Кяхта. Часть 3: Слобода, Алтанбулаг и призрак Маймачена
Ваша думай одина кусока моя сказа, за-моя не фальшивайла - Кяхта шипики-гэлисивай города. Дува кусока за-наша Троицкосавска улицзы ходиза-было фанза посемотери, дили кусока за-наша сытаяса Кяхта гэлиди-буду - Борсэ Цай даолиго вэлодай монголасэке гэнир побелизанеки, гуди мэного миллиёска губэцы поторговай-было. Здесь суседи Алтанбулаг, прежний Маймачен, бичи-буду - один города за-их. Деряни законный только - дым-телега сидишь гэнир поезжай. За-твоя за-моя понимай нету?!
Вот так мог бы начинаться этот пост, если бы я решил написать его в годы расцвета Великого Чайного пути для китайцев, но ещё не отрастил достаточный язык-мёд. Да, шуточная присказка "моя твоя понимай нету" - тоже из Кяхты и тогда говорилась всерьёз. В прошлых частях, включая первую часть с обзором странной истории здешней торговли, мы гуляли по Троицкосавску - выросшему из пограничной крепости уездному городку. А настоящая Кяхта - это Слобода на самой границе и даже по обе её стороны: монгольский Алтанбулаг (4 тыс. жит.) почти на месте китайского Маймачена воспринимается её очень особым районом..
Итак, за историей Кяхты и её торговли, которая вплоть до взлома Китая Опиумными войнами (1840-50-е) и постройки Суэцкого канала (1869) велась почти по средневековым правилам, но давала России до 9% всех налогов, я отсылаю в первую часть - здесь повтор не пройдёт по объёму. И всё же вспомним, как всё начиналось, когда под конец петровской эпохи серб на русской службе Савва Владиславович-Рагузинский ездил в Пекин решать вопрос о границе. Прямо на её линии у одноимённой речки он подписал в 1727 году Кяхтинский договор, но не последней целью размежевания было понять - где лучше ставить ворота? Проект Рагузинского, воплощением которого занимался основатель Омска Иван Бухгольц, предусматривал Троицко-Савскую крепость за горой в 4 верстах от границы и Гостиный двор непосредственно на её линии, у выхода в степь. Китайцы подошли к делу умнее, и свою крепость в 1730 году поставили от него в 60 саженях (130 метрах). Начавшись ещё до завершения строек, торговля двух гигантских государств стремительно набрала обороты, но всю её сопровождали странные отношения купца и чиновника. Последние всё чего-то боялись, и потому ставили запреты - то регламент товаров с фиксированной ценой, то обязательный бартер и никаких наличных. Совместные русско-китайские ограничения дополняла своя специфика с каждой стороны: Китай боялся белых варваров, а потому периодически просто блокировал торговлю на месяцы и годы (1789-80, 1785-92). Россия тоже боялась варваров - но своих, а потому не могла оставить в покое поселенцев Кяхты.
1а.
Гостиный двор, по изначальному замыслу стоявший в чистом поле, быстро стянул на себя мелких торговцев, мастеров и пройдох, так что народ бегал в Китай едва ли не через дырки в заборе. В 1738 году власти признали данность нового поселения и заложили в нём церковь, а в 1743 была официально учреждена Кяхтинская слобода. При этом всех, кто не участвовал в китайской торговле напрямую, выселили в Усть-Кяхту на Селенге, таким образом переключив на снабжение намечавшегося Города Миллионеров. Последний создавался вполне сознательно - в 1807 году от торговли с Китаем отлучили купцов ниже 1-й гильдии. И нетрудно понять, в чьих интересах: если в 1787 году московский чаеторговец Алексей Перлов первым догадался ездить в Кяхту и покупать чай непосредственно у китайцев, то 20 лет спустя "чайники" были элитой российского купечества. Но Кяхта стала ещё и первым городом, познавшим ситуацию "все деньги уходят в Москву". Да, налогов тут собиралось на душу населения в 150 раз больше, чем в среднем по России, однако кто эти налоги платил? Перловы и Боткины из Москвы, Поповы из Петербурга, Губкины и Грибушины из Кунгура, торговавшие на Ирбитской и Нижегородской ярмарках, где чайные сделки по обороту уступали лишь хлебным. Далеко от Кяхты жили и потребители: 65% чая в России рубежа 18-19 веков выпивалось в Москве. В общем, миллионеры сюда ездили по делам, а потому и Песчаной Венецией, хотя её так называли, Кяхта так и не стала. Вокруг столичного вида храмов и торговых зданий стояли... ну, не убогие, конечно, но заурядно-функциональные дома с огромными амбарами в оградах. К концу века, начиная с Поповых, "чайники" сами стали проникать в Китай, покупали вместо готового чая плантации на берегах Янцзы и везли сбор по реке в Шанхай и по морю в Одессу: крупнейший чаеторговец России начала ХХ века, ковенский еврей Вульф Высоцкий, расцвета Кяхты уже не застал, зато ужасным качеством своего чая приучил украинцев пить кофе. Чайный путь, однако, до конца 19 века снабжал хотя бы Сибирь, и местное купечество сумело, наконец, расправить плечи. Однако деньги в Кяхте крутились уже давно не те, и среди торговых городов азиатской части России она не тянула даже на "первый среди равных". Большинство её старых фото - именно из той эпохи:
2а.
Первые десятилетия ХХ века, когда заработали КВЖД и Транссиб - дно кяхтинской истории: верблюжий караван не мог тягаться с поездом. И стать бы Кяхте захолустьем вроде Приаргунска или Ташанты, однако в 1911 году по ту сторону так и не менявшейся со времён Саввы Рагузинского границы вдруг поменялась страна. По логике "лучше быть первым в деревне, чем вторым в Пекине Риме", именно в роли главных ворот малолюдной и бедной Монголии Кяхта удержалась на плаву. Даже Кяхтинская слобода сделалась Рабочей Слободой - торговые ряды и чайные склады превратились в прядильные и обувные фабрики, сырьём которых стали шерсть и шкуры монгольских стад.
2.
Название Кяхта, впрочем, на карте осталось - под ним в 1934 году объединились Слобода и Троицкосавск. На деле Слобода и в наши дни район абсолютно самодостаточный - странный порт у края степи. От бывшего Троицкосавска его отделяет пара километров незастроенной местности, где слева Красные казармы мрачно глядят через Кяхтинку, а справа за крутыми склонами не видна объездная дорога по сопкам. Я бы сказал, начинается Слобода там, где эта объездная встречается с городской осью. Неприступного вида кафе с парящей кровлей и историческим названием (они в Кяхте почему-то все за железными дверьми и почти без окон), униформа на доброй трети прохожих, кажущийся новым Гостиным двором оптовый склад-магазин бурятского ритейлера "Титан" (увенчанный, правда, Гермесом) - атмосфера её столь пограничная, сколь это только возможно. И вместе с тем границе три века, дружелюбной стране за ней - век, а потому атмосфера пограничья тут совсем не гнетущая. Скорей - "на краю неизведанного".
3.
Слобода невелика, примерно 800 на 600 метров, а её план образуют три оси, разделённые дворами без переулков. Слева это объездная, буквально падающая с сопок на КПП; в середине - улица Сухэ-Батора с конечной маршруток из центра раз в пару часов; справа - Транспортная улица, из которой, вопреки названию, в Москве Востока сделали арбат.
4.
Проходящий под Арку Первооткрывателей (2020), символические ворота в Азию. На ней зпечатлены, слева направо:
Николай Пржевальский - пожалуй, главный русских путешественник всех времён, он стартовал из Кяхты в свои I (1871-73, сюда же вернулся) и IV Центральноазиатские (1883-85, ушёл через истоки Хуанхэ в Каракол) экспедиции.
Григорий Потанин - у этого весьма колоритного географа, идеолога "сибирского областничества", на Кяхту были замкнуты Ганьсуйская (1884-86) и Китайско-Тибетская (1892-93) экспедиции. Причём из второй он привёз гроб жены и верной спутницы Александры, могилу которой я показывал в прошлой части.
Михаил Певцов - военный геодезист, генерал-майор и один из научных "наследников" Пржевальского. Исследовал Монголию, Северный Китай, Тибет, но в Кяхте не бывал, всегда отправляясь с Алтая и Семиречья.
Как и Григорий Грумм-Гржимайло, в Джунгарию ходивший из Джаркента, а в Монголию - из Зайсана.
Ещё два соратника Пржевальского, ходившие с ним через Кяхту - в нижнем ряду по краям: слева Всеволод Роборовский (из I экспедиции), справа Пётр Козлов (из IV), позже главный путешественник именно Кяхты, которую не обошёл стороной ни в одной из собственных экспедиций: в 1901 он вернулся сюда, пройдя от Алтая до Амдо; в 1907-09 ходил на озеро Кукунор и обратно, а в 1920-23 - по независимой уже Монголии. Кроме того, в 1905 Козлов ездил в Ургу на тайную встречу с Далай-ламой XIII, по сути предложив ему русский протекторат над Тибетом: конечно же, все эти люди были не просто романтиками странствий, а разведчиками, готовившими царю новое генерал-губернаторство с Тибетским казачьим войском и Трансгобийской железной дорогой из Верного в Харбин.
Ещё две фигуры на воротах - Бронислав Громбчевский, добавленный более для симметрии (так-то он Туркестан изучал, а здесь был бы уместнее этнограф, народник и основатель музеев Дмитрий Клеменц) и геолог Владимир Обручев, в 1892-94 прошедший лёссовыми пустошами от Кяхты до Кульджи.
5.
Ну а место арки выбрано не случайно: рядом стоит дом Лушниковых середины 19 века, самый приметный из оставшихся от слободы. Уроженец Селенгинска, Алексей Лушников был одним из тех сибирских купцов, на которых держалась Кяхта после исхода москвичей. Куда более яркие памятники его наследия, чем особняк - третья в России женская гимназия (1862; сгорела в 1990-х) и два огромных училища из первой части, одно из которых в 1923 году занял основанный не без участия Потанина и Обручева великолепный музей. Причём построил его уже не сам купец, а его вдова Клавдия, в девичества Кандинская - ведь этот род, давший миру художника и психиатра, вышел из разбойников и каторжан Нерчинского Завода. Ну а в своём доме Лушниковы привечали путешественников: у первых русских каучсёрферов останавливались Пржевальский, Козлов, Клеменц, Обручев и чета Потаниных. Ещё сюда захаживали декабристы - и не только сосед Михаил Бестужев (сундук с трактатами и рисунками которого пропал в Гражданскую войну), но и Горбачевский, Пущин, Волконский, Трубецкой. Самыми, пожалуй, необычными гостями гостем Лушникова дома были два американских Джорджа - журналист Кеннан и художник Фрост, в 1885-87 годах совершившие вояж по Сибири. По возвращении за океан Кеннан основал "Общество друзей русской свободы", заполнил популярные журналы статьями об ужасах сибирской каторги, читал лекции на грани шоу (так, иногда он выходил на сцену в робе и кандалах) и был тут как тут, стоило во глубине сибирских руд приключиться очередной трагедии. Конечно, он облегчил жизнь многим - так, именно резонанс после самоубийства политических узниц привёл к закрытию Карийской каторги. Но он же был одним из "отцов" американской русофобии и грамотно посеял мысль, что Russia = Gulag. Не знаю, как смотрел на это Лушников, но его дом за годы так напитался интеллигентским духом, что наконец сработал и на выход: здесь же, в семье купеческих служащих в 1865 году, родился будущий академик и основоположник советской агрохимии Дмитрий Прянишников. Теперь особняк, состояние которого долгое время было позором Кяхты, реставрируется - но кажется, по схеме "из развалюхи - в бутафорию".
6.
"Кяхтинцы имели вид европейцев. Одетые по моде, с безукоризненной речью, дружелюбными манерами (...) пили дорогие вина и шампанское. Смыслом жизни (...) было объедаться и упиваться при любых обстоятельствах (...) Купцы гордились своим прославленным гостеприимством или "хлебосольством". На торжествах и приёмах (...) удивляла демократичность (...) В доме миллионера (...) можно было встретить брата-поденщика, рядом с модной дамой, привозившей туалеты из Москвы или Парижа, сидела какая-нибудь убого одетая кузина или тётка с платком на голове. Наибогатейший не стыдился признать родство с наибеднейшим" - так описывал атмосферу здешних домов ковенский поляк Юлиан Тылько-Гринцевич, первый глава Троицкосавско-Кяхтинского филиала Русского географического общества (с 1895 года), и это описание оставляет странное чувство огромной гостиницы, в которой сидели за одним столом разного рода командировочные, не разделяя, кто прапорщик, а кто физик высоких энергий.
7.
Но остались этих домов единицы:
7а.
Пейзаж Слободы теперь совершенно советский. Третье от нас здание - гостиница "Евразия", где мы остановились. В общем - неплохая с номерами-квартирами, вот только о вентиль, торчавший из стены прямо над кроватью, я ночью ушиб спину так, что болела она всю неделю в Монголии.
8.
И всё ж над пустырями да хрущёвками гордо стоит Воскресенский собор (1830-38) совсем петербургского вида:
9.
Он несколько меньше Троицкого собора в центре (см. первую часть), но тоже весьма внушителен, да и колокольня с тонким шпилем выше (42 метра) и стройней. В Средней полосе краеведы определённо рассказывали бы, что храм возвели по не одному из конкурсных проектов Исаакия... но от Кяхты Исаакий слишком далеко.
10.
Город Миллионеров построил это церковь как послание тем, кто торговал с той стороны. Так теперешние китайцы строят небоскрёбы Хэйхэ и Маньчжоули напротив Благовещенска и мрачного Забайкальска и не скупятся на их подсветку. Однако роскошь в глуши поразила, кажется, даже большевиков, закрывавших его его трижды: в 1928-29 (из-за высылки священников из пограничья), в конце 1930-х до 1946 (устроив внутри склад) и в 1963 (после чего, однако, отреставрировали и даже планировали открыть музей первооткрывателей). Ещё удивительнее, что окончательно церковь вернули верующим в 1984-м, то есть ещё до старта Перестройки.
11.
Правда, к тому времени успели извести убранство, о роскоши которого слагали легенды, почему-то называя прототипом лондонский Вестминстерский собор:
12а.
Но в полнившейся учёными и краеведами Кяхте оно уцелело хотя бы на фото, необычайно качественных для чёрно-белых времён:
12.
От собора мы прошли пару сотен метров к границе, в заросшие травой ворота бывшей погранчасти, чтобы увидеть старейшее здания Кяхты - загадочный Посольский дом:
13.
По крайней мере эта коробка стен, не фигурирующая ни в каких путеводителях, удивительно совпадает с его очертаниями на старых фото:
13а.
Время его постройки не ясно, но указанный везде 19-й век кажется издевательством: если так - то это самая поздняя русская палата. И в любом случае - самая восточная и самая дальняя от Москвы после нелепой утраты Воеводского дома в Якутске. Всё же предположу, что тут честный 18-й век, возможно даже его первая половина, или например 1750-е годы, когда пущенный беглым каторжником по Китаю слух о том, что Россия готовит на Амуре секретную экспедицию (а организация с таким названием в Нерчинске правда была) чуть не стоил новой войны с Пекином. Дом Цин тогда был недоверчив и силён, и здание для регулярных переговоров, явно рассчитанное и на оборону, в Кяхте смотрелось не лишним. Как и казарма, которой оно тоже вполне могло изначально быть. Достоверно Посольский дом известен с 1830-32 годов, когда в нём останавливались по дороге в Китай востоковед Никита Бичурин и физик Павел Шиллинг, более известный как изобретатель первого в мире электрического провода (использовался для подрыва мин) и телеграфных шифров.
14а.
При Советах здание было складом заставы и сгорело в 1980-х годах. Но что сделается его стенам? Пожар обнажил их устройство - внутренняя стена построена из кирпича, а глухая внешняя - из камня.
14.
Она же видна на снятом уже из Монголии заглавном кадре, как и то, что дом стоит прямо на линии границы - рядом до 2001 года находился и сам переход.
15.
Ну а с собором и Посольским домом почти равносторонний треугольник образует вход Гостиного двора:
15а.
Исходный объект Кяхты, китайцам он с самого начала был известен как Сыхэлоу - "помещение, закрытое с 4 сторон". Первый деревянный двор состоял из 24 лавок с амбарами и 32 изб, в которые пятеро купцов на 25 подводах заселились уже осенью 1727 года. Первого торга ждать им пришлось месяцы: 25 августа 1728 года русский казённый караван по пути из Пекина распродал в Кяхте остатки мехов. Дальше Гостиный двор едва успевал за растущей торговлей, в 1837-42 годах разросшись до нынешних корпусов на 74 магазина.
16.
У входа, за спиной ильича - павильон какой-нибудь караулки или важни. На воротах - жизнеутверждающий плакат: в 1955 году пустующие корпуса заняла одна из крупнейших в Сибири Кяхтинская прядильно-трикотажная фабрика на монгольском сырье, позже не вписавшаяся в рынок.
17.
Когда-то в эти ворота проходили ведомые монголами караваны из увешанных цыбиками (ящиками из рисовой соломы) верблюдов или воловьих подвод. На них налетали артели грузчиков, и рядом росли штабеля. Среди них сновали савошники, специальными совками раздвигавшие плетение цыбиков и забиравшие щепоть чая на пробу. Степенно ходили купцы - разноцветные китайцы и чёрно-белые россияне, а между ними звучал кяхтинский пиджин. Вот так Гостиный двор выглядел уже в эпоху упадка, а в его лучшие времена фотоаппарат ещё не придумали:
17а.
Теперь Сыхэлоу оглушает своим пространством: за воротами, ни кем не охраняемыми, успела взойти травянистая степь:
18.
Имея периметр в 700 метров (200 на 150, что сравнимо с небольшим кремлём), среди Гостиных дворов России он далеко не самый большой. В Оренбурге, Казани, даже небольшои приазовском Ейске эти сооружения были процентов на 20-30 крупнее, не говоря уж про километровый (по периметру) Большой Гостиный двор на Невском. Но те поглощены городскими кварталами, заполнены всякими рынками, частью застроены, а потому субъективно кяхтинский двор кажется гораздо обширнее них.
19.
Галереи по 4 сторонам куда больше напоминают о прядильной фабрике:
20.
Явно старинные стены с арочными проёмами дополняют железобетонные балки, а в полу то и дело разверзаются подвалы примерно до центра Земли.
21.
Тут была, наверное, фабричная столовая или клуб:
22.
Для столь масштабной заброшки Гостиный двор неожиданно стерилен - весь его исписать в маленьком городке просто некому:
22а.
Как я понимаю, двор был чем-то вроде зоны duty free, а 4 портала служили таможнями:
23.
Ведь от границы до его корпуса - только на горку взойти:
24.
В сквере рядышком - памятник пограничникам с верным Мухтаром, которому шпиён ухо отгрыз:
25.
А квартал пятиэтажек с пасущимися во дворах коровами отделяет от улицы Сухэ-Батора нынешний КПП, построенный в 1997-2001 годах вместе с объездной дорогой.
26.
На котором путника ждёт не самый приятный квест: хотя Кяхта и Алтанбулаг фактически один город, тут вам не Валга-Валка и даже не Нарва- Ивангород: ветераны Верхнего Ларса не дадут соврать, что большую часть российских границ нельзя пересекать пешком. Причём работает это каким-то совершенно непредсказуемым образом: так, в Мондах (а там граница идёт в чистом поле) мы спокойно вернулись в Россию, просто доехав на такси до КПП. Однако тут нам улыбнулась странная удача: увидев пустую парковку, мы было приуныли, как вдруг невесть откуда взялся тёртый человек в трениках и берете да спросил с едва слышным акцентом, не в Монголию ли мы? Так мы познакомились с Дядей Борей - последним русским жителем Сухэ-Батора, который порой катается в Кяхту покупать автозапчасти и бензин. За 500 рублей он был готов провести на ту сторону, за 1200 - доставить в Сухэ-Батор, а в итоге ещё и показал нам его и Алтанбулаг да поведал много интересного. Монголия, уже знакомая мне по своей алтайской части, встретила вот таким сюжетом (машина ЕХАЛА!), который и задал тон: неустроенная, разгильдяйская, но очень мягкая страна, душевная к гостю. Это первая улица от границы, куда Дядя Боря заехал в автосервис, а нам показал обменник, где я тут же сменял на тугрики 20 000 рублей. И не пожалел об этом - курс оказался лучше, чем где-либо дальше..
27.
Но прежде, чем начать рассказ о Монголии, вспомним Маймачен. Само это слово, как и Слобода - не имя собственное: свои маймачены были в Урге, Улясутае, Кобдо, но лишь здесь - Маймачен с большой буквы. В документах он значился как маймачен Цэкяту, или Китайская Кяхта, ну а на русский это слово не перевести: оно означало совершенно особое учреждение между укреплённым монастырём и торговой гильдией.
28а.
За стены были вхожи только мужчины, всю свою жизнь посвятившие русской торговле и более ничему, в 13-14 лет приходя сюда помощниками купцов на учёбу. Лишь открыв своё дело, маймаченский купец мог жениться - но не привозить жену внутрь стен. В крепости жило от нескольких сотен до тысячи человек, в основном - выходцев из провинции Шаньси, которые в силу скудности почв и зловредности климата слыли лучшими торговцами Поднебесной. Управлял всем этим дзаргучей ("судья"), которому помогал чиновник-маньчжур бохша, в русских документах часто называемый комиссаром.
28б.
Учёба включала курс русского языка - закон Цин тогда запрещал говорить с чужеземцами по-китайски. Вот только преподавали "великий и могучий" тоже китайцы, а что из этого выходит - можно было оценить в городках типа Суйфэньхэ или Фуюаня, до ковида обогащавшими рунет подборками вывесок вроде "магазин отобранных товаров", "шуба Хороший Парень" или "орудия рыбы". Так сложился кяхтинский язык в несколько сотен слов, бывший даже и не совсем пиджином: во всех китайских документах он значился русским языком. Китайцы переняли русские слова с редкими исключениями (фанза - дом, фуза - лавка) и совсем уж редчайшими монгольскими заимствованиями (адали - "словно, будто"). Что-то они конструировали буквальным переводом иероглифов (язык-мёд - красноречие, рука-сапоги - варежка) или просто умозрительными конструкциями (ума-конечайло - с ума сошёл). Всё это искажалось акцентом (дорога - долуого, граница - гэнир, купец - губэци и т.д.) или хотя бы добавлением привычных слогов в конец слова (ходить - ходиза, пить - пиху, врать - фальшивайла) и избеганий закрытого слога (как - "кака", кусок - "кусока"). Глаголы использовались всегда в повелительном наклонении, а местоимения - как притяжательные (отсюда и "моя твоя понимай нету"), которые префикс "за-" делал личными (моя - это "моё", за-моя - это "я"). Ещё более странным для русского уха был порядок слов: так, ехать верхом превращалось в "на коне сидишь ходиза", и как вишенка на торте - уважительное обращение "капитан". Конечно, кяхтинский пиджин менялся из поколения в поколение, с годами становясь всё ближе к русскому, а потому в разных источниках имеет изрядный разброс. Последний раз его слышали в 1990-х от приезжавших в Улан-Батор старых китайских дельцов, быстро смекнувших, что их сидеся понимай нету.
28в.
Снаружи Маймачен выглядел как квадратная крепость с деревянным палисадом, стороны которой по 550 метров длиной были ориентированы строго по сторонам света. Внутри проходили Верхняя (или, упрощённо, Верная), Средняя (она же Прямая), Нижняя (или Западная) и Поперечная улицы примерно такой ширины, что на них едва разъезжались два экипажа. Все они заканчивались воротами, причём с северной стороны их прикрывали от синих и зелёных глаз вынесенные вперёд заборы. На этих улицах стояло около 350 домов и 3 кумирни (то есть храма, без пояснения, какой веры), самая крупная из которых со статуей Конфуция внутри имела проезжую колокольню на Перекрёстке в геометрическом центре крепости. Там же стоял раскрашенный столб, на котором днём поднимался флаг, а ночью зажигались фонари, освещавшие в том числе дорожку на лежавший южнее двор дзаргучея.
28г.
Опрятные и яркие фанзы смотрели на улицу витринами с образцами товара, а обширные дворы занимали амбары. Сами дома состояли из разделённых шторами комнат с кумирнями и каном - особым отоплением из печей и труб для горячего дыма под полом. Хозяева всячески демонстрировали дружелюбие, позволяли чужакам заходить в дома и рассматривать интерьеры, однако в их лице русский купец встретил достойного соперника. Китайцы были учтивы и вежливы, нетерпимы к хамству, очень аккуратны и пунктуальны, но обмануть лаовэя почитали за честь. После Опиумных войн и послабления маймаченских порядков многие из них стали европеизироваться и даже, часто с семьями, ездить в Верхнеудинск и Иркутск - особенно когда там появились поезда до настоящей Европы.
28д.
За стенами стояли буддийский храм для монголов (в основном обслуживавших караваны) и мечеть для бухарских купцов (здесь также не редких). Вдоль восточной стены пролегала ещё одна улица, за которой лежали укрепленный Юго-Восточный склад и огороды маймаченцев. С запада стоял китайский ресторан "Юйнао" ("Драгоценный камень"), где бородатые и раскосые купцы собирались на бизнес-ланчи. Через границу доносился колокольный звон...
29.
Теперь на месте Маймачена пустырь, а очертания домов и улиц едва угадываются на карте: выросший восточнее Алтанбулаг - абсолютно отдельный посёлок. Он начался в 1911 году, когда Монголия как теократическое государство под началом Богдо-гэгэна отделилась от Китая, и с Маймаченом соседствовал 10 лет. Последний возродился в 1919 году как крепость китайской армии, вновь сумевшей занять Монголию. Но в прошлой части я рассказывал о том, что республика монголов родилась в Кяхте: возникшие в Урге подпольные организации после нескольких делегаций в Советскую Россию образовали Монгольскую Народную Партию, и 1-3 марта 1921 года в Троицкосавске прошёл её первый съезд. На котором и взошла звезда Сухэ-Батора. Правнук сайнэра ("благородного" разбойника, который грабил только китайцев), он был родом с Керулена, но вырос в русском квартале Урги, тамошнем и здешнем маймаченах. От рождения он звался просто Сухэ, сын Дамдины, а Батором стал на поле боя: в 1911 году вступив в армию Богдо-гэгэна, за участие в армейских беспорядках он был послан служить на границу, где в 1918 году разгромил мятежных баргутов (см. здесь) Шударга-Батора Бавужава. Словом, среди подпольщиков сержант Сухэ-Батор выделялся тем, что был военным с боевым опытом, а потому съезд избрал его возглавить освобождение стран. Собрав ополчение в 400 сабель, 18 марта 1921 Сухэ-Батор предложил гарнизону Маймачена сдаться, а не дождавшись к ночи ответа, монголы пошли на штурм. И памяти Чингисхана не посрамили: китайцы сопротивлялись жестоко, сумев даже отбить первую атаку, но к утру Маймачен пал, а его руины истлели в пожарах. Алтанбулаг на несколько месяцев стал центром Монгольской Народной республики, или вернее всей республикой, хотя агитаторы оттуда уже разъезжались в степи. Весной Сухэ-Батор воевал с прогнавшим из Урги китайцев Романом Унгерном-фон-Штернбергом, а когда тот увёл всю свою Азиатскую дивизию на покорение России - двинулся на юг. 6 июля Богдо-гэгэн встречал в Урге освободителей...
30.
Алтанбулаг до 1940 года оставался центром аймака, а в степи близ него с 1926 года садились самолёты первой советской международной авиалинии Верхнеудинск - Улан-Батор: погранконтроль авиапассажиры тогда проходили на границе. Возможно, лётное поле теперь и застроено безликими домами ядовитых цветов - самая невзрачная часть посёлка именно вдоль границы и дороги. Лишь крошечный буддийский храм цепляет взгляд:
31.
Центр Алтанбулага - левее (восточнее). Со стороны России его открывают дом, где весной 1921 года жил Сухэ-Батор, и памятник ему:
32.
Построенный, видимо, вместе с музеем Монгольской народной революции (1969-71), чьё крайне необычное здание по проекту советских архитекторов издали привлекает взгляд:
33.
Что оно символизирует? У меня ассоциации - круглый стол и стаканы, выпитые за Победу до дна:
33а.
Вход туда оказался бесплатным, вот только сотрудницы сразу же замахали руками, что фотографировать нельзя. Мы извинились жестами (русским языком, а тем более английским, в Монголии мало кто владеет даже здесь)... а чуть выждав, я продолжил снимать - глупые запреты в Монголии если и есть, то не сказать, чтобы строгие.
34.
Изнутри здание впечатляет мозаиками и причудливо скрученной лестницей:
35.
У её основания - пушка Троицкосавской крепости (1746, очевидно дружеский подарок) и пара колоколов маймаченских кумирен. На одном из них в 1743 году отлили имена 12 первых купцов Маймачена из уезда Фэньян области Фэньчжоу провинции Шаньси:
36.
Две пары скульптур напоминают о социалистическом братстве, хотя и грешат против истины. Сухэ-Батор никогда не общался с Лениным, вот только репрессии в ранней МНР были похлеще советских, и всех участников кремлёвской делегации 1920 года расстреляли в первые несколько лет. Сухэ-Батор же в 1923 смертельно простудился, инспектируя их тюрьму...
37.
Форма и экипировка монгольского войска, причём справа, как я понимаю - уже времён Халхин-Гола:
38.
Есть тут, конечно, и что-то про Чингисхана, и немаленький этнографический отдел: официально музей перепрофилирован в краеведческий Селенгинского аймака. До просторов которого другие кадры и поберегу:
39.
Ну а ещё заметьте - Монголии эти статуи и символы ничуть не мешают не просто жить, а оставаться одной из самых демократических стран Восточной Азии: с 1990 года в Улан-Баторе тихо сменилось 6 президентов, с моего прошлого приезда - два. Молодёжь из УБи (как тут называют столицу) весело фоткается в красноармейских бушлатах.
40.
С другой стороны от музея - каменная баба, несколько старинных жерновов...
41а.
...и обелиск Победы (2019), поставленный конечно же Россией - русских после Гражданской войны тут жило немало, и многие пошли на фронт. Отец дяди Бори, напротив, после войны осел здесь и женился на монголке:
41.
С музейного балкона красивый вид зелёный холмистой степи. У дороги - одинокая пятиэтажка:
42.
А паралльно ей тянется тихая улочка с домами знакомого вида:
43.
Ещё во времена Богдо-гэгэна молодой посёлок стал самым европеизированным местом Монголии, фактическим продолжением Кяхты. У меня был список заведений европейского типа, открывшихся здесь тогда, и мне конечно же очень хотелось соотносить его с обнаруженными на местности зданиями. На кадре выше, скажем, мог быть суд.
44.
А это больше похоже на школу - но только вдумайтесь, первую в целой стране школу европейского типа!
45.
Вот, почти уверен, банк, опять же первый:
46.
Но теперь спонтанно превратившийся в конюшню:
47.
Впрочем, кругом много пустырей, а вот в этом посте 6-летней давности из дружественного блога немало красивых русского вида домов, которые я уже не увидел.
48.
За руинами кирпичного амбара - единственное старое здание с табличкой: в 1920-х его занимала таможня. Да и ныне, судя по забору с бойницами, тут не просто жилой дом.
49.
Ещё несколько памятников былого стоят у асфальтовой главной дороги:
50.
Ближе к выезду повторяются памятники - в одном из последних дворов обветшалая копия обелиска Победы:
51.
А на холме - ещё один Сухэ-Батор, причём не исключаю, что уже из постсоветской эпохи:
52.
За его спиной видна объездной на российских сопках. Алтанбулаг кажется единым целым с Кяхтой.
53.
Но впереди у нас вся необъятная степь:
54.
По которой Дядя Боря, спокойно и доброжелательно ждавший у музея и старых домов, отвёз нас в городок Сухэ-Батор. О нём будет следующая часть.
Обзор поездки и оглавление серии.