короткие встречи вдали от рая, и запрещённая любовь, и первая её любовь [Терез скучает]
«Кэрол» (Carol, 2015) Тодда Хейнса
Рано утром в канун Рождества 1952 года молоденькая продавщица роскошного нью-йорского универмага (кино-сестра героини «Бруклина»), нахлобучив нелепый, но милый колпак Санта Клауса встает за прилавок (Руни Мара). Скучая и блуждая взглядом она выхватывает в толпе покупателей богатую замужнюю даму лет сорока, которая, также скучая и блуждая взглядом, выбирает подарок четырехлетней дочке (Кейт Бланшетт). Их взгляды встречаются на пару секунд, и Терез Беливет (так зовут продавщицу) теряет даму в мехах из виду. Минуты две спустя, Кэрол Эйрд (так зовут великосветскую даму в мехах) сама подходит к ней, к её прилавку, и, снимая перчатки, знакомится. Забытые перчатки Кэрол, немного поборовшись с собой, юная Терез отсылает домой по тому же адресу, по которому выслан был выбранный Кэрол по её совету подарок - модель поезда. Далее - звонок Кэрол в универмаг с благодарностями. Позднее - приглашение встретиться. Тот момент, когда Терез влюбляется в Кэрол, неожиданно для себя (и - консервативных зрителей) - невозможно будет отследить и поймать ни ей, ни её зрителю (особенно - консервативному). Впереди - рождественские романтичные каникулы, фотоаппарат и любительская фотосъемка, частные сыщики, пистолет в чемодане, жизнь в номерах мотелей, легкая мелодрама и неожиданная трагедия, с рождественским же, впрочем, финалом.
«Кэрол» по лирической тональности, элегическим нотам и тишине в кадре более всего напоминает, как будто ничего общего с ней не имеющего - «Посредника» (The Go-Between, 1971) Джозефа Лоузи с такими же каплями дождя на окнах автомобиля, с невозможно прекрасной музыкой и киноэлегическим блюром, вызывающим похожую таинственную печаль за «неслучившуюся» первую любовь (консерваторам - стоит смотреть как раз «Посредника» - великое кино на вполне традиционную тему в декорациях 1900 года). Как и «Посредник», «Кэрол» - экранизацию полуавтобиографической новеллы 1953 года знаменитой Патриции Хайсмит - нельзя представить на подмостках бродвейских театров. Все конфликты приглушены, никаких надрывов в театральном духе. «Кэрол» - очень деликатное и тонкое, и, пожалуй что, в смысле драматургии, слишком деликатное и тонкое кино, в котором многое происходит за кадром, а главное - приходится вычитывать «между строк». Оно потому немного холодит сердца, что действует тишиной и молчанием (точнее - умолчаниями). Даже скорее - легким касанием и легким дыханием. Каплей дождя, фортепьянной джазовой песенкой, фотокарточками по случаю, поворотом головы Кэрол и бездонно глубокими глазами молчаливой Терез.
История же «Кэрол» (если перевести гей-раскладку в обычную) - банальная, как и «Бруклин», романтическая история в стиле 1950-х, очень ретро и очень стильная, но ничего, на самом деле, от ретро-игры. Как ничего, например, и от великой «Короткой встречи» (Brief Encounter, 1945) Дэвида Лина (про короткую и убитую любовь замужней матери двоих детей к женатому врачу), по сюжету весьма близкой истории запретной любви двух женщин с Манхэттена, но по форме чрезвычайно далёкой - «Короткая встреча» - вопль, крик, выраженный кинематографической экспрессией взволнованной операторской работы; «Кэрол» - не крик, но шепот, который легко заглушить как раз криками возмущенных (но любовь при этом, разумеется, не убить). На память, конечно, сразу приходит недавняя лента Питера Стрикланда «Герцог Бургундии» (The Duke of Burgundy, 2014) Питера Стрикланда и пальмоносная «Жизнь Адель». В отличии от - лента Хейнса не посвящена собственно лесбийской любви, сцен секса как таковых вообще нет (две минуты прелюдии - не в счет, особенно для 2015 года!), и, главное, в «Кэрол» отличий от любой мужской-женской истории «запретной любви» нет по сути тоже: от перестановки слагаемых сумма романтической здешней любви не поменяется. На скандальную «Горбатую гору» Энга Ли «Кэрол» не похожа тоже: потому что, опять же, в «Горе» был надрыв, боль, горе и безысходность. «Кэрол» - гораздо более светлая, музыкальная и воздушная, она - про радость первой настоящей любви, а не про тяжесть любви невозможной или там противоестественной.
Ее единственный, пожалуй, минус - она не удивляет. То есть, вот если кто-то читал какие-то о ней отзывы и представляет какую-то картинку в голове - имейте в виду, лента примерно такой себе и будет по сюжету (но если вы там себе напредставляли два часа порнографии, кино вас, конечно, разочарует…). Однако при ее формальной и даже содержательной традиционности мотивов (если, повторимся, переключить гей-расладку в обычную) - она и не могла бы удивить в принципе. «Кэрол» - простая история, у которой может быть только два финала - счастливый и несчастливый, как у всех мелодрам на свете. Но в отличии от «всех мелодрам на свете», лучшие на свете драмы о любви в кино никогда не рассказываются, а - показываются - кинематографически, и поются - самыми чудесными и неуловимыми на свете мелодиями (здешний саундтрек Картера Бёрвелла - гениален!). И потому такие вечные истории любви - по-настоящему трогают. «Кэрол», которой, возможно, мешает ее академичность, классицизм, ретро-открыточность, трогает на каком-то физическом уровне (Вовочка, вон из класса! - мы не про эту «физику») - буквально сжимая твое сердце маленькими кулачками Терез.
Настроение «Кэрол» - нежно-ностальгическое, пастельное, печальное, очень нью-йоркско-зимнее. Но никогда не приторно-сладкое (как местами у «Бруклина»). И никогда - не ироничное, истории первой любви вообще чужда ирония, тем более - в кино. Отдельные зимние сцены «Кэрол» в Нью-Йорке напоминают раннего (вообще раннего, которого почти не издают) Сэлинджера, не говоря уже про Трумана Капоте («Завтрак у Тиффани»). «Богема», богатые предместья, работа продавщицы в большом магазине, встречи в кафе с тяжело длящейся минутой неловкого молчания (как если вы молчите на самом деле минут десять), ночные джазовые тусовки где-то в Гринвич-Вилледж, короткое роад-муви, в которое пытаются убежать наши героини от суеты большого города и безлюбовной пошлости толпы, и спрятаться в недорогих мотелях. «Кэрол» это не то чтобы очень женский роман (как «Бруклин»), скорее очень романтическая новелла. Все, что в этой новелле может и должно присутствовать - тут есть. Темы консервативных 1950-х, которые уже были в фильме Хейнса про любовь добропорядочной дамы к «черному» мужику и лицемерие общества - «Вдали от рая» (Far from Heaven, 2002) с Джулианной Мур - тут тоже вписаны, но вписаны как будто бы молоком по белой бумаге, исчезающими чернилами. Здесь даже нет особо педалируемой темы запретной любви, гонимой респектабельными протестантами нью-йоркских пригородов. Она подразумевается, конечно, но и только. К счастью, поэтому, «Кэрол» - не идеологическое политическое кино с либеральным окрасом. И уж тем более - не кричащая агитка. А рождественская элегия, которую смотришь с невольной улыбкой, то и дело радуясь за героинь или же огорчаясь. Помимо прочего, отчего не порадоваться тому, что «Кэрол» - редкий фильм, который легко мог бы пройти «тест Бекдела»: чтобы пройти который, «произведение должно содержать в себе хотя бы два женских персонажа, которые беседуют между собой о чём-либо, помимо мужчин».
История героини Бланшетт - меня тронула не сильно. Она играет очень «закрытую» персону, непроницаемую мраморную глыбу. Действительно сопереживать - до слёз - ей можно только как матери в сцене, когда она, теряя дочь, возможно навсегда, впервые плачет. Конечно, сыграть женщину в возрасте, давно носящую на себе броню, не так легко, как сыграть молоденькую нью-йоркскую продавщицу. Но дело-то в том, что Руни Мара здесь - ФЕНОМЕНАЛЬНА! Представить, что именно 30-летняя Мара способна сыграть юную девушку, нечаянно для себя влюбляющуюся в даму-покупательницу в канун Рождества, было невозможно. В Терез Беливет замечаешь с восторгом всё то милое, мягкое и очаровательное, что так пленяет в молодых героинях лучших американских романов, французского и итальянского кино 1960-х и голливудской классики. Ее скромная гордость (или гордая скромность), её неуклюжесть, мешковатость, угловатость, смущение, грусть, и молчаливость - завораживают. Она чарует еще и потому, что всячески стушевывается, стараясь незаметно ускользнуть от взгляда, точно боится кинокамеры (когда кинокамера - её любит!) и ей неловко быть на людях. В лучшей сцене, в условном Гринвич-Вилледже, в большой квартире, где «богема», ее друзья, устраивают вечеринку, Терез - скучает. И это банальное «скучает», когда она слоняется из комнаты в комнату, тяжело выдавливая из себя ответные реплики на вопросы, старательно поддерживая разговор - заставляет твоё сердце сжиматься - то ли от сострадания, то ли от любви к ней, то ли от восторга за неё, такую сдержанную в горе и гордую в тоске. Когда же, например, Терез рыдает - сердцу сжиматься просто некуда, оно, напротив, готово выпрыгнуть из груди.
Кэрол даже сложно назвать главной героиней, мы чаще на нее и смотрим-то глазами Терез. Центр тяжести «Кэрол» - Терез, и ее первая любовь, и первые же от любви мучения. Сила образа её - в её сдержанности и молчаливости. Сила Терез - в ее неразгаданности, в тайне человека, который ведет себя не так открыто, как остальные на эмоциях себя ведут. В сжатых губках, в пристальности ее взгляда (в котором даже невозможно прочитать её печаль, сказать, что ей сегодня очень плохо). Она не кричит, не топает ножками, не напивается вдрызг, как это принято иногда в драмах (в кино, и, особенно, «на самом деле»). Она или спит. Или молчит в телефонную трубку. Или смотрит в окно. Или курит, сигарету за сигаретой. Но каждый раз, когда Терез появляется в кадре - ты не можешь оторвать от экрана глаз. Все остальное кажется в сравнении с Терез и её элегией - уличной суетой, «белым шумом» большого города. От которого хочется сбежать сломя голову в дорожное кино и спрятаться в его ночных мотелях.
Наверное, это и есть любовь.
Рано утром в канун Рождества 1952 года молоденькая продавщица роскошного нью-йорского универмага (кино-сестра героини «Бруклина»), нахлобучив нелепый, но милый колпак Санта Клауса встает за прилавок (Руни Мара). Скучая и блуждая взглядом она выхватывает в толпе покупателей богатую замужнюю даму лет сорока, которая, также скучая и блуждая взглядом, выбирает подарок четырехлетней дочке (Кейт Бланшетт). Их взгляды встречаются на пару секунд, и Терез Беливет (так зовут продавщицу) теряет даму в мехах из виду. Минуты две спустя, Кэрол Эйрд (так зовут великосветскую даму в мехах) сама подходит к ней, к её прилавку, и, снимая перчатки, знакомится. Забытые перчатки Кэрол, немного поборовшись с собой, юная Терез отсылает домой по тому же адресу, по которому выслан был выбранный Кэрол по её совету подарок - модель поезда. Далее - звонок Кэрол в универмаг с благодарностями. Позднее - приглашение встретиться. Тот момент, когда Терез влюбляется в Кэрол, неожиданно для себя (и - консервативных зрителей) - невозможно будет отследить и поймать ни ей, ни её зрителю (особенно - консервативному). Впереди - рождественские романтичные каникулы, фотоаппарат и любительская фотосъемка, частные сыщики, пистолет в чемодане, жизнь в номерах мотелей, легкая мелодрама и неожиданная трагедия, с рождественским же, впрочем, финалом.
«Кэрол» по лирической тональности, элегическим нотам и тишине в кадре более всего напоминает, как будто ничего общего с ней не имеющего - «Посредника» (The Go-Between, 1971) Джозефа Лоузи с такими же каплями дождя на окнах автомобиля, с невозможно прекрасной музыкой и киноэлегическим блюром, вызывающим похожую таинственную печаль за «неслучившуюся» первую любовь (консерваторам - стоит смотреть как раз «Посредника» - великое кино на вполне традиционную тему в декорациях 1900 года). Как и «Посредник», «Кэрол» - экранизацию полуавтобиографической новеллы 1953 года знаменитой Патриции Хайсмит - нельзя представить на подмостках бродвейских театров. Все конфликты приглушены, никаких надрывов в театральном духе. «Кэрол» - очень деликатное и тонкое, и, пожалуй что, в смысле драматургии, слишком деликатное и тонкое кино, в котором многое происходит за кадром, а главное - приходится вычитывать «между строк». Оно потому немного холодит сердца, что действует тишиной и молчанием (точнее - умолчаниями). Даже скорее - легким касанием и легким дыханием. Каплей дождя, фортепьянной джазовой песенкой, фотокарточками по случаю, поворотом головы Кэрол и бездонно глубокими глазами молчаливой Терез.
История же «Кэрол» (если перевести гей-раскладку в обычную) - банальная, как и «Бруклин», романтическая история в стиле 1950-х, очень ретро и очень стильная, но ничего, на самом деле, от ретро-игры. Как ничего, например, и от великой «Короткой встречи» (Brief Encounter, 1945) Дэвида Лина (про короткую и убитую любовь замужней матери двоих детей к женатому врачу), по сюжету весьма близкой истории запретной любви двух женщин с Манхэттена, но по форме чрезвычайно далёкой - «Короткая встреча» - вопль, крик, выраженный кинематографической экспрессией взволнованной операторской работы; «Кэрол» - не крик, но шепот, который легко заглушить как раз криками возмущенных (но любовь при этом, разумеется, не убить). На память, конечно, сразу приходит недавняя лента Питера Стрикланда «Герцог Бургундии» (The Duke of Burgundy, 2014) Питера Стрикланда и пальмоносная «Жизнь Адель». В отличии от - лента Хейнса не посвящена собственно лесбийской любви, сцен секса как таковых вообще нет (две минуты прелюдии - не в счет, особенно для 2015 года!), и, главное, в «Кэрол» отличий от любой мужской-женской истории «запретной любви» нет по сути тоже: от перестановки слагаемых сумма романтической здешней любви не поменяется. На скандальную «Горбатую гору» Энга Ли «Кэрол» не похожа тоже: потому что, опять же, в «Горе» был надрыв, боль, горе и безысходность. «Кэрол» - гораздо более светлая, музыкальная и воздушная, она - про радость первой настоящей любви, а не про тяжесть любви невозможной или там противоестественной.
Ее единственный, пожалуй, минус - она не удивляет. То есть, вот если кто-то читал какие-то о ней отзывы и представляет какую-то картинку в голове - имейте в виду, лента примерно такой себе и будет по сюжету (но если вы там себе напредставляли два часа порнографии, кино вас, конечно, разочарует…). Однако при ее формальной и даже содержательной традиционности мотивов (если, повторимся, переключить гей-расладку в обычную) - она и не могла бы удивить в принципе. «Кэрол» - простая история, у которой может быть только два финала - счастливый и несчастливый, как у всех мелодрам на свете. Но в отличии от «всех мелодрам на свете», лучшие на свете драмы о любви в кино никогда не рассказываются, а - показываются - кинематографически, и поются - самыми чудесными и неуловимыми на свете мелодиями (здешний саундтрек Картера Бёрвелла - гениален!). И потому такие вечные истории любви - по-настоящему трогают. «Кэрол», которой, возможно, мешает ее академичность, классицизм, ретро-открыточность, трогает на каком-то физическом уровне (Вовочка, вон из класса! - мы не про эту «физику») - буквально сжимая твое сердце маленькими кулачками Терез.
Настроение «Кэрол» - нежно-ностальгическое, пастельное, печальное, очень нью-йоркско-зимнее. Но никогда не приторно-сладкое (как местами у «Бруклина»). И никогда - не ироничное, истории первой любви вообще чужда ирония, тем более - в кино. Отдельные зимние сцены «Кэрол» в Нью-Йорке напоминают раннего (вообще раннего, которого почти не издают) Сэлинджера, не говоря уже про Трумана Капоте («Завтрак у Тиффани»). «Богема», богатые предместья, работа продавщицы в большом магазине, встречи в кафе с тяжело длящейся минутой неловкого молчания (как если вы молчите на самом деле минут десять), ночные джазовые тусовки где-то в Гринвич-Вилледж, короткое роад-муви, в которое пытаются убежать наши героини от суеты большого города и безлюбовной пошлости толпы, и спрятаться в недорогих мотелях. «Кэрол» это не то чтобы очень женский роман (как «Бруклин»), скорее очень романтическая новелла. Все, что в этой новелле может и должно присутствовать - тут есть. Темы консервативных 1950-х, которые уже были в фильме Хейнса про любовь добропорядочной дамы к «черному» мужику и лицемерие общества - «Вдали от рая» (Far from Heaven, 2002) с Джулианной Мур - тут тоже вписаны, но вписаны как будто бы молоком по белой бумаге, исчезающими чернилами. Здесь даже нет особо педалируемой темы запретной любви, гонимой респектабельными протестантами нью-йоркских пригородов. Она подразумевается, конечно, но и только. К счастью, поэтому, «Кэрол» - не идеологическое политическое кино с либеральным окрасом. И уж тем более - не кричащая агитка. А рождественская элегия, которую смотришь с невольной улыбкой, то и дело радуясь за героинь или же огорчаясь. Помимо прочего, отчего не порадоваться тому, что «Кэрол» - редкий фильм, который легко мог бы пройти «тест Бекдела»: чтобы пройти который, «произведение должно содержать в себе хотя бы два женских персонажа, которые беседуют между собой о чём-либо, помимо мужчин».
История героини Бланшетт - меня тронула не сильно. Она играет очень «закрытую» персону, непроницаемую мраморную глыбу. Действительно сопереживать - до слёз - ей можно только как матери в сцене, когда она, теряя дочь, возможно навсегда, впервые плачет. Конечно, сыграть женщину в возрасте, давно носящую на себе броню, не так легко, как сыграть молоденькую нью-йоркскую продавщицу. Но дело-то в том, что Руни Мара здесь - ФЕНОМЕНАЛЬНА! Представить, что именно 30-летняя Мара способна сыграть юную девушку, нечаянно для себя влюбляющуюся в даму-покупательницу в канун Рождества, было невозможно. В Терез Беливет замечаешь с восторгом всё то милое, мягкое и очаровательное, что так пленяет в молодых героинях лучших американских романов, французского и итальянского кино 1960-х и голливудской классики. Ее скромная гордость (или гордая скромность), её неуклюжесть, мешковатость, угловатость, смущение, грусть, и молчаливость - завораживают. Она чарует еще и потому, что всячески стушевывается, стараясь незаметно ускользнуть от взгляда, точно боится кинокамеры (когда кинокамера - её любит!) и ей неловко быть на людях. В лучшей сцене, в условном Гринвич-Вилледже, в большой квартире, где «богема», ее друзья, устраивают вечеринку, Терез - скучает. И это банальное «скучает», когда она слоняется из комнаты в комнату, тяжело выдавливая из себя ответные реплики на вопросы, старательно поддерживая разговор - заставляет твоё сердце сжиматься - то ли от сострадания, то ли от любви к ней, то ли от восторга за неё, такую сдержанную в горе и гордую в тоске. Когда же, например, Терез рыдает - сердцу сжиматься просто некуда, оно, напротив, готово выпрыгнуть из груди.
Кэрол даже сложно назвать главной героиней, мы чаще на нее и смотрим-то глазами Терез. Центр тяжести «Кэрол» - Терез, и ее первая любовь, и первые же от любви мучения. Сила образа её - в её сдержанности и молчаливости. Сила Терез - в ее неразгаданности, в тайне человека, который ведет себя не так открыто, как остальные на эмоциях себя ведут. В сжатых губках, в пристальности ее взгляда (в котором даже невозможно прочитать её печаль, сказать, что ей сегодня очень плохо). Она не кричит, не топает ножками, не напивается вдрызг, как это принято иногда в драмах (в кино, и, особенно, «на самом деле»). Она или спит. Или молчит в телефонную трубку. Или смотрит в окно. Или курит, сигарету за сигаретой. Но каждый раз, когда Терез появляется в кадре - ты не можешь оторвать от экрана глаз. Все остальное кажется в сравнении с Терез и её элегией - уличной суетой, «белым шумом» большого города. От которого хочется сбежать сломя голову в дорожное кино и спрятаться в его ночных мотелях.
Наверное, это и есть любовь.