Практика возлюбливания ближнего и дальнего.
За одну неделю просмотрела-послушала три телевизионных диалога. 6 разных человек, в разных комбинациях. О разном. По-разному.
Когда критика составляла еще основное существо моей профессиональной деятельности, я начала задумываться - как возможно соблюдать максимальный такт, высказываясь о некоем факте чужого творчества, который субъективно для тебя имеет окраску непреодолимо негативную. С одной стороны у меня были примеры этического совершенства моих учителей. С другой, надо было понять, КАК этого достичь.
Как принять факт существования иной реальности в чужом сознании, как с этим фактом смириться и как находится с этой реальностью в диалоге, а не в мордобитии.
Чем дольше живу, и чем больше читаю, смотрю и слушаю, тем более укрепляюсь в мысли, что нет ничего важнее сейчас, чем учиться этому тайному и непопулярному искусству. Я помню свою первую попытку постичь эту науку: курсовая о режиссере, всеми превозносимом и популярном, но который категорически не нравился мне лично. Вызов был в том, чтобы написать дельную работу о творчестве, а не просто панегирик или памфлет. Было мучительно, но я вела себя как преданная поклонница - пересмотрела все, что было доступно из его творений, думала о нем круглосуточно, сравнивала, читала о том, что нельзя было посмотреть, изучала и анализировала каждую мелочь, как будто была влюблена в него и хотела разглядеть в этих мелочах признаки взаимности. Пока, наконец, не случилось - ну да, чудо. Нет, он не стал моим любимым режиссером. Но я стала его понимать. Мне, по-прежнему, было не слишком уютно в его реальности, но я по крайней мере понимала, почему она такая. Раздражение сменилось сочувствием, агрессия - вниманием. А главное, я перестала его оценивать, примерять на себя те его маски и костюмы, которые категорически не подходили мне ни по фигуре, ни по стилю.
И вот, три диалога подряд. Двое маститых-забронзовевших-сами-себе-памятники. Двое по возрасту могущие быть учениками первых и двое приблизительно моего поколения. На первых, мгновенная реакция раздражения. Популярная ныне. Ее можно отнести к разряду « а ведь какой был талантливый раньше- исписался/исснимался/исставился/и… до бесконечности. НА вторых - восторг, восхищение, боготворение и умиротворение от того, что «может собственных платонов…» и от разделенности твоих взглядов и чаяний ТАКИМИ красавцами ( в широком смысле). На третьих - бешенство от пустой холености, искусственного интеллекта и такого же обаяния.
Со вторыми - мы одной расы. Первые и третьи - с других планет, со своими законами, устоями и даже своей физиологией.
Если попытаться в первом случае снизить свой привычный темпоритм до того, в котором естественно живут эти двое, хотя бы мысленно, их «несение» себя перестает выглядеть высокомерно и надменно и раздражение сменяется обоснованным уважением и интересом к опыту. В третьем случае, приходится отключить ряд функций собственного «кодекса молодого самурая». Лечь на живот, вперить взгляд в объектив своего внутреннего внимания и наблюдать. Анализировать. Изучать. Даже если кажется , что все очевидно - глянцевые пустышки с искусственным интеллектом. Чем труднее рассеивается бешенство, тем более интересно погружаться в законы существования этой пары инопланетян. Пока анализируешь, эмоции уходят. Думаю, спустя некоторое время, я смогу даже что-то суммировать с холодным носом, без желания заплевать ядом каждого в отдельности и обоих вместе.
Когда критика составляла еще основное существо моей профессиональной деятельности, я начала задумываться - как возможно соблюдать максимальный такт, высказываясь о некоем факте чужого творчества, который субъективно для тебя имеет окраску непреодолимо негативную. С одной стороны у меня были примеры этического совершенства моих учителей. С другой, надо было понять, КАК этого достичь.
Как принять факт существования иной реальности в чужом сознании, как с этим фактом смириться и как находится с этой реальностью в диалоге, а не в мордобитии.
Чем дольше живу, и чем больше читаю, смотрю и слушаю, тем более укрепляюсь в мысли, что нет ничего важнее сейчас, чем учиться этому тайному и непопулярному искусству. Я помню свою первую попытку постичь эту науку: курсовая о режиссере, всеми превозносимом и популярном, но который категорически не нравился мне лично. Вызов был в том, чтобы написать дельную работу о творчестве, а не просто панегирик или памфлет. Было мучительно, но я вела себя как преданная поклонница - пересмотрела все, что было доступно из его творений, думала о нем круглосуточно, сравнивала, читала о том, что нельзя было посмотреть, изучала и анализировала каждую мелочь, как будто была влюблена в него и хотела разглядеть в этих мелочах признаки взаимности. Пока, наконец, не случилось - ну да, чудо. Нет, он не стал моим любимым режиссером. Но я стала его понимать. Мне, по-прежнему, было не слишком уютно в его реальности, но я по крайней мере понимала, почему она такая. Раздражение сменилось сочувствием, агрессия - вниманием. А главное, я перестала его оценивать, примерять на себя те его маски и костюмы, которые категорически не подходили мне ни по фигуре, ни по стилю.
И вот, три диалога подряд. Двое маститых-забронзовевших-сами-себе-памятники. Двое по возрасту могущие быть учениками первых и двое приблизительно моего поколения. На первых, мгновенная реакция раздражения. Популярная ныне. Ее можно отнести к разряду « а ведь какой был талантливый раньше- исписался/исснимался/исставился/и… до бесконечности. НА вторых - восторг, восхищение, боготворение и умиротворение от того, что «может собственных платонов…» и от разделенности твоих взглядов и чаяний ТАКИМИ красавцами ( в широком смысле). На третьих - бешенство от пустой холености, искусственного интеллекта и такого же обаяния.
Со вторыми - мы одной расы. Первые и третьи - с других планет, со своими законами, устоями и даже своей физиологией.
Если попытаться в первом случае снизить свой привычный темпоритм до того, в котором естественно живут эти двое, хотя бы мысленно, их «несение» себя перестает выглядеть высокомерно и надменно и раздражение сменяется обоснованным уважением и интересом к опыту. В третьем случае, приходится отключить ряд функций собственного «кодекса молодого самурая». Лечь на живот, вперить взгляд в объектив своего внутреннего внимания и наблюдать. Анализировать. Изучать. Даже если кажется , что все очевидно - глянцевые пустышки с искусственным интеллектом. Чем труднее рассеивается бешенство, тем более интересно погружаться в законы существования этой пары инопланетян. Пока анализируешь, эмоции уходят. Думаю, спустя некоторое время, я смогу даже что-то суммировать с холодным носом, без желания заплевать ядом каждого в отдельности и обоих вместе.