почему мы этим занимаемся? Один. Двое. Нет, один, не можем разделить.
«Вечность»: В следующий раз, «Безопасность», вы консультируетесь с «Системой» об особенностях репроекции.
«Безопасность»: Разумеется.
«Вечность»: Просим вас уладить этот конфликт.
***
Поход к соседям ничего не дал. Престарелая пара, заметили, что она выходила из дома, лупили в окно под шум радио тем вечером. Как вернулась, не видели, спохватились. Все это я уже читал. На работе тоже ничего дельного не услышал, девушка как девушка, работала официанткой в забегаловке неподалеку, бывшая спортсменка, выступала за сборную, после травмы оказалась никому не нужна, потом неудачная свадьба, развод, и вот, она официантка в кафе, подает жареные сосиски и дешевое пиво. Никому не пожелаешь. Обзвон моргов - ноль.
Зацепок как не было, так и нет. В общей полиции на нее тоже ничего. Никто за ней не следил, ни о чем не сообщала, никто не нападал, не грабил. Ревнивого ухажера нет. Совсем одна, ни единой зацепки. Только бы не висяк, они мне не нужны. Но похоже. Ладно, есть еще ниточка, у нее есть брат. Был, во всяком случае.
***
Несколько гранат. У меня с собой было несколько гранат. Как, черт побери, оказалось так, что ни в одной из них не работал запал?! Мэк Леон погиб у меня на глазах, из-за того, что после того, как я дернул чеку и бросил гранату, ничего не произошло. Мэк знал своего дубля, ненавидел его, как и большинство, но знал его. Они даже виделись. У того и жена была, и дети, вообще, он клерком был на севере, где-то в глуши какой-то. Хрен с ним, с дублем, детей жалко. Что-то не так в этом мире, если после войны остаются сиротами ни в чем не повинные дети. Мэк, Мэк. Надеюсь, ты не злишься на меня, я не виноват, я искренне надеялся, что наш план сработает, две гранаты в пулеметную точку, а ты прикончишь из снайперской. Прости, старина, я сделал все, как и обещал.
Наступление прошло не так гладко, как планировалось, но нас, к счастью, не разбили. Комроты, как мы и думали, остался в земле. Поговаривали, что ранения-то пулевые у него со спины оказались, но все же помнили, как он повернулся к нам лицом, чтобы подбодрить нас, верно? Спи спокойно, жестокий дурачок, надеюсь, твой дубль не был такой скотиной, тогда его жалко, а если был - то туда ему и дорога.
Пионеры сработали неплохо, переоборудовали траншеи противника за несколько часов, пока мы добивали тех, кто остался. Спасибо нашему дорогому начальству, что не погнали за отступающими, я даже со своей позиции видел через снайперский прицел Мэка, как блестят на утреннем солнышке направленные в нашу сторону пулеметы.
Потом в вещмешке Мэка я нашел рядом с жетоном иконный образ с четырехмерниками. Я не знал, что Мэк сектант. Да мне как-то и все равно было, кому он там поклонялся, но забрал и выкинул на всякий случае. У нас принято о погибших на фронте либо хорошо, либо никак. Тем более, если родители не знали, они бы им сообщили. Не надо, пусть их сын будет героем.
***
Как же я не люблю военных. Особенно этих тыловых крыс. Поход в архивно-документальное управление магистрата обороны был не самым приятным времяпровождением. Даже мое свидетельство детектива для них не действительно, им нужно подтверждение. Три справки. Три. Такой бюрократии нет даже у нас. Неудивительно, что мы никак не можем закончить эту войну, пока приказы доходят до непосредственных исполнителей, наверное, они устаревают как газеты недельной давности. Немного успокаивает, что у противника ситуация, уверен, не лучше.
Мне позволили поработать в архиве четыре часа. Почему четыре, почему не три? Почему не пять? Зачем они вообще ограничили время? На самом деле лучше не задавать таких вопросов, четыре часа, и четыре, спасибо, что не минуты. Так, ладно. Стелла Бернсье, фамилию не меняла, значит, и его фамилия брата тоже - Бернсье. Список погибших в битве за Эль-Фордж. Целый шкаф, посвященный этому позору магистрата в самом углу одного из пыльных залов архива. Стена Чесенской операции, Эль-Фордж был ее частью. Шкаф номер 17. Да, действительно, огромный алюминевый шкаф метра два высотой и полтора шириной. Список погибших - второй ряд седьмой полки. Численность погибших - восемь тысяч человек (16, соответсвенно, но тут об этом нигде ни слова). Бернсье. Первый том «Б». Вот он. Тол Бернсье, 4-я рота шестого крыла 2-го пехотно-пулементного полка 4-й пехотной дивизии 3-го корпуса. Нужен список этого полка тогда и сейчас, вдруг кто-нибудь что-то вспомнит.
Центральный архив, зал историй личного состава воинский частей, соединений и подразделений. Одноглазый старичок провел меня к шкафам, которые мне были нужны. Перед этим он полчаса внимательно изучал своим единственным глазом мои справки, забирал их, куда-то уходил, но все же вернулся и показал мне списки личного состава. Судя по всему, Эль-Фордж сильно потрепал 4-ю, может, что-то после, но совпадало только две фамилии. Леон и… черт….
***
Другой я осознал через какое-то время, что стал дуайеном полка. За время моей службы сменилось 5 комрот, меня действительно пора считать старичком. Раньше, до провала Чесенской это всегда отмечалось, давали медали, награждали. Потом всем стало наплевать. Особенно дуайенам. Значит, я уже семь лет тут сижу. Интересно, сколько они перевели мне в центральный сберегательный за это время. Думаю, на пенсию себе уже заработал. Пора даже всерьез задуматься о том, что буду делать после демобилизации. Да в общем, мне-то все равно, что я ничего не умею, денег у меня должно быть достаточно, чтобы жить как король.
Я видел таких, давно, в детстве еще, они возвращались после пяти-десяти лет в армии, одевались в лучших магазинах, ходили в дорогие рестораны. Некоторые, правда, не особенно умели считать, поэтому спускали состояние, ведя неприлично роскошный образ жизни и тогда им ничего не оставалось, как возвращаться на фронт. Тут уже рассказывали, что такие умирали сразу, буквально в первой битве. Суеверные говорили, что их метили четырехмерники, что они виноваты в том, что не сумели правильно вести себя на гражданке. Я думаю, что все это дерьмо собачье. Просто за те два года, когда ты не делаешь ничего, а только лежишь на пузе или на очередной шлюхе, обдолбанный как последний наркоша, растеряешь не только навык твердо держать приклад винтовки, но и прямо ходить. Естественно, что они становились хорошими целями. Нет уж, я не такой, после демобилизации я на каждый год рассчитаю, с учетом инфлянции, может, даже займусь чем. Хотя это навряд ли. Уеду - точно, на юг, там, куда фронт точно еще не приползет. Вонючая гадюка.
Иногда к нам приезжали посетители. Редко, но приезжали. Мы терпеть не могли, когда это были родители, матери в основном. Не буду приводить в пример шуточки, которые обычно сопровождали такие приезды, думаю, об их характере можно догадаться. Но к некоторым все равно приезжали, и сделать с этим ничего было нельзя, закон есть закон. К счастью, это случалось не так часто. Чаще приезжали девчонки. Иногда свои, иногда чужие. После, ну, ладно, назову это свиданием, они оставляли свои адреса нам, в надежде, что мы им напишем. Черт, некоторые даже писали!
Были маркитанты. Магистрат нас всем снабжал, естественно, но все лучше стрелять с коллиматорным прицелам, особенно снайперам, чем с оптическим. Конечно, заламывали они втридорога, но некоторые (половина примерно), считали, что жизнь дороже, и брали. Я бы тоже взял, если бы мне не было так жалко денег, а тем, кто так ценил жизнь, хотелось спросить, какого они пошли на фронт. Какие же люди странные.
Ко мне редко, кто приезжал, пару раз в прошлом году девчонка, причем одна и та же, и вот, опять кто-то пожаловал. Новый комроты позвал меня, сказал, что ко мне посетитель. При этом он очень странно смотрел на меня.
Я вошел в переговорную комнату, закрыл за собой дверь и сел за стол. Напротив стул пустовал. Открылась дверь и я сразу понял, кто это, как только его увидел. У меня никогда не было братьев-близнецов.
Я вошел в комнату, естественно, он олицетворял собой все самое отвратительное, что, как мне казалось, существует во вселенной.
Он даже не поздоровался со мной.
Надо было как-то начать разговор, хотя я хотел, чтобы он поскорее закончился.
- Что тебе надо? - спросил я.
- Поверь, будь моя воля, я бы тоже избежал этого разговора. Ты служил с рядовым Толом Бернсье. - Мне пришлось ответить, я бы не хотел, чтобы другой я подумал, что я цежу сквозь зубы.
- Да, и что с того? Какое твое дело? - Спросил я.
- Проблема есть. Его сестра пропала. Я детектив частно-государственной полиции…
- Как же ты ... Ты выбрал самую мерзкую работу, да? - Перебил я.
- Не твое дело. Тол что-нибудь рассказывал о своей сестре? Что-нибудь необычное?
Я помнил Тола. Он, как и большинство, не пережил Эль-Форджа.
- Тогда они все совсем дебилы были. Тол умер при битве за Эль-Фордж. - Сказал я.
- Я в курсе. Мне нужно что-то о его сестре.
- Тол прослужил недолго, - начал я. Чем быстрее от него отвяжешься, тем лучше, - он пришел к нам в полк (его первое назначение) за три месяца до Эль-Форджа. Он был жутко говорливый, постоянно все рассказывал и обо всем расспрашивал. Однажды он получил какое-то письмо и был сам не в своей тарелке. Он молчал. Я спросил у него, в чем дело, уж не подруга ли залетела, или еще что. Он показал мне письмо от своей сестры…
- Стеллы Бернсье? - Спросил я.
- Либо ты затыкаешься и слушаешь, либо я ухожу. Не перебивай меня. Да. Он гордился ей, говорил, что она станет национальной чемпионкой и все такое. А в том письме, которое он мне показал, она говорила, что получила травму, и больше никогда не сможет ходить. Он тут же решил демобилизоваться, чтобы приехать к ней и заботиться, но потом решил, что заработает еще деньжат, и вернется. После Эль-Форджа они направили ей его четырехмесячный заработок. Вроде, как он говорил, этого должно было хватить на курс терапии, чтобы она смогла научиться ходить, хрен знает. Последнее письмо от нее мы прочитали всем полком, Тол уже умер к тому времени. Она писала, что всерьез задумывается о самоубийстве. Единственное, что ее останавливает - это мысли о том, что у ее дубля есть дети, и что там, где она живет, она уважаемый и хороший человек. Хоть она и терпеть одну мысль о дубле не могла, это ее, вроде как, притормозило. Вот и все.
- Она всерьез писала о самоубийстве? - Спросил я.
- Да. - Ответил я, - тогда законы были суровее, за это могли и посадить, мы тоже с парнями удивлялись, что она, похоже, либо рассудком повредилась, либо совсем отчаялась, писать такое.
- Ладно, я понял, спасибо. - Как бы это не было противно, я поблагодарил меня, не хотел опускаться до моего свинского уровня.
- Обращайся.
- Ты серьезно?
- Нет, конечно, надеюсь, больше никогда тебя не увижу.
- Вот это взаимно, - сказал я и захлопнул дверь.
***
Значит, суицид. Если спросить кого-либо из моих однокурсников из академии полиции, большая часть скажут, что не было во время учебы ничего скучнее и тяжелее, чем лекции по судебной психиатрии. Поэтому мы все их прогуливали. Мысли о суициде… Когда я учился, их причисляли к тяжким преступлениям. Сейчас декриминализовали, хотя многие были против этого. Я ничего не помнил из курса психиатрии, но точно знал, что долго лелеемые мысли о суициде, вовремя не пресеченные, не уходят на убыль, а сначала становятся идеей фикс, потом манией, а потом могут реализоваться. Зная наш город я мог предположить, что если мы до сих пор не нашли нигде ее труп, значит, скорее всего она могла отравиться. Я пошел в аптеку.
По свидетельствам ее соседей, она вышла из дома в начале девятого, это значит, что она успевала только в дежурную. Во всей округе такая была только одна - на самой границе города. Фармацевт, небольшая светлая женщина в толстых очках, сразу узнала по фотографии странную девушку, которая приходила к ней недели две назад поздно вечером. Я спросил, что она купила, она сказала, что девушка, кажется, была пьяна, и купила несколько пачек сильного снотворного. Фармацевт предупредила ее о том, что их нельзя сочетать с алкоголем. Стелла ей ничего не ответила, молча заплатила за пачки и вышла. Фармацевт сказала, что она следила из окна за ней какое-то время, она пошла в сторону леса. Я попросил ее примерно указать, в какую сторону она пошла. Женщина невнятно махнула рукой. Я оставил ей свою визитку на случай, если она что вспомнит, и пошел прогуляться по лесу.
***
Я испортил мне все настроение. Ладно, надеюсь, искренне надеюсь, что это был последний раз в нашей жизни, когда ему понадобилась моя помощь. В конце концов, я каждый день рискую его жизнью, ничего страшного, потерплю. Хотя, если быть честным, вопрос, достоин ли он жить этой жизнью иногда не покидает меня.
После визита я пошел в траншейную казарму и сразу лег спать. Меня разбудил громовой голос нашего нового комроты. Срочное построение, приказ переходить в наступление через несколько часов. Видимо, начальство хотело закрепить успехи предыдущего наступления. А блеск пулеметов в бинокле их, видимо, не пугал. Но это еще не все. Им так понравилось наступать на нашем участке ночью, что они решили повторить этот аттракцион. Стоит ли говорить, что особенной радости никто из нас не испытал. Мысли о демобилизации все сильнее стали слышны у меня в голове. Возможно, даже после этой операции. Если так послужить, семь с половиной лет - это не такой малый срок. Когда вернусь, буду миллионером. Ну это уже скоро, я думаю, а пока - еще одно чертово наступление.
***
«Безопасность»: Артефакт.
«Диалог»: Ну и что мы будем с этим делать?
«Безопасность»: Блестит-то как! Светится почти. Просто удивительно, что ее никто до сих пор не обнаружил.
«Диалог»: Это было здесь?
«Безопасность»: Посмотрите на нее. За несколько миллисекунд до того, как она засунула их себе в рот.
«Диалог»: Как же нам это убрать?
«Безопасность»: Попросить «Чистый свет»?
«Диалог»: Полагаем, что ничего не получится. Это не свет, это проекция четвертого измерения. Из-за того, что она ушла не одна, вы при репроекции не просчитали этот вариант. Ее только видно, коснуться до нее не получится.
«Безопасность»: Кто сможет вычистить ее из 4-го измерения?
«Диалог»: Думаем, «Система». Но вам придется очень долго их просить.
«Безопасность 1»: Вот черт.
«Безопасность 2»: Догадываемся.
«Диалог»: «Время» считает, что у нас скоро будут гости.
«Безопасность»: Тогда нам надо оказаться в другом месте.
«Диалог»: Даже не думайте об этом.
«Безопасность»: Это не ваше дело.
«Диалог»: Стойте! Мы все уладим, даже не думайте! Слышите?
***
В лесу было очень темно. Почему-то в последнее время мне стало казаться, что сумерки отступают раньше, уступая место ночи. Становилось как-то… Ну да, мрачно, пожалуй, тут можно воспользоваться этим словом. Холодало, мне пришлось плотнее запутаться в пальто. У меня в часы был встроен в компас, поэтому я не думал, что заблужусь. Честно говоря, я сам не знал, что ожидал увидеть, я просто шел в ту сторону, которую мне указала женщина-фармацевт в надежде найти какую-нибудь улику. Из телефонной будки я позвонил в бюро, мне сказали, что пришлют кинологическую службу утром следующего дня. Пока я решил проверить местность самостоятельно. На всякий случай я проверил свой пистолет и расстегнул кобуру. Как бы то ни было, я был легавым, и если какие-нибудь отморозки начнут приставать и увидят мой жетон, едва ли упустят случая расправиться со мной. Впрочем, это зависит от степени их отмороженности и наглости.
Было темно и мрачно, ночью обещали легкий дождь, но пока только небо было заволочено облаками. Становилось все темнее, и я решил, что через несколько минут придет время поворачивать назад.
Тут я увидел что-то впереди. Какая-то фигура. Приглядевшись, я увидел, что она не одна. Я схватился за пистолет, из кобуры я его не вытаскивал, и пошел дальше.
- Эй! - Крикнул я.
Никто не откликнулся. Я подошел поближе, теперь я точно видел, что это две фигуры. Мужская и женская. Обе они не двигались.
- Эй, там! Вы меня слышите? Я детектив полиции. - Крикнул я еще раз, но фигуры все так же молчали.
Я огляделся, не шел ли кто за мной и подошел еще ближе. Через какое-то время я смог различить их лица. Женщина, как восковая фигура, застыла в неестественной позе, а мужчина в черном костюме смотрел на меня оценивающим взглядом. Он держал руку у подбородка, и, кажется, следил за мной. Я увидел лицо женщины. Это была Стелла.
- Стелла! - Крикнул я.
Она ничего не ответила. Кажется, она была готова что-то проглотить. Таблетки она купила уже много дней назад. Она не могла так долго стоять.
- Что тут за чертовщина творится?
Опять мне никто не ответил. Тогда я ускорил шаг и подбежал к Стелле. Я коснулся рукой, но она прошла сквозь ее образ.
- Это голограмма. Вы пока не умеете их делать. Не беспокойтесь. Я не причиню Вам зла. - Сказал мужчина.
- Что вы с ней сделали? Отвечайте! - Я быстро достал пистолет, а второй рукой держал жетон, - я детектив частно-государственной полиции. Эта женщина объявлена похищенной. Вам лучше рассказать, кто Вы, и что Вы тут делаете!
«Диалог»: Хорошо, мы расскажем.
***
- Еще один взвод!
Это мой. Ладно, в атаку. Штурм первой полосы. Да, в этот раз они подготовились получше. Артиллерия, где ты, родненькая?
- Ложись!
Все, я вижу тебя. Ты мой. Подожди, вот сейчас встану, и не успеешь глазом моргнуть. Хороший у Мэка прицел был. Секунду, подождите, секунду.
- Наступление!
***
- Ты видел его?
- Да, но я не попаду.
«Безопасность»: Не беспокойся.
***
Сейчас.
***
«Безопасность 1»: Сейчас, ты же слышал.
Невидимый человек щелкнул пальцами. Второй невидимый человек очень быстро, так, что для него всего прошло как в замедленной съемке, прищурился, встал рядом со снайпером, и двумя пальцами подвинул конец ствола на полсантиметра левее и чуть-чуть, на один миллиметр поднял.
«Безопасность 1»: Сделано.
***
Из-за того, что пуля была отлита со стальным сердечником, она, почти не потеряв ударной скорости, насквозь прошла каску, и как в теплое масло вошла в кожу головы. Энергии хватило на то, чтобы голова несколько отодвинулась назад. Это изменило траекторию пули, она пошла вверх и вышла с другой стороны черепа, еще раз пробив каску уже значительно потеряв в своей кинетической энергии. После этого она прошла еще несколько сот метров и вошла в кусок древесины, опорной балки дальней траншеи.
***
«Диалог»: «Безопасность» все-таки сделала это… Мы же просили.
Человек рядом с проекцией и голограммой упал замертво.
***
***
Мы видим во всех четырех измерениях. Мы присутствовали на похоронах обоих из нас. Мы сожалеем, что не сумели воспрепятствовать, очевидно, преждевременному переходу. Нам удалось достичь договоренности с чужими, пришедшими из других миров. Они признали свою неправоту и принесли извинения. Мы приняли их. Более они не станут вмешиваться в наш мир. Они нам не интересны. В случае риска того, что они зовут интрузией, мы не будем препятствовать их помощи. Ни одного из них больше не будет на уровне трехмерного порядка. Все четвертое измерение остается за нами, обитаемо разумными существами по типу нашего. Деятельность и сущность пришедших нам не интересны. Этот вопрос закрыт.
Стук печатной машинки замолк минут сорок назад, Кэтрин покинула свое место, и мне сразу стало как-то легче. Я один в пустом кабинете, с воздухом, прокуренным насквозь, как бывает в барах, где табачный дым заменяет собой если и не азот, то по крайней мере кислород дыхательной смеси. Я читал материалы дела, которые мне принес гражданский клиент. Мое второе дело об исчезновении. Первое я раскрыл лет 8 назад. То был глупый случай, банальное похищение с изнасилованием. Они хотели выкуп, но все пошло не так, и девку пришлось убить. Ее нашли в 17 мешках за городом (не думали же Вы, что у меня простая работа?). В суде я был в маске, отвечал, печатая на машинке, спасибо нашему магистрату правосудия, секретные протоколы сохраняются для детективов частно-государственной полиции. Их посадили. Одного казнили через несколько лет на электрическом стуле, был членом группировки, занимавшейся другими нехорошими вещами. Об этом я узнал случайно, мне неинтересны закрытые дела, у меня и так работы хватает.
Стелла. О дубле ничего не известно, не сообщалось. Еще одна жертва, вышла в начале девятого вечера из дома, не вернулась. Обратились в полицию, не нашли следов. Дело принесли мне. Блондинка, высокая, на правом веке небольшая родинка, глаза лилового цвета. Ничего необычного, таких полгорода. Родителей нет, брат ушел на фронт, застрелен в начале кампании за Эль-Фордж. Я помню это время, шесть лет назад, тогда эти суки тоже обещали, что до победы осталось немного. Мы провалили Эль-Фордж, десять полков в окружении. В одном из них служил брат этой Стеллы. Сообщили соседи. Я поговорю с ними.
***
Другой я готовился к ночному наступлению в траншее на 17-м градусе фронта. Окопы уже порядком надоели (не мне, я готов был еще хоть несколько месяцев в них сидеть) в штабе, и они решили продвинуться на несколько километров. Почему ночью? Мы не знали, полагаю, ожидалось, что противник будет меньше всего готов к наступлению именно ночью. Думаю, к моменту, когда мы перейдем рубеж атаки, противник будет знать о плане нашего штаба если не все, то практически все, у них разведка работает не хуже нашей. А мы о них знаем немало.
Во второй роте ночной осмотр начался по желанию нашего комроты с осмотра противогазов. Все в порядке, потом обмундирование, чистота сапогов, все как обычно. После этого подготовка амуниции, еще один осмотр через три часа. Во время чистки оружия разговорились с соседом, сказал, что обещают поднять жалование. Я не верю, мне кажется, они специально распускают эти слухи, чтобы подольше удержать нас на фронте. Платят неплохо, это правда, почти нет дезертирства, все уходят по собственному желанию. Нет, не все, некоторым нужны деньги. Мне, например. И всем в моей роте. И вообще, все на фронте. Иначе зачем воевать?
После проверки амуниции половине пришлось на скорость собирать и разбирать табельное. У комроты явно было хорошее настроение. Наверное, он думал, что переживет эту ночь. Ну это уж навряд ли. Ночное выступление, мы в первом эшелоне. Я сомневаюсь, что хоть кто-то из нас переживет эту ночь. Конечно, умирать не охота, но что делать, и так обе мои жизни были ничего.
***
«Безопасность»: «Вечность», мы вообще не понимаем, как это работает. Сплошная дуальность, вся структура двойная, каждый атом задублирован, каждый бит.
«Вечность»: Как же Вы забрали ее?
«Безопасность»: Когда она оказалась с нами, мы проследили, ее дубль тоже исчез, они соединились.
«Вечность»: Что?
«Безопасность»: Мы этим не занимаемся, нам нужна была проекция в соседний мир, она идеально подходила. Это единственный четырехмерный в этом кольце. Проблем на нашем участке нет.
«Система»: У нас ни малейшего понятия, «Вечность». Они сейчас ищут ее.
«Вечность»: Сколько?
«Система»: Почему мы этим занимаемся? Один. Двое. Нет, один, не можем разделить.
«Вечность»: В следующий раз, «Безопасность», вы консультируетесь с «Системой» об особенностях репроекции.
«Безопасность»: Разумеется.
«Вечность»: Просим вас уладить этот конфликт.
***
Поход к соседям ничего не дал. Престарелая пара, заметили, что она выходила из дома, лупили в окно под шум радио тем вечером. Как вернулась, не видели, спохватились. Все это я уже читал. На работе тоже ничего дельного не услышал, девушка как девушка, работала официанткой в забегаловке неподалеку, бывшая спортсменка, выступала за сборную, после травмы оказалась никому не нужна, потом неудачная свадьба, развод, и вот, она официантка в кафе, подает жареные сосиски и дешевое пиво. Никому не пожелаешь. Обзвон моргов - ноль.
Зацепок как не было, так и нет. В общей полиции на нее тоже ничего. Никто за ней не следил, ни о чем не сообщала, никто не нападал, не грабил. Ревнивого ухажера нет. Совсем одна, ни единой зацепки. Только бы не висяк, они мне не нужны. Но похоже. Ладно, есть еще ниточка, у нее есть брат. Был, во всяком случае.
***
Несколько гранат. У меня с собой было несколько гранат. Как, черт побери, оказалось так, что ни в одной из них не работал запал?! Мэк Леон погиб у меня на глазах, из-за того, что после того, как я дернул чеку и бросил гранату, ничего не произошло. Мэк знал своего дубля, ненавидел его, как и большинство, но знал его. Они даже виделись. У того и жена была, и дети, вообще, он клерком был на севере, где-то в глуши какой-то. Хрен с ним, с дублем, детей жалко. Что-то не так в этом мире, если после войны остаются сиротами ни в чем не повинные дети. Мэк, Мэк. Надеюсь, ты не злишься на меня, я не виноват, я искренне надеялся, что наш план сработает, две гранаты в пулеметную точку, а ты прикончишь из снайперской. Прости, старина, я сделал все, как и обещал.
Наступление прошло не так гладко, как планировалось, но нас, к счастью, не разбили. Комроты, как мы и думали, остался в земле. Поговаривали, что ранения-то пулевые у него со спины оказались, но все же помнили, как он повернулся к нам лицом, чтобы подбодрить нас, верно? Спи спокойно, жестокий дурачок, надеюсь, твой дубль не был такой скотиной, тогда его жалко, а если был - то туда ему и дорога.
Пионеры сработали неплохо, переоборудовали траншеи противника за несколько часов, пока мы добивали тех, кто остался. Спасибо нашему дорогому начальству, что не погнали за отступающими, я даже со своей позиции видел через снайперский прицел Мэка, как блестят на утреннем солнышке направленные в нашу сторону пулеметы.
Потом в вещмешке Мэка я нашел рядом с жетоном иконный образ с четырехмерниками. Я не знал, что Мэк сектант. Да мне как-то и все равно было, кому он там поклонялся, но забрал и выкинул на всякий случае. У нас принято о погибших на фронте либо хорошо, либо никак. Тем более, если родители не знали, они бы им сообщили. Не надо, пусть их сын будет героем.
***
Как же я не люблю военных. Особенно этих тыловых крыс. Поход в архивно-документальное управление магистрата обороны был не самым приятным времяпровождением. Даже мое свидетельство детектива для них не действительно, им нужно подтверждение. Три справки. Три. Такой бюрократии нет даже у нас. Неудивительно, что мы никак не можем закончить эту войну, пока приказы доходят до непосредственных исполнителей, наверное, они устаревают как газеты недельной давности. Немного успокаивает, что у противника ситуация, уверен, не лучше.
Мне позволили поработать в архиве четыре часа. Почему четыре, почему не три? Почему не пять? Зачем они вообще ограничили время? На самом деле лучше не задавать таких вопросов, четыре часа, и четыре, спасибо, что не минуты. Так, ладно. Стелла Бернсье, фамилию не меняла, значит, и его фамилия брата тоже - Бернсье. Список погибших в битве за Эль-Фордж. Целый шкаф, посвященный этому позору магистрата в самом углу одного из пыльных залов архива. Стена Чесенской операции, Эль-Фордж был ее частью. Шкаф номер 17. Да, действительно, огромный алюминевый шкаф метра два высотой и полтора шириной. Список погибших - второй ряд седьмой полки. Численность погибших - восемь тысяч человек (16, соответсвенно, но тут об этом нигде ни слова). Бернсье. Первый том «Б». Вот он. Тол Бернсье, 4-я рота шестого крыла 2-го пехотно-пулементного полка 4-й пехотной дивизии 3-го корпуса. Нужен список этого полка тогда и сейчас, вдруг кто-нибудь что-то вспомнит.
Центральный архив, зал историй личного состава воинский частей, соединений и подразделений. Одноглазый старичок провел меня к шкафам, которые мне были нужны. Перед этим он полчаса внимательно изучал своим единственным глазом мои справки, забирал их, куда-то уходил, но все же вернулся и показал мне списки личного состава. Судя по всему, Эль-Фордж сильно потрепал 4-ю, может, что-то после, но совпадало только две фамилии. Леон и… черт….
***
Другой я осознал через какое-то время, что стал дуайеном полка. За время моей службы сменилось 5 комрот, меня действительно пора считать старичком. Раньше, до провала Чесенской это всегда отмечалось, давали медали, награждали. Потом всем стало наплевать. Особенно дуайенам. Значит, я уже семь лет тут сижу. Интересно, сколько они перевели мне в центральный сберегательный за это время. Думаю, на пенсию себе уже заработал. Пора даже всерьез задуматься о том, что буду делать после демобилизации. Да в общем, мне-то все равно, что я ничего не умею, денег у меня должно быть достаточно, чтобы жить как король.
Я видел таких, давно, в детстве еще, они возвращались после пяти-десяти лет в армии, одевались в лучших магазинах, ходили в дорогие рестораны. Некоторые, правда, не особенно умели считать, поэтому спускали состояние, ведя неприлично роскошный образ жизни и тогда им ничего не оставалось, как возвращаться на фронт. Тут уже рассказывали, что такие умирали сразу, буквально в первой битве. Суеверные говорили, что их метили четырехмерники, что они виноваты в том, что не сумели правильно вести себя на гражданке. Я думаю, что все это дерьмо собачье. Просто за те два года, когда ты не делаешь ничего, а только лежишь на пузе или на очередной шлюхе, обдолбанный как последний наркоша, растеряешь не только навык твердо держать приклад винтовки, но и прямо ходить. Естественно, что они становились хорошими целями. Нет уж, я не такой, после демобилизации я на каждый год рассчитаю, с учетом инфлянции, может, даже займусь чем. Хотя это навряд ли. Уеду - точно, на юг, там, куда фронт точно еще не приползет. Вонючая гадюка.
Иногда к нам приезжали посетители. Редко, но приезжали. Мы терпеть не могли, когда это были родители, матери в основном. Не буду приводить в пример шуточки, которые обычно сопровождали такие приезды, думаю, об их характере можно догадаться. Но к некоторым все равно приезжали, и сделать с этим ничего было нельзя, закон есть закон. К счастью, это случалось не так часто. Чаще приезжали девчонки. Иногда свои, иногда чужие. После, ну, ладно, назову это свиданием, они оставляли свои адреса нам, в надежде, что мы им напишем. Черт, некоторые даже писали!
Были маркитанты. Магистрат нас всем снабжал, естественно, но все лучше стрелять с коллиматорным прицелам, особенно снайперам, чем с оптическим. Конечно, заламывали они втридорога, но некоторые (половина примерно), считали, что жизнь дороже, и брали. Я бы тоже взял, если бы мне не было так жалко денег, а тем, кто так ценил жизнь, хотелось спросить, какого они пошли на фронт. Какие же люди странные.
Ко мне редко, кто приезжал, пару раз в прошлом году девчонка, причем одна и та же, и вот, опять кто-то пожаловал. Новый комроты позвал меня, сказал, что ко мне посетитель. При этом он очень странно смотрел на меня.
Я вошел в переговорную комнату, закрыл за собой дверь и сел за стол. Напротив стул пустовал. Открылась дверь и я сразу понял, кто это, как только его увидел. У меня никогда не было братьев-близнецов.
Я вошел в комнату, естественно, он олицетворял собой все самое отвратительное, что, как мне казалось, существует во вселенной.
Он даже не поздоровался со мной.
Надо было как-то начать разговор, хотя я хотел, чтобы он поскорее закончился.
- Что тебе надо? - спросил я.
- Поверь, будь моя воля, я бы тоже избежал этого разговора. Ты служил с рядовым Толом Бернсье. - Мне пришлось ответить, я бы не хотел, чтобы другой я подумал, что я цежу сквозь зубы.
- Да, и что с того? Какое твое дело? - Спросил я.
- Проблема есть. Его сестра пропала. Я детектив частно-государственной полиции…
- Как же ты ... Ты выбрал самую мерзкую работу, да? - Перебил я.
- Не твое дело. Тол что-нибудь рассказывал о своей сестре? Что-нибудь необычное?
Я помнил Тола. Он, как и большинство, не пережил Эль-Форджа.
- Тогда они все совсем дебилы были. Тол умер при битве за Эль-Фордж. - Сказал я.
- Я в курсе. Мне нужно что-то о его сестре.
- Тол прослужил недолго, - начал я. Чем быстрее от него отвяжешься, тем лучше, - он пришел к нам в полк (его первое назначение) за три месяца до Эль-Форджа. Он был жутко говорливый, постоянно все рассказывал и обо всем расспрашивал. Однажды он получил какое-то письмо и был сам не в своей тарелке. Он молчал. Я спросил у него, в чем дело, уж не подруга ли залетела, или еще что. Он показал мне письмо от своей сестры…
- Стеллы Бернсье? - Спросил я.
- Либо ты затыкаешься и слушаешь, либо я ухожу. Не перебивай меня. Да. Он гордился ей, говорил, что она станет национальной чемпионкой и все такое. А в том письме, которое он мне показал, она говорила, что получила травму, и больше никогда не сможет ходить. Он тут же решил демобилизоваться, чтобы приехать к ней и заботиться, но потом решил, что заработает еще деньжат, и вернется. После Эль-Форджа они направили ей его четырехмесячный заработок. Вроде, как он говорил, этого должно было хватить на курс терапии, чтобы она смогла научиться ходить, хрен знает. Последнее письмо от нее мы прочитали всем полком, Тол уже умер к тому времени. Она писала, что всерьез задумывается о самоубийстве. Единственное, что ее останавливает - это мысли о том, что у ее дубля есть дети, и что там, где она живет, она уважаемый и хороший человек. Хоть она и терпеть одну мысль о дубле не могла, это ее, вроде как, притормозило. Вот и все.
- Она всерьез писала о самоубийстве? - Спросил я.
- Да. - Ответил я, - тогда законы были суровее, за это могли и посадить, мы тоже с парнями удивлялись, что она, похоже, либо рассудком повредилась, либо совсем отчаялась, писать такое.
- Ладно, я понял, спасибо. - Как бы это не было противно, я поблагодарил меня, не хотел опускаться до моего свинского уровня.
- Обращайся.
- Ты серьезно?
- Нет, конечно, надеюсь, больше никогда тебя не увижу.
- Вот это взаимно, - сказал я и захлопнул дверь.
***
Значит, суицид. Если спросить кого-либо из моих однокурсников из академии полиции, большая часть скажут, что не было во время учебы ничего скучнее и тяжелее, чем лекции по судебной психиатрии. Поэтому мы все их прогуливали. Мысли о суициде… Когда я учился, их причисляли к тяжким преступлениям. Сейчас декриминализовали, хотя многие были против этого. Я ничего не помнил из курса психиатрии, но точно знал, что долго лелеемые мысли о суициде, вовремя не пресеченные, не уходят на убыль, а сначала становятся идеей фикс, потом манией, а потом могут реализоваться. Зная наш город я мог предположить, что если мы до сих пор не нашли нигде ее труп, значит, скорее всего она могла отравиться. Я пошел в аптеку.
По свидетельствам ее соседей, она вышла из дома в начале девятого, это значит, что она успевала только в дежурную. Во всей округе такая была только одна - на самой границе города. Фармацевт, небольшая светлая женщина в толстых очках, сразу узнала по фотографии странную девушку, которая приходила к ней недели две назад поздно вечером. Я спросил, что она купила, она сказала, что девушка, кажется, была пьяна, и купила несколько пачек сильного снотворного. Фармацевт предупредила ее о том, что их нельзя сочетать с алкоголем. Стелла ей ничего не ответила, молча заплатила за пачки и вышла. Фармацевт сказала, что она следила из окна за ней какое-то время, она пошла в сторону леса. Я попросил ее примерно указать, в какую сторону она пошла. Женщина невнятно махнула рукой. Я оставил ей свою визитку на случай, если она что вспомнит, и пошел прогуляться по лесу.
***
Я испортил мне все настроение. Ладно, надеюсь, искренне надеюсь, что это был последний раз в нашей жизни, когда ему понадобилась моя помощь. В конце концов, я каждый день рискую его жизнью, ничего страшного, потерплю. Хотя, если быть честным, вопрос, достоин ли он жить этой жизнью иногда не покидает меня.
После визита я пошел в траншейную казарму и сразу лег спать. Меня разбудил громовой голос нашего нового комроты. Срочное построение, приказ переходить в наступление через несколько часов. Видимо, начальство хотело закрепить успехи предыдущего наступления. А блеск пулеметов в бинокле их, видимо, не пугал. Но это еще не все. Им так понравилось наступать на нашем участке ночью, что они решили повторить этот аттракцион. Стоит ли говорить, что особенной радости никто из нас не испытал. Мысли о демобилизации все сильнее стали слышны у меня в голове. Возможно, даже после этой операции. Если так послужить, семь с половиной лет - это не такой малый срок. Когда вернусь, буду миллионером. Ну это уже скоро, я думаю, а пока - еще одно чертово наступление.
***
«Безопасность»: Артефакт.
«Диалог»: Ну и что мы будем с этим делать?
«Безопасность»: Блестит-то как! Светится почти. Просто удивительно, что ее никто до сих пор не обнаружил.
«Диалог»: Это было здесь?
«Безопасность»: Посмотрите на нее. За несколько миллисекунд до того, как она засунула их себе в рот.
«Диалог»: Как же нам это убрать?
«Безопасность»: Попросить «Чистый свет»?
«Диалог»: Полагаем, что ничего не получится. Это не свет, это проекция четвертого измерения. Из-за того, что она ушла не одна, вы при репроекции не просчитали этот вариант. Ее только видно, коснуться до нее не получится.
«Безопасность»: Кто сможет вычистить ее из 4-го измерения?
«Диалог»: Думаем, «Система». Но вам придется очень долго их просить.
«Безопасность 1»: Вот черт.
«Безопасность 2»: Догадываемся.
«Диалог»: «Время» считает, что у нас скоро будут гости.
«Безопасность»: Тогда нам надо оказаться в другом месте.
«Диалог»: Даже не думайте об этом.
«Безопасность»: Это не ваше дело.
«Диалог»: Стойте! Мы все уладим, даже не думайте! Слышите?
***
В лесу было очень темно. Почему-то в последнее время мне стало казаться, что сумерки отступают раньше, уступая место ночи. Становилось как-то… Ну да, мрачно, пожалуй, тут можно воспользоваться этим словом. Холодало, мне пришлось плотнее запутаться в пальто. У меня в часы был встроен в компас, поэтому я не думал, что заблужусь. Честно говоря, я сам не знал, что ожидал увидеть, я просто шел в ту сторону, которую мне указала женщина-фармацевт в надежде найти какую-нибудь улику. Из телефонной будки я позвонил в бюро, мне сказали, что пришлют кинологическую службу утром следующего дня. Пока я решил проверить местность самостоятельно. На всякий случай я проверил свой пистолет и расстегнул кобуру. Как бы то ни было, я был легавым, и если какие-нибудь отморозки начнут приставать и увидят мой жетон, едва ли упустят случая расправиться со мной. Впрочем, это зависит от степени их отмороженности и наглости.
Было темно и мрачно, ночью обещали легкий дождь, но пока только небо было заволочено облаками. Становилось все темнее, и я решил, что через несколько минут придет время поворачивать назад.
Тут я увидел что-то впереди. Какая-то фигура. Приглядевшись, я увидел, что она не одна. Я схватился за пистолет, из кобуры я его не вытаскивал, и пошел дальше.
- Эй! - Крикнул я.
Никто не откликнулся. Я подошел поближе, теперь я точно видел, что это две фигуры. Мужская и женская. Обе они не двигались.
- Эй, там! Вы меня слышите? Я детектив полиции. - Крикнул я еще раз, но фигуры все так же молчали.
Я огляделся, не шел ли кто за мной и подошел еще ближе. Через какое-то время я смог различить их лица. Женщина, как восковая фигура, застыла в неестественной позе, а мужчина в черном костюме смотрел на меня оценивающим взглядом. Он держал руку у подбородка, и, кажется, следил за мной. Я увидел лицо женщины. Это была Стелла.
- Стелла! - Крикнул я.
Она ничего не ответила. Кажется, она была готова что-то проглотить. Таблетки она купила уже много дней назад. Она не могла так долго стоять.
- Что тут за чертовщина творится?
Опять мне никто не ответил. Тогда я ускорил шаг и подбежал к Стелле. Я коснулся рукой, но она прошла сквозь ее образ.
- Это голограмма. Вы пока не умеете их делать. Не беспокойтесь. Я не причиню Вам зла. - Сказал мужчина.
- Что вы с ней сделали? Отвечайте! - Я быстро достал пистолет, а второй рукой держал жетон, - я детектив частно-государственной полиции. Эта женщина объявлена похищенной. Вам лучше рассказать, кто Вы, и что Вы тут делаете!
«Диалог»: Хорошо, мы расскажем.
***
- Еще один взвод!
Это мой. Ладно, в атаку. Штурм первой полосы. Да, в этот раз они подготовились получше. Артиллерия, где ты, родненькая?
- Ложись!
Все, я вижу тебя. Ты мой. Подожди, вот сейчас встану, и не успеешь глазом моргнуть. Хороший у Мэка прицел был. Секунду, подождите, секунду.
- Наступление!
***
- Ты видел его?
- Да, но я не попаду.
«Безопасность»: Не беспокойся.
***
Сейчас.
***
«Безопасность 1»: Сейчас, ты же слышал.
Невидимый человек щелкнул пальцами. Второй невидимый человек очень быстро, так, что для него всего прошло как в замедленной съемке, прищурился, встал рядом со снайпером, и двумя пальцами подвинул конец ствола на полсантиметра левее и чуть-чуть, на один миллиметр поднял.
«Безопасность 1»: Сделано.
***
Из-за того, что пуля была отлита со стальным сердечником, она, почти не потеряв ударной скорости, насквозь прошла каску, и как в теплое масло вошла в кожу головы. Энергии хватило на то, чтобы голова несколько отодвинулась назад. Это изменило траекторию пули, она пошла вверх и вышла с другой стороны черепа, еще раз пробив каску уже значительно потеряв в своей кинетической энергии. После этого она прошла еще несколько сот метров и вошла в кусок древесины, опорной балки дальней траншеи.
***
«Диалог»: «Безопасность» все-таки сделала это… Мы же просили.
Человек рядом с проекцией и голограммой упал замертво.
***
***
Мы видим во всех четырех измерениях. Мы присутствовали на похоронах обоих из нас. Мы сожалеем, что не сумели воспрепятствовать, очевидно, преждевременному переходу. Нам удалось достичь договоренности с чужими, пришедшими из других миров. Они признали свою неправоту и принесли извинения. Мы приняли их. Более они не станут вмешиваться в наш мир. Они нам не интересны. В случае риска того, что они зовут интрузией, мы не будем препятствовать их помощи. Ни одного из них больше не будет на уровне трехмерного порядка. Все четвертое измерение остается за нами, обитаемо разумными существами по типу нашего. Деятельность и сущность пришедших нам не интересны. Этот вопрос закрыт.