Монолог внимательного читателя
О книге М. Петровского "Мастер и Город. Киевские контексты Михаила Булгакова" (Киев: "Дух і Літера", 2001).
Мастер Афанасьевич - конечно, важный киевлянин и любимый киевлянин. Выйдите из метро в центре, например, на "Университете" или на "Золотых воротах", да и гуляйте - непременно его встретите. :-) (Предложение для условий вне пандемии).
Книга известного литературоведа Мирона Петровского (1932-2020) - о том, как Киев определил творчество М.А. Булгакова, который, по словам автора этой книги "мыслил Киевом", даже в произведениях не о Киеве.
(Первое издание вышло в 2001 году. Книга с тех пор переиздавалась с дополнениями и была переведена на польский язык. Но у меня первое издание, поэтому расскажу о первом).
Несколько высокомерный читатель, прочтя аннотацию, а в начале книги - еще и ту самую знаменитую цитату из Гете о поездке в страну поэта, нужной, чтобы его понять, может решить: да ну, насчет "мыслил Киевом" - это, наверное, автор преувеличивает, желая прорекламировать с помощью Мастера его Город. Как вы уже догадались, суждение поверхностное, а поверхность в данном случае обманчива. Книга, написанная, по признанию автора, на основе его статей, даже не о Киеве как о булгаковском "Городе": именно об этом образе всего одна глава. Она скорее о том, какие впечатления получил Булгаков в детстве и молодости в Киеве - не только от городского ландшафта, архитектуры и событий политической истории, но и от того, что он читал, видел в театре, от людей, которых он встречал. Затем все эти впечатления отразились в творчестве Булгакова так, что автор книги смог их заметить даже там, где их не ожидаешь. По мнению автора, Киев для Булгакова - это палитра, куда он обмакивает кисти независимо от того, что предстоит ему изобразить.
Книга состоит из нескольких тематических очерков, посвященных как раз таким находкам в произведениях Булгакова киевских впечатлений и объяснению того, как они им были осмыслены. Понятно, что все эти открытия не имело бы смысла перечислять, если бы они не служили объяснению самого Булгакова - и автор стремится с помощью этих киевских ассоциаций, а также выяснения главных тем и образов произведений, которые были этими ассоциациями заданы, передать читателю свое представление о любимом писателе.
Булгаковскую "Жизнь господина де Мольера" называют большим монологом: хотя в ней есть и сцены, выразительна и хорошо запоминается речь автора, который воспринимается как живой рассказчик. Эту книгу М. Петровского тоже можно назвать большим монологом очень внимательного читателя не только булгаковских произведений, желающего поделиться с другими читателями тем, что он заметил. И подобно тому, как "Жизнь господина де Мольера" - монолог об актере и драматурге, так и книга М. Петровского - монолог не только о другом писателе (и также драматурге), но и о другом внимательном читателе. Если роль читателя понимать в широком смысле: включив в нее и театрального зрителя, и вообще наблюдателя жизни.
Любитель литературных параллелей и интересных фактов найдет для себя в этой книге много информации. Например:
о влиянии на мировоззрение Булгакова протестантизма и идей Блаженного Августина;
о том, как линия короля Филиппа II и благородного маркиза де Позы из шиллеровского "Дона Карлоса" повлияла на линию Пилата и Иешуа в романе Мастера о Пилате;
о том, как отразилась в произведениях Булгакова популярность 'Quo vadis?"/"Камо грядеши?" Сенкевича и, в частности, образа Петрония, каким он предстает в этом романе;
о том, как много общего между "Мастером и Маргаритой" и рассказом Куприна "Каждое желание";
о том, что прием изображения в пьесе последних дней героя без выведения на сцену этого героя до пьесы Булгакова "Пушкин"/"Последние дни" был применен К.Р. в пьесе "Царь Иудейский" и что потребовавшиеся ему данные об Иерусалиме Булгаков мог найти в комментированном издании этой пьесы;
о том, что у оппонентов между собой Булгакова и Маяковского есть и общее, а именно: объединение в творчестве мистериального с комическим;
о том, что булгаковский "Батум" сознательно ориентирован на линию Самозванца в пушкинском "Борисе Годунове" и содержит к ней узнаваемые отсылки;
о том, что Булгаков ассоциирует и этим объединяет Киев с двумя другими городами-великими символами: Римом и Иерусалимом.
Несколько курьезный фрагмент: известно, что Булгакова иногда осуждают за то, что прототипом Василисы в "Белой гвардии" стал их квартирный хозяин, архитектор и гражданский инженер Василий Листовничий, трагически погибший. М. Петровский заступается за Булгакова, когда рассматривает образы театра в "Белой гвардии". Он утверждает, что дом Турбиных в романе изображен по правилам вертепа - то есть знаменитого рождественского кукольного театра. В вертепе на верхнем этаже играется евангельский сюжет, а на нижнем - бытовые комические сценки. Турбины живут наверху, а внизу - Василиса, и поэтому в романе он должен быть именно таким.
Несмотря на то, что книга отлично написана, читать ее может быть тяжело: как раз из-за насыщенности информацией. "Информация" включает и развитие авторской мысли - многие утверждения, предположения и доказывания, за которыми читателю нужно следить. Читать ее лучше медленно. Тогда она доставит именно такое удовольствие, какое может принести наблюдение за развитием мысли - той самой, о том, как Киев запомнился Булгакову и определил его как художника.
О самом своем герое автор отзывается с непреходящим уважением и восхищением: Булгаков - "вечный подданный добра и культуропоклонник". Но также он - "священный клоун русской литературы", тот, кто смеется во время Апокалипсиса. Разрушитель - не он; он - тот, кто с болью переживает разрушение и борется с его последствиями. Главная тема его произведений - пророк и власть, которая его губит; он не только возвеличивает Город, но и оплакивает его.
Книга это, наверное, ближе всего киевлянам. Но она - не об истории Киева или о прелестях утраченной старины, которую приятно бывает вспомнить; она о том, как мир одаряет человека, чтобы тот был творцом, и как потом этот человек распоряжается взятым у своего мира. Читать ее стоит не только друзьям Михаила Афанасьевича, но и всем, кому интересно, как мыслит художник.
Мастер Афанасьевич - конечно, важный киевлянин и любимый киевлянин. Выйдите из метро в центре, например, на "Университете" или на "Золотых воротах", да и гуляйте - непременно его встретите. :-) (Предложение для условий вне пандемии).
Книга известного литературоведа Мирона Петровского (1932-2020) - о том, как Киев определил творчество М.А. Булгакова, который, по словам автора этой книги "мыслил Киевом", даже в произведениях не о Киеве.
(Первое издание вышло в 2001 году. Книга с тех пор переиздавалась с дополнениями и была переведена на польский язык. Но у меня первое издание, поэтому расскажу о первом).
Несколько высокомерный читатель, прочтя аннотацию, а в начале книги - еще и ту самую знаменитую цитату из Гете о поездке в страну поэта, нужной, чтобы его понять, может решить: да ну, насчет "мыслил Киевом" - это, наверное, автор преувеличивает, желая прорекламировать с помощью Мастера его Город. Как вы уже догадались, суждение поверхностное, а поверхность в данном случае обманчива. Книга, написанная, по признанию автора, на основе его статей, даже не о Киеве как о булгаковском "Городе": именно об этом образе всего одна глава. Она скорее о том, какие впечатления получил Булгаков в детстве и молодости в Киеве - не только от городского ландшафта, архитектуры и событий политической истории, но и от того, что он читал, видел в театре, от людей, которых он встречал. Затем все эти впечатления отразились в творчестве Булгакова так, что автор книги смог их заметить даже там, где их не ожидаешь. По мнению автора, Киев для Булгакова - это палитра, куда он обмакивает кисти независимо от того, что предстоит ему изобразить.
Книга состоит из нескольких тематических очерков, посвященных как раз таким находкам в произведениях Булгакова киевских впечатлений и объяснению того, как они им были осмыслены. Понятно, что все эти открытия не имело бы смысла перечислять, если бы они не служили объяснению самого Булгакова - и автор стремится с помощью этих киевских ассоциаций, а также выяснения главных тем и образов произведений, которые были этими ассоциациями заданы, передать читателю свое представление о любимом писателе.
Булгаковскую "Жизнь господина де Мольера" называют большим монологом: хотя в ней есть и сцены, выразительна и хорошо запоминается речь автора, который воспринимается как живой рассказчик. Эту книгу М. Петровского тоже можно назвать большим монологом очень внимательного читателя не только булгаковских произведений, желающего поделиться с другими читателями тем, что он заметил. И подобно тому, как "Жизнь господина де Мольера" - монолог об актере и драматурге, так и книга М. Петровского - монолог не только о другом писателе (и также драматурге), но и о другом внимательном читателе. Если роль читателя понимать в широком смысле: включив в нее и театрального зрителя, и вообще наблюдателя жизни.
Любитель литературных параллелей и интересных фактов найдет для себя в этой книге много информации. Например:
о влиянии на мировоззрение Булгакова протестантизма и идей Блаженного Августина;
о том, как линия короля Филиппа II и благородного маркиза де Позы из шиллеровского "Дона Карлоса" повлияла на линию Пилата и Иешуа в романе Мастера о Пилате;
о том, как отразилась в произведениях Булгакова популярность 'Quo vadis?"/"Камо грядеши?" Сенкевича и, в частности, образа Петрония, каким он предстает в этом романе;
о том, как много общего между "Мастером и Маргаритой" и рассказом Куприна "Каждое желание";
о том, что прием изображения в пьесе последних дней героя без выведения на сцену этого героя до пьесы Булгакова "Пушкин"/"Последние дни" был применен К.Р. в пьесе "Царь Иудейский" и что потребовавшиеся ему данные об Иерусалиме Булгаков мог найти в комментированном издании этой пьесы;
о том, что у оппонентов между собой Булгакова и Маяковского есть и общее, а именно: объединение в творчестве мистериального с комическим;
о том, что булгаковский "Батум" сознательно ориентирован на линию Самозванца в пушкинском "Борисе Годунове" и содержит к ней узнаваемые отсылки;
о том, что Булгаков ассоциирует и этим объединяет Киев с двумя другими городами-великими символами: Римом и Иерусалимом.
Несколько курьезный фрагмент: известно, что Булгакова иногда осуждают за то, что прототипом Василисы в "Белой гвардии" стал их квартирный хозяин, архитектор и гражданский инженер Василий Листовничий, трагически погибший. М. Петровский заступается за Булгакова, когда рассматривает образы театра в "Белой гвардии". Он утверждает, что дом Турбиных в романе изображен по правилам вертепа - то есть знаменитого рождественского кукольного театра. В вертепе на верхнем этаже играется евангельский сюжет, а на нижнем - бытовые комические сценки. Турбины живут наверху, а внизу - Василиса, и поэтому в романе он должен быть именно таким.
Несмотря на то, что книга отлично написана, читать ее может быть тяжело: как раз из-за насыщенности информацией. "Информация" включает и развитие авторской мысли - многие утверждения, предположения и доказывания, за которыми читателю нужно следить. Читать ее лучше медленно. Тогда она доставит именно такое удовольствие, какое может принести наблюдение за развитием мысли - той самой, о том, как Киев запомнился Булгакову и определил его как художника.
О самом своем герое автор отзывается с непреходящим уважением и восхищением: Булгаков - "вечный подданный добра и культуропоклонник". Но также он - "священный клоун русской литературы", тот, кто смеется во время Апокалипсиса. Разрушитель - не он; он - тот, кто с болью переживает разрушение и борется с его последствиями. Главная тема его произведений - пророк и власть, которая его губит; он не только возвеличивает Город, но и оплакивает его.
Книга это, наверное, ближе всего киевлянам. Но она - не об истории Киева или о прелестях утраченной старины, которую приятно бывает вспомнить; она о том, как мир одаряет человека, чтобы тот был творцом, и как потом этот человек распоряжается взятым у своего мира. Читать ее стоит не только друзьям Михаила Афанасьевича, но и всем, кому интересно, как мыслит художник.