Проблема Учения Двенадцати Апостолов
Воистину удивительна и парадоксальна историческая судьба известного первохристианского памятника, полное название которого выглядит так: Учение Господа, данное народам через Двенадцать Апостолов. Тогда как в древней христианской литературе оно обычно именуется Учением Двенадцати Апостолов. Наконец, в научной и популярной литературе последних 130 с лишним лет оно обозначается первым греческим словом в его названии Дидахе́ (греч. Διδαχὴ). Далее рассматриваемый памятник мы будем просто называть Учением, или Дидахе.
1. Значение Дидахе
С одной стороны, перед нами хотя и письменный документ, но в силу своей краткости и простоты явно предназначенный для устного запоминания и постоянного повторения. Высказывания Господа Иисуса и прямые аллюзии (отсылки) к ним в нем явно не заимствованы из писаных евангелий, представляют начальный этап устной традиции (предания), свидетельствуемой апостолами Христа. Образ христианской жизни, наставления в котором содержит Учение, далее засвидетельствован как апостолом Павлом, так и церковной литературе конца I - II веков, сохраняя и в дальнейшем опору на изначальном апостольском авторитете. Эсхатологические ожидания первого христианского поколения в Учении Двенадцати Апостолов пресильно напряжены, что также найдет свое отражение у Павла в 1 Фес 4:13-5:11.
Далее следует сказать, что Учение получает во IV веках достаточно широкое распространение как на Востоке, особенно в Египте, так и на западе Римской империи и даже за ее пределами, будучи переводимым не только на латынь, но и на такие языки, как коптский, эфиопский и, возможно, грузинский. Наконец, Учение рождает целую традицию литературы двух путей, нашедшую свое выражение во веках в псевдоэпиграфических (надписанных ложным именем) произведениях, позиционирующих свою принадлежность к Апостольской традиции (Преданию), а именно в Послании Варнавы, Дидаскалии (Наставлении) апостолов, Апостольских постановлениях и Апостольских церковных канонах (правилах).
С другой стороны, широкое распространение ближе к концу ближе к концу II века писаных евангелий, обретших впоследствии канонический статус, побуждает церковных писателей в первую очередь обращаться к ним как источнику речей и дел Господа Иисуса. Тем не менее их произведения еще отражают, хотя порой и с отклонениями, тот образ христианской жизни, который зафиксирован в Учении.
Переломным в его исторической судьбе окажется IV век, когда различные поместные церкви озаботятся составлением канона[1] того, что уже ранее (в 60-е годы II века) получит значение Священного Писания Нового Завета. История складывания новозаветного канона - отдельная тема[2]. Отметим лишь, что сакрализация (усвоение священного статуса) тех или иных раннехристианских источников вовсе не означает, что все, вложенное в них, в тех же канонических евангелиях, в уста Иисуса, было действительно Им произнесено, а все описанные в них Его дела имели место.
Что на самом деле Иисус сказал и сделал, это проблема, над которой наука бьется уже более двухсот лет. Проще обстоит дело с апостольскими, и прежде всего с Павловым и посланиями. Еще в XIX веке было четко установлено, какие из них действительно написаны Павлом, а какие являются псевдоэпиграфическими, Аналогично с прочими посланиями, к которым далее нам также придется обращаться.
Однако в древности вопрос каноничности раннехристианской книги, относимой к Священному Писанию, стоял довольно остро. Учению в каноническом статусе в IV веке будет окончательно отказано. Причем, если Евсевий Кесарийский около 324 года отнесет «так называемое Учение Апостолов» к «подложным книгам, то Афанасий Александрийский, хоть и не включит его в свой канон, но вместе неканоническими ветхозаветными книгами[3] и "Пастырем Ерма" сопричтет «назначеннным отцами для чтения нововступающим (в Церковь) и желающим огласиться словом благочестия» [4].
И хотя в тех же IV-VII веках Учение будет использоваться в церковном учительстве египетскими христианскими авторами, пишущими как на греческом, так и на коптском [5], в дальнейшем на христианском Востоке его ждет маргинализация, а затем и практически полное забвение. Если еще Анастасий, греко-православный патриарх Антиохийский († 599) и Никифор, патриарх Константинопольский (†828), следуя канону Афанасия, упоминают «так называемое Учение Апостолов» в своих каталогах священных книг [6], то уже Фотий, патриарх Константинопольский, в 858-867 и 877-886 годах, составивший в середине IX века свою знаменитую «Библиотеку», где он предпринял обзор около четырехсот произведений древней христианской литературы, об Учении ничего не сообщает [7]. Аналогична его судьба и на латинском Западе. Последний раз латинская Doctrina apostolorum (Учение Апостолов), представляющая собой парафраз его первых пяти глав (Учение о двух путях), восходящий к выполненному в III веке переводу нашего памятника, судя по всему, переписывалась в XI веке 3.
2. Причина забвения Дидахе
Почему так произошло? Ответ на этот вопрос будет довольно простой. Слишком изменился уже во II веке сам церковный строй в сравнении с тем, как он представлен в Учении. Да и христианство, именуемое историческим, в дальнейшем все более и более отдалялось от христианства начального, представленного в нем. Вот и перестало Учение использоваться в Средние века в церковном учительстве, дабы не смущать умы верующих. Хотя оно и сохранилось, если иметь в виду его греческий оригинал, в одиночном списке середины XI века, благодаря которому с 1883 года стало возможным его научное изучение.
3. Судьба Учения после открытия памятника и его первого издания
Теперь посмотрим, что произошло после того, как в 1873 году в библиотеке Иерусалимского Патриаршего (Свято-Гробского) подворья в Константинополе (Стамбуле) митрополит Серрский, а впоследствии (с 1877 года) Никомидийский Филофей (Вриений) (1833-1917) обнаружил греческий пергаментный сборник палестинского происхождения, состоящий из 120 листов в 8-ю долю листа, На его последнем листе стояла дата: вторник, 11 июня 6564 года сотворения мира», что соответствует 1056 году «от Рождества Христова».
Этот сборник содержит в себе ряд произведений ранней христианской литературы, в том числе Первое и Второе послания Климента Римского, корпус посланий Игнатия Антиохийского и псевдоэпиграфическое Послание Варнавы. Здесь же на листах 76-80 изложено и Учение, текст которого митрополит Филофей, снабдив предисловием и примечаниями научного характера, впервые опубликовал в 1883 году. [9] Это уже в ближайшие годы после первого константинопольского издания Учения возбудило мощную волну его публикаций, переводов и исследований. Не спадал к нему интерес и в последующее время, сохранившись до сего дня.
Но что мы имеем в результате всей этой ученой активности? Казалось бы, перед нами совсем небольшой по объему литературный памятник, изобилующий историческими маркерами, позволяющими его довольно четко идентифицировать. Однако вместо ясной и доказательной исторической атрибуции, с самого начала исследований Учения в 1883-1887 годах и до наших дней мы видим почти неизменный разброс мнений о времени и месте его происхождении, характере и значении для церковной истории. Этому феноменальному отсутствию ученого консенсуса будет посвящен третий раздел настоящего Введения.
Пока же обратим внимание вот еще на что. Как мы увидим ниже, Учение содержит в себе столь недостающие для ведущегося уже более двух веков поиска исторического Иисуса критерии аутентичности того, чему учил Иисус, равно как и Его мессианских устремлений. Когда памятник был открытие появились его первые публикации и исследования, указанный поиск выходил на новый уровень, а историко-критическая наука о Новом Завете обретала многие из своих черт, которые закрепились в ней с тех пор. Совершенно очевидно, что с этой стороны Учение должно было привлечь внимание ученых, и прежде всего либеральных немецких протестантских теологов.
Но этого, как ни странно, не произошло. Не стану предпринимать обзор «главных» работ, посвященных Иисусу, Его делу и учению за последние 130 с лишним лет. Скажу только, что Рудольф Бультман (1884-1976), считающийся одним из самых крупных исследователей Нового Завета в XX веке, и особенно синоптических евангелий[10], практически никогда не обращается к нашему памятнику как к источнику, содержащему слова Иисуса.
Хотя используемый им, впрочем, не всегда удачно, метод истории форм (Formgeschichte[11]) находит в Учении твердое основание, позволяющее выстроить все здание науки как о синоптической традиции, так и о других новозаветных произведениях (корпус Павла, корпус Иоанна, Соборные послания). И прежде всего увидеть место в жизни (Sitz im Leben) слов и дел Иисуса в начальной общине Его учеников. На их фоне становится очевидным появление в канонических евангелиях дальнейших приращений к начальному Преданию, вызванных историческими обстоятельствами бурного I в н. э. как в иудео-, так и в языкохристианской среде.
Иннокентий Павлов. Как жили и во что верили первые христиане. Учение двенадцати апостолов. Введение
Лабиринт. ру
1. Значение Дидахе
С одной стороны, перед нами хотя и письменный документ, но в силу своей краткости и простоты явно предназначенный для устного запоминания и постоянного повторения. Высказывания Господа Иисуса и прямые аллюзии (отсылки) к ним в нем явно не заимствованы из писаных евангелий, представляют начальный этап устной традиции (предания), свидетельствуемой апостолами Христа. Образ христианской жизни, наставления в котором содержит Учение, далее засвидетельствован как апостолом Павлом, так и церковной литературе конца I - II веков, сохраняя и в дальнейшем опору на изначальном апостольском авторитете. Эсхатологические ожидания первого христианского поколения в Учении Двенадцати Апостолов пресильно напряжены, что также найдет свое отражение у Павла в 1 Фес 4:13-5:11.
Далее следует сказать, что Учение получает во IV веках достаточно широкое распространение как на Востоке, особенно в Египте, так и на западе Римской империи и даже за ее пределами, будучи переводимым не только на латынь, но и на такие языки, как коптский, эфиопский и, возможно, грузинский. Наконец, Учение рождает целую традицию литературы двух путей, нашедшую свое выражение во веках в псевдоэпиграфических (надписанных ложным именем) произведениях, позиционирующих свою принадлежность к Апостольской традиции (Преданию), а именно в Послании Варнавы, Дидаскалии (Наставлении) апостолов, Апостольских постановлениях и Апостольских церковных канонах (правилах).
С другой стороны, широкое распространение ближе к концу ближе к концу II века писаных евангелий, обретших впоследствии канонический статус, побуждает церковных писателей в первую очередь обращаться к ним как источнику речей и дел Господа Иисуса. Тем не менее их произведения еще отражают, хотя порой и с отклонениями, тот образ христианской жизни, который зафиксирован в Учении.
Переломным в его исторической судьбе окажется IV век, когда различные поместные церкви озаботятся составлением канона[1] того, что уже ранее (в 60-е годы II века) получит значение Священного Писания Нового Завета. История складывания новозаветного канона - отдельная тема[2]. Отметим лишь, что сакрализация (усвоение священного статуса) тех или иных раннехристианских источников вовсе не означает, что все, вложенное в них, в тех же канонических евангелиях, в уста Иисуса, было действительно Им произнесено, а все описанные в них Его дела имели место.
Что на самом деле Иисус сказал и сделал, это проблема, над которой наука бьется уже более двухсот лет. Проще обстоит дело с апостольскими, и прежде всего с Павловым и посланиями. Еще в XIX веке было четко установлено, какие из них действительно написаны Павлом, а какие являются псевдоэпиграфическими, Аналогично с прочими посланиями, к которым далее нам также придется обращаться.
Однако в древности вопрос каноничности раннехристианской книги, относимой к Священному Писанию, стоял довольно остро. Учению в каноническом статусе в IV веке будет окончательно отказано. Причем, если Евсевий Кесарийский около 324 года отнесет «так называемое Учение Апостолов» к «подложным книгам, то Афанасий Александрийский, хоть и не включит его в свой канон, но вместе неканоническими ветхозаветными книгами[3] и "Пастырем Ерма" сопричтет «назначеннным отцами для чтения нововступающим (в Церковь) и желающим огласиться словом благочестия» [4].
И хотя в тех же IV-VII веках Учение будет использоваться в церковном учительстве египетскими христианскими авторами, пишущими как на греческом, так и на коптском [5], в дальнейшем на христианском Востоке его ждет маргинализация, а затем и практически полное забвение. Если еще Анастасий, греко-православный патриарх Антиохийский († 599) и Никифор, патриарх Константинопольский (†828), следуя канону Афанасия, упоминают «так называемое Учение Апостолов» в своих каталогах священных книг [6], то уже Фотий, патриарх Константинопольский, в 858-867 и 877-886 годах, составивший в середине IX века свою знаменитую «Библиотеку», где он предпринял обзор около четырехсот произведений древней христианской литературы, об Учении ничего не сообщает [7]. Аналогична его судьба и на латинском Западе. Последний раз латинская Doctrina apostolorum (Учение Апостолов), представляющая собой парафраз его первых пяти глав (Учение о двух путях), восходящий к выполненному в III веке переводу нашего памятника, судя по всему, переписывалась в XI веке 3.
2. Причина забвения Дидахе
Почему так произошло? Ответ на этот вопрос будет довольно простой. Слишком изменился уже во II веке сам церковный строй в сравнении с тем, как он представлен в Учении. Да и христианство, именуемое историческим, в дальнейшем все более и более отдалялось от христианства начального, представленного в нем. Вот и перестало Учение использоваться в Средние века в церковном учительстве, дабы не смущать умы верующих. Хотя оно и сохранилось, если иметь в виду его греческий оригинал, в одиночном списке середины XI века, благодаря которому с 1883 года стало возможным его научное изучение.
3. Судьба Учения после открытия памятника и его первого издания
Теперь посмотрим, что произошло после того, как в 1873 году в библиотеке Иерусалимского Патриаршего (Свято-Гробского) подворья в Константинополе (Стамбуле) митрополит Серрский, а впоследствии (с 1877 года) Никомидийский Филофей (Вриений) (1833-1917) обнаружил греческий пергаментный сборник палестинского происхождения, состоящий из 120 листов в 8-ю долю листа, На его последнем листе стояла дата: вторник, 11 июня 6564 года сотворения мира», что соответствует 1056 году «от Рождества Христова».
Этот сборник содержит в себе ряд произведений ранней христианской литературы, в том числе Первое и Второе послания Климента Римского, корпус посланий Игнатия Антиохийского и псевдоэпиграфическое Послание Варнавы. Здесь же на листах 76-80 изложено и Учение, текст которого митрополит Филофей, снабдив предисловием и примечаниями научного характера, впервые опубликовал в 1883 году. [9] Это уже в ближайшие годы после первого константинопольского издания Учения возбудило мощную волну его публикаций, переводов и исследований. Не спадал к нему интерес и в последующее время, сохранившись до сего дня.
Но что мы имеем в результате всей этой ученой активности? Казалось бы, перед нами совсем небольшой по объему литературный памятник, изобилующий историческими маркерами, позволяющими его довольно четко идентифицировать. Однако вместо ясной и доказательной исторической атрибуции, с самого начала исследований Учения в 1883-1887 годах и до наших дней мы видим почти неизменный разброс мнений о времени и месте его происхождении, характере и значении для церковной истории. Этому феноменальному отсутствию ученого консенсуса будет посвящен третий раздел настоящего Введения.
Пока же обратим внимание вот еще на что. Как мы увидим ниже, Учение содержит в себе столь недостающие для ведущегося уже более двух веков поиска исторического Иисуса критерии аутентичности того, чему учил Иисус, равно как и Его мессианских устремлений. Когда памятник был открытие появились его первые публикации и исследования, указанный поиск выходил на новый уровень, а историко-критическая наука о Новом Завете обретала многие из своих черт, которые закрепились в ней с тех пор. Совершенно очевидно, что с этой стороны Учение должно было привлечь внимание ученых, и прежде всего либеральных немецких протестантских теологов.
Но этого, как ни странно, не произошло. Не стану предпринимать обзор «главных» работ, посвященных Иисусу, Его делу и учению за последние 130 с лишним лет. Скажу только, что Рудольф Бультман (1884-1976), считающийся одним из самых крупных исследователей Нового Завета в XX веке, и особенно синоптических евангелий[10], практически никогда не обращается к нашему памятнику как к источнику, содержащему слова Иисуса.
Хотя используемый им, впрочем, не всегда удачно, метод истории форм (Formgeschichte[11]) находит в Учении твердое основание, позволяющее выстроить все здание науки как о синоптической традиции, так и о других новозаветных произведениях (корпус Павла, корпус Иоанна, Соборные послания). И прежде всего увидеть место в жизни (Sitz im Leben) слов и дел Иисуса в начальной общине Его учеников. На их фоне становится очевидным появление в канонических евангелиях дальнейших приращений к начальному Преданию, вызванных историческими обстоятельствами бурного I в н. э. как в иудео-, так и в языкохристианской среде.
Иннокентий Павлов. Как жили и во что верили первые христиане. Учение двенадцати апостолов. Введение
Лабиринт. ру