Пушкинская «королева Маб»
Значит, мне уже очень давно нравится аналогия «литературный персонаж Меркуцио из шекспировской пьесы «Ромео и Джульетта» - «историческая личность Александр Сергеевич Пушкин». Думаю, что Пушкину она тоже нравилась, поэтому у него есть вот это стихотворение, не напечатанное при его жизни:
Под каким созвездием,
Под какой планетою
Ты родился, юноша?
Ближнего Меркурия,
Аль Сатурна дальнего,
Марсовой, Кипридиной?
Уродился юноша
Под звездой безвестною,
Под звездой падучею,
Миг один блеснувшею
В тишине небес.
1825
Я решила, что не просто так перечисление предположений в этих стихах начинается с Меркурия.
Но я также думаю, что среди пушкинских произведений можно найти аналог знаменитого шекспировского меркуцыного монолога о королеве Маб. Если хотеть его найти.
Я думаю, что это начало восьмой главы «Онегина» - строфы 1-7, где поэт рассказывает о путешествии своей музы, от лицейских садов до светского раута, когда вновь появится его герой:
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал,
В те дни в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.
Дальше, как вы помните, старик Державин нас заметил, а потом у музы было длинное путешествие еще из нескольких путешествий: и по скалам Кавказа, и по брегам Тавриды, и в глуши Молдавии печальной, и в саду в образе уездной барышни…Пока она не является в свете:
Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет.
Но это кто в толпе избранной
Стоит безмолвный и туманный?
Для всех он кажется чужим.
Мелькают лица перед ним
Как ряд докучных привидений.
Что, сплин иль страждущая спесь
В его лице? Зачем он здесь?
Кто он таков? Ужель Евгений?
Ужели он?.. Так, точно он.
- Давно ли к нам он занесен?
В монологе о королеве Маб (четвертая сцена первого акта «Ромео и Джульетты»), ежели его желать анализировать с точки зрения плана, можно выделить три части и небольшое послесловие, уже отделенное от этого монолога словами Ромео “Peace, peace, Mercutio, peace! Thou talk'st of nothing. ” (Меркуцио, молчи. Ты пустомеля. - пер. Б.Л. Пастернака). Сначала описывается экипаж Маб вместо ее портрета. Потом - череда ее путешествий: кому какие сны она навевает.
Она пересекает по ночам
Мозг любящих, которым снятся нежность
Горбы вельможи, которым снится двор
Усы судей, которым снятся взятки,
И губы дев, которым снится страсть.
Шалунья Маб их сыпью покрывает
За то, что падки к сладким пирожкам.
Подкатит к переносице сутяги,
И он почует тяжбы аромат.
Щетинкой под ноздрею пощекочет
У пастора, и тот увидит сон
О прибыльности нового прихода.
С разбегу ринется за воротник
Солдату, и ему во сне приснятся
Побоища, испанские ножи,
И чары в два ведра, и барабаны.
В испуге вскакивает он со сна
И крестится, дрожа, и засыпает.
Все это плутни королевы Маб.
(Перевод Б.Л. Пастернака)
Потом совсем маленькая третья часть: какие еще проделки у Маб помимо насылания снов, а потом - послесловие (I talk of dreams, Речь о сновиденьях).
Кстати сказать, сам герой, произносящий монолог, впервые назван по имени только перед этим послесловием, так что зритель (он не смотрит в текст) сначала привыкает к королеве Маб, а потом уж слышит имя Меркуцио. (Точнее, он Меркюшио, а Пушкин называл его Меркутио, но мы привыкли к итальянизированному варианту). Появление этого имени подготовлено монологом, потому, что божество широкой компетенции Меркурий еще и насылает сны. И персонаж, как только назван, сразу же и резко проявляет подобающую его имени переменчивость: только что рассказал сказку, и тут же сам ее разбивает. Героиня исчезает, остается лишь упоминание изменчивого сна.
Да, о снах.
Они ведь дети праздного ума,
Фантазии бесцельной порожденье,
Которое, как воздух, невесомо,
Непостоянней ветра, что ласкает
Грудь ледяного севера и сразу
Разгневанный летит оттуда прочь,
Свой лик на юг росистый обращая.
(Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник)
Я думаю, что рассказ поэта о путешествиях его музы в начале восьмой главы «Онегина» похож как раз на вторую часть монолога о Маб, где перечисляются спящие и сны. Что здесь общего: быстрая смена образов, которая уже может вызвать мысль о ветре. Тема движения: Маб путешествует и пушкинская муза путешествует. Пушкин называет музу «подругой ветреной моей», что перекликается и с образом Маб - женской фигуры и пары Меркурия - и с описанием сна в послесловии монолога Меркуцио. Конечно, есть и несколько разниц. Маб насылает сны, а муза в пушкинских языках идет, следуя пожеланию поэта: она - ведомая вслед за интересующими ее поэта темами. В монологе о Маб перечисляются спящие персонажи, в начале восьмой главы «Онегина» - посещаемые музой миры. Можно сказать, что путешествия Маб создают картину общества (где вот что нужно людям), а путешествия музы - картину страны (вот куда попадает поэт). Королева Маб проказит, но сама как будто не меняется; пушкинская муза меняется в мирах, где оказывается. Однажды муза принимает образ Татьяны Лариной: автор вспоминает предыдущее течение именно этого повествования.
В конце путешествия музы на рауте появляется Онегин - и можно сказать, что так она опять встречает своего поэта в его теперешнем обличии (конечно, со всеми оговорками, которые нужны. Ведь Пушкин не любит, когда его отождествляют с Онегиным. Это читатель встречает Онегина на рауте).
Монолог о Маб нужен, чтобы представить зрителю пьесы «Ромео и Джульетта» братца моего Меркуцио, а рассказ о путешествии музы в «Онегине» - чтобы автор романа в стихах вспомнил свою жизнь. И творческие сны, в ней созданные. Так что - еще одна причина сблизить два быстролетных фрагмента. Вот так они и летят, когда их перечитывают: повествуют, перечисляют, захватывают, запоминаются.
Так два поэта для нас стараются.
Под каким созвездием,
Под какой планетою
Ты родился, юноша?
Ближнего Меркурия,
Аль Сатурна дальнего,
Марсовой, Кипридиной?
Уродился юноша
Под звездой безвестною,
Под звездой падучею,
Миг один блеснувшею
В тишине небес.
1825
Я решила, что не просто так перечисление предположений в этих стихах начинается с Меркурия.
Но я также думаю, что среди пушкинских произведений можно найти аналог знаменитого шекспировского меркуцыного монолога о королеве Маб. Если хотеть его найти.
Я думаю, что это начало восьмой главы «Онегина» - строфы 1-7, где поэт рассказывает о путешествии своей музы, от лицейских садов до светского раута, когда вновь появится его герой:
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал,
В те дни в таинственных долинах,
Весной, при кликах лебединых,
Близ вод, сиявших в тишине,
Являться муза стала мне.
Моя студенческая келья
Вдруг озарилась: муза в ней
Открыла пир младых затей,
Воспела детские веселья,
И славу нашей старины,
И сердца трепетные сны.
Дальше, как вы помните, старик Державин нас заметил, а потом у музы было длинное путешествие еще из нескольких путешествий: и по скалам Кавказа, и по брегам Тавриды, и в глуши Молдавии печальной, и в саду в образе уездной барышни…Пока она не является в свете:
Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед,
И холод гордости спокойной,
И эта смесь чинов и лет.
Но это кто в толпе избранной
Стоит безмолвный и туманный?
Для всех он кажется чужим.
Мелькают лица перед ним
Как ряд докучных привидений.
Что, сплин иль страждущая спесь
В его лице? Зачем он здесь?
Кто он таков? Ужель Евгений?
Ужели он?.. Так, точно он.
- Давно ли к нам он занесен?
В монологе о королеве Маб (четвертая сцена первого акта «Ромео и Джульетты»), ежели его желать анализировать с точки зрения плана, можно выделить три части и небольшое послесловие, уже отделенное от этого монолога словами Ромео “Peace, peace, Mercutio, peace! Thou talk'st of nothing. ” (Меркуцио, молчи. Ты пустомеля. - пер. Б.Л. Пастернака). Сначала описывается экипаж Маб вместо ее портрета. Потом - череда ее путешествий: кому какие сны она навевает.
Она пересекает по ночам
Мозг любящих, которым снятся нежность
Горбы вельможи, которым снится двор
Усы судей, которым снятся взятки,
И губы дев, которым снится страсть.
Шалунья Маб их сыпью покрывает
За то, что падки к сладким пирожкам.
Подкатит к переносице сутяги,
И он почует тяжбы аромат.
Щетинкой под ноздрею пощекочет
У пастора, и тот увидит сон
О прибыльности нового прихода.
С разбегу ринется за воротник
Солдату, и ему во сне приснятся
Побоища, испанские ножи,
И чары в два ведра, и барабаны.
В испуге вскакивает он со сна
И крестится, дрожа, и засыпает.
Все это плутни королевы Маб.
(Перевод Б.Л. Пастернака)
Потом совсем маленькая третья часть: какие еще проделки у Маб помимо насылания снов, а потом - послесловие (I talk of dreams, Речь о сновиденьях).
Кстати сказать, сам герой, произносящий монолог, впервые назван по имени только перед этим послесловием, так что зритель (он не смотрит в текст) сначала привыкает к королеве Маб, а потом уж слышит имя Меркуцио. (Точнее, он Меркюшио, а Пушкин называл его Меркутио, но мы привыкли к итальянизированному варианту). Появление этого имени подготовлено монологом, потому, что божество широкой компетенции Меркурий еще и насылает сны. И персонаж, как только назван, сразу же и резко проявляет подобающую его имени переменчивость: только что рассказал сказку, и тут же сам ее разбивает. Героиня исчезает, остается лишь упоминание изменчивого сна.
Да, о снах.
Они ведь дети праздного ума,
Фантазии бесцельной порожденье,
Которое, как воздух, невесомо,
Непостоянней ветра, что ласкает
Грудь ледяного севера и сразу
Разгневанный летит оттуда прочь,
Свой лик на юг росистый обращая.
(Перевод Т.Л. Щепкиной-Куперник)
Я думаю, что рассказ поэта о путешествиях его музы в начале восьмой главы «Онегина» похож как раз на вторую часть монолога о Маб, где перечисляются спящие и сны. Что здесь общего: быстрая смена образов, которая уже может вызвать мысль о ветре. Тема движения: Маб путешествует и пушкинская муза путешествует. Пушкин называет музу «подругой ветреной моей», что перекликается и с образом Маб - женской фигуры и пары Меркурия - и с описанием сна в послесловии монолога Меркуцио. Конечно, есть и несколько разниц. Маб насылает сны, а муза в пушкинских языках идет, следуя пожеланию поэта: она - ведомая вслед за интересующими ее поэта темами. В монологе о Маб перечисляются спящие персонажи, в начале восьмой главы «Онегина» - посещаемые музой миры. Можно сказать, что путешествия Маб создают картину общества (где вот что нужно людям), а путешествия музы - картину страны (вот куда попадает поэт). Королева Маб проказит, но сама как будто не меняется; пушкинская муза меняется в мирах, где оказывается. Однажды муза принимает образ Татьяны Лариной: автор вспоминает предыдущее течение именно этого повествования.
В конце путешествия музы на рауте появляется Онегин - и можно сказать, что так она опять встречает своего поэта в его теперешнем обличии (конечно, со всеми оговорками, которые нужны. Ведь Пушкин не любит, когда его отождествляют с Онегиным. Это читатель встречает Онегина на рауте).
Монолог о Маб нужен, чтобы представить зрителю пьесы «Ромео и Джульетта» братца моего Меркуцио, а рассказ о путешествии музы в «Онегине» - чтобы автор романа в стихах вспомнил свою жизнь. И творческие сны, в ней созданные. Так что - еще одна причина сблизить два быстролетных фрагмента. Вот так они и летят, когда их перечитывают: повествуют, перечисляют, захватывают, запоминаются.
Так два поэта для нас стараются.