7 июня 1942-го года
в дневниках
Дмитрий Жигунов, 36 лет, капитан, командир батальона, воевавшего в тех местах, где в феврале 1943-го погибнет мой дед Семён Павлович (район близ города Кириши Ленинградской области).Описание событий 5-7 июня:
В ночь с 4 на 5 июня части нашей дивизии заняли исходное положение для атаки на опушке леса в 4-х-стах метрах от занятой немцами деревнях - Кириши - Новинка - Плавицы. я со своим Батальоном расположился на опушке леса, между 25 и 305 полками с задачей - развить успех полков и не давать немцам контратаковать с флангов.
Ещё с вечера вся артиллерия дивизии, 2-х дивизионов «Катюш» и дальнобойных артбатарей 4-ой армии, да плюс все минометы дивизии - открыли огонь - подготовляя нашу атаку уничтожая его огневые точки, живую силу и технику. Это было что-то потрясающее, стоял сплошной гул и грохот, казалось воздух стал раскаленный, стало трудно дышать от пороховой гари, мы оглохли, земля стонала и ходила под ногами словно живая, а враг молчал, ни один выстрел не был дан с его стороны, он был подавлен, таким мощным - чудовищным огнем, было видно от разрывов снарядов, бомб и мин и горящих домов, как взлетали землянки, блиндажи, дзоты и дома, вместе с фрицами, это был ад.
Эту ночь никто не спал, да и спать невозможно - утром наступление и невольно думаешь глядя на лица бойцов и командиров, кому суждено завтра сложить свои головы, многих не увижу больше и останусь ли я сам жив, что то сердце болезненно ноет, не было ещё этого со мной, не смотря на то, что - кажется пора привыкнуть к атакам и почти привык, но сегодня что то особенное - значит будет какая то мне беда, с именем моей любимой, не наглядной Верусеньки пойду в бой на проклятого фашистского гада и если ее нет в живых - то значит - эта моя смерть, стучится в сердце - пришла за мной - я готов - ибо без моей любименькой Верусеньки - жизни не нужно и я в другом мире опять буду с той, для которой нет жертвы которую я бы не принес для неё, близится рассвет - артиллерия не умолкает, говорят что выпустили около 15-ти тысяч снарядов и мин, под грохот орудийных залпов - бесшумно подошли к нам наши танки, как их много, даже трудно сосчитать.
Танкисты - народ веселый, не успели занять исходный рубеж, а уже принялись за водку.
В 7 часов утра 5 июня командир дивизии полковник Артюшенко, в присутствии Командующего 4 армии - Генерала-майора Ляпина дал сигнал к атаке - в воздух взлетели ракеты 2 зеленых и одна белая. Танки взревели моторами и ринулись из опушки леса в поле, где - дальше были видны горящие и дымящиеся остатки вчера ещё больших деревень, вслед за первой волной танков, двинулась вторая с десантом автоматчиков на броне танков и сразу же за второй волной - пошла третья грозная волна танков и за ней поднялась ощетинясь сталью штыков наша пехота, лица были серьезны, только руки судорожно но крепко сжимали винтовки и автоматы.
Вдруг наступила давящая тишина и только стал слышен шум моторов идущих танков, да топот идущих людей - это внезапно (по сигналу) - замолчала наша артиллерия - она выполнила свою задачу и теперь дала дорогу нам, наша была очередь вступить в бой, на этот кровавый путь смерти.
Почти сейчас же после прекращение огня нашей артиллерии - немцы открыли по нам огонь - тут появились первые жертвы - Командир и Комиссар 305 полка и ещё несколько командиров и бойцов - окружавших их.
Но было уже поздно - враг вовремя не разгадал план атаки и совсем нас не ждал, а тем более столько танков, первая и вторая волны танков уже прорвали оборону немцев и завязали бой в их глубине - мы стали подходить к окопам и Дзотам противника без выстрела, танки стреляя на ходу перевалили через первую оборонительную полосу и стали давить блиндажи и все стреляющие огневые точки немцев, мы же бросились в немецкие окопы и завязали штыковой и гранатный бой, что здесь было - невозможно передать, стоны раненных, ругань и крик стояли над окопами заглушая даже грохот взрывающихся снарядов и мин, да трескотню пулеметно-автоматного огня - пыл и азарт боя целиком захватил нас, но борьба была тяжелой, враг умирал, но не убегал и только поздно вечером бой утих - у нас победа. Уничтожили немцев целиком у трех деревень, в двух деревнях (Кириши и Новинка) немецкие гарнизоны и заняли половину деревни Плавницы, а головные наши танки даже прорвались на станцию Кириши и ведет там бой, взято много пленных, мои орлы захватили в плен тоже 9 фрицев и это не смотря на нежелание их брать, а всего пленных за этот день 204 солдата и офицеров, а сколько убитых, всюду груды трупов, разорванных на части - здесь была жатва смерти нашей артиллерии - убито немцев - 1800 человек. Наши - же потери, незначительны и составили всего 120 человек убитыми и раненными и 12 подбитых танков.
Ночью командование дивизии - перехватило бедственный сигнал немцев, в ставку Гитлера, об отчаянном своем положении с просьбой выслать на самолетах подкрепление - получили отказ в войсках - видимо мало уже проклятой немчуры, у кровавого пса Гитлера - осталось - ничего давать, а вот самолеты обещал прислать - это плохо, если не будут приняты противовоздушные меры, со стороны нашего командования - может дело все испортить фашистские самолеты.
В два часа ночи 6 июня немцы - ожили и повели наступление и снова с прежней храбростью загремел бой, дрались жестоко - как с той так и с нашей стороны, наши танкисты - давили гусеницами танков и расстреливали из пулеметов контратакующую немецкую пехоту, мы тоже крепко поддали жару, немцы валились рядами, словно скошенная трава, под косой опытного косца, а на их места вставали новые фрицы и как заведенные автоматы упрямо рвались к нам, опять открыл немец артиллерийский и минометный огонь и нам жарко стало, я вызвал наш, нам на подмогу - артиллерийский и минометный огонь и так крепко дали, что не выдержали фрицы такого угощения и побежали назад - так - победа за нами.
Немцы несколько раз, пытались перебросить свою пехоту с другого берега реки Волхов, на помощь своим побитым фрицам, да где там - наша «Катюша» как заиграет и все что движется - сметает что ураган, все что есть живого на земле в момент и в полосе обстрела «Катюши» - все уничтожается - очень страшное оружие и немцы панически ее боятся.
Положение немцев было безнадежным, опять немцы потеряли не менее 1000 солдат и офицеров только убитыми и у нас на этот раз, большие потери.
Все крепко утали и хочется спать, ели сдерживаю свой народ - сейчас нельзя спать и вдруг получаю приказ, сдать свои позиции подошедшему Учебному Батальону и двигаться с Батальоном в лес на отдых, с какой радостью мы уходили с позиции, ведь мы идем на отдых и можем спать, мы законно заслужили отдых и похвалы командования дивизии, мои ребята дрались, что звери, но сколько их осталось лежать на поле боя - ночной бой мне дорого обошелся - потерял около 200 человек, да и сам не раз был на волоске от смерти, ведь надо же - воротник у гимнастерки оторвало осколком и ожгло шею, а ничего не повредило, судьба бережет.
Наш батальон - командование дивизии хочет бросить на решительную атаку в ночь на 7-ое июня, а сейчас отдыхать - опять смотреть смерти в глаза - страшно, ну да ладно! Это будет ночью, а сейчас спать и больше никаких желаний и дум нет.
Не долго и спал - проснулся от какого то визга, завывания, грохота разрывов бомб, оказалось появились немецкие пикирующие бомбардировщики штук 40 и давай нырять на нашу дивизию и бомбить и что ещё гады придумали, включили сирены и вот когда самолеты идут в пике - сирены жутко воют, что кровь стынет в жилах и боишься за свой рассудок, такая чертова свистопляска длилась около часа - наши зенитки и пулеметы 2-х стервятников сбили, а остальных разогнали, а наших - обещанных самолетов - все нет, в чем дело? Видимо ещё не время их пускать в дело.
В 16-00 6-го июня неожиданно приехал Михаил Кравченко и привез ко мне нового красноармейца - Анатолия Жигунова, какой худой, да бледный, а как вытянулся, с меня ростом стал, бежит ко мне и губы дрожат, говорит, вот дядя Дима - макароны приехали, а вермишели нет. Это он подразумевал моего сынишку Котика, я тоже расстроился, невольно навернулись слезы на глаза.
Анатолий привез письма от матери, Раисы, Фроси и рассказал о моей любименькой Верусеньки и милом синишке Котике, как он видел в последний раз, за один день до захвата немцами нашей Володарки и как он пробирался к нашему дому под сильным обстрелом противника, когда он был на Волхонке и его не пустили отходящие наши части, что только не пережила моя любимая и все таки я твердо уверен в том, что моя Верусенька пожалела оставить свою мать, а та конечно не пожелала уйти, видимо из-за того, что ее муж Сергей Петрович лежал больной и не мог ходить, Веруська моя Веруська, как ты боялась остаться в плену у немца и вот, чего боялась, то и случилось - пожалела свою мать и не пожалела себя, свою молодую жизнь, не пожалела нашего милого синишку Котика и не подумала обо мне, я не упрекаю, ибо что ни делает Верочка - так должно и быть и на все есть судьба - от неё не уйдешь.
Мой повар «Семеныч» доложил, что обед готов, я с Анатолием, сели за стол под большими елями и не успели взяться за обед, как я по звуку определил, что немецкий самолет идет в пике на нас, но окружающие деревья не дают возможности определить точное направление самолета, но зная на опыте, как далеко разлетаются осколки я приказал укрыться и вовремя, ибо две бомбы упали не далеко - метрах по сто и по счастью в болото - мы опять сели за прерванный обед, Анатолий бледен, да оно и понятно, бомбы вещь не приятная, но держится мой племянник молодцом, но вот опять фашистские самолеты пошли в пике и мы едва успели свалиться в начатый котлован для землянки, как сразу завизжали сброшенные бомбы, нас немного оглушило и подзасыпало землей, бомбы на этот раз упали в 15 метрах от нас и если бы не укрылись, то погибли бы, как погиб повар 3 роты моего Батальона в момент, когда он писал письмо своей жене и остановился на слове «жив и здоров» и вот он лежит уже мертвый - судьба, так и пришлось обед переносить в мою землянку.
Самолеты фашистов неистовали над боевыми порядками нашей наступающей дивизии, а наших самолетов, все нет - вот сейчас и нужно бы десяток наших родных краснозвездных ястребков, что бы очистить воздух от немецкой нечестии - а их то и нет, а потери и положение дивизии весьма не важные, к 20 часам мы уже потеряли до 3-х тысяч людей, 120 танков, 6 батарей ГАП и 9 дивизионных пушек и что ещё хуже - прижали всех оставшихся на поле боя - к земле - не давая поднять головы, а их пехота под прикрытием самолетов с воздуха - накапливалась для контрнаступления - и есть опасение, что если сейчас не прилетят на выручку наши ястребки - то, все что мы взяли - придется отдать, а это очень тяжело - но думать не время, ибо получил приказ, готовится к ночному штурму.
Анатолия посадил в свою землянку, а сам стал готовиться к атаке - а сердце, как то особенно ноет - видимо рассказы Толика тому причиной - Михаил как всегда со мной.
23-00 мой Батальон уже был на исходном для атаки - рубеже и вот в 23-20 сигнал - в небо взвились ракеты и я дал приказ - «Вперед» и мы пошли на деревню П. и станцию Кириши - дело шло не плохо - медленно - но верно мы продвигались вперед.
К 1 часу ночи я потерял уже 87 человек, не достигнув ещё цели, пули, мины, снаряды летят буквально со всех сторон, осветительные ракеты освещают поле боя, как днем. а жутко, но нужно идти и бить гадов - ненависть сильнее страха, кажется живым бы проклятого фрица варил в котле на медленном огне.Часто приходится зарываться в землю, нет возможности двигаться - слишком сильный огонь, у куста под которым лежу, в одну секунду все сучья и остатки листьев, начисто сбили пули и осколки - особенно мин и как только огонь немного утихнет, опять вскакиваю и кричу «за мной вперед» и опять нас прижимают огнем к земле, а мы все же упорно двигаемся только вперед и нет такой силы, которая бы остановила наше движение вперед, пока хоть один человек жив.Мы уже близко подошли к деревни и к ф-ке Химкомбинат у станции Кириши - немца уже кое где достают мои орлы - гранатой и штыком и одна мысль сверлит воспаленный мозг - скорее бы дорваться до штыка везде, тогда - меньше потерь у меня и скорее закончим бой и ещё кусок нашей родной земли отобьем у гадов.Вот, уже остались считанные метры до засевших в Дзотах и домах немчуры и уже хотел закричать «Ура», как вдруг ударило меня под левую лопатку и я упал - стало трудно дышать - чувствую, как кровь заливает грудь, спину и дальше идет в ноги - теперь чувствую боль и в левом плече - значит пуля дала и левому плечу - пули летят гуще и впиваются в землю рядом со мной, попытался встать, но не смог - попытался ползти не могу - руки не двигаются их не чувствую, сознание начинает мутится - немцы заметили и хотели добить и вот мой Михаил опять, как всегда оказался рядом и стащил в канаву оказавшейся с водой и только один нос да рот торчал у меня из воды, я потерял на мгновение сознание, очнулся - что- то ударило по лицу, оказался комок земли - это фрицы шквальным огнем из пулеметов, начисто сбрили гребень канавы, стараясь достать нас с Михаилом, мой Михаил чуть не плачет, а мне все безразлично уже, нашло какое то отупение - чувствую, как с каждым ударом сердце - уходят мои силы и само сердце делает перебои, зато кровь безостановочно идет и вот когда уже казалось, что пришел конец - теряя сознание - ярко вдруг перед глазами встали плачущие мои любимые , моя ненаглядная Веруська и синишка мой милый мальчик - мой Котик и так захотелось жить и жить во что бы то ни стало.Сделал отчаянную попытку приподняться и ни чего не вышло - нет совсем сил - опасность умереть от потери крови или попасть в руки поганых немцев, была большая - Михаил зацепился за мой ремень и стал тащить меня из канавы и втащить в глубокую колею от гусениц наших танков, я не знаю, ибо я от боли - потерял сознания. Пришел в себя от большой тяжести - это Михаил лежал на мне, спасая собой меня от осколков и мин рвущихся кругом, так лежали не знаю сколько, так как я потерял опять сознание - пришел в себя почувствовав боль в голове - Михаил опять меня тащил и я стукнулся о камень головой - ведь тащит меня Михаил ползком, головы поднять нельзя, у него кровь заливает лицо, пуля чиркнула у виска, но слегка - и так мы движемся медленно и я уже ему помогаю, носками сапог и подбородком - ободрал весь подбородок, а боли нет, и долго мы так ползли к лесу, а немец все бил и бил и только у опушки леса, прекратил стрельбу. Михаил вскочил на ноги, поднял меня - взвалил на спину себе и понес, по счастью в метрах двадцати нам попался санитар, он наложил повязку, а куда он - честно признался, на угад - так как темно, весь в крови и действовал по моему указанию, дальше с помощью Михаила я уже сам не слушающими ногами, весь согнувшись - шел сам и только к 5 утра 7 июня мы дошли до моего КП - два километра тащились, около четырех часов - здесь меня раздели, обмыли и сделали настоящую перевязку с остановкой крови - оказалось - пулевое ранение - пуля к моему счастью не разрывная вошла под левую лопатку у края позвоночного столба, на уровне легкого и второе пулевое отверстие оказалось в верху левого плеча, как в одном пулевом отверстии, так и в другом - выхода пуль нет, предположение врача - или две пули сидят в теле или одна прошла на вылет - задев или пробив левое легкое, у Михаила легкое ранение - кожа у виска сорвана и только - как мы оказались живы? Чудеса да и только - спасла нас моя Верочка и мой Котик - это они плачущие звали и требовали вернуться к жизни для них и дали нам силы, выбраться из этого ада, им - моим ненаглядным и безумно любимым - я обязан своим спасением и это уже далеко не в первый раз, Анатолий видя меня раненого в крови - буквально все красное от крови - сидит бледный - испуганный, ели сдерживаясь от слез - поили меня какой то гадостью (заменитель крови) а жажда не угасала, пить и пить и потом спать.
Сколько времени я пролежал в забытье не знаю, разбудил грохот разрывающихся авиабомб, да жуткий вой сирен на самолетах фашистов, значит день начался, а наших самолетов все нет и нет, сообщают, что мои орлы уже в деревне, гонят немца дальше, но почти никого не осталось, все командиры рот и взводов вышли из строя - командуют ротами политруки, взводами - бойцы - но упорно идут вперед, все опечалены известием о моем тяжелом состоянии, даже Командир дивизии - полковник Артюшенко - этот черствый человек и тот сказал «жаль - хороший все же командир и пожелал скорого выздоровления» а сейчас приказал отправить меня в Медсанбат дивизии, кое как добрались до железнодорожной линии - Кириши - Будогощь и там положили в закрытую электродрезину, в дороге догнал нас фашистский самолет и сбросил бомбу и только хладнокровие машиниста, спасло нас, он во время заметил опасность и за 100 метров от разорвавшейся бомбы остановил дрезину и только к вечеру я попал в Медсанбат дивизии.
Осмотр хирурга подтвердил опасение моего врача о пробитом легком, но пулевое ранение получил на вылет, что пуля натворила внутри сказать трудно - одно ясно - ребра и лопатку наверняка пробило и нужно немедленно эвакуировать в глубокий тыл - в госпиталь, но я заупрямился.
Анна Остроумова-Лебедева, художник, 71 год, Ленинград
7 июня. Воскресенье. Вчера был у меня Петр Евгеньевич и принес мне копию следующей телеграммы: «Комитет искусств считает необходимым вывезти следующих художников: Лишеви, Остроумову-Лебедеву, Боголюбова, Верейского, Панчука, Катонина город Ярославль базу Академии Художеств возможный срок вывоза телеграфируйте. Солодовников.» В к №140 4/07 42. Телеграмма прислана в Управление по делам Искусств Загурскому.
В ответ я написала Загурскому: «Уважаемый Борис Иванович. Вчера Петр Евгеньевич ознакомил меня с содержанием телеграммы присланной Вам из Москвы Комитетом Искусств. Борис Иванович! Я сейчас не могу и не хочу уезжать из Ленинграда. Я рассчитываю уехать, если это будет необходимо из за военных событий - если война затянется - осенью в конце Августа. Сейчас я много работаю. Заканчиваю главы 2-го тома моих «Записок» и подбираю необходимый материал для 3-го тома, на случай отъезда.
Бесконечно благодарю Вас за заботу обо мне за все, за все. Мне это дает бодрость и работать и жить.
Товарищ Солодовников предполагает отправить названных лиц в телеграмме в г. Ярославль, в базу Академии Художеств. К сожалению это для меня совершенно не приемлемо, т.к. я должна избегать общество художников и их работ. У меня (у художника) совершенно дикая идиосинкразия - я не переношу запаха масляных красок и лаков и тяжко заболеваю и мне надо месяцы лечиться до выздоровления. Какое угодно общество: литераторов, артистов, киноартистов и т.д. Мне будет в тысячу раз приятнее, чем базы Академии Художеств.
Борис Иванович. Я была бы очень рада, если бы Вы когда-нибудь заехали ко мне. Вчера, когда был у меня Петр Евгеньевич, я обратила внимание на его угнетенный вид. Узнав, что у него был с Вами неприятный разговор по поводу какого-то письма, мне хочется в защиту его сказать несколько слов. Петр Евгеньевич способен и очень способен на резкие, горячие и даже может быть бестактные слова и поступки. Но его поступки и слова большею частью вызваны желанием помочь своему другу, сотруднику, товарищу. Он меньше всего думает о себе. Он вспыльчив. У него горячее сердце и большой темперамент, который его иногда толкает на резкие поступки, но у него много бесценных качеств, которые искупают полностью недостатки его характера. Не сердитесь на него.
С искренним уважением. А. Остроумова-Лебедева».
Дмитрий Жигунов, 36 лет, капитан, командир батальона, воевавшего в тех местах, где в феврале 1943-го погибнет мой дед Семён Павлович (район близ города Кириши Ленинградской области).Описание событий 5-7 июня:
В ночь с 4 на 5 июня части нашей дивизии заняли исходное положение для атаки на опушке леса в 4-х-стах метрах от занятой немцами деревнях - Кириши - Новинка - Плавицы. я со своим Батальоном расположился на опушке леса, между 25 и 305 полками с задачей - развить успех полков и не давать немцам контратаковать с флангов.
Ещё с вечера вся артиллерия дивизии, 2-х дивизионов «Катюш» и дальнобойных артбатарей 4-ой армии, да плюс все минометы дивизии - открыли огонь - подготовляя нашу атаку уничтожая его огневые точки, живую силу и технику. Это было что-то потрясающее, стоял сплошной гул и грохот, казалось воздух стал раскаленный, стало трудно дышать от пороховой гари, мы оглохли, земля стонала и ходила под ногами словно живая, а враг молчал, ни один выстрел не был дан с его стороны, он был подавлен, таким мощным - чудовищным огнем, было видно от разрывов снарядов, бомб и мин и горящих домов, как взлетали землянки, блиндажи, дзоты и дома, вместе с фрицами, это был ад.
Эту ночь никто не спал, да и спать невозможно - утром наступление и невольно думаешь глядя на лица бойцов и командиров, кому суждено завтра сложить свои головы, многих не увижу больше и останусь ли я сам жив, что то сердце болезненно ноет, не было ещё этого со мной, не смотря на то, что - кажется пора привыкнуть к атакам и почти привык, но сегодня что то особенное - значит будет какая то мне беда, с именем моей любимой, не наглядной Верусеньки пойду в бой на проклятого фашистского гада и если ее нет в живых - то значит - эта моя смерть, стучится в сердце - пришла за мной - я готов - ибо без моей любименькой Верусеньки - жизни не нужно и я в другом мире опять буду с той, для которой нет жертвы которую я бы не принес для неё, близится рассвет - артиллерия не умолкает, говорят что выпустили около 15-ти тысяч снарядов и мин, под грохот орудийных залпов - бесшумно подошли к нам наши танки, как их много, даже трудно сосчитать.
Танкисты - народ веселый, не успели занять исходный рубеж, а уже принялись за водку.
В 7 часов утра 5 июня командир дивизии полковник Артюшенко, в присутствии Командующего 4 армии - Генерала-майора Ляпина дал сигнал к атаке - в воздух взлетели ракеты 2 зеленых и одна белая. Танки взревели моторами и ринулись из опушки леса в поле, где - дальше были видны горящие и дымящиеся остатки вчера ещё больших деревень, вслед за первой волной танков, двинулась вторая с десантом автоматчиков на броне танков и сразу же за второй волной - пошла третья грозная волна танков и за ней поднялась ощетинясь сталью штыков наша пехота, лица были серьезны, только руки судорожно но крепко сжимали винтовки и автоматы.
Вдруг наступила давящая тишина и только стал слышен шум моторов идущих танков, да топот идущих людей - это внезапно (по сигналу) - замолчала наша артиллерия - она выполнила свою задачу и теперь дала дорогу нам, наша была очередь вступить в бой, на этот кровавый путь смерти.
Почти сейчас же после прекращение огня нашей артиллерии - немцы открыли по нам огонь - тут появились первые жертвы - Командир и Комиссар 305 полка и ещё несколько командиров и бойцов - окружавших их.
Но было уже поздно - враг вовремя не разгадал план атаки и совсем нас не ждал, а тем более столько танков, первая и вторая волны танков уже прорвали оборону немцев и завязали бой в их глубине - мы стали подходить к окопам и Дзотам противника без выстрела, танки стреляя на ходу перевалили через первую оборонительную полосу и стали давить блиндажи и все стреляющие огневые точки немцев, мы же бросились в немецкие окопы и завязали штыковой и гранатный бой, что здесь было - невозможно передать, стоны раненных, ругань и крик стояли над окопами заглушая даже грохот взрывающихся снарядов и мин, да трескотню пулеметно-автоматного огня - пыл и азарт боя целиком захватил нас, но борьба была тяжелой, враг умирал, но не убегал и только поздно вечером бой утих - у нас победа. Уничтожили немцев целиком у трех деревень, в двух деревнях (Кириши и Новинка) немецкие гарнизоны и заняли половину деревни Плавницы, а головные наши танки даже прорвались на станцию Кириши и ведет там бой, взято много пленных, мои орлы захватили в плен тоже 9 фрицев и это не смотря на нежелание их брать, а всего пленных за этот день 204 солдата и офицеров, а сколько убитых, всюду груды трупов, разорванных на части - здесь была жатва смерти нашей артиллерии - убито немцев - 1800 человек. Наши - же потери, незначительны и составили всего 120 человек убитыми и раненными и 12 подбитых танков.
Ночью командование дивизии - перехватило бедственный сигнал немцев, в ставку Гитлера, об отчаянном своем положении с просьбой выслать на самолетах подкрепление - получили отказ в войсках - видимо мало уже проклятой немчуры, у кровавого пса Гитлера - осталось - ничего давать, а вот самолеты обещал прислать - это плохо, если не будут приняты противовоздушные меры, со стороны нашего командования - может дело все испортить фашистские самолеты.
В два часа ночи 6 июня немцы - ожили и повели наступление и снова с прежней храбростью загремел бой, дрались жестоко - как с той так и с нашей стороны, наши танкисты - давили гусеницами танков и расстреливали из пулеметов контратакующую немецкую пехоту, мы тоже крепко поддали жару, немцы валились рядами, словно скошенная трава, под косой опытного косца, а на их места вставали новые фрицы и как заведенные автоматы упрямо рвались к нам, опять открыл немец артиллерийский и минометный огонь и нам жарко стало, я вызвал наш, нам на подмогу - артиллерийский и минометный огонь и так крепко дали, что не выдержали фрицы такого угощения и побежали назад - так - победа за нами.
Немцы несколько раз, пытались перебросить свою пехоту с другого берега реки Волхов, на помощь своим побитым фрицам, да где там - наша «Катюша» как заиграет и все что движется - сметает что ураган, все что есть живого на земле в момент и в полосе обстрела «Катюши» - все уничтожается - очень страшное оружие и немцы панически ее боятся.
Положение немцев было безнадежным, опять немцы потеряли не менее 1000 солдат и офицеров только убитыми и у нас на этот раз, большие потери.
Все крепко утали и хочется спать, ели сдерживаю свой народ - сейчас нельзя спать и вдруг получаю приказ, сдать свои позиции подошедшему Учебному Батальону и двигаться с Батальоном в лес на отдых, с какой радостью мы уходили с позиции, ведь мы идем на отдых и можем спать, мы законно заслужили отдых и похвалы командования дивизии, мои ребята дрались, что звери, но сколько их осталось лежать на поле боя - ночной бой мне дорого обошелся - потерял около 200 человек, да и сам не раз был на волоске от смерти, ведь надо же - воротник у гимнастерки оторвало осколком и ожгло шею, а ничего не повредило, судьба бережет.
Наш батальон - командование дивизии хочет бросить на решительную атаку в ночь на 7-ое июня, а сейчас отдыхать - опять смотреть смерти в глаза - страшно, ну да ладно! Это будет ночью, а сейчас спать и больше никаких желаний и дум нет.
Не долго и спал - проснулся от какого то визга, завывания, грохота разрывов бомб, оказалось появились немецкие пикирующие бомбардировщики штук 40 и давай нырять на нашу дивизию и бомбить и что ещё гады придумали, включили сирены и вот когда самолеты идут в пике - сирены жутко воют, что кровь стынет в жилах и боишься за свой рассудок, такая чертова свистопляска длилась около часа - наши зенитки и пулеметы 2-х стервятников сбили, а остальных разогнали, а наших - обещанных самолетов - все нет, в чем дело? Видимо ещё не время их пускать в дело.
В 16-00 6-го июня неожиданно приехал Михаил Кравченко и привез ко мне нового красноармейца - Анатолия Жигунова, какой худой, да бледный, а как вытянулся, с меня ростом стал, бежит ко мне и губы дрожат, говорит, вот дядя Дима - макароны приехали, а вермишели нет. Это он подразумевал моего сынишку Котика, я тоже расстроился, невольно навернулись слезы на глаза.
Анатолий привез письма от матери, Раисы, Фроси и рассказал о моей любименькой Верусеньки и милом синишке Котике, как он видел в последний раз, за один день до захвата немцами нашей Володарки и как он пробирался к нашему дому под сильным обстрелом противника, когда он был на Волхонке и его не пустили отходящие наши части, что только не пережила моя любимая и все таки я твердо уверен в том, что моя Верусенька пожалела оставить свою мать, а та конечно не пожелала уйти, видимо из-за того, что ее муж Сергей Петрович лежал больной и не мог ходить, Веруська моя Веруська, как ты боялась остаться в плену у немца и вот, чего боялась, то и случилось - пожалела свою мать и не пожалела себя, свою молодую жизнь, не пожалела нашего милого синишку Котика и не подумала обо мне, я не упрекаю, ибо что ни делает Верочка - так должно и быть и на все есть судьба - от неё не уйдешь.
Мой повар «Семеныч» доложил, что обед готов, я с Анатолием, сели за стол под большими елями и не успели взяться за обед, как я по звуку определил, что немецкий самолет идет в пике на нас, но окружающие деревья не дают возможности определить точное направление самолета, но зная на опыте, как далеко разлетаются осколки я приказал укрыться и вовремя, ибо две бомбы упали не далеко - метрах по сто и по счастью в болото - мы опять сели за прерванный обед, Анатолий бледен, да оно и понятно, бомбы вещь не приятная, но держится мой племянник молодцом, но вот опять фашистские самолеты пошли в пике и мы едва успели свалиться в начатый котлован для землянки, как сразу завизжали сброшенные бомбы, нас немного оглушило и подзасыпало землей, бомбы на этот раз упали в 15 метрах от нас и если бы не укрылись, то погибли бы, как погиб повар 3 роты моего Батальона в момент, когда он писал письмо своей жене и остановился на слове «жив и здоров» и вот он лежит уже мертвый - судьба, так и пришлось обед переносить в мою землянку.
Самолеты фашистов неистовали над боевыми порядками нашей наступающей дивизии, а наших самолетов, все нет - вот сейчас и нужно бы десяток наших родных краснозвездных ястребков, что бы очистить воздух от немецкой нечестии - а их то и нет, а потери и положение дивизии весьма не важные, к 20 часам мы уже потеряли до 3-х тысяч людей, 120 танков, 6 батарей ГАП и 9 дивизионных пушек и что ещё хуже - прижали всех оставшихся на поле боя - к земле - не давая поднять головы, а их пехота под прикрытием самолетов с воздуха - накапливалась для контрнаступления - и есть опасение, что если сейчас не прилетят на выручку наши ястребки - то, все что мы взяли - придется отдать, а это очень тяжело - но думать не время, ибо получил приказ, готовится к ночному штурму.
Анатолия посадил в свою землянку, а сам стал готовиться к атаке - а сердце, как то особенно ноет - видимо рассказы Толика тому причиной - Михаил как всегда со мной.
23-00 мой Батальон уже был на исходном для атаки - рубеже и вот в 23-20 сигнал - в небо взвились ракеты и я дал приказ - «Вперед» и мы пошли на деревню П. и станцию Кириши - дело шло не плохо - медленно - но верно мы продвигались вперед.
К 1 часу ночи я потерял уже 87 человек, не достигнув ещё цели, пули, мины, снаряды летят буквально со всех сторон, осветительные ракеты освещают поле боя, как днем. а жутко, но нужно идти и бить гадов - ненависть сильнее страха, кажется живым бы проклятого фрица варил в котле на медленном огне.Часто приходится зарываться в землю, нет возможности двигаться - слишком сильный огонь, у куста под которым лежу, в одну секунду все сучья и остатки листьев, начисто сбили пули и осколки - особенно мин и как только огонь немного утихнет, опять вскакиваю и кричу «за мной вперед» и опять нас прижимают огнем к земле, а мы все же упорно двигаемся только вперед и нет такой силы, которая бы остановила наше движение вперед, пока хоть один человек жив.Мы уже близко подошли к деревни и к ф-ке Химкомбинат у станции Кириши - немца уже кое где достают мои орлы - гранатой и штыком и одна мысль сверлит воспаленный мозг - скорее бы дорваться до штыка везде, тогда - меньше потерь у меня и скорее закончим бой и ещё кусок нашей родной земли отобьем у гадов.Вот, уже остались считанные метры до засевших в Дзотах и домах немчуры и уже хотел закричать «Ура», как вдруг ударило меня под левую лопатку и я упал - стало трудно дышать - чувствую, как кровь заливает грудь, спину и дальше идет в ноги - теперь чувствую боль и в левом плече - значит пуля дала и левому плечу - пули летят гуще и впиваются в землю рядом со мной, попытался встать, но не смог - попытался ползти не могу - руки не двигаются их не чувствую, сознание начинает мутится - немцы заметили и хотели добить и вот мой Михаил опять, как всегда оказался рядом и стащил в канаву оказавшейся с водой и только один нос да рот торчал у меня из воды, я потерял на мгновение сознание, очнулся - что- то ударило по лицу, оказался комок земли - это фрицы шквальным огнем из пулеметов, начисто сбрили гребень канавы, стараясь достать нас с Михаилом, мой Михаил чуть не плачет, а мне все безразлично уже, нашло какое то отупение - чувствую, как с каждым ударом сердце - уходят мои силы и само сердце делает перебои, зато кровь безостановочно идет и вот когда уже казалось, что пришел конец - теряя сознание - ярко вдруг перед глазами встали плачущие мои любимые , моя ненаглядная Веруська и синишка мой милый мальчик - мой Котик и так захотелось жить и жить во что бы то ни стало.Сделал отчаянную попытку приподняться и ни чего не вышло - нет совсем сил - опасность умереть от потери крови или попасть в руки поганых немцев, была большая - Михаил зацепился за мой ремень и стал тащить меня из канавы и втащить в глубокую колею от гусениц наших танков, я не знаю, ибо я от боли - потерял сознания. Пришел в себя от большой тяжести - это Михаил лежал на мне, спасая собой меня от осколков и мин рвущихся кругом, так лежали не знаю сколько, так как я потерял опять сознание - пришел в себя почувствовав боль в голове - Михаил опять меня тащил и я стукнулся о камень головой - ведь тащит меня Михаил ползком, головы поднять нельзя, у него кровь заливает лицо, пуля чиркнула у виска, но слегка - и так мы движемся медленно и я уже ему помогаю, носками сапог и подбородком - ободрал весь подбородок, а боли нет, и долго мы так ползли к лесу, а немец все бил и бил и только у опушки леса, прекратил стрельбу. Михаил вскочил на ноги, поднял меня - взвалил на спину себе и понес, по счастью в метрах двадцати нам попался санитар, он наложил повязку, а куда он - честно признался, на угад - так как темно, весь в крови и действовал по моему указанию, дальше с помощью Михаила я уже сам не слушающими ногами, весь согнувшись - шел сам и только к 5 утра 7 июня мы дошли до моего КП - два километра тащились, около четырех часов - здесь меня раздели, обмыли и сделали настоящую перевязку с остановкой крови - оказалось - пулевое ранение - пуля к моему счастью не разрывная вошла под левую лопатку у края позвоночного столба, на уровне легкого и второе пулевое отверстие оказалось в верху левого плеча, как в одном пулевом отверстии, так и в другом - выхода пуль нет, предположение врача - или две пули сидят в теле или одна прошла на вылет - задев или пробив левое легкое, у Михаила легкое ранение - кожа у виска сорвана и только - как мы оказались живы? Чудеса да и только - спасла нас моя Верочка и мой Котик - это они плачущие звали и требовали вернуться к жизни для них и дали нам силы, выбраться из этого ада, им - моим ненаглядным и безумно любимым - я обязан своим спасением и это уже далеко не в первый раз, Анатолий видя меня раненого в крови - буквально все красное от крови - сидит бледный - испуганный, ели сдерживаясь от слез - поили меня какой то гадостью (заменитель крови) а жажда не угасала, пить и пить и потом спать.
Сколько времени я пролежал в забытье не знаю, разбудил грохот разрывающихся авиабомб, да жуткий вой сирен на самолетах фашистов, значит день начался, а наших самолетов все нет и нет, сообщают, что мои орлы уже в деревне, гонят немца дальше, но почти никого не осталось, все командиры рот и взводов вышли из строя - командуют ротами политруки, взводами - бойцы - но упорно идут вперед, все опечалены известием о моем тяжелом состоянии, даже Командир дивизии - полковник Артюшенко - этот черствый человек и тот сказал «жаль - хороший все же командир и пожелал скорого выздоровления» а сейчас приказал отправить меня в Медсанбат дивизии, кое как добрались до железнодорожной линии - Кириши - Будогощь и там положили в закрытую электродрезину, в дороге догнал нас фашистский самолет и сбросил бомбу и только хладнокровие машиниста, спасло нас, он во время заметил опасность и за 100 метров от разорвавшейся бомбы остановил дрезину и только к вечеру я попал в Медсанбат дивизии.
Осмотр хирурга подтвердил опасение моего врача о пробитом легком, но пулевое ранение получил на вылет, что пуля натворила внутри сказать трудно - одно ясно - ребра и лопатку наверняка пробило и нужно немедленно эвакуировать в глубокий тыл - в госпиталь, но я заупрямился.
Анна Остроумова-Лебедева, художник, 71 год, Ленинград
7 июня. Воскресенье. Вчера был у меня Петр Евгеньевич и принес мне копию следующей телеграммы: «Комитет искусств считает необходимым вывезти следующих художников: Лишеви, Остроумову-Лебедеву, Боголюбова, Верейского, Панчука, Катонина город Ярославль базу Академии Художеств возможный срок вывоза телеграфируйте. Солодовников.» В к №140 4/07 42. Телеграмма прислана в Управление по делам Искусств Загурскому.
В ответ я написала Загурскому: «Уважаемый Борис Иванович. Вчера Петр Евгеньевич ознакомил меня с содержанием телеграммы присланной Вам из Москвы Комитетом Искусств. Борис Иванович! Я сейчас не могу и не хочу уезжать из Ленинграда. Я рассчитываю уехать, если это будет необходимо из за военных событий - если война затянется - осенью в конце Августа. Сейчас я много работаю. Заканчиваю главы 2-го тома моих «Записок» и подбираю необходимый материал для 3-го тома, на случай отъезда.
Бесконечно благодарю Вас за заботу обо мне за все, за все. Мне это дает бодрость и работать и жить.
Товарищ Солодовников предполагает отправить названных лиц в телеграмме в г. Ярославль, в базу Академии Художеств. К сожалению это для меня совершенно не приемлемо, т.к. я должна избегать общество художников и их работ. У меня (у художника) совершенно дикая идиосинкразия - я не переношу запаха масляных красок и лаков и тяжко заболеваю и мне надо месяцы лечиться до выздоровления. Какое угодно общество: литераторов, артистов, киноартистов и т.д. Мне будет в тысячу раз приятнее, чем базы Академии Художеств.
Борис Иванович. Я была бы очень рада, если бы Вы когда-нибудь заехали ко мне. Вчера, когда был у меня Петр Евгеньевич, я обратила внимание на его угнетенный вид. Узнав, что у него был с Вами неприятный разговор по поводу какого-то письма, мне хочется в защиту его сказать несколько слов. Петр Евгеньевич способен и очень способен на резкие, горячие и даже может быть бестактные слова и поступки. Но его поступки и слова большею частью вызваны желанием помочь своему другу, сотруднику, товарищу. Он меньше всего думает о себе. Он вспыльчив. У него горячее сердце и большой темперамент, который его иногда толкает на резкие поступки, но у него много бесценных качеств, которые искупают полностью недостатки его характера. Не сердитесь на него.
С искренним уважением. А. Остроумова-Лебедева».