7 июня 1937-го года
в дневниках
Павел Филонов, художник, 54 года, Ленинград:
7 июня. Звонил к Терентьеву утром, но его не было дома. Вечером снова звонил и сказал, чтобы он шел к Рафаилу. Он согласен, но сказал, что не может получить свою вещь с выставки, - оказывается, никто якобы не имеет права вернуть ему ее или отговаривается, что не знает, где ключ от комнаты, где лежат отведенные вещи. Кроме «Колхоза» снят еще ряд вещей за неимением места, где их выставить, или за плохое качество работ, а это подтверждает мысль, что, пожалуй, не Горлит снял «Колхоз». Терентьев за ночь окреп, стал спокойнее и веселей. Но, как и вчера, говорил, что его беспокоит, как будет смотреть на него горкомская братия, коли на нем легла тень, т.е. коли Горлит снял его вещь. Как и вчера, я ему сказал, что гораздо вернее и полезнее самому иметь верное понятие о себе и о других и постоянно выверять правильность и точность самооценки и оценки кого-либо, чего-либо, чем мучиться из-за того, что тебя не считают тем, чем ты сам себя считаешь.
Вечером давал постановку Люсе и Тагриной. Терентьев сказал, что вечером не будет слушать нашу постановку, он должен сидеть секретарем цехового комитета. Трудно настоящему художнику терять рабочее время на администрацию, тем более такому, как Терентьев, - он еще не умеет действовать временем, много потерял от этого, многое должен отквитать. Поэтому художников администрирует жулье.
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
7 июня.
...
Днем с Арбузовым на футболе, вечером у Штока. Разговоры всё о том же...
Газеты продолжают превозносить полярников. Из опубликованного доклада Хрущева на московской партконференции можно узнать, что за три дня до своего самоубийства Гамарник был избран в члены президиума МК. Стало быть, и тут события развивались стремительно. Рассказывают, что Эйдемана вызвали запиской из президиума конференции в Доме Союзов и тут же арестовали.
Когда я шел поздно ночью домой, то в каждой встречной машине мне чудились энкаведисты, а машин и в самом деле было что-то слишком много для этого часа.
Московская летняя ночь. Для многих вот такие ночи - конец всему: карьере, жизни... У нас во дворе тоже в одну из последних ночей снова были «гости».
Лёва ждал меня. Долго разговаривали с ним <...>
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1"
Иван Папанин, 42 года, начальник станции:
7 июня.
Наши координаты - 88 градусов 54 минуты северной широты и 20 градусов западной долготы. Встали поздно. В двенадцать часов дня мы с Петровичем начали делать глубоководную станцию на три с половиной тысячи метров. Женя устраивал магнитную палатку и вечером сделал первое магнитное наблюдение. Объем научной работы все увеличивается.
Наш песик Веселый нынче не оправдывает своей клички. Он поджал хвост и понуро бродит по льдине. Изредка останавливается и смотрит по сторонам. Веселый не хочет есть. Он не глядит даже на колбасу, которую я ему поднес к самому носу. Нам понятно, что пес тоскует: вчера еще здесь было так много людей, а теперь льдина опустела. Мне стало жаль собаку: я приласкал Веселого и шепнул ему: «Веселок, ты наш дружок! С нами не пропадешь».
Марк Трояновский, 29 лет, кинооператор
7 июня. Остров Рудольфа
Отоспались. Без конца идут разговоры о пережитом. Мне кажется, я хладнокровнее своих соседей. Догмаров, так тот совсем растаял. И все время бредит своим счастьем. «Сердце» у него «стало от радости». «И как в сказке» и т.д. Частично это оттого, что он впервые в таких переделках.
Мучает «хвост» - Алексеев и Крузе. Каждый час держим связь с Алексеевым. У них погода приличная. У нас закрыт купол. Настроение у них хорошее. При очередной связи были получены для передачи две телеграммы. Одна от Мошковского домой: «Находимся льдине Ледовитом океане. Дрейфую, жду бензина. Настроение хорошее. Все в порядке. Наш адрес: Ледовитый океан, льдина № 3, дом 178». Вторая - благодарность за концерт, который сегодня все мы слушали по радио. Из Москвы, Ленинграда и Киева, специально для нас. В антракте был экстренный выпуск последних известий, зачитали наш рапорт Сталину. С этим рапортом вышло недоразумение. Его должен был передать Кренкель вчера сразу после нашего отлета. Очевидно, у него не вышло со связью и рапорт попал на Диксон только сегодня в 8 утра. А в это время корреспонденции об этом рапорте и его приеме уже появились в газетах. Мы начали искать рапорт после того как утром из последних известий узнали, что он еще не опубликован. Вышло несколько комично... Начались по радио поиски рапорта Сталину и не скоро добились где и когда он пропал.
Из Нарьян-Мара пришло сообщение, что сесть там невозможно. У нас осталась одна Амдерма, и та под вопросом. Сегодня проявил пробы из большого аппарата, снятые на полюсе. Их, правда, мало, но как будто бы все благополучно.
_____________________________________________________________________________
Михаил Кольцов, 38 лет, журналист газеты "Правда", Бильбао, Испания, страна басков.
7 июня.
...
Кармен сел за руль машины и долго возил меня по городу. Он молодец, хорошая помесь кинооператора с советским журналистом, живой, храбрый, веселый. Поспевает повсюду, в нужные и важные места. Мы были очень рады увидеться после Мадрида в этом тревожном, сумрачном Бильбао.
Взволнованно, но тихо и молчаливо переживает измученный, усталый город борьбу, которая кипит у его ворот. Опять и опять каждые полчаса воют сирены о воздушной опасности, загоняют жителей в подземные убежища. Но ни у кого больше нет ни охоты, ни терпения сидеть в погребе. Собираясь кучками, баски прислушиваются то с тоской, то с радостью, то с надеждой к орудийному грохоту на окраинах города. Длинные очереди у лавок, чтобы получить полфунта хлеба, или крупы, или пол-литра растительного масла. Бледные лица женщин и детей. Люди стали тенями.
Но они хотят жить, радоваться, смеяться, эти тени. Если вечером хоть на час затихает канонада, город робко пробует передохнуть, принять мирный вид. На тротуары перед домами выносят стулья; матери семейств, как наседки, восседают в кругу своего большого потомства. Большое, некогда богатое кафе уныло освещено одной-единственной лампочкой. В полутьме усталые солдаты отдыхают за стаканом лимонада, дремлют, положив головы на плечи жен и подруг. И над каждым столиком маячит печатный плакат: «Боец, будь осторожен: женщина может быть твоим лучшим другом и твоим злейшим врагом. Не болтай!» Капитан приходит в кафе, жестом руки он кончает передышку. Солдаты коротко прощаются и у выхода строятся в колонны.
Как страдает этот город! И за что? Республиканский парламент, законное правительство в Испании предоставили древнему народу басков автономию, на которую он всегда имел все права.
У меня дома, где народы составляют союз равных, может ли баскская автономия удивить даже ребенка? Здесь, в капиталистическом мире, полчища иностранных интервентов вместе с испанской фашистской реакцией обрушили на мирную Страну Басков огненный вихрь, хотят стереть с лица земли ее людей, ее дома, ее сады, даже ее церкви только потому, что духовенство поддержало национальные и антифашистские чувства народа. Интервенты уничтожили священный город басков Гернику и теперь хотят сделать из Бильбао новую, большую Гернику. И ни одно из капиталистических государств, даже самых христианнейших, не пришло на помощь баскскому народу, изнемогающему в одиноком, неравном бою.
Павел Филонов, художник, 54 года, Ленинград:
7 июня. Звонил к Терентьеву утром, но его не было дома. Вечером снова звонил и сказал, чтобы он шел к Рафаилу. Он согласен, но сказал, что не может получить свою вещь с выставки, - оказывается, никто якобы не имеет права вернуть ему ее или отговаривается, что не знает, где ключ от комнаты, где лежат отведенные вещи. Кроме «Колхоза» снят еще ряд вещей за неимением места, где их выставить, или за плохое качество работ, а это подтверждает мысль, что, пожалуй, не Горлит снял «Колхоз». Терентьев за ночь окреп, стал спокойнее и веселей. Но, как и вчера, говорил, что его беспокоит, как будет смотреть на него горкомская братия, коли на нем легла тень, т.е. коли Горлит снял его вещь. Как и вчера, я ему сказал, что гораздо вернее и полезнее самому иметь верное понятие о себе и о других и постоянно выверять правильность и точность самооценки и оценки кого-либо, чего-либо, чем мучиться из-за того, что тебя не считают тем, чем ты сам себя считаешь.
Вечером давал постановку Люсе и Тагриной. Терентьев сказал, что вечером не будет слушать нашу постановку, он должен сидеть секретарем цехового комитета. Трудно настоящему художнику терять рабочее время на администрацию, тем более такому, как Терентьев, - он еще не умеет действовать временем, много потерял от этого, многое должен отквитать. Поэтому художников администрирует жулье.
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
7 июня.
...
Днем с Арбузовым на футболе, вечером у Штока. Разговоры всё о том же...
Газеты продолжают превозносить полярников. Из опубликованного доклада Хрущева на московской партконференции можно узнать, что за три дня до своего самоубийства Гамарник был избран в члены президиума МК. Стало быть, и тут события развивались стремительно. Рассказывают, что Эйдемана вызвали запиской из президиума конференции в Доме Союзов и тут же арестовали.
Когда я шел поздно ночью домой, то в каждой встречной машине мне чудились энкаведисты, а машин и в самом деле было что-то слишком много для этого часа.
Московская летняя ночь. Для многих вот такие ночи - конец всему: карьере, жизни... У нас во дворе тоже в одну из последних ночей снова были «гости».
Лёва ждал меня. Долго разговаривали с ним <...>
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1"
Иван Папанин, 42 года, начальник станции:
7 июня.
Наши координаты - 88 градусов 54 минуты северной широты и 20 градусов западной долготы. Встали поздно. В двенадцать часов дня мы с Петровичем начали делать глубоководную станцию на три с половиной тысячи метров. Женя устраивал магнитную палатку и вечером сделал первое магнитное наблюдение. Объем научной работы все увеличивается.
Наш песик Веселый нынче не оправдывает своей клички. Он поджал хвост и понуро бродит по льдине. Изредка останавливается и смотрит по сторонам. Веселый не хочет есть. Он не глядит даже на колбасу, которую я ему поднес к самому носу. Нам понятно, что пес тоскует: вчера еще здесь было так много людей, а теперь льдина опустела. Мне стало жаль собаку: я приласкал Веселого и шепнул ему: «Веселок, ты наш дружок! С нами не пропадешь».
Марк Трояновский, 29 лет, кинооператор
7 июня. Остров Рудольфа
Отоспались. Без конца идут разговоры о пережитом. Мне кажется, я хладнокровнее своих соседей. Догмаров, так тот совсем растаял. И все время бредит своим счастьем. «Сердце» у него «стало от радости». «И как в сказке» и т.д. Частично это оттого, что он впервые в таких переделках.
Мучает «хвост» - Алексеев и Крузе. Каждый час держим связь с Алексеевым. У них погода приличная. У нас закрыт купол. Настроение у них хорошее. При очередной связи были получены для передачи две телеграммы. Одна от Мошковского домой: «Находимся льдине Ледовитом океане. Дрейфую, жду бензина. Настроение хорошее. Все в порядке. Наш адрес: Ледовитый океан, льдина № 3, дом 178». Вторая - благодарность за концерт, который сегодня все мы слушали по радио. Из Москвы, Ленинграда и Киева, специально для нас. В антракте был экстренный выпуск последних известий, зачитали наш рапорт Сталину. С этим рапортом вышло недоразумение. Его должен был передать Кренкель вчера сразу после нашего отлета. Очевидно, у него не вышло со связью и рапорт попал на Диксон только сегодня в 8 утра. А в это время корреспонденции об этом рапорте и его приеме уже появились в газетах. Мы начали искать рапорт после того как утром из последних известий узнали, что он еще не опубликован. Вышло несколько комично... Начались по радио поиски рапорта Сталину и не скоро добились где и когда он пропал.
Из Нарьян-Мара пришло сообщение, что сесть там невозможно. У нас осталась одна Амдерма, и та под вопросом. Сегодня проявил пробы из большого аппарата, снятые на полюсе. Их, правда, мало, но как будто бы все благополучно.
_____________________________________________________________________________
Михаил Кольцов, 38 лет, журналист газеты "Правда", Бильбао, Испания, страна басков.
7 июня.
...
Кармен сел за руль машины и долго возил меня по городу. Он молодец, хорошая помесь кинооператора с советским журналистом, живой, храбрый, веселый. Поспевает повсюду, в нужные и важные места. Мы были очень рады увидеться после Мадрида в этом тревожном, сумрачном Бильбао.
Взволнованно, но тихо и молчаливо переживает измученный, усталый город борьбу, которая кипит у его ворот. Опять и опять каждые полчаса воют сирены о воздушной опасности, загоняют жителей в подземные убежища. Но ни у кого больше нет ни охоты, ни терпения сидеть в погребе. Собираясь кучками, баски прислушиваются то с тоской, то с радостью, то с надеждой к орудийному грохоту на окраинах города. Длинные очереди у лавок, чтобы получить полфунта хлеба, или крупы, или пол-литра растительного масла. Бледные лица женщин и детей. Люди стали тенями.
Но они хотят жить, радоваться, смеяться, эти тени. Если вечером хоть на час затихает канонада, город робко пробует передохнуть, принять мирный вид. На тротуары перед домами выносят стулья; матери семейств, как наседки, восседают в кругу своего большого потомства. Большое, некогда богатое кафе уныло освещено одной-единственной лампочкой. В полутьме усталые солдаты отдыхают за стаканом лимонада, дремлют, положив головы на плечи жен и подруг. И над каждым столиком маячит печатный плакат: «Боец, будь осторожен: женщина может быть твоим лучшим другом и твоим злейшим врагом. Не болтай!» Капитан приходит в кафе, жестом руки он кончает передышку. Солдаты коротко прощаются и у выхода строятся в колонны.
Как страдает этот город! И за что? Республиканский парламент, законное правительство в Испании предоставили древнему народу басков автономию, на которую он всегда имел все права.
У меня дома, где народы составляют союз равных, может ли баскская автономия удивить даже ребенка? Здесь, в капиталистическом мире, полчища иностранных интервентов вместе с испанской фашистской реакцией обрушили на мирную Страну Басков огненный вихрь, хотят стереть с лица земли ее людей, ее дома, ее сады, даже ее церкви только потому, что духовенство поддержало национальные и антифашистские чувства народа. Интервенты уничтожили священный город басков Гернику и теперь хотят сделать из Бильбао новую, большую Гернику. И ни одно из капиталистических государств, даже самых христианнейших, не пришло на помощь баскскому народу, изнемогающему в одиноком, неравном бою.