от поцелуя до перерезания горла - одно лезвие ножа, от девичьих корсетов до безумия - четыре секунды
«Дом, который кричит»/«Резиденция» (La residencia, 1969) Нарсисо Ибаньеса Серрадора
Испанский хоррор, на мой взгляд, стал самим собой, перестав копировать чужестранные национальные киномотивы лишь к концу XX века. Десятилетиями испанцы, как известно, пытались снимать у себя либо готические хорроры «как в Англии», либо «настоящее итальянское джалло», либо совсем уже трэшевые ленты, которые непонятно как разрешал диктатор Франко. Однако даже испанский джалло, вечно уступающий своему итальянскому собрату, оставил по себе прекрасную память, хотя бы в виде одного единственного, но по-настоящему восхитительного примера, напоминающего лучшие литературные образцы жанра, и предвосхитившего появление как минимум двух великих лент, «Пикника у висячей скалы» (Picnic at Hanging Rock, 1975) Питера Уира и, разумеется, «Суспирии» (Suspiria, 1977) Дарио Ардженто - не говоря уже о «Хребте дьявола» Гильермо дель Торо. Но что часто упускают восторженные зрители, так это вспомнить ту ленту, которая явно вдохновила Серрадора на его фильм. К сожалению, даже упоминание этой великой ленты Альфреда Хичкока может «испортить просмотр» кинопуристам, требующим от критики вообще не сообщать никаких сюжетных подробностей. Как в таком случае вообще писать о триллерах, совершенно непонятно. Но, извините, а «Резиденция» это, конечно, испанский вариант «Психо», только понять это можно далеко не сразу, и вовсе не финальная, уже прямая цитата из хичкоковского блокбастера, наведет вас на мысль о том, что это оммаж, настоящее приношение и подношение мастеру.
«Резиденция» со своей английской и испанской озвучкой вводит в ступор почти сразу же: перед нами девичий и явно католический пансион, который, вроде бы, должен располагаться где-то в провинциальной французской глуши. Однако особняк настолько отрезан от всего мира, что физическо его можно расположить где угодно, хоть в Польше, хоть в Шотландии. Пансион, напоминающий нам сразу и девичьи пансионы в «Пикнике» и «Суспирии», и пансион времен войны в «Хребте дьявола», представляет собой жестокую иерархическую структуру, чуть ли не тюрьму по своим порядкам. Мало того, что им заправляет деспотичного нрава директриса с явно лесбийскими плотоядными замашками, мадам Ферно, так еще и внутри девичьего дормитория есть своя «королева улья», красавица Ирэн, нашедшая обший язык с директрисой в силу собственных садистских пристрастий: именно Ирэн наказывает розгами провинившихся девушек, испытывая при этом сладострастное удовольствие. Ирэн же раскрывает все карты новенькой, Терезе, тоже миловидной девушке, но характера явно слабее, что тут же понимает садистка, и сразу дает понять поглаживаниями и неприкрытым рассматриванием раздевающейся девушки, чего она от нее хочет, и обязательно получит, добившись этого либо насилием, либо шантажом. Тереза - казалось бы, главная героиня фильма, за которую ты и переживаешь в этом католическом, но уже напрочь разложившемся на свои порочные составляющие пансионе. Другие девушки регулярно встречаются с единственным парнем в округе, который пользуется ими как дармовыми шлюхами, а те только и рады завалиться с ним на сеновал.
В закрытых сообществах, детских или недетских, рано или поздно появляется аналог армейской дедовщины, однополые сексуальные связи (добровольные или нет), и бесконечное изнывание плоти от вечных запретов.
В «Резиденции» все уже доведено до предела: директриса презирает учениц, так как в ее пансион, уж так повелось, сдают девушек почти всегда «трудного поведения», а Тереза, например, вообще дочь певички в дешевом кабаре, то есть, говоря не фигурально, дочка обыкновенной шлюхи. Сын директрисы - остановившийся в развитии кретин 16-ти лет, который по поведению напоминает 12-летнего, он любит подглядывать за девушками в душе, за что получает регулярные отповеди от матери, желающей ему в жены, конечно, не этих грязных потаскух, а девушку благопристойных нравов (что не мешает этому Луису регулярно же встречаться с той или иной девушкой на романтических свиданиях, которые, впрочем, не оставляют сомнений в своей неплатонической природе). Между матерью и сыном прослеживается очевидная инцестуальная связь, что не мешает уже мадам с любострастием целовать спину избитой розгами или ремнем девушки, явно ее вожделея. Но кино при этом сделано настолько удивительно целомудренно, что большей частью всё, что я только что перечислил, лишь подразумевается - ни одной постельной сцены вам не покажут. Но именно поэтому скрытое эротическое напряжение достигает в отдельных эпизодах такого восхитительного накала, что фильм кажется «эротикой без эротических сцен».
Однако авторам было мало и всего вышеперечисленного, они ввели в повествование цепочку или точнее серию убийств девушек, причем, именно тех девушек, которые, как нам дают понять, пытались из этого концлагеря сбежать. И, как и в любом по-настоящему хорошем джалло, именно убийства здесь зарифмованы с оргазмом, а если точнее, выплеском сексуальной энергии. Как и Ирэн, собственно, испытывает сексуальное наслаждение, унижая и наказывая, потому что никакой иной возможности его испытать в атмосфере душной деспотии для нее уже нет (спит ли она при этом с директрисой, мы так и не узнаем - хотя, конечно, скорее да, чем нет). Некий серийный убийца наносит рубленные раны девушкам в настоящем экстазе, что великолепно передает монтаж, или же сладострастно перерезает горло, что показывают нам крупным планом. Тела жертв убийца прячет, поэтому оставшиеся девушки полагают, что побег опять удался. И вот, сопереживая главной героине, Терезе, которая намеревается в один из дней бежать, после того, как ее буквально втоптала в грязь улыбающаяся Ирэн, мы оказываемся в ситуации, когда через две трети ленты именно ей в тот момент, когда она ближе всего к успеху, перерезают горло. Причем, если у Хичкока героиню убивают все-таки примерно через полчаса после начала, в «Резиденции» героиню убивают чуть ли не в самом конце, резко разворачивая историю, так что у неподготовленного зрителя может начаться настоящий приступ тошноты от головокружения. А на место уже униженной, растоптанной, да еще и убитой Терезы заступает, кто бы вы думали? Холодная и жестокая красавица Ирэн! Которая во что бы то ни стало хочет добиться правды от директрисы, подозревая, что по крайней мере Тереза, которую она выслеживала той ночью, не могла убежать, а была, вероятно, убита.
Даже в лучших джалло, и в лучших работах Дарио Ардженто, я не могу припомнить той виртуозности, с какой автор «Резиденции» тасует колоду героинь, которые выпадают из нее одна за другой. Так что зритель раз за разом оказывается в абсолютном тупике, не зная, чьими глазами вообще смотреть уже на эту историю. Высочайшего пилотажа режиссура достигает в третьей части фильма, которая настолько сгущает события, что порой кажется: от попытки Терезы убежать до последнего убийства отделяют какие-то минуты, а не часы и даже дни. Весь фильм превращается в натянутую над бездной веревку канатоходца, по которой в темноте готического особняка блуждают в поисках выхода или разгадки тайны по меньшей мере три (три!) героини, со свечой или зажженной спичкой в руках, чувствуя как колотится сердце, испытывая настоящий ужас - по меньшей мере две из них испытывают это чувство сразу, у третий случается катарсический шок в самом конце. Очевидно, для создания «Суспирии» Дарио Ардженто вдохновлялся всем фильмом и сюжетом «Резиденции», но особенно его лучшими ночными моментами: впоследствии именно его героиня как Алиса в стране чудес будет так же блуждать по таинственным сумрачным коридорам балетной школы, пока не окажется лицом к лицу с чудовищной тайной. Самое поразительное тут в том, что смотря этот испанский джалло современный зритель только в самом-самом финале поймет, что он именно джалло-то и посмотрел. И та разгадка, которая в других подобных фильмах отдавала бы макабрическим кэмпом или гротескной бульварщиной грошовых ужасов, именно в «Резиденции» оказывается идеальным ключом, открывающим ту дверь, за которой до сих пор прятались все пороки пансиона, как между склейкой пленки после монтажных ножниц - в действительности же путем умолчаний и намеков - здесь авторы спрятали порнографическое буйство воображения в стиле романа Франсуа де Сада.
Добавлю, что здесь «Резиденция», одновременно предвосхищая использование саспенса и убийства как катализатора эротического напряжения в джалло или в фильмах Ардженто, наследует то же самое использование его у кого бы вы думали? У Альфреда Хичкока, конечно! Нарочно пересмотрите его ленты 1940-60-х годов, и, за очень редким исключением, вы обнаружите, что он заставлял экран искрить и пылать от сексуального напряжения в самые моменты опасности, именно триллер-методы, саспенс, прежде всего, превратился в его руках в настоящее сексуальное орудие, а смерть прямо рифмовалась с оргазмом, или во всяком случае с получением чувства глубокого кинематографического удовлетворения, граничащего с эротическим восторгом. Как часто у позднего Хичкока, так и в «Резиденции», а за ней и в ряде других фильмах ужасов - скрытое сексуальное чувство и эротический подтекст между героями в лучших сценах почти всегда носят болезненный садомазохистский характер. От поцелуя до перерезания горла расстояние в одно лезвие ножа или же щелканье монтажных ножниц. От обычной похоти до извращенного порока четыре детских шага. От запретного плода, табуированных чувств и пережатых девичьих корсетов до безумия в средневековом мрачном духе «и мальчики, и девочки кровавые в глазах» - порой всего четыре секунды. Но, как говорила пьяная героиня Одри Хепберн в совершенно другом по жанру фильме своему ухажеру, иногда авторы, как в случае «Резиденции» - дают из них зрителю всего две.
Испанский хоррор, на мой взгляд, стал самим собой, перестав копировать чужестранные национальные киномотивы лишь к концу XX века. Десятилетиями испанцы, как известно, пытались снимать у себя либо готические хорроры «как в Англии», либо «настоящее итальянское джалло», либо совсем уже трэшевые ленты, которые непонятно как разрешал диктатор Франко. Однако даже испанский джалло, вечно уступающий своему итальянскому собрату, оставил по себе прекрасную память, хотя бы в виде одного единственного, но по-настоящему восхитительного примера, напоминающего лучшие литературные образцы жанра, и предвосхитившего появление как минимум двух великих лент, «Пикника у висячей скалы» (Picnic at Hanging Rock, 1975) Питера Уира и, разумеется, «Суспирии» (Suspiria, 1977) Дарио Ардженто - не говоря уже о «Хребте дьявола» Гильермо дель Торо. Но что часто упускают восторженные зрители, так это вспомнить ту ленту, которая явно вдохновила Серрадора на его фильм. К сожалению, даже упоминание этой великой ленты Альфреда Хичкока может «испортить просмотр» кинопуристам, требующим от критики вообще не сообщать никаких сюжетных подробностей. Как в таком случае вообще писать о триллерах, совершенно непонятно. Но, извините, а «Резиденция» это, конечно, испанский вариант «Психо», только понять это можно далеко не сразу, и вовсе не финальная, уже прямая цитата из хичкоковского блокбастера, наведет вас на мысль о том, что это оммаж, настоящее приношение и подношение мастеру.
«Резиденция» со своей английской и испанской озвучкой вводит в ступор почти сразу же: перед нами девичий и явно католический пансион, который, вроде бы, должен располагаться где-то в провинциальной французской глуши. Однако особняк настолько отрезан от всего мира, что физическо его можно расположить где угодно, хоть в Польше, хоть в Шотландии. Пансион, напоминающий нам сразу и девичьи пансионы в «Пикнике» и «Суспирии», и пансион времен войны в «Хребте дьявола», представляет собой жестокую иерархическую структуру, чуть ли не тюрьму по своим порядкам. Мало того, что им заправляет деспотичного нрава директриса с явно лесбийскими плотоядными замашками, мадам Ферно, так еще и внутри девичьего дормитория есть своя «королева улья», красавица Ирэн, нашедшая обший язык с директрисой в силу собственных садистских пристрастий: именно Ирэн наказывает розгами провинившихся девушек, испытывая при этом сладострастное удовольствие. Ирэн же раскрывает все карты новенькой, Терезе, тоже миловидной девушке, но характера явно слабее, что тут же понимает садистка, и сразу дает понять поглаживаниями и неприкрытым рассматриванием раздевающейся девушки, чего она от нее хочет, и обязательно получит, добившись этого либо насилием, либо шантажом. Тереза - казалось бы, главная героиня фильма, за которую ты и переживаешь в этом католическом, но уже напрочь разложившемся на свои порочные составляющие пансионе. Другие девушки регулярно встречаются с единственным парнем в округе, который пользуется ими как дармовыми шлюхами, а те только и рады завалиться с ним на сеновал.
В закрытых сообществах, детских или недетских, рано или поздно появляется аналог армейской дедовщины, однополые сексуальные связи (добровольные или нет), и бесконечное изнывание плоти от вечных запретов.
В «Резиденции» все уже доведено до предела: директриса презирает учениц, так как в ее пансион, уж так повелось, сдают девушек почти всегда «трудного поведения», а Тереза, например, вообще дочь певички в дешевом кабаре, то есть, говоря не фигурально, дочка обыкновенной шлюхи. Сын директрисы - остановившийся в развитии кретин 16-ти лет, который по поведению напоминает 12-летнего, он любит подглядывать за девушками в душе, за что получает регулярные отповеди от матери, желающей ему в жены, конечно, не этих грязных потаскух, а девушку благопристойных нравов (что не мешает этому Луису регулярно же встречаться с той или иной девушкой на романтических свиданиях, которые, впрочем, не оставляют сомнений в своей неплатонической природе). Между матерью и сыном прослеживается очевидная инцестуальная связь, что не мешает уже мадам с любострастием целовать спину избитой розгами или ремнем девушки, явно ее вожделея. Но кино при этом сделано настолько удивительно целомудренно, что большей частью всё, что я только что перечислил, лишь подразумевается - ни одной постельной сцены вам не покажут. Но именно поэтому скрытое эротическое напряжение достигает в отдельных эпизодах такого восхитительного накала, что фильм кажется «эротикой без эротических сцен».
Однако авторам было мало и всего вышеперечисленного, они ввели в повествование цепочку или точнее серию убийств девушек, причем, именно тех девушек, которые, как нам дают понять, пытались из этого концлагеря сбежать. И, как и в любом по-настоящему хорошем джалло, именно убийства здесь зарифмованы с оргазмом, а если точнее, выплеском сексуальной энергии. Как и Ирэн, собственно, испытывает сексуальное наслаждение, унижая и наказывая, потому что никакой иной возможности его испытать в атмосфере душной деспотии для нее уже нет (спит ли она при этом с директрисой, мы так и не узнаем - хотя, конечно, скорее да, чем нет). Некий серийный убийца наносит рубленные раны девушкам в настоящем экстазе, что великолепно передает монтаж, или же сладострастно перерезает горло, что показывают нам крупным планом. Тела жертв убийца прячет, поэтому оставшиеся девушки полагают, что побег опять удался. И вот, сопереживая главной героине, Терезе, которая намеревается в один из дней бежать, после того, как ее буквально втоптала в грязь улыбающаяся Ирэн, мы оказываемся в ситуации, когда через две трети ленты именно ей в тот момент, когда она ближе всего к успеху, перерезают горло. Причем, если у Хичкока героиню убивают все-таки примерно через полчаса после начала, в «Резиденции» героиню убивают чуть ли не в самом конце, резко разворачивая историю, так что у неподготовленного зрителя может начаться настоящий приступ тошноты от головокружения. А на место уже униженной, растоптанной, да еще и убитой Терезы заступает, кто бы вы думали? Холодная и жестокая красавица Ирэн! Которая во что бы то ни стало хочет добиться правды от директрисы, подозревая, что по крайней мере Тереза, которую она выслеживала той ночью, не могла убежать, а была, вероятно, убита.
Даже в лучших джалло, и в лучших работах Дарио Ардженто, я не могу припомнить той виртуозности, с какой автор «Резиденции» тасует колоду героинь, которые выпадают из нее одна за другой. Так что зритель раз за разом оказывается в абсолютном тупике, не зная, чьими глазами вообще смотреть уже на эту историю. Высочайшего пилотажа режиссура достигает в третьей части фильма, которая настолько сгущает события, что порой кажется: от попытки Терезы убежать до последнего убийства отделяют какие-то минуты, а не часы и даже дни. Весь фильм превращается в натянутую над бездной веревку канатоходца, по которой в темноте готического особняка блуждают в поисках выхода или разгадки тайны по меньшей мере три (три!) героини, со свечой или зажженной спичкой в руках, чувствуя как колотится сердце, испытывая настоящий ужас - по меньшей мере две из них испытывают это чувство сразу, у третий случается катарсический шок в самом конце. Очевидно, для создания «Суспирии» Дарио Ардженто вдохновлялся всем фильмом и сюжетом «Резиденции», но особенно его лучшими ночными моментами: впоследствии именно его героиня как Алиса в стране чудес будет так же блуждать по таинственным сумрачным коридорам балетной школы, пока не окажется лицом к лицу с чудовищной тайной. Самое поразительное тут в том, что смотря этот испанский джалло современный зритель только в самом-самом финале поймет, что он именно джалло-то и посмотрел. И та разгадка, которая в других подобных фильмах отдавала бы макабрическим кэмпом или гротескной бульварщиной грошовых ужасов, именно в «Резиденции» оказывается идеальным ключом, открывающим ту дверь, за которой до сих пор прятались все пороки пансиона, как между склейкой пленки после монтажных ножниц - в действительности же путем умолчаний и намеков - здесь авторы спрятали порнографическое буйство воображения в стиле романа Франсуа де Сада.
Добавлю, что здесь «Резиденция», одновременно предвосхищая использование саспенса и убийства как катализатора эротического напряжения в джалло или в фильмах Ардженто, наследует то же самое использование его у кого бы вы думали? У Альфреда Хичкока, конечно! Нарочно пересмотрите его ленты 1940-60-х годов, и, за очень редким исключением, вы обнаружите, что он заставлял экран искрить и пылать от сексуального напряжения в самые моменты опасности, именно триллер-методы, саспенс, прежде всего, превратился в его руках в настоящее сексуальное орудие, а смерть прямо рифмовалась с оргазмом, или во всяком случае с получением чувства глубокого кинематографического удовлетворения, граничащего с эротическим восторгом. Как часто у позднего Хичкока, так и в «Резиденции», а за ней и в ряде других фильмах ужасов - скрытое сексуальное чувство и эротический подтекст между героями в лучших сценах почти всегда носят болезненный садомазохистский характер. От поцелуя до перерезания горла расстояние в одно лезвие ножа или же щелканье монтажных ножниц. От обычной похоти до извращенного порока четыре детских шага. От запретного плода, табуированных чувств и пережатых девичьих корсетов до безумия в средневековом мрачном духе «и мальчики, и девочки кровавые в глазах» - порой всего четыре секунды. Но, как говорила пьяная героиня Одри Хепберн в совершенно другом по жанру фильме своему ухажеру, иногда авторы, как в случае «Резиденции» - дают из них зрителю всего две.