Дамы приглашают кавалеров
Как любая хорошая экранизация, „Пиковая дама“ (1916) Протазанова предлагает не просто иллюстрацию, а интерпретацию текста. Хотя отдельные эпизоды напоминают именно живые картины, из которых героям до следующей мизансцены, отделённой от предыдущей титрами, нет хода. Но тем большую роль играют жесты, мимика и, конечно, интерьеры, где всё продумано (вплоть до портрета Ломоносова на стене в комнате „бедной“ Лизы). Германн с первых же кадров предстаёт перед нами одержимым навязчивой идеей психопатом - предтечей Раскольникова, с которым, кстати, разделяет „наполеоновские“ замашки, то и дело принимая героически позы или щеголяя в двууголке. Вообще, благодаря фильму, точнее прорисовывается преемственность между Пушкиным и Достоевским: и там, и там жертвой бедного молодого человека становится богатая старушка, а параллельно достаётся и другой женщине, значительно моложе, имя которой в обоих случая Лизавета...
Протазанов уделяет большое внимание предыстории рокового столкновения, а именно: бабушкиным приключениям в Париже, где граф Сен-Жермен открывает ей тайну трёх карт. Из-за этого ещё очевидней становится параллель: Сен-Жермен/графиня и графиня/Германн. То есть мы имеем две (отделённые друг от друга целой эпохой) асимметричные по возрасту пары, причём секрет в обоих случаях находится в руках более старшего, в то время как молодой - следует предположить - является объектом желания, что и позволяет ему/ей в свою очередь претендовать на раскрытие секрета. Хотя ни у Пушкина, ни у Протазанова это не сказано прямым текстом, но есть намёк на то, что именно близость с (молодой) бабушкой становится ценой, которую она платит за обладание картами. И это именно та цена, которую Германн не может заплатить старой графине - не потому что не готов (с его одержимостью это было бы нетрудно), а потому что графиня внезапно умирает, ошарашенная явлением молодого человека в её спальне и близостью (невыносимого) наслаждения. Итак, цена не уплачена полностью, поэтому и секрет, переданный Германну оказывается „с дефектом“, то есть не может быть до конца реализован и в итоге оборачивается своей противоположностью (разорение вместо обогащения).
Но чем же всё-таки одержим Германн? Конечно, не деньгами, вернее, далеко не ими одними. Его привлекает не столько перспектива крупного выигрыша, сколько возможность совершить чудо, угадав три карты подряд, что уже невозможно списать на обычное везение. Ему, как и Раскольникову, хочется удивить мир, побыв „сверхчеловеком“. Отсюда и относительное равнодушие к молодой и очаровательной Лизе, на которую любой другой герой с удовольствием бы направил все свои молодые силы. У Германна же энергия либидо заменяется влечением к некой абстрактной идее, ставящей его выше всех человеческих удовольствий. Можно сказать, что под предлогом ухаживаний за Лизой он в действительности желает старуху, предпочитая Лизиному Эросу Танатос графини. Безумие и оказывается в итоге его „маленькой смертью“, которой он у Протазанова, по иронии, отдаётся в постели психиатрической больницы, раскладывая перед собой палочки вместо игральных карт и празднуя в этой бесконечной и бессмысленной игре вечное слияние со старухой.
Протазанов уделяет большое внимание предыстории рокового столкновения, а именно: бабушкиным приключениям в Париже, где граф Сен-Жермен открывает ей тайну трёх карт. Из-за этого ещё очевидней становится параллель: Сен-Жермен/графиня и графиня/Германн. То есть мы имеем две (отделённые друг от друга целой эпохой) асимметричные по возрасту пары, причём секрет в обоих случаях находится в руках более старшего, в то время как молодой - следует предположить - является объектом желания, что и позволяет ему/ей в свою очередь претендовать на раскрытие секрета. Хотя ни у Пушкина, ни у Протазанова это не сказано прямым текстом, но есть намёк на то, что именно близость с (молодой) бабушкой становится ценой, которую она платит за обладание картами. И это именно та цена, которую Германн не может заплатить старой графине - не потому что не готов (с его одержимостью это было бы нетрудно), а потому что графиня внезапно умирает, ошарашенная явлением молодого человека в её спальне и близостью (невыносимого) наслаждения. Итак, цена не уплачена полностью, поэтому и секрет, переданный Германну оказывается „с дефектом“, то есть не может быть до конца реализован и в итоге оборачивается своей противоположностью (разорение вместо обогащения).
Но чем же всё-таки одержим Германн? Конечно, не деньгами, вернее, далеко не ими одними. Его привлекает не столько перспектива крупного выигрыша, сколько возможность совершить чудо, угадав три карты подряд, что уже невозможно списать на обычное везение. Ему, как и Раскольникову, хочется удивить мир, побыв „сверхчеловеком“. Отсюда и относительное равнодушие к молодой и очаровательной Лизе, на которую любой другой герой с удовольствием бы направил все свои молодые силы. У Германна же энергия либидо заменяется влечением к некой абстрактной идее, ставящей его выше всех человеческих удовольствий. Можно сказать, что под предлогом ухаживаний за Лизой он в действительности желает старуху, предпочитая Лизиному Эросу Танатос графини. Безумие и оказывается в итоге его „маленькой смертью“, которой он у Протазанова, по иронии, отдаётся в постели психиатрической больницы, раскладывая перед собой палочки вместо игральных карт и празднуя в этой бесконечной и бессмысленной игре вечное слияние со старухой.