Германский гений. 2. Духи мельницы.
(продолжение выдержек из книги "О гении Европы" Герберта Хана, начало здесь)
Задерживаясь еще немного на пейзажах, мы вправе подумать и о впечатлениях от того, что не исходит непосредственно от природы, а привносится руками человека: о разнообразных строениях вроде отдельных домов, деревень, маленьких сел и городков, все еще сильно связанных с природой или смирно протиснувшихся в нее. Подумаем о мостах, перекинувшихся через ручьи и реки, о разнообразных лодках, оживляющих их, о судах, плывущих по озерам или отплывающих в море из надежных гаваней.
Но вряд ли среди вещей, привнесенных в природу человеческой рукой, есть что-то более подходящее к немецкому пейзажу и к душе немецкого народа, чем мельница. Это относится к обеим ее разновидностям: как к ветряной, так и к приводимой в движение водой. Это совсем не значит, что мельница каким-то образом доминирует в немецком пейзаже, что она определяет собой его внешний вид. Правда, последнее бывает на некоторых пейзажных рисунках. Но эти виды с мельницами заслоняются другими, которые можно встретить, например, в Голландии или в местечке под названием Альвар на шведском острове Эланде.
В немецком пейзаже мельница воспринимается больше в качестве фактора интимного, индивидуального, и в то же время она создает вокруг себя целую атмосферу, наполненную своим собственным неописуемым ароматом. Мельник, жена мельника, дочка мельника, - все это образы, без которых невозможно себе представить немецкую народную поэзию и народную сказку. Они повсеместно играли важную роль в картинах старого времени. Можно задать вопрос, почему они так близки сердцам людей средней Европы?
Кое-что следует из того факта, что хлеб и хлебные зерна всегда высоко ценились и даже почитались в местностях, обделенных природой. Эта высокая оценка, это почитание переносились и на мельницу как на непременную помощницу в столь важном деле, как производство хлеба.
Но, видимо, присутствовал и другой момент. В появлении хлеба участвуют все четыре стихии: земля, вода, воздух и огонь. Крестьянин, мельник и пекарь работают рука об руку. Крестьянин обязан выполнить главным образом земляную часть работы, пекарь огненную. Мельник же работает с водой и с воздухом. Будучи доверенным мельнику, хлеб, если бы он мог, чувствовал бы себя в самом свободном периоде своего становления. Чем-то от такой свободы и послабления веет от каждой мельницы. И этот элемент растворен в музыкальном ритме, сопровождающем всю работу мельницы от начала до конца.
В средней Европе душа народа особенно тесно связана со всем, что ритмично входит в кровь, что бьется в сердце и в пульсе. Она с невыразимой любовью относится ко всему музыкальному. И при всей склонности к большим нагрузкам, к крепкой узде она высоко ценит и неожиданное послабление, разрядку. Все эти моменты легко обнаруживаются в мельнице и во всей той атмосфере, которую она создает. В кручении водяных колес, в махании ветряных крыльев прохожий, шедший после трудных дел, видел желанную легкость, убаюкивающее спокойствие, и он задерживался на этом дольше, чем это было необходимо. Однако и мечтатель, существовавший в немецкой жизни во все эпохи, находил здесь удовлетворение. Ритмичные звуки, движения колес и крыльев уводили его из времени и пространства согласно порывам его сердца.
В мельнице и вокруг нее было постоянное движение. Непрестанно, как и сама мельница, продолжались бодрые речи. В непрерывной очереди из посетителей было что-то вроде летучего народного собрания. Здесь обсуждались последние новости, распространялись, а иногда и рождались слухи. Много крылатых и острых словечек появлялось тут, причем последние слегка покрывались мельничной пылью, а первые уносились ветром. Для общественной народной жизни мельница, хотя и на другой манер, в качестве места действия, но значила не меньше, чем для деревьев значит липа. И то, и другое неразрывно связано с душой народа и дало бесчисленные мотивы поэзии и песне.
С мельницей своеобразно связан и мотив странничества, о котором мы говорим неоднократно. Кажется, на ней странники размещались так же охотно, как и в гостинице, и многие из них в позднее время находили себе ночлег на одиноко стоящих мельницах. Иногда таковые ночевки были связаны со всевозможными таинствами, которые потом в свою очередь странствовали по кругу в словах и в песнях. Но будь то ночью, будь то днем, а в этой обители Меркурия особенно по-домашнему чувствовали себя странники, у которых всегда есть нечто от посоха Меркурия. Не стоит полагать, что работники на мельнице и члены семьи мельника заражались от странников желанием самим пойти странствовать по миру. Это вода и ветер, с которыми они повседневно работали, приносили в них стремление идти вдаль. И потому прямо говорит известная немецкая песня: «В движеньи мельник жизнь ведет».
Однако какое дитя нового времени не знает, что бывшее когда-то столь живым мельничное дело, как и странничество, сегодня проблемны. Пусть так, но немецкому пейзажу они придали определенные, едва уловимые черты, которые при внимательном рассмотрении еще заметны.
(Возможность комментирования записи временно отключалась в связи с атакой "спамеров" против данного Журнала. Режим отключения снят 15.03.).
Продолжение следует. 3. Шепот фахверкового домового.