14 сентября. Игорь Юрков
ЧУДЕСНОЕ ПРЕВРАЩЕНИЕ
(ФУГА-3)
Где человеческое тело?
Где бедная человеческая мысль?
Где сознание, память, желание?
Кисти рук - желтоватые кости,
Дух - быть может, этот ветер.
О, чудесный шёпот!
Прислушайся - шумят листья.
Часовни тени,
Коридорчики света,
Земля, испещрённая белыми пятнами,
Вся - движение.
Здесь я один.
Со мной кувшин воды,
Краюха хлеба,
Лопата с комьями чернозёма
И на дне тенистой ямы
Желтоватые кости,
Каска, винтовка и котелок.
Здравствуй, мой старший брат!
Я беру в свои руки
Твою руку.
Что ж - мы встретились неожиданно,
Бессмертные, но подверженные изменениям.
Мне хочется есть,
И, глубоко дыша,
Я отрезаю ломоть хлеба.
Вот он - посыпанный серой солью,
Он - осязание, запах, вкус -
Войдёт в мою кровь
И перестанет быть хлебом.
Что ж, товарищ,
И это - не утешение?
Таков тот сад:
Он закрывает тысячью ветвей,
Заглушает тысячью шумов
Звон тарелок
И разговор хозяйки.
Хозяйка (вдова убитого солдата)
Кормит больных
На воздухе, в саду.
Я болен той же самой болезнью -
Боязнью исчезнуть.
И я на цыпочках отхожу от ямы.
Я прохожу галереями,
Где прохлада стоит стеной
Почти такой же плотной,
Как вода.
Я блуждаю в разрежённом воздухе солнца,
Где всё легко,
Где быстро проходишь
Огромные пространства,
А оглянешься - едва в один шаг,
Где, должно быть,
Я совершенно невидим,
Заблудившийся среди звона и сиянья.
Я прохожу поляны
Синего воздуха
И сырых заборов,
Где гнилые груши
Сушит осень.
И теперь, подходя
К выструганным доскам,
Я говорю:
Зачем же я тебя покинул?
Сюда я ближе к дому,
Я вижу её платье,
По которому пролетают пятна света,
Я слышу отдалённый разговор,
Звяканье ножей и вилок.
И вдруг я понимаю:
Всё это
Мне кажется.
Садовник видел чудака:
Он, спотыкаясь,
Прошёл с куском хлеба в руке,
В тяжёлой каске,
Что-то бормоча. -
Он подошёл к забору
И задумался.
- Один из квартирантов, -
Решил садовник
И посмотрел на небо,
И зевнул.
Обед подходил к концу,
Когда хозяйка вскрикнула,
Уронила тарелку
И обернулась:
Я, улыбаясь, шёл из тени
Навстречу ей.
14 сентября 1928. Санаторий на Печерске.
(ФУГА-3)
Где человеческое тело?
Где бедная человеческая мысль?
Где сознание, память, желание?
Кисти рук - желтоватые кости,
Дух - быть может, этот ветер.
О, чудесный шёпот!
Прислушайся - шумят листья.
Часовни тени,
Коридорчики света,
Земля, испещрённая белыми пятнами,
Вся - движение.
Здесь я один.
Со мной кувшин воды,
Краюха хлеба,
Лопата с комьями чернозёма
И на дне тенистой ямы
Желтоватые кости,
Каска, винтовка и котелок.
Здравствуй, мой старший брат!
Я беру в свои руки
Твою руку.
Что ж - мы встретились неожиданно,
Бессмертные, но подверженные изменениям.
Мне хочется есть,
И, глубоко дыша,
Я отрезаю ломоть хлеба.
Вот он - посыпанный серой солью,
Он - осязание, запах, вкус -
Войдёт в мою кровь
И перестанет быть хлебом.
Что ж, товарищ,
И это - не утешение?
Таков тот сад:
Он закрывает тысячью ветвей,
Заглушает тысячью шумов
Звон тарелок
И разговор хозяйки.
Хозяйка (вдова убитого солдата)
Кормит больных
На воздухе, в саду.
Я болен той же самой болезнью -
Боязнью исчезнуть.
И я на цыпочках отхожу от ямы.
Я прохожу галереями,
Где прохлада стоит стеной
Почти такой же плотной,
Как вода.
Я блуждаю в разрежённом воздухе солнца,
Где всё легко,
Где быстро проходишь
Огромные пространства,
А оглянешься - едва в один шаг,
Где, должно быть,
Я совершенно невидим,
Заблудившийся среди звона и сиянья.
Я прохожу поляны
Синего воздуха
И сырых заборов,
Где гнилые груши
Сушит осень.
И теперь, подходя
К выструганным доскам,
Я говорю:
Зачем же я тебя покинул?
Сюда я ближе к дому,
Я вижу её платье,
По которому пролетают пятна света,
Я слышу отдалённый разговор,
Звяканье ножей и вилок.
И вдруг я понимаю:
Всё это
Мне кажется.
Садовник видел чудака:
Он, спотыкаясь,
Прошёл с куском хлеба в руке,
В тяжёлой каске,
Что-то бормоча. -
Он подошёл к забору
И задумался.
- Один из квартирантов, -
Решил садовник
И посмотрел на небо,
И зевнул.
Обед подходил к концу,
Когда хозяйка вскрикнула,
Уронила тарелку
И обернулась:
Я, улыбаясь, шёл из тени
Навстречу ей.
14 сентября 1928. Санаторий на Печерске.