Как начиналась борьба США за "освобождение порабощенных народов"
16 октября 1918 г. в Австро-Венгрии увидел свет императорский манифест, название которого с учетом обстановки звучало почти иронически - «Моим верным австрийским народам». В нем провозглашалось, что «Австрия должна стать в соответствии с желаниями ее народов государством федеративным, в котором каждая народность образует свое собственное государство на территории, которую населяет... К народам, на самоопределении которых будет основана новая империя, обращаюсь я - дабы участвовали в сем великом деле посредством национальных советов, которые, будучи составлены из депутатов от каждого народа, должны представлять интересы оных народов в их отношениях между собой и с моим правительством. Да выйдет наше Отечество... из военных бурь как союз свободных народов».
Еще в январе 1918 года, выступая в конгрессе со знаменитыми «14 пунктами», которые содержали военно-политические цели Антанты, президент США Вудро Вильсон заявил: «Народам Австро-Венгрии, чье место среди наций мы хотели бы защитить и гарантировать, а уже летом 1918 года в Риме состоялся «съезд угнетенных народов Европы», на котором были широко представлены чехословацкие и югославянские эмигрантские группы, сотрудничавшие с Антантой. На сей раз Вашингтон в лице госекретаря Лансинга высказался недвусмысленно антиавстрийски: «Государственный секретарь хотел бы отметить, - говорилось в его заявлении, - что правительство Соединенных Штатов с большим вниманием... следило за заседаниями съезда угнетенных народов Австро-Венгрии и что национальные программы чехословаков и югославян вызывают большую симпатию этого правительства».
Черчилль по поводу того, как англосаксы решали, кого считать народами, тем более порабощенными писал в своей книге "Мировой кризис": "Освобождение закрепощенных национальностей - соединение в одну семью ее членов, разъединенных долгие годы произволом, и проведение новых границ в более или менее полном соответствии с национальными признаками».
Поскольку все соглашались с этим основным принципом, оставалось только применить его на деле. Но если сам по себе этот принцип был весьма прост и приемлем, то применить его на практике оказалось весьма трудным и спорным делом. Что должно было быть признаком, свидетельствующим о принадлежности к той или иной национальности? Каким путем желания «национальных элементов» должны были быть выражены и удовлетворены? Как и где должны были быть проведены новые границы среди смешанного населения? До каких пределов этот основной принцип должен был быть выше всех других соображений, исторических, географических, экономических и стратегических? Каким способом можно было убедить все те вооруженные и враждебные элементы, которые повсеместно пришли в движение, согласиться с окончательными решениями, вынесенными конференцией? Таковы были задачи мирной конференции и, в частности, триумвирата.
В общем было решено, что основным признаком национальности будет считаться язык. Без сомнения, язык не всегда выражает национальность. Некоторые из наиболее сознательных в национальном отношении масс могут только с трудом объясняться на своем родном языке. Некоторые угнетенные расы говорили на языке своих угнетателей, которых они ненавидят, а некоторые из доминирующих народов говорили на языке покоренных ими племен, управляя ими в то же самое время. Как бы там ни было, вопрос этот должен был быть улажен, по возможности, скорее, и лучшего признака национальности во всех спорных случаях, чем язык, найти не могли; как последний выход из положения оставался еще плебисцит".
Ну а потом идею за освобождение порабощенных, но уже Москвой народов подхватили лишенные в результате хирургической операции, проведенной победителями 1 мировой войны своей территории западноукраинские националисты. Для них идеей фикс стало возглавить "все народы, порабощенные Москвой, восстать к борьбе за свою волю и самостоятельность. Лишь полное отделение от Москвы и полная государственная самостийность порабощенных Москвой народов Европы и Азии и свободное сотрудничество между ними приведет их к всестороннему развитию" (Манифест ОУН за декабрь 1940 г.).
Еще в январе 1918 года, выступая в конгрессе со знаменитыми «14 пунктами», которые содержали военно-политические цели Антанты, президент США Вудро Вильсон заявил: «Народам Австро-Венгрии, чье место среди наций мы хотели бы защитить и гарантировать, а уже летом 1918 года в Риме состоялся «съезд угнетенных народов Европы», на котором были широко представлены чехословацкие и югославянские эмигрантские группы, сотрудничавшие с Антантой. На сей раз Вашингтон в лице госекретаря Лансинга высказался недвусмысленно антиавстрийски: «Государственный секретарь хотел бы отметить, - говорилось в его заявлении, - что правительство Соединенных Штатов с большим вниманием... следило за заседаниями съезда угнетенных народов Австро-Венгрии и что национальные программы чехословаков и югославян вызывают большую симпатию этого правительства».
Черчилль по поводу того, как англосаксы решали, кого считать народами, тем более порабощенными писал в своей книге "Мировой кризис": "Освобождение закрепощенных национальностей - соединение в одну семью ее членов, разъединенных долгие годы произволом, и проведение новых границ в более или менее полном соответствии с национальными признаками».
Поскольку все соглашались с этим основным принципом, оставалось только применить его на деле. Но если сам по себе этот принцип был весьма прост и приемлем, то применить его на практике оказалось весьма трудным и спорным делом. Что должно было быть признаком, свидетельствующим о принадлежности к той или иной национальности? Каким путем желания «национальных элементов» должны были быть выражены и удовлетворены? Как и где должны были быть проведены новые границы среди смешанного населения? До каких пределов этот основной принцип должен был быть выше всех других соображений, исторических, географических, экономических и стратегических? Каким способом можно было убедить все те вооруженные и враждебные элементы, которые повсеместно пришли в движение, согласиться с окончательными решениями, вынесенными конференцией? Таковы были задачи мирной конференции и, в частности, триумвирата.
В общем было решено, что основным признаком национальности будет считаться язык. Без сомнения, язык не всегда выражает национальность. Некоторые из наиболее сознательных в национальном отношении масс могут только с трудом объясняться на своем родном языке. Некоторые угнетенные расы говорили на языке своих угнетателей, которых они ненавидят, а некоторые из доминирующих народов говорили на языке покоренных ими племен, управляя ими в то же самое время. Как бы там ни было, вопрос этот должен был быть улажен, по возможности, скорее, и лучшего признака национальности во всех спорных случаях, чем язык, найти не могли; как последний выход из положения оставался еще плебисцит".
Ну а потом идею за освобождение порабощенных, но уже Москвой народов подхватили лишенные в результате хирургической операции, проведенной победителями 1 мировой войны своей территории западноукраинские националисты. Для них идеей фикс стало возглавить "все народы, порабощенные Москвой, восстать к борьбе за свою волю и самостоятельность. Лишь полное отделение от Москвы и полная государственная самостийность порабощенных Москвой народов Европы и Азии и свободное сотрудничество между ними приведет их к всестороннему развитию" (Манифест ОУН за декабрь 1940 г.).