Ольхон. Часть 3: Малое море
Форсировав в прошлой части Ольхонские ворота, мы вышли к берегу Малого моря. Формально это лишь пролив, отделяющий Ольхон от Приморского хребта на западном берегу Байкала, размером почти идентичный острову (70 на 5-16км). По ощущением - скорее и правда заготовка окраинного моря в том зарождающемся океане, коим является Байкал. И сегодня я расскажу о том, что не влезло в другие ольхонские посты: мыс Хоргой с руинами древней стены, остров Огой с белоснежной буддийской ступой, Песчанка с остатками ГУЛаговских лагерей и фиолетовыми пляжами в лесах мезозойского вида - всех их объединяет неземной фон маломорского пейзажа.
Итак, в прошлой части мы, - знакомая большинству читателей Ольга, юная иркутская автостопщица Аделина и, само собой, я, - решили не идти на Кобылью Голову, отделяющую Ольхонские ворота от Малого моря. Живые лошади, табун которых повстречался нам в степях, одобрительно кивали гривистыми головами:
2.
Здешняя степь, во всей России по засушливости (140мм осадков в год) уступающая разве что Чуйской котловине Алтая, у Ольхонских ворот идёт волнами - высокие гряды в основаниях мысов сменяются низинами у бухточек. С "шеи" Кобыльей Головы нам открылся вот такой пейзаж - склоны Приморского хребта в дымке октябрьского снегопада, флотилия островов в Малом море и острый мыс Хоргой, перечёркнутый стеной у основания:
3.
Островам вторят Курминские мысы, к материку привязанные лишь тонкими галечными косами. Их два - Саган-Хушун (Белый мыс) правее и Юган-Хушун (он же просто Уюга) правее. Летом оба они примечательны жёлтыми маками, зимой - почти всегда чистым благодаря злой сарме льдом, и круглый год - многочисленными гротами, часть из которых сквозные.
4.
Под ногами же раскинулась Хоргойская губа с тонкой песчаной косой, отделяющей от холодных байкальских вод мелкий "лягушатник". Из бухты поднимается грунтовка, накатанная немногим меньше основной дороги от паромной переправы. Дело в том, что паромная переправа не совпадает с ледовой - Малое море замерзает раньше и твёрже, чем горловина Ольхонских ворот, и потому в феврале-марте именно Хоргойская губа становится воротами Священного острова:
5.
С обслуживанием этой переправы, может с тех времён, когда и летом откуда-то отсюда уходили деревянные лодки, видимо связана пара избушек в низине:
6.
Тут надо сказать, что много лет моим главным сезоном путешествий оставалась осень. Вот только ездил я в основном в Среднюю Азию, Закавказье или хотя бы на Дальний Восток, где в октябре если не жара, то вполне комфортная температура. Сибирский маршрут в 2020 году я по привычке наметил на те же месяцы, да вдобавок график его изрядно сместился вправо - в общем, идти с палаткой на Ольхон мы задумали в совершенно не подходящее для этого время. И первую ночь посреди Тажеранской степи мы прятались от морозного ветра в закрывшейся на зиму придорожной позной, а вторую ночь у Ольхонских Ворот - на отключённой от коммуникаций по турбазе. В визит-центре Прибайкальского нацпарка, однако, при получении пропуска я оплатил две ночи с палатками (каждая по 100 рублей), а потому мы сочли своим долгом хоть разок переночевать в чистом поле. Избы не стали искушать нас - в одной оказался земляной пол с торчащими штырями, в другой - гнилые доски, усыпанные мусором, осколками стекла и битым кирпичом. В окнах же целых стёкол не было, ветер спокойно гулял по комнатам, а потому внутри было как бы не холоднее, чем снаружи. Избу мы решили использовать в качестве кухни, а палатку поставить рядом.
7.
Но сперва - сходить на Хоргой в последний час перед закатом:
8.
На кадре выше - мыс Хубун на другой стороне Хоргойской губы, за ним Кобылья Голова (Хори-Ирги) и Улан-Хада как створки Ольхонских ворот, а правее горизонт исчезает в заливе Мухор, продолжающим за Ольхонскими воротами Малое море. Вдающийся в берег на 8 километров, мелководный треугольный Мухор - самое тихое и тёплое место всего Байкала, где летом хорошо купаться, а зимой первым встаёт лёд. На кадре ниже - край Хоргойской губы, и я не стал фотографировать горы мусора: обложивший берег от Култука до Онгурёна платными пропусками и содержащий целую армию злющих егерей Прибайкальский нацпарк совсем не утруждает себя уборкой территорий, природу которых якобы охраняет. Мне же от такого зрелища представлялись не подавившиеся пластиком рыбы и нерпы, а те, кто этот мусор производят. Все эти разомлевшие от шашлыка и пива краснопузые мужички, нерпообразные тётки с бульдожьими брыльями, их визгливый ор на детей за то что не так сидят и не так ходят, да попсовые песни из колонок, сквозь которые прорывается "Пойду поссу!" звонким девичьим голосом... Представив знакомые каждому в России сюжеты "дикого-дикого пляжа", я от всей души возблагодарил осенний ветер за то, что пробирает до костей.
9.
Ветер свистел в развалинах Курыканской стены - редком памятнике дорусского Ольхона, сохранившемся выше травы и земли. О курыканах, древних тюрских кочевниках с верховий Енисея, я рассказывал и в прошлой, и в позапрошлой частях. Хозяева Прибайкалья с 6 по 11 век, курыкане выплавляли в сыродутных горнах первоклассный для своих времён металл и разводили коней, "с морды похожих на верблюда". Три курыканских племени под началом вождей-тегинов выставляли суммарно лишь 5000 всадников, но у китайцев слыли хулиганам (буквально - как "хулигань" они вошли в танские хроники), а у среднеазиатских племён - людоедами. "Курыканское трио" (так можно перевести термин уч-курыкан из древнетюркских рунических надписей) стало общими предками двух крупнейших народов Сибири - бурят (в смешении с пришлыми монгольскими племенами эхиритов и хоринцев) и якутов (в смешении с тунгусо-маньчжурскими аборигенами). Их наследие выделяют в курумчинскую культуру, существовавшую впрочем и после ассимиляции, примерно до 14 века, когда эхириты, хоринцы и пришедшие с юга булагаты окончательно слились в прибайкальских бурят. Курумчинские следы встречаются по всему Прибайкалью, но в сухих степях Приольхонья заметны как нигде. После себя курыкане оставили обломки плавильных печей, железные оружие, упряжь и украшения, петроглифы и рунические писаницы да руины укреплений с примитивной кладкой - "частоколами" вкопанных плит без раствора. Одну из таких руин я показывал в Тажеранах, но главным курыканским сооружением так и осталась Хоргойская стена, тянущаяся через мыс на 180 метров.
10.
Со времён открытия Курыканской стены в 1879 году Иваном Черским, известно о ней немногим больше того факта, что она просто есть. Она как минимум не моложе наших домонгольских храмов и старше стен любого из русских кремлей, но и тут разброс дат - пол-тысячелетия. Тем более неясно, что именно она отгораживала на Хоргое:
11.
Там дальше на камнях есть странные круглые ниши в земле, похожие на тайники или жертвенники. Курыкане не строили замков крупнее дозорных постов, предпочитая быстро перемещаться и атаковать, и скорее всего стена прикрывала их главный на Байкале храм, а не тегинскую крепость.
12а.
Груда камней на вершине мыса напоминает древний мегалит:
12.
А виды отсюда на Малое море и ольхонские берега впечатляют. На кадре выше - целая флотилия из островов Огой (длинный на переднем плане), Замогой (справа) и Ольтрек или Боракчин с характерным белым носом. Ближе - Скала Дьявола: на священных островах, будь то бурятский Ольхон или ненецкий Вайгач, скалы часто похожи на морды и лица.
13.
Ближе неподвижно полыхает каменное пламя:
14.
На выходе из Хоргой-губы же висит похожий на мультяшного кита остров Хубын, летом примечательный своим птичьим базаром. На нём вроде бы тоже сохранились курумчинские руины...
15.
До солнечного утреннего кадра, впрочем, надо было ещё дожить... Только оказавшись у изб, Ольга немного поспорила с Аделиной, твёрдо решившей первым делом поставить палатку: мы настаивали, что это демаскировка для оставленных в избе рюкзаков, а Аделина - что не хочет этим заниматься в сумерках. В итоге, проявив фирменное сибирское упрямство, наша спутница настояла на своём. На Хоргой мы пошли порознь, но даже на полукилометре грунтовки от изб до стены Аделина ухитрилась застопить машину - провожать закат сюда приехали туристы, оказавшиеся её знакомыми из Иркутска. Так, большой компанией, мы пробыли на мысу дотемна, а затем уже втроём долго варили кашу в тёмной избе, поставив на нары горелку. Мы заткнули дырки в окнах чем придётся, и всё же ветер свистел в спину. Я то и дело приносил воды с Байкала, но в основном переминался с ноги на ногу без дела и продрог как мало когда за всю жизнь. В двухместную палатку Аделины мы втиснулись втроём, под спальниками надев на себя все флиски и термухи, а второй палаткой укрывшись сверху, как одеялом. Это всё равно не спасало, и Оля принялась сооружать по краям палатки барьер из картонок и сидушек, где даже мой ноутбук стал высокотехнологичной защитой от ветра. Глубокой ночью мы проснулись от жары - ветер внезапно прекратился. Утром было сложно представить себе вчерашние тучи - над Байкалом светило ласковое солнце. Мы не спеша собирались, с опаской поглядывая на лошадей, спустившихся утром в бухту. И если кто-то спросит, жива ли скотина на этом фото - я могу с ответственностью заявить, что у автора такого комментария конь не валялся!
16.
Солнечный пейзаж Южного Ольхона словно перенёс нас из мрачного ада на чистые небеса. Более того, именно такой пейзаж на Ольхоне каноничен - пасмурными здесь бывают в среднем 48 дней в году, да и те в основном летом. Золото осенних лугов, синева воды, небес и далёких сопок - для наступившей красоты мне сложно подобрать эпитет, кроме "неземная":
17.
А особую красоту маломорским видам Южного Ольхона добавляет похожий на флотилию фантастических кораблей архипелаг, этакая свита священного острова. Крупнейший спутник Ольхона - Огой, вытянутый на 3 километра параллельно его берегу. На карте, впрочем, он имеет форму скорее креста с 700-метровой перекладиной, и только взойдя на Кобылью Голову, мы долго пытались понять, что за яркий белый огонёк блестит на крестовине. Со школьного курса географии России я знал, что буряты - буддийский народ, ну а на самом деле всё, как водится, куда сложнее: буряты - двоеверы, вот только пропорция буддийского и шаманского в их культуре совсем не однородна, отчётливо меняясь с запада на восток. В Забайкалье буддизм превалирует над шаманством, в Прибайкалье же наоборот - эхирит-булагаты воспринимают "жёлтую веру" как китайское заимствование в противоположность своему исконному шаманству. По всему Приольхонью в каждом поле мерцает ленточками сэргэ (ритуальная коновязь) и совсем нетрудно повстречать шамана. Дацана в Ольхонском районе нет до сих пор, и даже маленькую Ступу Просветления в 2005 году районные власти разрешили построить лишь на необитаемом острове:
18.
Строили пагоду, в прямом смысле слова, всем миром - волонтёры на Огой приезжали не то что из Екатеринбурга или Москвы, а даже из Лондона и Нью-Йорка. Ещё больше впечатляет список предметов, заложенных в основание ступы: 750 килограмм буддистских текстов, 2,5 тонны мантр, частицы волос и крови Будды Шакьямуни от 5 тибетских и непальских учителей, частицы мощей (одежды и волос) 40 тибетских тантристов, различные минералы и раковины, горсти земли из Иерусалима, Иордании, Египта, Мексики, севера России и Подмосковья, вода из всех океанов, ржавые корпуса авиабомб двух мировых войн, зерно пшена и гречки, колющие орудия (вилы, коса, кайло, щипцы, топор, пила и сабля) и бронзовая статуэтка Трома Нагмо - величайшей из дакини, которую индуистиы отождествляют с Шакти - женой самого Шивы... Видимая натурально со всего Малого моря, Огойская ступа напоминает башню-излучатель, корректирующую над Священным островом энергии тонкого мира :
19.
За Огоем видны облепленный турбазами берег, Курминский мыс и скала Шарга:
20.
Да похожий то ли на военный корабль, то ли на крокодила двухцветный остров Боракчин между ней и следующей скалой Борга-Даган со старинным памятным знаком. Над островами блестит свежим снегом Трёхглавый Голец (1746м) - высшая точка Приморского хребта:
21.
Снегом замело и дальние склоны. Если и стоило из Иркутска куда-то ехать с палаткой в конце октября - то только на Ольхон: здесь всегда существенно теплее, чем на материке, а снег лежит не каждый год. На фоне морозных далей темнеет Замогой - третий по величине остров Ольхонского архипелага, отмеченный неразличимым издали православным крестом. Гиды расскажут, что буряты обходят этот остров стороной, ибо в прошлом там был лепрозорий. Последнее на самом деле не так уж и невероятно - муибишен ("худая хворь"), как буряты называли проказу, была бичом Ольхона с давних времён, а десятилетняя эпидемия в начале ХХ века выкосила 2/3 населения острова. Юрту-лепрозорий тут держал едва ли не каждый улус, но возможно, для самоизоляции остров использовался в далёкие времена, когда муибишен пришла сюда впервые. Буряты правда держались подальше от Замогоя, поэтому остров облюбовали ещё более коренные жители Байкала - нерпы, лежбище которых образуется здесь в первой половине лета.
22.
Но к августу нерпы уходят в Большой Байкал - в маломорской воде им становится жарко. Глубина Малого моря больше, чем у подавляющего большинства российских озёр - практически ладожские 210 метров. Но что это такое в сравнении с 1,5 километрами Байкала? Не только Мухор, но и всё Малое море - самая тёплая и тихая часть великого озера. А как результат - и самая грязная: с закрытием Байкальского ЦБК на Транссибе главными "отравителям Байкала" стали турбазы и коттеджные посёлки, владельцам которых на полноценные очистные средств не хватает, а на взятку контролирующим органам - вполне. Сюда же бесчисленные лодки и катера, да и просто отдыхающие на пляжах - Байкал в наше время засоряют не химические стоки, а банальные продукты человеческой жизнедеятельности, моющие средства да бензин. Кипячёную воду из Малого моря пить пока ещё можно спокойно, а вот сырую, в отличие от Большого Байкала - не стоит...
23.
Так и шли мы по сухим травам, любуясь синевой и золотом - на следующую ночь планировалось остановиться в Хужире, до которого от Хоргойской губы чуть меньше 30 километров. Хотя бы 20 из них мы предполагали проехать - в 7 километрах от изб зимняя и летняя дороги сходятся. Недалеко от развилки, над тёплым Семисосенским заливом вместо 7 сосен стоит одна, но явно чтимая берёза:
24.
На мысу - неожиданно, русское кладбище, причём явно старое. Может, здесь покоится часть 360 погибших на двух пассажирских судах, в 1901 и 1902 годах разбитых сармой о маломорские скалы?
25.
Шустрая и не обременённая фотоаппаратом Аделина быстро обогнала нас, так что к трассе мы шли по её босым следам в глубоком мягком песке. Если с материковой стороны к Ольхонским воротам подходит ровный асфальт, то по острову тянется ухабистая грунтовка, которую терпеть не могут водители иркутских маршруток. На фоне тёмных сопок машины с пыльными хвостами напоминают кометы, и едут всегда сериями по мере подхода паромов:
26.
Аделинка умчался в Хужир первой же проезжавшей мимо машиной, а вот мы с Ольгой простояли битый час и в конце концов уехали на маршрутке. Вид сквозь её грязное стекло на более чем типичную для Маломорского берега конструкцию из мыса, бухты, песчаной косы и озерца за ней:
27.
В Хужире первым делом мы пошли туда, где нас ждала Аделина - некие её друзья, а друзья у неё все люди творческие, строят на окраине Хужира резиденцию "Филоксения" ("Чужелюбие"). Как я понял, в итоге должно получиться некое сочетание творческой колонии и коммерческой турбазы, и конечно, пожить в интересном месте да пообщаться с интересными людьми я был рад. Вот только прибыли мы с Ольгой неудачно: сами хозяева куда-то ушли, и вместо них навстречу нам вышла форменная баба-яга, у которой глаза не сильно отличались от кожи. Как я понял, это была дальняя родственница кого-то из хозяев "Филоксении", приехавшая погостить из далёкой уральской деревни. Диалоги с ней складывались примерно такие:
-А ты вообще кем работаешь, что в отпуске так катаешься?
-У меня нет отпусков, это и есть моя работа. Я путеводители пишу.
-Как-как ты сказал? Какие водители?
-Ну книжки такие для туристов...
-А зачем туристам книжки?
-Ну чтобы знать, куда поехать. Я езжу, смотрю, где что интересное есть, пишу...
-А это что, кому-то интересно, что ли?
-Ну раз мне за это деньги платят, то наверное да...
-Я такого не понимаю, книжек не читаю вообще. Такой здоровый мужик, а какой х...нёй занимаешься! Располагайся в доме и пойдём накрывать теплицу.
Оле и Аделине работа тоже нашлась - нужно было копать огород, пока хозяйка коз доит. И поймите правильно, я ничего не имел против того, чтобы помочь людям по хозяйству, но только почему моё уважение к их труду должно натыкаться на их неуважение к моему? Точки над i расставила кошка, с которой я столкнулся в дверях, занося рюкзак.
-Так, а тут кошки живут? Я ночевать в доме не смогу, у меня аллергия.
-Аллергия у него! Потерпишь!
-Там сильное удушие, это опасно для жизни.
-Да нет у тебя никакой аллергии, это ты сам себе всё придумал.
В общем, на этом я понял, что даже в палатке во дворе ночевать у меня нет никакого желания, и ушёл осматривать Хужир и искать свободную турбазу...
28.
Вечером придя за за рюкзаками мы попрощались с Аделиной - с утра мне предстояло ехать на Северный Ольхон, а ей - домой в Иркутск. Но всего лишь год спустя я останавливался в избе Аделины в Иркутске, а дальше дорога и вовсе свела на другом острове Путятин...
29.
О самом Хужире я напишу в следующей части. Пока же - несколько бессвязных зарисовок в высокий сезон, когда Приморский хребет скрыт не метелью, а дымом пожаров в далёких лесах:
30.
31.
32.
Основной целью второй поездки на Ольхон в 2021 году в разгар сезона был тайлган - шаманский молебен, о котором я так же расскажу отдельно. Но ещё одно преимущество высокого сезона - возможность лодочных экскурсий, на которые в осеннем малолюдии просто не набирается достаточно желающих. Классический водный маршрут Ольхона - Треугольник, вершинами которого служат знакомые нам Хужир и Огой и незнакомый Сурхайте-Нур. Последний расположен материке, в лиственничном лесу, и представляет собой целебный источник, в легендах местных гидов когда-то разделённый магией шамана на "мужской" и "женский" рукава. Вода в них, вроде как, и правда отличается по вкусу.
33.
Вот только и август - не лучшее время для водных экскурсий. Во-первых, полбеды в Москве переживать или в Киеве ёрничать о горящей Якутии, и совсем иное дело - оказаться в дыму этих пожаров за тысячи километров от них. Во-вторых, к августу пустеет лежбище нерп на Замогое, куда надо ехать в июне-июле. Сама экскурсия длится целый день и стоит 2500 рублей, но отдавать 5000 на двоих за то, чтобы смотреть на дым, я счёл нецелесообразным.
34.
Но многие, похоже, думают иначе, и в летнее время Малое море просто кишит экскурсионными лодками и катерами, иные из которых в прошлой жизни вполне могли быть сейнерами Маломорского рыбзавода. За какие-то совсем небольшие деньги можно провожать закат в волнах Байкала, а за очень изрядные - сходить в круиз вокруг Ольхона и даже на Ушканьи острова в "город нерп".
35.
А за 1500 рублей можно съездить в сухопутную экскурсию на "буханке" по Северному Ольхону, и я решил, что в низкий сезон надеяться на автостоп там не стоит, а любой другой платный подвоз выйдет всяко дороже. В высокий же сезон на Север Ольхона соваться просто не стоит - говорят, на стоянках у достопримечательностей там скапливаются в это время десятки "буханок", а к фотогеничным местам, как в Европе, Америке или Китае, выстраиваются очереди. Да и осенью хрустальным утром Хужир покинула спонтанная колонна из нескольких машин (включая одну легковушку), то и дело нагонявших друг друга на маршруте.
36.
Обратите внимание, как поменялся пейзаж - сухая степь Южного Ольхона занимает на самом деле дай бог четверть острова. На северо-восток Ольхон повышается и уходит за пределы "слепой зоны осадков" под Приморским хребтом. К Хужиру подступают роскошные боры с обилием одиноких разлапистых сосен, а за первым лесом встречают аэропорт и деревенька Харанцы в сотню жителей, большинство из которых буряты:
37.
В историю Ольхона Харанцы вошли ещё и тем, что в 1923 году здесь был построен единственный буддийский храм в истории шаманского острова. Отчаяние и растерянность после "худой хвори" были явно подходящим временем для переоценки мировоззрений - в 1910-х годах на Ольхон зачастили буддийские миссионеры. Руководил борьбой с последним оплотом чистого язычества сам Агван Доржиев, да и царское правительство было тут на его стороне. В Харанцах и Хужире появились ступы, одну из которых уже на заре советской власти сменил полноценный дуган. Ну а дальше оказалось, что шаманисты, буддисты, христиане - перед безбожниками все равны...
38.
Не на месте ли того дугана теперь стоит сэргэ?
39.
Сами Харанцы ничем в общем не примечательны. Туристов здесь завозят на высокий мыс, оборудованный необычным деревянным подиумом для парковки. Название Харанцы относится к деревне, мысу, острову с кадра выше и бухте с кадра ниже, примечательной мысом Харалдай и островами Лев и Крокодил:
40.
Иначе, соответственно, Модото (ближе) и Ядор (дальше):
41.
Летом они представляют собой птичьи базары, но по осени над Нерин-Далайном (Узким морем) тишина. Обработать такой вид каким-нибудь фильтром - и можно продавать с аукциона как неизвестную картину Рериха:
42.
Ещё больше впечатляют леса совершенно мезозойского вида - хвойные и растущие почти без травы, на голом песке с подстилкой из опавших иголок:
43.
Именно в лесах дороги особенно ужасны. Но асфальт к северу от Хужира - это страшный сон местных жителей: ведь тогда местные "буханочники" лишатся монополии катать туристов.
44.
По пути остаётся крупная по ольхонским меркам, но совсем не запоминающаяся деревня Хулгай, а за следующим лесом, в 18 километрах от Хужира, "буханка" привозит в Песчанку. То есть деревню Песчаную на Песчаном пляже у Нюрганскую губы, которую тоже по инерции называют Песчаной.
45.
Эпидемия проказы заставила иркутского генерал-губернатора обратить внимание на далёкий остров. Тогдашних силовиков не отпускали, видимо, фантомные боли по Сахалину, знаменитую каторгу на котором пришлось свернуть из-за появления на острове русско-японской границы. Ольхон стал явным кандидатом на роль Нового Сахалина, и в 1913 году на Священном острове начались изыскания для создания каторжной тюрьмы. Одним из главных вопросов, препятствующих её созданию, впрочем был "а чем каторжникам тут заниматься"? Ответ нашли в 1932 году Советы, решившие сделать из Священного острова Непотопляемую плавбазу. Хужир вырос вокруг Маломорского рыбзавода, ну а в Песчанке была построена зона, где для рыбаков делались лодки и бочки, сети и снасти, да работал консервный цех, благополучно сгоревший при Хрущёве. Всего зона включала 5 мужских и 3 женских барака с общим населением в разные годы от 200 до 1200 человек. Преимущественно - дисциплинарных: попадали сюда "по закону о трёх колосках", за опоздание на работу и другие подобного рода провинности. Уголовников в современном понимании тут не было вообще, а единственным политическим оказался выпускник мединститута Василий Кисеев, да и то скорее всего только потому, что зоне был нужен фельдшер. В распоряжении колонии были колодец, баня, смолокурня и бондарня, пять овчарок, стадо коров, табун лошадей и единственный на Ольхоне грузовик с дровяным мотором, ходивший в Ташкай к рейсам ледокола "Ангара" (см. здесь), который был тогда основным транспортом до Ольхона. К самым страшным островам Архипелага ГУЛаг Ольхон явно не относился - умирали здесь немногим чаще, чем на воле, бежать пытались даже не каждый год, а многие и позже остались работать на Маломорском рыбзаводе.
46.
Освободились или уехали в другие лагеря зэки по большей части ещё при Сталине - в 1949-52 годах, когда с Балтики на Байкал несколькими партиями прибыли литовцы. Были это уже не каторжане, а ссыльные, по-советски говоря - спецпереселенцы, в основном из родни "лесных братьев". Так на Ольхоне сэргэ встретились с крыжюсами:
46а.
Фрагменты последних теперь можно увидеть в музее Хужира:
47а.
К концу 1950-х литовская община разрослась до 200 человек из 3-4 тыс. тогдашнего населения острова. Самой известной из узников Ольхонаса можно считать Гражину Ручите - пианистку из Аникщяя и будущую жену небезызвестного Витаутаса Ландсбергиса, возглавлявшего независимую Литву до первых выборов и отметившегося в Европарламенте 21 века как самый громкий русофоб. На Ольхоне девушка прожила всего год (хотя и успела поработать своими пальцами в сетевязальном цехе), а затем смогла перевестись в другую общину спецпереселенцев в городке Зима. К концу советской эпохи литовцев на Ольхоне практически не осталось, а в 1990 году специальная делегация и могилы увезла поближе к дому.
47.
Но руины лагеря ещё надо разглядеть. В первую очередь Песчанка - это, конечно, пески:
48.
И причудливо растущие в них деревья - сосны, можжевельники, лиственницы:
49.
50.
Маломорский пейзаж же напротив Песчанки особенно зрелищен - синие горы идут мощными обрывами, и за розоватой скалой Зундук начинается Зама - узкая степь у подножья, последнее ровное место на побережье.
51.
Где-то там, в 40 километрах от нас, стоит Онгурён - бурятское село (400 жителей), название которого красноречиво переводится как Конец Дороги. Электричество там подаётся 2 часа в день от генератора, на улицы частенько заходят медведи, а среди изб стоит невесть как уцелевший локомобиль середины ХХ века. Последняя же точка, до которой можно доехать тем берегом - ещё 40 километрами дальше: в устье речки Рита высится мыс Хыр-Хушун, в русском варианте прозаично ставший Рытым. На самом деле это там было едва ли не самое святое и запретное место старинных бурятских культов: женщинам запрещалось подходить к мысу ближе, чем на 7 километров (у Шаман-скалы на Ольхоне, для сравнение, такой запрет был лишь на 2 километра), мужчинам - заходить в распадок Риты, и даже у шаманов был свой стоп-знак в виде одинокого кедра. Долина Риты считалась домом Ухэр-нойона - повелителя всех байкальских ветров, самого доброго и самого страшного бога для тех, чья жизнь зависела от рыбного улова. Вероятно, с ним эхирит-булагаты отождествляли Чингисхана - по крайней мере Рытый входит в список мест, где ищут его могилу. За Онгурёном на двести километров тянется безлюдный неприступный горный берег, над которым, но с другой стороны гор, у перевала Солнцепадь зарождается Лена. Раньше теми берегами можно было полюбоваться с рейсовой "Кометы" Иркутск - Нижнеангарск, но и её пару лет назад отменили.
52.
Далёкие горы на кадре выше - уже за Большим Байкалом, в Бурятии. Из Песчанки виден мыс Хобой - северная оконечность Ольхона у границы Малого моря:
53.
Проходящее через Хобой и Песчанку кольцо экскурсии я оставлю на отдельный пост. Обратно мы ехали по тем же лесам мезозойского вида, успев на ухабах сдружиться с водителем и друг с другом. Я бы не удивился, если б на дорогу вышел флегматичный динозавр, но повстречался нам лишь его двоюродный дальний потомок - глухарь:
54.
Чуть ближе к Песчанке по пути туда Оля запомнила неожиданно симпатичный резной туалет (!), и на обратном пути срочно потребовала остановить "буханку".
55.
Конечно же, все всё понимали - даже не глянув на заведение, мы побежали фотографировать закат, следом подтянулись и другие экскурсанты, а там и шофёр не упустил момента покурить. До поездки Оля много говорила мне о фиолетовых песках, которые видела во время своего прошлого визита. О таком не слышали ни гид, ни работники музея, и мы уже было смирились, что это сон или аберрация памяти - как вдруг оказались на фиолетовом пляже! Ведь это не водоросли и не налёт, а сам песок такого удивительного цвета:
56.
Маломорским закатом и закончу сегодняшний рассказ:
57.
А в следующей части погуляем по Хужиру.
ПРИБАЙКАЛЬЕ (2020-2021)
Обзор поездки и оглавление (2020)
Обзор поездки и оглавление (2021)
Большой Иркутск - будет позже.
Ангара
По Ангаре. Братск - Балаганск.
По Ангаре. Иркутск - Балаганск.
Иркутская ГЭС и окрестности (остатки КБЖД в городе).
По Ангаре. Иркутск - Листвянка - Большие Коты.
Кругобайкальская железная дорога
КБЖД. Порт-Байкал - Берёзовая бухта.
КБЖД. Шумиха - Киркирей.
КБЖД. Киркирей - Шаражалгай.
КБЖД. Шаражалгай - Ангасолка.
Перевальная ветка и Олхинские скальники.
Култук и окрестности.
Слюдянка и Байкальск.
Выдрино, Танхой, Бабушкин. Магистральная часть КБЖД.
Тункинская долина
Зун-Мурино, Жемчуг, Тунка и Аршан.
Окрестности Аршана.
Кырен и Нилова Пустынь.
Окинский район
Окинский тракт
Орлик.
Окрестности Орлик.
Хойто-Гол и дорога вдоль Сенцы.
Перевал Черби.
Долина вулканов.
Ольхон и Приольхонье
Усть-Ордынский Бурятский округ.
Тажеранская степь.
Ольхонские ворота.
Вдоль Малого моря.
Хужир - столица Ольхона.
Северный Ольхон.
Тайлган бурятских шаманов.